Не верь рекламе, любезный читатель, не верь ни за
что. В профессии астронаблюдателя нет ни йоты той романтики, о которой взахлёб
вещают с экрана томные дивы на фоне бытовых радиотелескопов. Да и кто помнит,
что такое романтика? Назвать романтикой долгое и скучное проведение времени
здесь, на Зет-7, могло прийти в голову только нашей Компании, им позарез были
нужны большеглазые олухи вроде меня. Вы почитайте, что пишут вербовщики в
рекламных проспектах: «Таинственный и чарующий мир звезд, распахнувшийся над головой не оставит вас в равнодушии…»
Ерунда и бредятина. Звёзды начинают раздражать через несколько дней… Сама идея
высаживать на астероиды наблюдателей лично мне кажется глупой и ненужной. Да и
не только мне. Это подтвердит любой доброволец, проведший здесь хотя бы одну
смену. У меня уже четвёртая. Да,
представьте себе, четвертая. После первой я думал, что больше в космос – ни
ногой (ведь что может быть приятнее своего маленького домика, где-нибудь на
окраине мегаполиса, вдали от трасс, но, в то же время, с возможностью быстро
оказаться в самом центре города), но адаптация проходит быстро и начинается
тоска. «Звёзды зовут», блин. Вы видели этот сериал? У нас примерно то же самое,
только без соблазнительных журналисток в прозрачных скафандрах (какая чушь!),
инопланетян с зелененькими ручками и чайниками вместо головы, без перестрелок,
без корпоративной мафии, без спасителей планеты в майках, но без страха и
извилин. Остаётся одно – регулярное наблюдение. Приборы, приборы, приборы и
томительный обратный отсчёт до того часа, когда тебе доставят сменщика.
В этот раз я оказался хитрее. Взял с собой несколько
книг. Настоящих, бумажных.
– Зачем ты тащишь с собой эти тяжести? – удивлялся
Фред, последнее, что он читал – инструкция по правильному употреблению «Лунной
тяжелой». Судя по характерному оттенку ушей (как известно, чрезмерное
употребление «Лунной тяжелой» приводит к постепенному офиолетыванию ушей), эту
инструкцию он усвоил куда лучше, чем свои обязанности…
– А я – архаик, – ответил. Люблю всё старинное. Если
книжки, то бумажные, чтобы листочки перелистывать, чтобы настоящими закладками
страницы перекладывать, если музыка, то старые добрые компакт-диски, чтоб
большие и сверкали при вращении, а не эти десятимиллиметровые с объемом записи
на 24 часа. Засунул в ухо и ходишь как тот тип, из рекламы «Индивидуальных
медиапродуктов Симсони»…
В общем, взял я своё добро и отбыл на Зет-7.
Сменщик, мрачноватый тип, буркнул традиционное:
– Привет-пока.
И тут же вбежал в транспорт, едва дождавшись, пока я
распишусь в журнале прибытия-отбытия…
Первые сутки на Зет-7 – это уборка, перестановка
мебели по своему вкусу, настройка интерфейса, анализ данных и просмотр всех
телепередач подряд…
Через несколько дней, когда рабочие часы и быт
отлажены и налажены, приходит время Большой Скуки. Вот тут и пригождаются
книги. Я взял с собой несколько модных бестселлеров и кое-что из классики:
сравнить, когда писали лучше… Я кое-что понимаю в литературе, моя жена сама
пишет книжки. Издала две под псевдонимом Изабелла Оун. Первая называлась
«Женщина в красном: девственница с Марса». А продолжение – «Женщина в красном:
большое космическое разочарование». Жуткая гадость, но я ей об этом не говорю.
Может, от писательства жены я и сбегаю на Зет-7. Только здесь нет её опусов. А
всё остальное – есть. У нас с обеспечением строго.
В «доме» я организовал уголок «под старину».
Приволок с Земли диван, светильник и плед. Взял яблоко и раскрыл книжку,
занявшую первое место в хит-параде «Книжного океана» – «Ох уж, эти книжки».
Второе место в хит-параде уверенно занимала Изабелла Оун с новым трудом
«Женщина в красном: кто мой шестой мужчина?». О третьем месте хит-парада лучше
не говорить.
Итак, я раскрываю книгу и начинаю читать:
ОХ, УЖ ЭТИ КНИЖКИ!
1.
Старик
Маккензи был в ударе. Он размахивал руками и рукава его черной сутаны казались
крыльями. Да и сам старик, сухой, готов был оторваться от земли.
– Какое самое
величайшее открытие на Земле? – спрашивал он у своей паствы. – Скажите мне.
– Я думаю – компьютер,
– ответила Инга. Дура, она более других чувствовала воздействия пастора.
– Нет! – торжественно
отвергал пастор.
– Туристическая фирма
«Земля – Везде Инкорпорейтед», – съязвил Влад, вечный циник.
– Нет! – с еще большим
убеждением сказал пастор.
– Так какое же? –
воскликнула Леди Светлана. Приставка «Леди» к ее имени – дань возрасту, а не
генеалогическому древу. В 2387 году в Роллер-Сити корней не было ни у кого.
– Книга! –
провозгласил пастор. – Книга, дети мои, самое драгоценное изобретение человечества.
И она у нас есть.
С этими словами пастор
открыл ларец, находившийся у него за спиной, и вынул оттуда Книгу. Я первый раз
видел ее так близко. Книга была тоненькой, потрепанной, даже ветхой.
– Здесь, в этих
страницах, все – ради чего мы живем и к чему стремимся, – продолжал пастор. – И
сегодня мы изучим новый стих, семьсот сорок шесть…
Мы притихли,
приготовились слушать. Когда Маккензи читает Книгу должно быть очень тихо,
иначе пропустишь Слово.
Маккензи торжественным
жестом возложил Книгу на кафедру и прочитал:
«У Маресьева осталось
два патрона. Один Алексей приготовил для ёжика. Второй – на всякий случай – для
себя…»
– О чём эти строки,
дети мои? Какой урок мы должны извлечь для себя?
Мы смотрели Маккензи
прямо в рот. Ещё бы! Крупица мудрости прольётся в нас и мы станем ещё чуть-чуть
лучше.
Маккензи продолжал:
– Из этого стиха мы
должны знать, что как бы нам не было плохо, всегда есть два пути. Первый путь –
путь Ёжика. Зов природы. Слушай Ёжика в себе и ты откроешь Истину. Второй путь
– путь самопознания. Патрон – это ключ к понимаю себя. Первый патрон – для
Ёжика. Второй патрон – для себя. Поступай так, как велит тебе природа. Или так,
как сочтешь нужным. Жертвуй своим во имя других, но не вреди себе! Отдай
последнее, и для себя заначь!…
Я огляделся по
сторонам. Инга, как всегда, плакала. Она всегда плачет на проповедях отца
Маккензи.
Какая странная, необычная книга, – подумал я. Совсем не похоже на произведения Изабеллы Оун. Оун пишет совсем не так. Она пишет в старинной манере:
«Её большая грудь колыхалась, готовая выпрыгнуть из декольте платья, подаренного ей графом Костинаки в сочельник.
– Как вы могли, –
вскричала Женщина в красном. – Как вы могли подумать обо мне такое!
Женщина в красном
изменилась лицом и зарыдала, оскорбленная в своих самых тонких и нежных
чувствах. Она упала в обморок, край платья задрался, обнажив нетронутые пороком
мраморные бёдра.
Костинаки довольно
потёр свои пухленькие ручки, плотоядно облизнулся и бросился с извинениями»...
Вот как ловко пишет моя жена.
Я посмотрел на часы. До очередной проверки оставалось немного времени. Я решил почитать «Ох, уж эти книжки» дальше:
2.
Мы живем хорошо. В
Роллер-Сити никто не живет плохо. Это так. Этому нас учит Маккензи. А кто-то
раньше этому учили его другие. Нас учат долго. Сначала – искусству управлять
механизмами и автоматикой. Затем – как правильно жить и что чувствовать. Затем
– почему нельзя быть пессимистом. И, наконец, почему вредно задумываться. С
нами так и поступают – на работе некогда отдохнуть, а после работы –
расслабляют. Искусство расслабляться развито у нас в совершенстве. Хочешь-не
хочешь, а расслабишься. Не умеешь расслабляться – иди учись. Есть отдых на
самый взыскательный и утонченный вкус. Недаром шоу «Потрать миллион не вставая
с дивана!» собирает такую аудиторию.
И раз в неделю отец
Маккензи читает нам Книгу. Он у нас самый главный. Говорят, когда-то очень
давно на земле было много Книг. И они все были разные. И у каждого дома было
много Книг. И были такие места, где на время можно было взять какую хочешь
Книгу. Но мы в те времена не верим. Где ж это видано, чтобы можно было просто
взять Книгу. И потом, что означает «разные Книги»? Книга – одна. Её хранителем
является отец Маккензи. Потом право на Книгу перейдёт к ученику. Учеников
Маккензи будет выбирать следующей осенью. И, возможно, если мне повезёт, я
смогу увидеть Книгу совсем близко…
Мы с Ингой вышли из
Здания. У Инги, как всегда, был заплаканный вид. Она говорила:
– Отец Маккензи, он
такой…он такой…величественный…
А я спросил:
– Куда пойдем сегодня
вечером?
–Может, в «Торопыжку»?
– Глаза у Инги мгновенно высохли. Более того, в них зажглись искорки. Я люблю,
когда она такая. – Я себе купила новые наряды. Из коллекции «Небо и брызги»…
«Торопыжка» у нас
сейчас самый модный клуб. Об этом было сказано в «Оттянись-ка!» А самая
продвинутая коллекция одежды «Небо и брызги». Об этом сообщил вечерний выпуск
«Модниц и модников». Чтоб быть как все, приходится оставаться начеку…
Какая же это фантастика? – размышлял я, захлопывая книжку. Вот и у нас всё время приходится куда-то спешить, успевать, выглядеть подобающе… То ли дело Зет-7. Сам себе хозяин.
Один из датчиков показывал странную цифру: «Склонение – 139». Из справочника данных известно, что склонения –139 не бывает. Максимальное значение – 112. Разбираться было лень, и я саданул ботинком в основание стенда. Цифры тут же начали показывать – 78. Совсем другое дело.
Пора связаться с женой. Настраиваю видео, вхожу в сеть. И натыкаюсь на лицо моей дражайшей половины, вещающее:
– Извините, сейчас меня нет дома, оставьте свое сообщение после сигнала.
Раздался сигнал и я сказал:
– Дорогая, добрался хорошо. Начал читать твою книгу. По-моему, гениально. Пришли мне ватрушек.
Ватрушки моя жена готовит куда лучше, чем пишет книжки. Это я вам точно говорю.
Жены не было дома и это испортило мне настроение. Читать не хотелось. Бывают такие минуты, когда совсем ничего не хочется. Я поднялся на второй ярус, вышел на смотровую площадку. Звёзды блестели, будто кто-то рассыпал бисер на чёрный бархат. А Земли отсюда совсем не видно. Отсюда даже Солнце – одна из многочисленных бисеринок. Разве что чуть больше остальных. Глазея на звёзды, я решил выпить.
Проходя через рабочий зал, посмотрел на склонение. Оно снова было равно – 139. Я привычно пнул стенд, и убедился, что склонение равно – 81. Удовлетворенно хмыкнув, направился к бару…
Это глубокая неправда, рассказанная неумными писаками, что астронаблюдатели все сплошь алкоголики. Механики на стартовых площадках пьют куда больше. Да, у некоторых из нас, бар на астероиде – самое большое место. Но контрактом – положено. Подверженный всему старомодному, я налил себе обычной водки. Пусть Фред дует всякую синтетику, а потом бегает по врачам в поисках средства от фиолетовых ушей или бреет бурую шерсть между пальцами…
Я выпил строго двести граммов. Не сразу, но стало хорошо. Можно было продолжать читать про Роллер-Сити:
«… Голограммы на темы Древнего Египта были украшением «Топтыжки» на этот раз. Инга извивалась в ритм музыки. Я так не умею. Я вообще танцую плохо. В школе по танцам у меня было стабильное «два». Учитель танцев, вертлявый мистер Хэ, говорил про меня: «Ему медведь все ноги оттоптал». Все смеялись, а Инга – громче всех. Я тогда её ненавидел, а сейчас – люблю… А потом опять буду ненавидеть, А потом – опять полюблю. И так всю жизнь…»
Чтение прервал
звонок видео.
– Да, – сказал я.
Изображение на
экране дернулось и я увидел свою драгоценную:
– Привет, –
прошелестела она своим миленьким голоском. – Как дела?
– Склонение – 139,
– ответил я.
– А что это значит?
– А какая разница?
– Ты хорошо
устроился? У тебя бледный вид.
– Это я выпил. Все
краснеют, а я от водки – бледнею почему-то… Как ты?
И началось:
– Коламбия
заключает договор на съемки «Девственницы с Марса». Женщину в Красном будет
играть Джессика Ли. Ты её помнишь по фильмам «Кровавые лыжи – 2» и «Подари мне
настоящего скунсика». Кроме того, подписала договор на написание четвертой
части. Она будет называться «Женщина в Красном: чья я мама?»… Начала уже.
Прислать тебе главу?
Я не успел сказать
«нет», то есть «да», как из приёмника посыпались листочки. Значит, у неё всё
было наготове…
– У меня час
проверки, – сказал я. – Позже свяжемся.
– Чао, мой пупсик,
– сказала жена. – Обязательно расскажи о своих впечатлениях…
– Конечно, душечка…
Я подошёл взглянуть
на злополучное склонение. Оно снова показывало 139. Что-то уже точно было не
так.
Я звякнул Фреду.
Фред сидел в розовой ушанке. Уши у шапки были опущены и связаны под подбородком
девичьим «бантиком».
– Милая шапочка,
– сказал я. – И цвет такой приятный.
– Чего звонишь-то?
– Фред. Тут
склонение – 139.
– Так не бывает, ты
ж знаешь.
– Сам посмотри.
Фред почесал
затылок, при этом ушанка налезла на лоб:
– Ногой пинал.
– Два раза.
– И чего?
– Сначала – 79,
потом – 81. Пройдет немного времени и снова – 139.
– Херня какая-то, –
профессионально заметил Фред. – Надо
выпить.
Каждый налил сам
себе, причем Фред сначала развязал веревочки под подбородком.
– «Лунная тяжелая»?
– спросил я.
– Она, – ответил
Фред.
Мы чокнулись по
разные стороны экрана, разделённые страшно сказать какими тысячами километров…
– Что со склонением
делать? – напомнил я.
– Оставь пока так,
– сказал Фред.
– А вдруг –
аномалия?
– На Зет-3 тоже
склонение – 139 было.
– И чего?
– Ничего…
Бабахнуло, правда, здорово! – вдруг оживился Фред.
Мне захотелось
спать. Мы попрощались и я лёг. Вспомнилась писательница Изабелла Оун. Взял
страницы нового романа:
«Женщина в Красном была готова решительно на всё. А граф Костинаки не был решительно готовым на всё. К тому же, его ждали неотложные дела на бирже.
– Иди же ко мне, мой граф, – томно говорила Женщина в Красном, страстно дергая пуговицу на халате. Пуговица была единственной и упорно не расстегивалась. Этим нехитрым приёмом Женщина в Красном тонко намекала графу на охватившую её нечеловеческую страсть. Эта пуговица, если б умела, могла бы многое рассказать. Но не успела, будучи сорванной крепкими платиновыми зубами графа. Пуговица с громким стуком упала на пол и закатилась. Того, что произошло спустя несколько минут между Женщиной в Красном и графом она не увидела. А произошло, между тем, следующее…»
Я люблю свою жену.
И люблю заниматься с ней любовью. Но не в те периоды, когда моя жена пишет
очередной опус. Еще в студенчестве, она прочитала книжку «Популярная настольная
Энциклопедия для писателей». Там говорилось о применении системы Станиславского
в писательском труде. Моя жена превращалась в Женщину в Красном и это
становилось для меня мукой, грозящей увечьями, тяжело поддающимися лечению даже
в нашем веке. К тому же в ней просыпалась совершенно дикая привычка кусаться в
самое неподходящее время, а главное – место…
Утро на астероиде
Зет-7 выдалось солнечным. На Зет-7 каждое утро выдается солнечным. А чего вы
хотели: два солнца, три луны. Не без опаски посмотрел на склонение. Оно
равнялось – 109. Многовато, для этого времени, но в пределах нормы. Хорошо,
когда всё в пределах нормы.
Я перевернул лист
календаря. Мне нравится отрывать на них бумажки. Все на моей работе
посмеиваются над моими прихотями, а ведь я видел как Эд, летевший на Зет-9,
брал с собой патриархальную туалетную бумагу. До конца моей смены оставалось
еще два месяца и тридцать дней.
А во время завтрака
произошёл совершенно удивительный случай. Настолько удивительный, что скажи кто
другой мне об этом, – назвал бы того жалким обманщиком в поисках дешевой
сенсации. Но случай действительно из ряда вон выходящий и, что самое главное,
не описанный ни в одной инструкции. Так вот,
ровно в десять-семнадцать по среднеземному времени, здесь, на астероиде
Зет-7 настойчиво ПОСТУЧАЛИ
В ДВЕРЬ…
Продолжение следует?
©
Сергей Анисимов
HTML-верстка - программой Text2HTML