поди сюда

моя судьба – не решка на целковом. 
ты слышишь, Катя – глухо воют стены? 
поди сюда – сожми мои колени, 
и мы по новой, все начнем по новой.

святая Кэтти, что последней бляди 
заткнет все дыры мятою рогожей, 
живет во мне, под этой смуглой кожей, 
и вне меня, в прогорклом мутном взгляде. 

светает, Катя… так поди поближе, 
и губ твоих не пожалею бледных…

еще сидим – давно звонят к обедне, 
еще сидим – друг другу раны лижем.


                ..^..



я не болен 

исходили в мозоли себя – 
лабиринты любви и зимы. 
я не таю, я просто до пят 
твоим взглядом примят и размыт.

налетит и отринет тотчас 
поцелуй с неприступности щек. 
мне не страшно, зови палача! 
что тянуть, коли срок мой истек… 

по какой-то из сотни орбит 
улетит моя вечность-звезда. 
я не болен, я просто небрит, 
я гуляю – иду в никуда.


                ..^..



не спеши 

не спеши. это зимней усталостью полнится дом 
до краев и в снега утекает с мороженой кровли. 
не спеши. мы ведь выбились оба. давай отдохнем. 
от любви. от капризов судьбы. от вина и от ловли 

звезд, которых на небе, быть может, и нет – 
мы не знали, и верно тянули ночами ладони 
в эту бездну в надежде, что крохотный розовый свет 
долетит. не померкнет в пути. в темноте не утонет. 

не спеши уходить. на дворе минус двадцать почти. 
я держу твои пальцы – клубок не распутанной сути – 
эти пальцы – и петли, и путы, замки и ключи…
не спеши. мы еще посидим. словно близкие люди.


                ..^..



где ты будешь? 

где ты будешь, когда на ворованной дудке 
отыграют дожди перемерзлой земле 
свои песни пастушьи; еще одни сутки 
просочатся в заполненный временем склеп;

где искать тебя, если собакой заноет 
моя давняя пропасть – потерянный сон? 
вдруг лицо твое робко мелькнет белизною 
над безлюдием ночи – луны колесо. 

где ты будешь… да где же ты, милая, блудишь? 
целиком, постепенно, по капельке ли? 
поддаваясь минутной коварной простуде 
мои губы твой образ опять обожгли…


                ..^..



осеннее падение 

Господь, уставший на погостах косить как суть густые травы, 
Господь, глядящий взором хмурым в речонки черных вялых вен, 
Тех, от которых как заблудший я жду священной переправы 
На бреги те… О, Боже, милуй, и мною будь благословен! 

Когда объявишь ртом холодным, о том, что наступила осень, 
И полоснешь дождем сезонным по пятнам пожелтевших крон, 
Последний раз я вскину веки в долину облаков раскосых, 
В последний раз скажу, осмелясь, что да - бывал в нее влюблен… 

Но в ней ли дело? Дело - в шляпе. А в душу черти скопом лезли 
Мою. И доставали жилы из самых тайных закромов… 
Закрой теперь глаза, Всевышний, на то, что я остроты лезвий 
В запястья покружу… Тем паче, что осень жжет земной покров 

Огнем. Природы увяданье меня подвигнет, даст мне смелость 
Уйти… - уплыть на этой лодке туда, где ты свой здравый гнев 
Обрушишь на меня, а осень - вдруг поседеет, станет белой… 
Я был в люблен в нее - бывало. Я был, остаться не успев…


                ..^..



я хочу твоей любви... 

залетай в мое окно, пестрокрылый мотылек, 
мы испробуем с тобой много разных сладких вин… 
по привычке прошлых лет я б тебя обидеть смог, 
я б тебя обидеть смог, но хочу твоей любви.

я хочу твоей любви - утомившийся подлец, 
и ручья твоих волос на моих висках седых. 
удержаться б нам вдвоем да в одном тугом седле, 
удержаться б нам совсем! от разнузданной езды - 

отпустить своих гнедых, и в полях - пешком… пешком 
прогуляться по траве под веселье поздних птиц. 
залетай - сама поймешь, как же я тебе знаком. 
залетай. к окну прильнув, слышу - ты уже в пути. 

и в заброшенный камин положу смолистых дров - 
стылый август по ночам с сентябрем полотна ткут - 
холодеет летний дом. 
…………………………я хочу твоих оков. 
я хочу твоих оков - рук и ног священных пут.


                ..^..



*** (...дружище...) 

дружище, какие далеко-далекие наши пути… 
и как разошлись, разбежались за несколько лет…

(меня волновал на плечах твоих белый сатин, 
и руки покоились на благодарном челе, 

на дне орошенном бокалов зевала весна – 
мы ждали ее пробужденья и пели свой гимн… )

дружище… любимая! я торопился узнать 
прерывистый след твоей быстрой девичьей ноги 

на стольких дорогах… я рыскал, как раненый пес 
бездомный… бездонный, я был откровенно пустой… 

(наш утренний сад просыпался в монетках из рос, 
и ты, выбегая из дома, смеялась… постой! 

я вслед тебе нежно шептал, и заваривал чай, 
спешил, наливал, отпивал и ошпаривал рот 
горячим глотком… за окном воробьи вереща, 
толпились, твоих ожидая случайных щедрот… )

дружище… наш дом околел и просел на сажень, 
и бабушка ставит заплатки на старый мой твид… 
мне, верно, болит еще, но не сжимает уже… 
и хочется, хочется, хочется новой любви…


                ..^..



о тебе 

...по белой пряди золотом стекать.... 
и ангел-пустомеля захохочет, 
коснувшись голоском своим виска, 
и скажет вслух: твой самый лучший зодчий 
твоя любовь к сединам бедняка... 
... уснуть наивной лодкой на волне... 
а кто-то дернет кисточку портьеры - 
с поспешностью откроется за ней 
вся правда обнаженности венеры, 
и черный профиль фикуса в окне. 
... запрятать глас гитары под манжет - 
и в воздухе повиснет шепот струнный. 
в случайный рот забрасывать драже - 
куплеты робкой песни древних гуннов, 
кармином оживающей в душе, 

и думать о тебе, тебе... тебе! 
и позволять себе наивно эту роскошь, 
в который раз давать при всех обет: 
не - отходить - от - твоего - окошка, 
не отойти! ...... 
и думать о тебе.


                ..^..



о поцелуе 

хрустнешь, сморщившись, корочкой черствой, 
разгребешь ноготочком золу, 
чуть смутишься и скажешь: да черт с ним, 
с этим прошлым... вернулся? целуй!... 

и знакомая бабочка сонно 
возродится узором крыла, 
что по прихоти нас, не влюбленных, 
не однажды уже умерла...


                ..^..



синий голубь

синий голубь садился в твои бесконечные руки, 
осужденный понять твою боль и с тобой разделить. 
ты стояла, подернута взглядом покорной старухи, 
невесомая дочь на щите равнодушной земли.

трепетала голубка, посланник заботы господней, 
теребила дрожащие перья, господний изгой. 
я тебя полюбил не вчера, потерял - не сегодня, 
я расстался с тобою давно на груди у другой. 

раздели с синей птицей свою роковую утрату, 
мне тебе не помочь: я грехом своим скован и... слаб. 
лишь хочу, чтобы эта голубка за грани заката 
обо мне твою память на добрых крылах унесла... 

сколько раз предавал я себя, свои песни и женщин - 
только ты отзовешься на сердце отчаяньем струн! 
не хочу, чтоб ты знала - люблю тебя жизни не меньше!.. 
и позволь, навека исчезая, обнять как сестру.


                ..^..



там 

гони, мой ветер, тучи ада 
на земли мертвых кораблей, 
где выползают из-под взгляда 
тугие кольца мудрых змей… 

и пусть прольется липкий стронций 
на их застывшие кормы, 
где, осмелев, однажды солнце 
оргaном выплывет из тьмы… 

и в тысячи златых отверстий 
прольется разноцветный бах. 
лишь только там мы будем вместе, 
мой сон… и горечь на губах 

растает… и изгибы шеи 
произрастут из цепких лоз… 
смиренность кораблекрушений 
там нам отдаст свое тепло, 

там…


                ..^..



послесловье 

из податливых спелых ромашек, 
не короной держался венок, 
не простившимся солнцем, и даже 
не землей уходил из-под ног 

опечатанный день; и черника 
не была благородных кровей, 
не любовницей ты, горемыка, 
на рассвете кралась по траве. 

послесловье хватала губами, 
чтобы ветер его не разнес. 
и крошился ненужный гербарий 
между струями свежих волос... 

нет, не птица искала ответа, 
растерявшая перья впотьмах, 
это пачками белых салфеток 
у калитки лежала зима.


                ..^..