Comradal
Фронт
Когда началась война, отца долго не забирали на фронт. Два раза приходила повестка, он уходил, а на следующий день возвращался, улыбался мне, на колени брал и говорил: "Опять, Таська, не пущают. Хороший программист он завсегда в тылу нужон". Но в ноябре, когда фашисты уже почти к Москве подошли, забрали всех, кроме стариков и совсем еще молодых парней. Отец уехал, а еще через месяц на e-mail пришла похоронка.
Без отца мы жили тяжело, но все как-то перебивались. Мать в колхозе работала, брат в сельсовете, а я, как и другие девчонки в школу ходила или паек на всех получала. Ждали у магазина бывало долго, с собой хворосту брали, разводили костер, а кто похитрей тут же кружки кипятил с чаем. Только когда война совсем близко подошла, нам уже не до чаю было, паек совсем урезали. Двести граммов хлеба на человека, двадцать граммов масла, десять минут интернета, а кто семейный - по четыре картошины на семью. Мы вначале обрадовались, картошке-то, а как увидали, мамка как стояла на ступеньках распредторга, так села и завыла в голос. Картошка молодая была, черная, маленькая, не больше сливы по размеру. Но все равно жарили ее кажную неделю с маслом. Бывало сковороду из печки зацепишь, и пока не остыла, хлеба по краю накрошишь, чтобы пропитался, а потом быстро вынешь, а он уже поджаристый, вкусный такой.
Но это раз в неделю, а остальное время туго приходилось, все время не хватало. Валенков в том году в колхозе не выдали, а мои прохудились совсем, вот я почти всю зиму дома и сидела. А что зимой в избе делать? Из угла в угол походишь и в интернет. Андрюшка, брат мой, тогда как раз устроился в сельсовет, администратором, поэтому свои интернет-карточки всегда мне отдавал. А однажды их у нас украли. Кто-то ночью тихо через сени прошел, а я, дура, их на лежанке оставила. Вот и украли. Я, помню, ревела тогда белугой. Девчата пришли успокаивать, кто хлеба принес, кто дискету с сайтом каким-нибудь. А Зинка Орешкина, учительницына дочка, все сидела одна, молчала, а потом вдруг встала и говорит: "Пионеры, Тая, своих товарищей никогда не должны в беде оставлять". И отдала мне свою карточку. Я поначалу, конечно, отказывалась, а потом все-таки взяла. Хоть и плохо мы тогда жили, но дружно все-таки.
Бывало вот тоже зайдет какая подружка: "Тай, а Тай, дай мне на одну минутку, только почту скачать". Даешь, конечно. Ты дашь - и тебе потом помогут. А еще такой у нас случай был. Валька Прохорова, соседка из крайних, еще до войны с каким-то сапером списалась. Договорились они, что как его демобилизуют, то первым же поездом приедет на ней жениться. Тут война, а он где-то под Брестом служил. Так и исчез, даже весточки никакой не оставил. Валька сразу, как по радио о нападении объявили, полезла в интернет сводки смотреть. Почти неделю сидела безвылазно, читала новые списки раненых и без вести пропавших, в колхозе у нее потом за такое своевольство высчитали десять трудодней. Когда с интернетом совсем плохо стало - ходила по соседям, меняла еду или из одежды что-нибудь на интернет. У нее подписка была - на все списки погибших, а то ведь и не знала, куда сапера-то ее забросили.
Весной 1942 года фронт подошел совсем близко и в нашей деревне началась эвакуация...
Случай на мостках
- Не успеем, не успеем же, - Сергеев сильнее втопил рычаг газа, и рев мотора "Казанки" заглушил шум ухновшего где-то наверху грома.
- Леш, ты поднажми.
- Не успеем, Петр Семеныч, все зальет, - повторил Сергеев, пряча под лобовым стеклом заслезившиеся от сильного ветра глаза.
Бакунин не отвечал. Сняв пиджак и расслабив галстук, он быстро перебирал руками, пытаясь расстегнуть непослушный замок тента на кормовой подпорке. С треском разошлась ткань на мешке, на какое-то мгновение обдав Бакунина запахам лежалого полотна тента. Бакунин повернулся к Сергееву:
- Леш, у пятого кордона в протоку поворачивай. Вишь, в Михаловке уже полило, - Бакунин махнул рукой в сторону надвигающейся на горизонте тучи. - Чернота-то какая идет.
Через четыре минуты "Казанка" резко замедлила ход и повернула в густые заросли камыша.
- Петр Семеныч, тут меляк в середине. Я краем пойду, если глуханем, ты веслом толканись посильнее - там песок сплошной. Бакунин согласно пробурчал и на всякий случай отстегнул весельный крепеж. Когда лодка дошла до конца протоки, из зарослей с криком взлетела испуганная цапля, а еще через секунду где-то над головой раздался оглушительный раскат грома. Бакунин пристегнул весло и оглянулся назад. Водяной поток заслонил собой половину неба, ветер всколыхнул камыши и недовольный шепот прошел над протокой, потерявшись в склонившихся к самой воде ивовых кронах. Взревел мотор, катер начал медленно набирать скорость, однако нахмурившийся Сергеев внезапно сбросил ход и выключил зажигание.
- Леш, что еще?
- Да, похоже, бороду собрали, - Сергеев озабоченно переступил через сиденье и сел на кормовой рундук. Отодвинув донную заслонку, он резко потянул за упор и вытащил из воды тяжелый мотор, с целой вереницей запутавшихся у винта водорослей. Чертыхаясь и придерживаясь левой рукой за упор, Сергеев принялся быстро обрывать водоросли и стряхивать набившуюся в водомер ряску. Закончив, он опустил мотор, вернулся в кресло и потянул рычаг скорости.
- Петр Семеныч, дерни там!
Бакунин занял упор ногами, крепко зажал в руках ремень стартера и резко потянул на себя. Мотор издал пронзительный хрип, "Казанка" моментально рванула с места, Бакунин не удержал равновесия и стремительно рухнул на заднее сиденье.
- Не убился там, Петр Семеныч? - спросил улыбающийся Сергеев.
- Да нормально, - Бакунин отряхивал налипшую на рукав пиджака рыбью чешую. - На пирс не езжай, давай сразу к мосткам. В бардачке возьмешь ключ и дуй к складам, пускай достают брезент и накрывают. Не дай Бог сено помочим - Зеленцев с меня потом голову сымет. Если по пути встретишь Пашку, скажи ему чтоб мухой на ферму - парники не накрытые до сих пор.
- А Пахомов куда смотрел?
- Пахомова в район вчера вызвали.
- Понятно… Петр Семеныч, ты только лодку привяжи.
- Привяжу, Леш, привяжу.
Через две минуты нос "Казанки" ударился об илистое дно у мостков. Сергеев заглушил мотор, открыл бардачок, секунду покопался внутри, схватил ключ и лихо спрыгнул в воду. Медленно подтащив катер к земле, он слегка приподнял корпус и затащил лодку на берег.
- Ну, я побег... Петр Семеныч, привязать не забудь! - крикнул Сергеев и скрылся в рощице.
Бакунин тяжело спрыгнул на берег и линялой веревкой быстро прикрутил катер к приваренной ручке стоявшего у воды железного ящика. Покосившись на потускневшую надпись "ПЕСОК", Бакунин, быстро зашагал к пляжным грибкам, оставляя в пыли четкие сырые следы. Внезапно из рощицы, куда помчался Сергеев, раздались резкие автоматные очереди. Бакунин моментально упал на песок и принялся сосредоточенно ползти под укрытие ежевичных кустов над водой. Из леса донесся приглушенный крик:
- Halt! Ich werde schießen!
Бакунин пополз быстрее и, спрятавшись в прибрежных зарослях, часто и хрипло задышал.
- Kehrt euch!
Бакунин тяжело обернулся и увидел перед собой молодого немецкого офицера с красивыми, но редкими усиками и узкой оправой тонких линз очков. Его летнее пальто было безукоризненно выглажено, а начищенные сапоги отражали водные блики. У ног офицера стоял небольшой кожаный чемоданчик, придававший своему обладателю подчеркнуто интеллигентный вид. Узкая ладонь в черной перчатке твердо держала направленный в лицо Бакунину пистолет.
- Was machen Sie hier, Zivilist? - тише спросил немец, глядя поверх очков.
Бакунин не отвечал. Из рощицы вышли двое солдат в немецкой униформе и встали напротив офицера, держа наготове лоснящиеся от машинного масла автоматы. Офицер посмотрел в глаза Бакунину и спросил:
- Ihre Dokumenten?
Бакунин попытался подняться, но вовремя подскочивший солдат мгновенно сбил его с ног и повалил на землю. Приставив к голове Бакунина автомат, он достал из его кармана перетянутый резиновой ленточкой паспорт и протянул офицеру. Тот аккуратно присел на одно колено, открыл чемоданчик и включил питание лэптопа. Небрежно разорвав ленточку, он приложил паспорт Бакунина к светящейся панели и с силой надавил на голубой экранчик. Спустя десять секунд, на мониторе лэптопа высветилась надпись:
XIV-КА №696471 выданый Михаловским РОВД 25.09.74
Бакунин Петр Семенович
"23" июля 1949г. г.Татищево, Ворошиловской обл.
Канадская АССР
- Scheiße! - раздраженно сказал офицер и, расстегнув кобуру, убрал пистолет. Закрыв чемоданчик, он рукой подал знак солдатам и зашагал к мосткам.
В лесу застучал дятел, небо, напоследок рыкнув раскатом грома, вдруг замолчало и тихо заплакало дождем.
- Не успели накрыть все-таки, - пронеслась мысль в голове Бакунина.
Сильный ветер донес шум далекой стрельбы, а со стороны деревни потянуло гарью. Спустя полминуты Бакунин уже летел над лесом, и, среди шума вертолетных лопастей и криков солдат, он услышал, как где-то внизу надрываясь поет далекий репродуктор.
Sucht ich ach das Grab meiner Liebsten
uberall o widrig Geschick.
Weinend klagt ich oft mein Herzeleid
wo bist Du entschwundenes Gluck,
weinend klagt ich oft mein Herzeleid
wo bist Du mein Lieb Suliko.
- Неужели "Сулико"? - только и успел подумать Бакунин, перед тем как окончательно растворился в мировом энергетическом потоке.
Еще одна сказка про Смерть
- Здравствуй, Василий, - сказала Смерть.
- Ты кто? - спросил Василий.
- Я - Смерть, - ответила Смерть.
- А я Василий, - сказал Василий.
- Да я знаю что ты Василий, Василий, - сказала Смерть.
- А я не знал что ты Смерть, Смерть, - ответил Василий.
- Довольно шутовства и дурачеств, Василий. Ты умер, так что хотя бы минуту побудь серьезным. Сейчас ты пойдешь со мной.
- Хорошо. Я умер. Допустим. Я пойду. Тоже допустим. Но, раз я умер, то имею право получить ответ на один-единственный вопрос? - спросил Василий.
- Хм… Ну, формально, конечно имеешь. - с нескрываемым раздражением ответила Смерть.
- Почему каждый раз, когда кто-нибудь говорит, я вижу в конце его слов фразу с комментарием.
- Неужели? - удивилась Смерть.
- Ну вот сама смотри: спроси еще раз "неужели" и увидишь, как в конце появится "удивилась Смерть", - ответил Василий.
- Неужели? - спросила Смерть.
- Нет, нет, натуральнее, попробуй натуральнее удивление изобразить.
- Ну хватит, - резко ответила Смерть и взяла Василия за руку.
- Да нет же, ты попробуй, попробуй! - не унимался Василий.
- Хм… Ну ладно… Неужели… - согласилась Смерть.
- Без "Хм"! - посоветовал Василий.
- Неужели? - спросила Смерть.
- Натуральнее!
- Неужели? - спросила Смерть.
- Натуральнее! Натуральнее!
- Неужели? - спросила Смерть.
- Не то.
- Неужели? - спросила Смерть.
- Все не то, все не то.
- Неужели? - с коварством в голосе спросила Смерть.
- Да нет, я не это имел в виду! - начал оправдываться Василий.
- Не оправдывайся! - отрезала Смерть.
- А с чего ты решила, что я оправдываюсь?
- А с чего ты решил, что я что-то отрезала?
- Нет, ну это образное выражение есть такое "сказал, как отрезал".
- Неужели? - удивилась Смерть.
- Во! Ты видела?
- Ой, а действительно видела.
- Так, все, хватит.
- Ты кто?
- Я автор.
- А где эта…
- Смерть?
- Да, Смерть.
- Надоела.
- А! Ну… да. Кстати, а почему именно Смерть? Кого-нибудь…
- Кого-нибудь?..
-… посимпатичнее, что ли, не мог придумать.
- Например?
- Например, голую японскую женщину.
- Почему именно голую и японскую?
- Я знаю почему? Потому что ты за меня навоображал всяких голых японских женщин, а мне потом говорить. Что, так голые японские женщины нравятся?
- Нравятся.
- А одетые, значит, не нравятся?
- Почему, и одетые нравятся.
- А китайские?
- Китайские нет.
- Почему?
- Еще раз спросишь "почему" - вообще заставлю стихи бездарные читать… с выражением.
- Нет, ты погоди…
- Гожу.
- Почему стихи-то, когда в Фазан в сметане с шампиньонами,
Рагу из потрохов, форшмак, гуляш.
Шашлык, грудинка, ветчина вареная,
Толма, люля-кебаб, сыр, яйца, борщ, каньяж.
Морковь тушеная, котлеты из моркови,
Морковный пудинг, свекла, сельдерей.
Крокеты, зразы, помидоры малосольные,
Кнели, биточки, шницели и соус для тефтель.
Парфе кофейное, ванильное,
Сумбук из яблок, мусс и чай.
Желе вишневое, лимонное.
Компот из земляники и миндаль.
Дочитав стихи, Василий несколько раз поклонился, вынул из кобуры маленький дамский пистолет и сосредоточенно выстрелил себе в лоб.
|
Ссылки: |