Марина Куновская

Элитарные досуги

- Мы же с тобой элита, - полуутвердительно сказал Димон,

выставляя на стол две бутылки коньяка.

Элита в нашем поселке отличается тем, что пьет коньяк.

Недорогой, розлива местного заводика, но все же. Остальной

электорат пьет самогон. Самогон есть в каждом квартале, а за

коньяком нужно идти на край селения.

Может, конечно, и не стоит тратить времени, ведь коньяк у нас

так себе. Но принадлежать к высшему обществу нравится мне и по

другой причине. Выпив сто грамм, электорат тут же начинает

хватать руками за разные части тела и грубо, взасос

целоваться. А элита должна вести интеллектуальные разговоры.

Конечно, столичные хлыщи тут бы сказали, что у меня

фрустрированная сексуальность или просто фобия, но когда тебя

хватают за разные части тела непрерывно каждый вечер, то это

надоедает. Но вырваться из замкнутого круга у нас довольно

просто, начнешь ставить на стол коньяк – и сразу все понимают.

А потом некоторые и сами коньяк приносят. Ведь, скажу я вам,

маргиналом быть тоже нелегко. Каждый вечер такие упражнения.

Мужички ведь тоже не железные. А коньяк дешевый, процентов на

тридцать дороже, чем ерофеич от бабы Нади. Только что идти

далеко.

Я нарезала сыра, хлеба и огурцов. Это тоже считается

аристократично. Публика попроще, когда к ней приходят с

бутылкой, тут же кидается к печке или, у кого есть, к плите, и

начинает осуществлять советы из рубрики «На пороге нежданный

гость». А нам, тем кто пьет коньяк, разрешается трудоемкой

традицией пренебречь.

«Чего пришел?» - спросила я, когда мы уселись за стол. – «Так,

побазарить», - ответил Димон. «Понятно», - сказала я. Димон

преподавал физру в нашей школе. Лучше бы мы с ним вмазали и

пошли на дискотеку. Но на дискотеке у нас демократия, а Димон

ревнив.

Мы налили по первой. В организме потеплело, и Димон задал

риторический вопрос: «Вот скажи, Ленка, почему меня не берут в

бандиты?»

Бандитам в нашем районе хорошо платят. Толик, что живет через

два дома, как подался в бандиты, тут же перекрыл крышу

черепицей, купил новую тачку, и сейчас собирается жениться на

училке пения. А ведь у Толика ни образования, ни

физподготовки, только наглости много. А Димон когда-то

выигрывал районные соревнования по карате.

Я жалею Димона. Не то, чтобы люблю, любить в нашем поселке

некого, но как-то приближаю к себе. Он, хотя и прочел мало

литературы, отличается деликатностью и рыцарством в поступках.

Сам в драку никогда не лезет, но если, к примеру, идешь с ним

по улице, и кто-то смотрит на тебя похотливым взглядом и

просит закурить, то тут же выбивает пару зубов. У Димона

здоровые бицепсы, и выбить пару зубов для него раз плюнуть. По

мне, так только таких и надо брать в бандиты.

Димон же, наверное, меня любит, а то чего бы ходил через весь

поселок? Но он никогда не скажет, потому что, как всякий

интеллигент, должен иметь комплексы. А если я начну к нему

подкатываться, то мы тоже не найдем общего языка, ведь по его

понятиям инициативу должен проявлять мужчина. Так что мне

остается выражать дружеское участие:

- Ну, говорю, ничего, Димон. Зато в тюрягу не посадят.

Это, между прочим, правда. Бандитов у нас до сих пор иногда

сажают в тюрягу. Никто не понимает почему, наверное, просто

такой обычай.

Димон, не поделившись со мной, выпил второй стакан и отвечает:

- А вот это и плохо. Посадили бы в тюрягу, вышел бы точно

бандитом.

Сложный он человек, с терзаниями и взлетами. Только на вид

простой. А на самом деле у него есть совесть, чего часто нет

даже у тех, кто покупает коньяк не на краю поселка, а привозит

себе раз в неделю импортный из области.

- Зато, говорю, Димон, у тебя есть совесть. А совесть – редкий

талант, не каждому дается.

- Да, - соглашается Димон. – Совесть у меня есть. Знаешь, что

делает мой напарник с шестиклассниками, которые не выполняют

нормативы по физическому совершенству? Страшно сказать! Купил

где-то учебник по физкультуре, оставляет детей после уроков и

заставляет учить наизусть. А сам стоит над ними и получает

моральное удовлетворение. Зверь!

- А что делаешь в таких случаях ты? – поинтересовалась я.

- Да почти ничего. Ну, попрошу огород вскопать или портки мои

постирать. Так это же выполнимо и целесообразно. Слушай, может

меня за совесть мою и не берут в бандиты?

Ну, это он загнул. Толик, тот, конечно, безбашенный, а вот еще

один наш бандит, Иван Макарович, так тот вполне приличный

человек. Ни разу соседям слова грубого не сказал, а если

случаются у него дома оргии с громкой музыкой, то обязательно

всю улицу предупредит и прощения попросит. Я даже удивлялась,

как такой уважительный мужчина может ломать хребты молодым

парням, а то и прижигать горячим утюгом женские плечи. Даже

однажды задала ему прямой вопрос. Он очень хорошо мне все

объяснил: «Леночка, я не путаю службу и личную жизнь. А по

приказу действовать легко, если не заноситься».

- Совесть, говорю, Димон, еще никому не помешала. Гордыня

мешает, вот что. Ты заявление в бандиты подавал?

- Кому?

- Да хоть бы и Толику.

- Это как же? – удивился Димон. – Бумагу составить: прошу,

мол, принять меня в вашу преступную группировку?

- Зачем. Купи канистру самогона, возьми пару баранов и зайди к

Толяну, вот как ко мне сейчас зашел.

- А бараны зачем?

- Так Толик же зоофил.

- А почему два?

- Второй тебе.

Димон надул губы, а потом оттянул вниз нижнюю, изображая

отвращение. Про баранов я, правда, присочинила. Мне лично,

чтобы не идти к Толику, хватило бы и напоминания о самогоне,

но мужики они такие, у них одно на уме. Я просто применила

педагогический маневр, чтобы не лез он туда, где ему не судьба.

Ведь действительно, много у элиты гордыни. Конечно, чтобы

отличить коньяк от самогона, нужна некоторая тонкость

восприятия. Но ведь если даже человек этого не умеет, но

является, к примеру, хорошим скотником, полеводом, или хотя бы

растит здоровых детей, то он тоже заслуживает снисхождения. Но

не все это понимают, потому и редко выходят из нас приличные

бандиты.

Ну и ладно. Не всем же ездить на новых тачках и перекрывать

крышу черепицей. Зато у нас большие человеческие сердца. Я вот

лично даже Толика жалею. Я знаю, по воскресеньям, когда

неотложных дел нет, он становится чутким-чутким. А проявить

чуткость не к кому. Можно было бы, наверное, выцарапать глаза

училке пения и выйти за Толика замуж, с ним было бы проще, чем

с Димоном. Но жить-то с мужем не только по воскресеньям, но и

по вторникам и средам. А по вторникам, когда Толик идет

кого-нибудь мочить, к нему лучше не подходить.

Димон налил себе третий стакан. Это его норма, скоро он

отрубится здесь же, на диване. Я оставлю ему тазик, чтобы было

куда блевать. Через час еще зайдет Толик, презрительно плюнет

в сторону Димона, вмажет самогона из горла и ущипнет меня за

ягодицу или за щеку. Я отнесусь к этому терпимо, ведь мне тоже

нужна какая-то ласка. Кроме того, Толика все равно не

остановишь, у него же пистолет. Впрочем, как и Димона с его

разговорами. Лучше расслабиться и получить удовольствие. А

потом Толик уйдет и я пойду на кухню проверять тетрадки

учеников. Интеллектуалы должны делать свою работу, иначе кто

же передаст младшим поколениям основные ценности цивилизации и

культуры.

Высказаться?