Ратьер
Изяслав Винтерман * * * Летают листья по двору за стаей голубей. Как в луже веточке – перу в чернильнице моей – порыва ждать, или руки в такт шевеленью губ. И с мыслью наперегонки бежать, куда бегу... Где нежные нужны слова, да и не надо слов, чтоб разлетелась голова на тысячу листков. * * * Сгущаются тучи над клавиатурой, и ветви в чернильные лужи макают уставшие ивы, и температурой под сорок - лопатит. И капли стекают по краю стакана, стеклянному полю экрана, в котором писателя корчу. И ритмом без слов на смещенную долю сны мозг прогрызают, наводят порчу. И мне одержимость еще покажет номер палаты, свободную койку. За длинные ноги твои накажет, за смех без причины, с утра – попойку, за дар несносный, что прахом, прахом! – катит кюветами нас с тобою – и выбирает с большим размахом песню, которую я завою: "А что, бояться был должен ножек, любви безбожной и рваной речи, кровавых смыслов, что всех дороже, и места встречи, и места встречи…" * * * "Когда пытаюсь произнести: “Боже правый!” Получается: “Здравствуй, свет мой, любезная Аграфена!” Цун Сыграй нам к Элизе на верхней губе, станцуем под музыку эту. Незваные гости бледнеет. К тебе бегут по цветному паркету. Свет мой, Аграфена, налей мне воды, плесни из графинчика водки. Мой обморок – это ночные труды, и эти волшебные нотки. И как, почему выбирают меня из тысяч подобных созданий. Рисунком судьбы, мол, "пошли вы все на..." отмечен, не стоит рыданий. * * * Читай между строк – все слова о любви и печали, о жизни смешной, не имеющей смысла вначале, о смерти, смотрящей как-будто в небесные дали, куда мы должны бы попасть, но еще не попали. И вязью по стенам, как надписью дикорастущей, смущают меня голоса подрастающих кущей. И ветром, что с моря, осколками легкого бриза, слезою плывут по бумаге из хлопка и риса. По Нилу и Лете плывут, как дитя в колыбели, смотря неизвестно куда, (что же там, в самом деле), в небесные дали, возможно, в небесные дали, где море любви омывает песчинку печали. ..^.. Давид Паташинский ---лологическое--- -I- Вода шипела, накатываясь на камни, камни круглые, как головы и неудачные, как сказать. - Как сказать,- сказал говоривший, посмотрев на воду очками, ухватившими за середину непроизвольные здесь глаза. Любой посторонний звук,- ты должна это помнить,- - будь то ткань одеял, поцарапать руку, или шкаф,- - производят ижицу вместо буквы, хотя знакомой, прыгающей из самого твердого, что в голове, мешка. Второй у воды случаен, как облака чисты, как, не увидев, вынужденно слухачешь ты, Второй у воды усмехивался резонно, скатываясь в глубину произнесенных углов, что, как сказать, это и без того могло выглядеть совершеннее, чем топоток бизона в книге синего, как звезда, людерина, которую, не читая, сдержанно отвори на лампу пыльную, чтобы смотреть могла выпуклыми периодами глав. Не дойдя угла, вставил в полку потертую спину томика, выглянул в двойное. Темное в проулке не шевелясь, обратно. Словно уснул, кепку напялив, выходя из притона, как из публичной библио-отказать, калька асфальта продрана, где печатал человекостук на ногах, изучающий образа, доживающий ночи, мелкие, как ночата. -II- Вода шипела, нашептывая - вали же хребет вперед свой, вверх, суетя подошвами твердый звук воздуха, передвигаясь ближе, что слышно скоро, как по ограде дождь шумит, а в доме тихо, только висит вчерашний час на стене. К нему подбираются сикорашки, нет на нет. Частый промах полковца, рыжего, как на рассвете - овцы. Лафеты строгих коленей привязаны к полукольцам. Запись морщин. читаемая, как Федра. -III- (Я вспоминаю море на дне наперстка. Орево, между нами, жестоко приближается к перекрестку. Веселый песка, тяпни страну за мякоть поверх востока). Тот, что сказал "как сказать", продолжал ползать по камням возле воды. Он притворялся, что каждому также необходим поводырь, как выстрелу - убивающая насмерть польза, а птице летающей, чтобы уверовать - яйца, о чем еще говорил в брызгах быстрой воды. - Называя себя,- он говорил,- мы делаем узнавать. Узнавая,- он продолжал ползать,- только такие.- Небо вокруг приближается, как морская трава не забывает расти на корабельном киле. Напялив очки, как окна, на часть лица, в кровь пропуская порцию весельца, знаемо кем, угадая смотреть руке, и, налегке, за собой оставив макет около волн, трудно толкая тромб шага в вену пространства на одного, где, к сожалению, не обойти ворон, бьющих, как бабочки, в светлый стеклянный гонг. Около сонного выкрика: "Ты со мной?" Я с тобой. На груди, как медаль, круг прозрачный - это пришла вода, льется и льется. Ей уже все равно. ..^.. Елизавета Михайличенко *** "Божья коровка, улети на небко! Там твои детки кушают конфетки." (детская припевочка) Застрелись, улети на небко, там твои детки, и много друзей - там. Кутаясь в плед, шаркаешь к выходу. Зыбко пространство вокруг. Вместо неба - туман. Конфетки в гриппозной ладошке. Тают. Сладкие пальцы липнут к другим телам. Божья коровка, в чем твоя детская тайна? В количестве точек, натянутых на барабан? Красный горошек, распавшийся надвое, жук, святое семейство, мадонна небесных кустов, полет в небеса, удивительно тающий звук, похожий на таянье льдинок и леденцов. Вот и друзья, наклонились, их нимбы серы, пыльны комиссарские нимбы. Расплата, расплата. Друзья мои зайцы, объевшись вишневой коры, косят виновато. Вишни засохнут, как будто наступит осень, будут царапать мертвыми пальцами воздух. Туман вместо неба, желты его влажные космы. Фары в тумане - ржавые гвозди. Ржавыми взглядами будут смотреть на меня дети из детства, больничные окна, коты. Пригоршня воздуха, чистые всплески огня уже не вернут ни звучания, ни доброты. Небко облеплено тварями, красная сыпь, предвоспаление, месиво, дети, конфеты. Мера назначена. Куплены даже билеты - чартер, со скидкой, две звездочки, туарист трип. ..^.. Сергей Городенский поздняя весна * белоснежья плен, вод ультрамарин - это средиземь, это санторин. утро цвета беж, кьянти, ананас. это зарубежь. это не о нас. а у нас пурга, песни поездов, дымные стога зимних городов. гордая страна. пьянь да бузина. но придет и к нам поздняя весна. выползут на свет трезвые отцы, слушать как поют дети и скворцы. ..^.. Вероника Батхен *** Хрусткие связки желтых сухих стеблей Сыплют пыльцой и пухом, пятная стены Если сквозняк январский свистит «болей» Время на стол сосновый рассыпать сено Водокипенье, парное колдовство, «Талой водой умыться – проснуться милой», Шкафчик шершавой ручкой раскинул створ Кисточки ковыля обделяя силой, Запахом зазывают, степной весной, Резкой тоской по дыму пастушьей юрты… Мну на ладони мяту. Узор сенной В глиняной чашке ходит по кругу. Юде, Бедная половинка моей души, Травы твои на свете не созревали Все что умею – иглой золотой нашить Лист винограда на байковом покрывале Для колыбели и отпустить… Река Ловко подхватит и унесет, качая Мимо папирусов, лилий и тростника, К пристани, где царевна кормила чаек Позавчера и нынче придет… Усни. Липовым липким потом размоет панцирь Рыцари не болеют, малыш, у них Просто простуда сводит слова и пальцы. Тайна отвара – звезды и зверобой, Буквы, черника, маки, часы и сутки, Тучи над Нерештау, листок рябой, Мелкосухие ветки пастушьей сумки. Снег, оседая с неба, заносит дом, Звуки, стуча зубами, стучатся в стекла, Падают вниз сосульками «ля» и до» Нас не достанут люди. Под этой теплой, Пышной, пушистой крышей мы будем ждать – Только вода и зерна и мы с тобою. Сказки, страницы, свечи, тебе под стать Небо за окнами искренне голубое. Смерть по столице ходит (останься пуст) Не разбирая, косит чужих и правых… Если однажды ночью услышишь хруст, Не испугайся – я разбираю травы ..^.. Олег Горшков *** Выгляну за окно - там нет никакой поэзии: Бетон и металл, металл изъеден коррозией, Нервно дышит листва на деревьях-туберкулезниках. Давление атмосферное требует дозу магнезии. Улей людской жужжит и роится, кусается. В детских песочницах бутылки от "Старо-Киевской". Двое гордятся тем, что третьего "кинули". Третий их "заказал", значит, жизнь продолжается! Небо пасет облака звероподобные. Хмурая зелень уписана бультерьерами. Правда, на Рождество очереди за верою - Халявного чуда бы схавать, насытить утробы бы. Выгляни за окно, если это и есть поэзия, Её трубадуры - придурки, а души их кубики. Они вещи в себе, они пьяные боцманы в кубрике, Что от рома и долгого плаванья в Дальнее "скрейзили". Выгляни за окно... ..^.. Иван Роботов *** Хмарь, туман, ушло куда-то лето. Снова осень, дождик моросит. Облетают с почерневших веток Листья под названьем эвкалипт. Осени печальные аккорды В небе том, что налито свинцом. Страусы упрятывают морды В лужами омытый чернозём. Поздно что-то начинать сначала, Больше ценишь счастье и покой. Я сижу на ветке как коала - Безразличный к жизни суетной. ..^.. Квадратов *** Мне тебя не забыть, и на память Поцарапаться осколком от чашки, Иль порезать пальцы пропавшей Незабудкой из аптечной стекляшки, Что весь день пролежала в кармане. Мне весь день бы тебе улыбаться, Только вот моя улыбочка набок, И приклеилось словцо гуммиарабик, Да еще сегодня сильно достали Огоньки на кончиках пальцев. ..^.. Светлана Бодрунова МОНОЛОГ ЗА КАРТАМИ Смирись, игрок, и головой поникни: Тебе достались вместо горних благ Пропавшей Аристотелевой книги - Колода карт и старый циферблат, Виновники случайности и тлена... Имей пасьянс, останься дураком! Ведь смерть глупца легка, она телесна... Не дар, а рок - родиться игроком: Ты встанешь прямо. Я же встану боком - И побоку забаву и запрет... Как Азраил, боровшийся не с Богом - С таким же Азраилом на заре Смешной цивилизации заката - Распишем пульку; хватит и одной... Усталый Хронос прячется за карты. Чей ход, чем крыть, что делать, кто виной, Каким глаголом и какой цикутой Дурманить мир? Тоска, мой друг, тоска. До часа пик осталось две секунды, И "кто кого" - не толще волоска. ..^.. Серхио Бойченко * * * мои птицы лишились своих плоскостей и решили сегодня убиться. не жалеют ни плоских, ни полых костей облегченные знанием птицы. проплывают под ними вчерашние пажити и гниющие в завтра хлеба и забытое слово родиться и выжити застревает на слове судьба. ничего мои птицы не знают разбиваются, только смотри. и гаруспики долго и скучно гадают по тому, что у пташек внутри. 3 фев 03 * * * кабанову я проспался и стансы к элизе мой паноптикум трогнут слегка хлеба корочка и молока вот рассрочка, сегодняшний лизинг. я бы бродского братски прибил про элизу не списывай, сука перечисливать от досыпаючи... скука или есиф ты или дебил. мне с элизой легко-хорошо мы в морозы выходим в пальто наши пальцы играют легко и еще у элизы глубокий контральто. 6 фев 03 * * * это может быть думаться спаться-сниться как чернилой тонкой с лица спадать в ночь загаданной в даль ресницей преждевременно упадать. я хочу не боль, я хочу прощения об пороги отчие круглым лбом чувства в прошлом, а ощущения оставляю я на потом. загадается мне ресницей покажется разгадается мне по руке вологодским мне маслом намажется по степной и сухой и великой реке. заплети мои тонкие косы по-узбецки худым язычком пусть чужие цари будут странно раскосы все равно я и с ними знаком. 6 фев 03 * * * не афинкой а ночкой воткнулась сова не дела принесла а пустые слова ах слова ее светлые ночки и другие совы заморочки. будет долго болеть да короче прощать когда нету родных никому обещать объяснять что не снять сапога и обить его нету порога. долго шастал морями забывчивый грек прогибал перед богами спину он бинокль купил, молодой человек просмотрел не увидел сову... 6 фев 03 ..^.. Константин Лебедев Дао Машина я без сердца и без разума, Готовая скопытиться - скюветиться, Не лампочка, заполненная газом я, А фосфор, позабывший, что он светится, И существую, милая, для вида лишь, В безумии, без паспорта, без имени. Нет, из меня ты ничего не выдавишь: Я - дао, не имеющее вымени. ..^..