Владимир Белавин

ВЕРЛИБРЫ.

К ВОПРОСУ О СКОРОТЕЧНОСТИ ЖИЗНИ

под скрип уключин
под удары волн о ялик
старик засыпает мгновенно
и оку подслеповатого маяка
уже не отличить где он а где море

астроном домысливает масштабы вселенной
припадая правым глазом к сантиметровому окуляру
дочь спросит его: папа ты видел на небе Санту?
и только влюбленному мальчику
достаточно созерцать лоно любимой

но однажды рыбы Хемингуэя
начнут заходить без приглашения
чтобы напоминать ему о скоротечности жизни
и вот уже старого и некрасивого любовника
пересыпают в урну закрывают крышкой
и отдают родственникам

СПОСОБ МЫШЛЕНИЯ

подверженный amnesie in litteris
испытывает постоянную потребность в пище духовной

равно же как сидящий в вагоне-ресторане постоянную
потребность в коньяке

в первом случае способность запоминать не зависит от количества прочитанного

а во втором степень опьянения не зависит от скорости движения

но на чешских узкоколейках право больше трясет
чем на основательной советской ширине колеи

все дело в пресловутой широте души

но широта души как известно давно сменилась
шириной кармана

человек вообще склонен менять свою широту
долготу и высоту

вообще он склонен расстегивать ширинки
ширяться неподобающим образом

и закатывать шипящие истерики
как это частенько делает мой босс

так к чему я все это?

«Архаический торс Аполлона» написал Райнер Рильке!

берегите свой мозг уважаемые…

БЫТЬ-ИЛИ-НЕ-БЫТЬ?

слишком сыро и пусто в холеной утробе
дни коротаю за чтением свежей прессы
а время - кап-кап
не за горами старость
и кажется я знаю ответ на этот вопрос

Кривые рифмы:

ПОЭТУ О ПОЭЗИИ
И красный регент мухомор...
А. Беляев

Когда вода из крана кончится,
В небесных муках мое творчество,
В тупом похмелье вяло скорчится
И заберется под кровать:

Я в край любимый, где зыряне,
Где пышногрудые дриады,
Где человечные druides
И красный регент мухомор

поеду.

Заказаны билеты.
Вот выпили, простились.
Томлюсь от предвкушения разлуки…

Скука!

Мой друг, мы вышли из могилы,
Нам лучик солнца словно «вилы»,
Нам в спертом воздухе квартиры
Марать бумагу, лить чернила,
Талант в клоаку, вглубь сортира
ронять…

Дано?

Закрыл глаза: качают… руки
уже заметно к Богу ближе
и слава дышит перегаром,
целуют в губы сотни женщин…

Вот черт! Опять калечу рифмы
В ударах синкопированного ритма,
На благодатном поле битвы
сомнений в бесконечной лжи,

где альфа, бета и омега,
под оком призрачного неба,
скальпируют побеги хлеба,
не видя пропасти во ржи.

1998-2000

* * *
Избегающий четких линий пейзаж
Тихо стягивается к горизонту.
Лишь беспечный возница свой экипаж
Направляет на линию фронта,

Где теряет надежду уставший клинок,
Где рождается римский профиль,
что себя уберечь не смог
от судьбы тростниковых кровель.

Легионы распущены, дремлет тыл.
И историю заново пишет Плиний.
Но пейзаж, что навеки остыл,
Избегает по-прежнему четких линий.

* * *
Он видел, как облизывала ртуть
Ступени Золотого Храма,

Когда иная панорама
Едва затрагивала суть.

В трюмо смотрелась Мери Джейн,
Где подбирала чьи-то мысли.

Как-то безрадостно и быстро
Глотало время каждый день.

И он уже не мог уснуть,
Когда без признака печали,

Глазами вперившись в скрижали,
Она не верила ничуть.

А суть извечного – проста.
Как просто пахнуть формалином!

Его невеста в платье длинном
Просила веры у креста.

Всякое разное:

ИСТОРИЯ PITIE

Когда б глазной провал мог различить
Игру лучей стареющего солнца
На каменной стене рождавших тени,
Как ближе к вечеру вытягивался в профиль стул…

Цветок ее любви стал увядать.
Сухую чашу не наполнишь пеньем муз.
И улицами узкими она шла к печнику.
Спустя полгода к пекарю. Истома
И испуг, с которыми их маленький очаг
Смог стать подобием пожара,
Не трогали святые небеса.
Зане здесь сухость почв
и голосом сломать гортань
сравнимо легче, чем напиться вдоволь.
Лишь горечь торжества над немощью,
как пот с ее лобка, стекала в простыни.
Затем спина к спине преумножали даль.
За далью зрел миндаль и наливалась чаша
от степени родства.
А пекарь славил хлеб, наваливаясь весом. С лона
Под тяжестью телес струилась влага. Домом
ей стала жажда.

Летели месяцы.
Вдыхая запах лип,
их сын кричал, как маленький Эдип.

2002