Константин Лебедев

…

Для души моей наяву синице 
Не бывать родней журавля в бреду.
На земле, где Бог расчертил границы,
Я тебя, небесную, не найду

И холодный страж на высокой башне
Засмеется: сможешь - так добеги.
Не тебя ли, грусть, я любил так страшно,
Что уже не в силах желать других?

Как дождем размытая горстка соли,
Как зерно, лишенное колоска,
Я свалюсь в кровать ледяного поля
Захотев уснуть – да земля узка

Лишь под утро, небо, твои холопья
Подадут мне сонного толокна
Покидая явь, упаду на копья
Из утробы снящегося окна

Чтоб кромсали тело и душу в теле
Превращая память в ничто нигде...
Я проснусь один на своей постели,
И хлыстом по сердцу ударит день.



               ..^..



  Квадратов


Ледяные шмели

Ледяные шмели -
Дребезжащие лезвия боли -
Не смогли, не нашли
По горячим следам, не вспороли

Золотой апельсин.
Мы ответим - их очередь падать.
Умер их господин.
Потекут ледяные лампады. 


Корнеплод

Зимой играть в подземные плоды,
Весна - совсем другое время года -
Любовная погибель корнеплода
От раскаленной добела воды.

И защитить его уже не смогут
Четыре слоя толстой кожуры,
Толченые хрустальные шары
И письма Богу. 


               ..^..


  Денис Качигин


***

Жужжанье пчел над лужицей медовой
Тревожит печень песнею бредовой
О тщетных но настойчивых трудах
А мы всего лишь жалкие комочки
Как воробьи сидим поодиночке
На разных телефонных проводах

Причудливо тасуется колода
Особенно при взгляде из народа
Вчера в опале - завтра фаворит
Но от захода до восхода солнца
Не говори о счастье с незнакомцем
И о несчастье с ним не говори

На этом полотне довольно вмятин
Но перевод символики невнятен 
И необъятен словно русский лес
И зарастают на стволах зарубки
И крик не возвращается, и в трубке
Скребутся пчелы мертвой АТС 


               ..^..



Александр Ефимов


К РОДНОЙ РЕЧИ

Я забыл тебя, из себя лепя,
я избыл тебя, зло твою любя
во все буквы плоть, ах, нагую, зло
я пыхтел впотьмах, две губы вело,
тот же вкус, горька, та же горка, бля,
этой двойки сгиб, эти три нуля,
этот век, он кончил причет, с конца
ободок снял мокрый, сошел с лица,
да черт с ним, с веком, вот истый черт,
твой язык, открытый как бездна рот,
этот высверк бездны, скупое «да»,
эта падаль неба, пади, звезда,
мертвый свет, пади, кисло-горький вкус,
вот конец, голимый, как правда уст,
ну, раздвинь, раздвинь, искази свой лик,
дай принять мне на руки этот крик.

апрель 2002/январь 2003



***

Потому что там, где стояла елка,
там елозит фикус и квохчет лейка,
где твоя любовь покрывало шила,
там игла твоя навострила жало,
не прервать ли песню? – Довольно? – Мало.

Потому что долго стишок мой вился,
а стежок – вот горло! – он сразу взялся,
там, где брата, брата искала Герда,
рассекает Каин пространство гордо,
этот Кай, в тебе он откуда взялся?

Потому что люди – не сестры-братья,
а по полу шарики скачут ртути,
где к моим губам маркой липла мурка,
там мокротно дышит зверье, так жарко,
как ладонь саднит поцелуй окурка.

Потому что если не ты, то кто же
мне под кожу впрыснет «прощай» и скажет
небесам о кровных делах удавных,
потому что нету сильней любовных
о тебе стихов, и тебе нет равных.

15.01.03


               ..^..



Давид Паташинский


***

голосом что замечал живую 
плоть яблока им же его отведал 
лошадь надела подковы и облизала сбрую 
азы буки и веды 

окружают меня поводя сиреневыми глазами 
над бровями сделанными из воска 
и воздух надув себя парусами 
оказывается плоским 

дождь нынешней ночью сыпал не уставая 
волглыми лапами горло дороги мяя 
что ты молчишь живая и неживая 
голос твой легче лая 

волосы твои сплетаются с облаками 
кольца твои тверже чем плач немого 
сердце твое ярче чем камень 
солнца что появится в четверть седьмого


***

Кабак красноречия из лупоглазого телевизора,
кулак искалеченной мысли сжат. В ногах
лежит вода, отражающая лицами
холод льда. Встревоженный олигарх
смотрел сверху, как вы ползете, нестройными
голосами подтягивая знакомый мотив.
(Земля отвечала высунувшимися троллями,
которые, конечно, мешали ползти)

Мы - не рабы. Рабы не такие
песни пели, перерождаясь в ублюдков.
Мы - человеческие люди. Опрокиньте
на головы нам пилюлю плюоро-
социо-лестного. Лестница номенклатуры
изгибалась коварно. Кровавым керном
буравил стены ударно-тупо
отряд Коминтерна. Самым первым
поставили пролетария в холщовом исподнем.
(Под ним земля. В голову смотрит полдень)

Посвист кибитки, несмазанной полуосно.
Сначала собирали убитых. После того
собрали оставшихся. Мозг мой
переваривал вырванную гроздь вековой
скорби скарба, ускоренного с обрыва
в воду, густую, как перезвон бронзы.
(Затем, ноги свои превращая в брызги,
отбросил пустое и потрогал брод за
тоскливое дно.) Кувшинок плывущий мусор
помогал в поисках. (Палец грызя спички,
подставлялся солнцу, небрито-замурзан,
и, на груди, спрятав в мешок тряпичный,
хранил камень вытащенного из желудка
куска хлеба). Светлые промежутки
жутко темнели. Жестко ветви скрипели,
перед тем, как ударить в лицо гибкой
плеткой. Пение вверх. Те ступени
никогда не окажутся преградой кибитке.

Ковер краснорыжего. Палаческий пробег
бесстыжего, как увертки беззаветных
наручных допытателей. Лобик
белый, как невидаль, открыт ветру.
И что тебе невода улов скудный, 
когда ползут, больше не уклоняясь
от этой плетки. Спрашиваю: "Кто судьи?"
Предварительно руки перетянув ремнями.

05.03.1989


               ..^..



  Алексей Рафиев


Скальпель и компас

/Кале Лавровой/

Окна мелькают. В окнах смеются.
Что-то еще происходит, но иней
не позволяет увидеть все точно.
Ты почему-то мечтаешь о сыне –
именно сыне… Падает блюдце –
это на счастье. Думаю, дочка –

будет уместней в нашем раскладе.
Вещи в наследство, мир по наклонной.
Катится, катится шарик за ролик.
Мы с тобой вроде как все еще ладим.
Ты уж прости – я не стану иконой.
Мне как-то ближе жареный кролик.

Я ведь и сам догадался, что сделал –
все эти люди строят твой образ,
не понимая, что юное тело
точно такое, как выцветший вестерн.
Я постепенно выдумал компас.
…я становлюсь постепенно известен –

видимо, так мне написано сроду.
Я ведь не против, если иначе
не получается так, как мне надо.
Ты не волнуйся – я только начал
переливать свою мертвую воду
в пыльную одурь земного расклада.

Странно, конечно. Глупо и тупо.
Слово за словом падают гулко
в яму – взамен отошедшему трупа –
лет эдак на шестьдесят, я надеюсь.
Ты приглядись – я ведь вылитый урка,
если когда-нибудь снова побреюсь.

Ты понимаешь? Много не надо –
только скажи, что мне все это можно.
…мне не нужна эта литература –
круче намного парни из НАТО.
Мне невозможно – совсем невозможно.
Я не Петрарка. Ты не Лаура.

Я ведь рассказывал, вроде, про Гёте…
Вроде, рассказывал. Или – заглючил?
Только скажи, что ты все понимаешь.
…а за окном – были смутные годы –
куча каких-то пугал и чучел…
Твердое небо, размытое в мякиш –

капает, капает, капля за каплей,
слово за словом падая в лужи.
Люди одели кожи и плюши.
Люди пугаются собственной злости.
Знаешь ли – я изобрел себе скальпель,
чтобы он резал мясо и кости –

вот и читают буковки эти,
не понимая их зачастую.
Это еще хорошо, что читают –
станет кому-то лучше на свете…
…вдруг – захотелось эту простую
вспышку озвучить – где-то не знают –

наверняка… только скальпель и компас.
Большего как-то и вовсе не надо.
Большего даже желать некрасиво.
Был в моем детстве красный автобус.
Как бы чего, а за память – спасибо.
…Я не прожил бы без этого ада.



молитва

Разные подвиды потомков обезьян,
похожие друг на друга, как пара капель,
имеют совершенно одинаковый изъян,
со стороны напоминающий кабель,

к которому все эти так называемые люди подключены –
многочисленные старики, дети, мужчины и женщины.

Я устал от бывших старших инспекторов ГАИ,
меня достал человеческий фактор бывшего старшего 
инспектора пожарной охраны.
…Так давай же, Господи, подгони
умирающий ряд моего киноэкрана.

Помоги, Господи, всю эту хуйню
на хуй позабыть, на хуй позабыть.
Я гоню, Господи. Ох, как я гоню.
Не обидь, Господи, не обидь.


               ..^..



 Иван Роботов


КТО ЕСТЬ КТО

Какие роскошные бороды, 
Глаза со зрачками миндальными, 
И блеют они очень здорово, 
Скрипя голосами печальными. 

Гоняя слепней надоедливых, 
Трясут головами рогатыми. 
Репейников полная въедливых, 
Их шерсть покрывает лохматая. 

Навоз они месят копытами, 
Ко всем выражают презрение. 
Их глупые морды сердитые 
Прямое тому подтверждение. 

Я чувства питаю к ним личные, 
На них не бываю в обиде я: 
Такие они симпатичные - 
Не то, что козлы с телевидения!


               ..^..