Ратьер
Геннадий Каневский Самба "Бразилия" Я - тяжелей самой Земли. Ты - легче, чем слепая высь. Нам Лобачевский одолжил Два ящика своих прямых - И мы с тобой пересеклись. В нелепом мире жестяном, Где сны - из струганых досОк, Есть позабытый всеми дом С высоким звездным потолком. А вместо пола там - песок. Он весь следами испещрен И Божьей лампочкой согрет... Там - карнавальный сексодром, Там - старых джипов пантеон, Там - ярко-розовый рассвет. Нам проще там, чем где-нибудь, Под сериальный всхлип бабуль, Десяток строк перечеркнуть, Десяток рюмок взять на грудь И в бар всадить десяток пуль. Туда не ходят поезда. Там даже Киплинг не бывал. Когда тут вторник - там среда. Когда тут осень - там весна. Здесь увертюра - там финал. Там немцев выживших одних - Еще с войны - поселков пять... Закажем ром. Запишем стих. И я скажу: "Ich liebe Dich". И - мне не страшно умирать. *** У моря шепот Бога Слышнее, чем в местах Иных - и Нильса Бора Охватывает страх... Он на песок присядет, А полчаса пройдет - Он с дикими гусями Отправится в полет. Несите Нильса, гуси, К Великой старой скво, К морщинистой бабусе - Праматери всего. Испачканная сажей, Всея Земли вдова, Она ему расскажет Строенье вещества, Истопит баньку жарко, Предложит сто услад, И объяснит про кварки И ядерный распад... Заснуть под это пенье, И видеть дивный сон - Но сердце, как пропеллер, Унять не в силах он. Едва глаза закроет - И чудится ему: Идут солдаты строем В египетскую тьму, В довременное пламя, В какой-то адский рай Идут они цепями Гусиных белых стай... Несите Нильса Бора Назад, в родимый дом, Где Копенгаген скоро Заблещет под крылом... Пробраться осторожно К себе, и обувь снять... Спи, ядерный художник. Не все ж тебе - не спать. ..^.. Сергей Городенский *** Февраль. Нехватка витаминов. Микстура с запахом весны. Торчат носами буратины Из недопиленной сосны. Им снится что-то из верлена До самой утренней зари. И каждый - сам себе полено С веселым мальчиком внутри. Их сущности легки как птицы, Честолюбивы и вольны. Носы длинны, полны амбиций, И вожделения полны. Ах, как легко парить в объятьях Беспечно-сладостного сна! Но просыпаются собратья - Их ждут свобода и весна. Ручей в лазурной окантовке, Рассвет со вкусом пастилы, Бригада лесозаготовки, И сучий вой бензопилы. ..^.. Давид Паташинский *** Эти женщины слишком хотят одиночество сделать причиной любви. Озираясь в гостях, успевают терять, забывая ловить. Эти женщины слишком пустынны, как забытые богом луга. Озираясь в гостинных, успевают любить, забывая солгать. Их события слишком поспешны, их глаза чересчур глубоки. Вероятно, они не безгрешно избегают наплывов тоски. Пожалеть их? Но кончилась жалость! Слишком часто ломали меня. Слишком быстро на оклик бежали, предыдущих друзей хороня. Но забыть, что они существуют, не смогу, и нельзя забывать из улыбку, излишне живую. Их похмелье - пустую кровать. *** города изнасилованы домами макроме заплетало в себя ресницы волокнистые словно птенцы в утробе внутрияйцевой пленки выбраться сил нет как слепому гулять под зеленым солнцем как лукавому выбрать сретений тени как взмолившись ответствуешь сам себе как не станешь так и не будешь с теми горе скупо укоризна горазда за горами гнездо отыскало гордым загоревшим себя глазом гори с ним соколиной болью слюной огарка ты не Герника ты несравненно глубже груб же голос твой одномастный и звучил он глуше и время тише вдоль тебя уходит сжимая маску *** Усталою светлою жестью, что отразила. Темным стеклом, в котором тонул рассказчик. Сигаретой на неподвижном острие кашля. Утром розовые деревья выходили из своих талого снега гнезд. Кричала непридушенная ворона. Так кстати, когда обращаешься в стену. Так осторожно, на границе проулка. Умывая чашку за спрятанное в фарфор лицо. Утром серые стены заходили в свои черного снега ямы. Плакал неразбуженный чайник. Выключая газ, ставший чрезмерно ярким. Заглядывая за угол, где шелестит одежда. Сигаретой выдрав, что еще осталось живого. Утром глухой голос ходил в своем тяжелого сна проеме. Тихо спал малыш. ..^.. Изяслав Винтерман *** Дождем блестящим прольется тьма, светом корпускул пьяных. И выхватит улицу и дома. Хватит ей наших данных, чтобы.... Не спрятались мы нигде. Пусть же проходит мимо... И лысой певицей луна звезде – поет: "Соле, соле мио..." И тащит из памяти по слогам, по буковкам – имя, даты, тела незнакомых господ и дам, проложенных слоем ваты. Как долго еще я их мог хранить нетронутыми, живыми. И страшно, куда нас заводит нить блестящими мостовыми. ..^.. Серхио Бойченко тоскуете одна --- и слишком устали и слишком уж стары усталою буквой осенней гитары. мадам, уже падают листья в весенном до боли саду уже виноградные кисти под хохот смешной обезьян. кладутся бумагою листья я болен сегодня и пьян гармошка и пьяный баян рассказывает мне до боли болею, мне хочется воли а море мое окиян. *** хочется мне вступить дважды в одну воду а от натуры глупой отнять природу нэйчур перечитав однажды. общество королевское олл кинз мэн хампти и дампти, шалтай-болтай, алиса кошка чеширская, скотланд, улыбка лиса тве мои скорби и очень большой бэн. рать королевская хочет собрать не может с поля где тихо хныкает козодой гербовый чертополох томаса мне умыться надо водой хлоею, сучкой, флит погулять, похоже я повторяюсь и в этом дурак и плох. --- особенно, когда октябрьский ветер я грубой вязки надеваю свитер тогда мне скотланд не страшны и питер они похожи, как и все на свете. 24 фев 03 *** i нiхто не знае кого я цiлую за ким плачу в ночi i за ким сумую и вальсы страуса и хруст нерусской булки баварский диалект, с бумбончиками гольф и запах кельна в каждом переулке тевтонским духом тянет. нордическое, стойкое, характер и выдержка, и марки мозельвейн дать в радиатор - и застонет трактор и аки посуху крупп переедет рейн. и тойфель и цум байшпиль, даже идиш могучий русский. хитрый крысолов и маргаритхен, катце. ночью выйдешь там готика, и не хватает слов. и десять девушек восточнее по рейху и гавелы и гашеки со швейком там даже карел носит имя готт скорее немец, чем наоборот. а западнее августин гармошкой с грустных губ и птицелов в саксонии... язык конечно груб но гутенберг и куча умных книжек сосисок, шпика, пива и коврижек. 24 фев 03 *** на ней виньетка "не забудь" ей горя нет, ей горя мало когда мне прошивают грудь прохладой рейнского металла. когда стрекочет по полям машинка заводная зингер и рассекает пополам в европу пьяный миннезингер. как захлебнутся феврали от крови и любови липкой тогда скулит моя лили надорванной еврейской скрипкой. 1 мар 03 *** дай, я разольюсь соленым по карте по доколумбовой чайной мапе я не о той печалился марте плыл не о той тропе. от цейлона умчал меня чайный клиппер я по тебе сорок дней не скучал ай, мой случайный триппер ай, лучший мой чай. будут испытывать - не скажу имя своей мадам хватит мне - "имя тебе рожу и навсегда дам". 2 мар 03 ..^.. Александр Ефимов *** Белое Белое море. С берега на море смотрим, с берега, на море, в море, за дали, трогаем воду - вода ли? Трогаем воду, у пирса крабами пахнет и детской разлукой. Словно навек мы назад возвратимся - нюхаем мокрые руки. Справа, за спинами, город окнами бегло глазеет. Мы, ротозеи, не обернемся, мы трогаем море, это прекрасно, и только трактира влажно-бревенчатый воздух и сыро- мять говорка отвлекли нас... Матерый кэпман, насвис-ты-ва-я, из трактира вышел и звучно отхаркнул. Дамочка с кэпманом первого ранга, в грустных глазах - только море да вера. Это - Архангельск. Белое Белое море. Дамочки с берега на море смотрят. Берег прибоем острижен, выбрит он до синевы. До икоты чайки кричат, оглушая пустоты пляжа осеннего. Мы же, моря простор озирая с испугом, видим библейское поле, где ранний пахарь над плугом вывернет этот простор наизнанку... Это ж не волны - белухи! В том, что теряем осанку, глядя на них, что на киноэкране в детстве шумело нам это же море, жизнь предстает - от разлуки к разлуке и в бесконечном повторе. Волны, как спины китовые, силы им придает легкий посвист. Белужьи стаи, как волны, бросаются вольно на материк и лежат неуклюже. Слышишь мелодию? Слушай же, слушай, лучшей не существует. Когда возвратимся, там, на Заневском, у чалого пирса будней, когда возвратимся, там, на Заневском... Белое Белое море. С берега на море смотрим. 05.01.89 ..^.. Феня Пальмонт recap 2 и у тебя был друг, настоящий друг - завсегдатай снов приходивший к тебе с рассветом - солнечный зайчик, голос, внезапный звук взмаха, хвороста под подошвой, мешочек света он обучал тебя превращаясь в нить возноситься на небо как на ночную вахту, страх в животе уняв, безмятежно плыть от платформы "саблино" вплоть до платформы "лахта" sci-fi poem 2 вести с передовой науки: longevity - это просто вечная жизнь для всех на вес расфасована по пилюлям в хосписах одиноко скучно, крапива пленит погосты даже когда за семьдесят - молодым умереть не поздно... люди сказали смерти твердое "нет", показали дулю господу и фанату, всякому жителю бездны звездной улица - что постель - не плюнуть, спешит серебристый транспорт скажешь в сердцах скабрезность где-нибудь возле большого дома - сумчатый робокоп потребует вежливо фэйс и паспорт может и посадить, однако тюрьма для иных ондатров даже приятна - тихо, нет ни души ни препятствий думам ведь internet каннабис водочка нынче совсем бесплатны тянутся в небеса как лестницы буки и кипарисы, "обречены на лето солнце и счастье" - гласит реклама люди друг к другу ближе чем насекомые или крысы - свыклись за много лет друг с другом, считай превратились в реки... малые дети /* где же дети? */ рисуют в тетрадках маму, солнечный круг и небо вокруг, безоблачное вовеки ..^.. Тибул Камчатский *** Оттого ль, что Россия - северная страна, оттого ли, что грань небес для меня расколота, - снятся мне порой скандинавские времена, только холодно мне здесь, холодно, очень холодно. Снятся мне порой серебристые жемчуга, и туманы фьордов врезаются в скалы древние. Я стою на вершине крепости, жду врага. Рассекают ладьей моря мои други верные. Снится мне, как в студеном небе полощет стяг. Деревянные избы взвиваются в снежном крошеве. Это сон моего спокойствия. Я - варяг, через толщи глухих столетий в Россию брошенный. Я уже не застал здесь пиров, и князей, и драк. Я уже не застал здесь пожара, войны и голода. Только снится мне ночью убитый когда-то враг... И так холодно мне здесь, холодно, очень холодно. *** Ах, варяжская слепотынь - нам не в Киев бы надо - в Ладогу, где в июле течет теплынь - словно патока. Окрик с башни сторожевой, часовой справляется с лестницы. Отвечаю. Живой? - Живой. Что мне сделается?... ..^.. Олег Горшков *** У плиты, в уюте тесном Кот задумчивый скучает, Всходит медленное тесто, Поспевает время чая. Разговор заварен, льется, Выверяя наши веры. Твой Сиддхартха – белый лотос. Мой Егова – прутик вербы. Со своим сливаясь в братстве, Ты надышишь сны и сосны. Я же звуком, поздним Брамсом, Едким дымом папиросы Задохнусь, зайдусь от кашля. Мне теперь забыть печали Не дано ни отче нашим, Ни густым китайским чаем. Семиструнный цинь твой молкнет. Мы прощаемся до ночи. И в очах котовьих мокнут Две луны, беду пророча... *** Не прибрежный бульвар, приглядишься – забытый некрополь. Под ногами хрустят мощи осени ржавой листвой. И на выдохе пар ядовит. И, как оползень, тополь Запустил камнепад громких птиц над тяжелой водой. Миг - и вдребезги день. И река, отражая усмешку Бога сбитых небес, их поглотит, не вздыбивши брызг. В почерневшей воде рыбы небо едят вперемешку С тиной, илом и без… бес попутал… зачем этот риск – Так глядеть в глубину - долго, истово, пристально, присно, До ладонного льда, до кромешных лидийских ладов. Неужели тону? Ниспошли белых пчел мне, Мелисса! Не оставь и следа от впечатанных в осень следов… ..^.. Геннадий Рябов *** Хрупкий воздух февраля зыбок и прозрачен: расплываются миры, словно миражи... Жил на грани, на излом - и никак иначе. А иначе - на земле попросту не жил... И, сломившись, будто сноп под серпом отчаянья, и поняв, что я опять остаюсь один, заплачу я за любовь золотом молчанья, оплатив разлуки век серебром седин... На границе бытия все оставлю. Боль же отправляется со мной – в запредельный свет. Говорю тебе: люблю. И ни слова больше. И ни вздоха. Ни глотка. Ни слезинки нет... ..^.. Владимир Антропов *** Пластмассу неба исцарапав сипло, С той стороны - приклеят тусклый грош... Сегодня снега на ветвях налипло - Идешь, ссутулясь, тронешь - и стряхнешь - И словно бы в воде медлительной мелькая, Они слетают - ошеломлены - Цепочка белых душ, безвидной жизни стая - Охваченная жалостью весны... А кажется: вот-вот погаснет под ладонью Играющей - покатый этот свет... Встряхнут, заглянут - и легко закружит Не удержавшийся на дне игрушки - В воде холодной круглый, круглый снег... 21.02.2003 ..^..