Олег Шатыбелко

[нестихи]

(автор согласен с М. Л. Гаспаровым в том, что «с точки зрения стиховедения «стихотворения в прозе – это проза и только проза» (с); антология экспериментального русского стиха - «фортуна лимитед», москва, 2001 год)

[не более]

здесь

не собираются ничего превращать

в поэзию

это не цирк

мне плевать

на климакс

ямбов, хореев, анапестов

и так далее

мне плевать

на синдром приобретенного иммунодефицита пост-

концептуализма

стихотворение

по сути своей

крик

нет, я, конечно, безумец, но я

все же еще держусь

в рамках довольно абстрактных

общепринятых норм

это

мой способ выжить

не более

итак

а) [совершенные]

[1]

я думаю,

что «героем» шестидесятых

можно назвать парня из кинофильма

«а я иду, шагаю по Москве»;

семидесятых –

персонажей сыгранных О. Далем и О. Янковским

в кинофильмах «отпуск в сентябре»

по «утиной охоте» Вампилова

и «полеты во сне и наяву»

режиссера Р. Балаяна;

восьмидесятых –

сказочно-оторванных от реальности

персонажей Григория Горина

из кинофильмов Марка Захарова;

правда, был еще персонаж в фильме Петра Тодоровского

«по главной улице с оркестром» –

его сыграл Олег Меньшиков –

но на фоне Борисова,

он сильно проигрывал ему в искренности;

с девяностыми – все сложнее:

какая-то пустота,

или вернее малозапоминающаяся, излишняя пестрота –

действительно,

ведь не принимать же в расчет героя Данилы Бодрова

из нашумевшего фильма «брат»?

[2]

…а сегодня они молчат.

я не могу в это поверить,

но они все время молчат.

говорят другие –

соскочившие,

выпавшие.

разговаривают сами с собой,

ругаются сами с собой.

прозрачные настолько,

что им давно наплевать,

как они выглядят со стороны.

стоящие в переходах метро,

у магазинов,

на улице,

летом

просыпающиеся на скамейках в скверах.

им есть что сказать.

они давно хотели выговориться.

они так давно хотели выговориться.

вернее,

они так давно хотели поговорить с тем,

кто знает ответы.

что теперь

они ведут диалог

на равных.

и нас нет.

точнее –

мы есть,

но с другой стороны стекла.

мы,

жаждущие, чтобы хоть кто-нибудь

придумал за нас оправдание

нашему пребыванию здесь –

[3]

вот только не надо

смотреть на меня ТАК.

так –

как будто вы все про меня понимаете.

на меня:

пьющего утренний кофе;

бредущего на работу;

медленно уходящего ночью из дома

женщины,

жившей моим безумием;

лжесвидетеля

уличенного лжесвидетелем;

искушенного и искушаемого

нежностью, жалостью и стыдом;

на меня –

сидящего в темноте, на кухне

с –надцатой сигаретой в руке

и ждущего, ждущего, ждущего –

совершенного

в своем ожидании чуда,

совершенного

в своем одиночестве в ожидании чуда –

и тогда я тоже

не буду смотреть на вас ТАК.

б) [почти сразу]

я ощущал себя шоколадной конфетой

которую достали из коробки с надписью «ассорти»

и надкусили

чтобы посмотреть

что там внутри за начинка –

мы оба были сильно пьяны

и я благодарен ему за то

что он не помнит

как спросил меня

<ты старше на десять лет

женат

у тебя дети

у тебя три высших

ты зарабатываешь неплохие деньги

ты знаешь чего ты стоишь

ты знаешь про себя все

в чем разница

между тобой сейчас

и тогда?>

я думал:

<да – я старше

меня били

у моего горла держали нож

я ушел от одной женщины

и умолял другую

не бросать меня

я не очень хороший отец

для двух своих дочерей и сына

я неплохо образованный

неблагодарный

сукин сын

напивавшийся до ангелов

и до чертей

у меня есть два

настоящих друга

знаю о себе все

и я даже не знаю

любит ли меня моя жена –

знающему о себе все

можно доверить и душу

скучно…>

и я ответил:

<теперь

сделав какую-нибудь мерзость

или гадость

я понимаю

что

сделал

я сразу понимаю

что

сделал

ну почти сразу…>

в) [стена]

я сидел и смотрел в стену

я сидел и просто смотрел в стену

за окном на улице демонстрировали дождь

а эту картину я уже видел

по потолку

этажом выше

кто-то шел к звонившему телефону

за стеной

кто-то вызвал лифт

и терпеливо ждал пока он поднимется

я слышал как он дышит

а я просто сидел и смотрел в эту чертову стену

я знал

сейчас тряхнет по настоящему

если закрыть глаза

бывает еще ничего

случалось я умирал и получше

и теперь

мне нужно было правильно рассортировать

накопленные мысли слова ощущения

а они уже явились получить свое

я бы

распределил все совсем по другому

хотя я и при жизни не мог

их переспорить

я сидел

и пил свое пиво

наверно

мы не должны этого видеть

но наконец

привыкаешь привыкать

…кто-то рядом со мной вздохнул

черт

сигарета упала в пепельницу

фильтр испачкался

сейчас

еще только минуту

полминуты

и я обязательно встану

и пойду

поиграю с детьми

поговорю с женой

зайду к матери

выпью пива с друзьями

оплачу счета за квартиру

сейчас

еще только полминуты

г) [без комментариев]

да – так продолжается черте сколько

веков, тысячелетий, жизней –

мы,

словно одноклеточные,

полностью подчинены этому/этой

чувству, желанию, страсти, когда,

напрягая всю свою волю,

вооружившись самыми хитроумными механизмами:

логикой, рифмой, культурой,

гуманизмом, психоанализом

и прочей фигней –

лишь иногда обнаруживаем

то ли след, подтверждающий, что о н о

все-таки есть, существует,

то ли это о н о само, нарочно,

подбрасывает его у нас на пути,

как, например, перо из крыла

какой-нибудь экзотической птицы,

уже ненужное, мертвое,

пораженное неизвестным науке

вирусом или болезнью:

католицизм, православие, мусульманство, буддизм? –

выбор оружия оставлен за нами.

атеизм? ради Бога!

вам не кажется, что все это уже с нами было

в самом начале?

сексуальная революция?

(с интонацией «кушать подано»):

пусть –

если уж вам так хочется

(перестаньте –

почему бы, в конце концов,

е м у не быть сексуальным?).

американский аналог?

это который –

пляжи-канары-мартини-лимузины-бикини? –

на здоровье!

без комментариев.

наркотики?

без комментариев.

шведские семьи, страсти а ля лолита? –

без комментариев, без комментариев,

без…

ТО-

ЛЕ-

РАНТНОСТЬ –

БЕЗ КОММЕНТАРИЕВ –

вот, что должно быть начертано, как девиз,

на знамени нашей эпохи –

вот только – вы слышите?:

«ну что же вы все никак не поймете?

ну как же вы все никак не поймете-то?» –

шепчем мы каждое утро,

пока наши сны

не исчезают в нас, как в воде

быстрорастворимая, шипучая

таблетка аспирина –

и только жалость,

бесконечно-простая, прозрачная жалость

не может утешить нас,

но отчего-то сжимает

нашу холодную руку

крепче и крепче…

д) [потому что пора]

и вот потом очнешься утром на кухне

как будто вынырнув из своего

ночного кошмара

как будто вырвался из окружения врукопашную

злой, обессилевший, потому что

ночь напролет вы спорили, спорили, спорили

вспоминаешь:

нет, я со всем соглашусь, подпишусь

только

ответь на вопрос

на один мой вопрос

ответь мне за всех, для всех

за себя, для меня

потому что пора

потому что давно, бля, пора

ответить уже на него

только честно

без всяких там бла-бла-бла

на хрена

какого черта, какого рожна

вы что извините

книг не читаете

телевизор не смотрите

история там, достоевский, чехов, буковски,

бродский, моцарт, чайковский,

станиславские там немировичи-данченко

дед твой,

который войну, лагеря

мать, отец

беспартийная и партийный

верующая и атеист

херня

все, понимаешь, херня

если

то, что теперь ты имеешь

это вот эта работа и водка по пятницам

понимаешь

и снова работа и снова

на новый год, на восьмое марта

на пасху, на майские

навсегда

но слышишь

не смей мне рассказывать как

это все тебя задолбало, достало

выкрутило

все устали

я слишком давно с тобой рядом

я видела тебя и другим –

и вот потом очнувшись утром на кухне

как будто вынырнув из своего

ночного кошмара

как будто вырвался из окружения врукопашную

злой, обессилевший, потому что

ночь напролет –

знаешь

что нужно сделать?

потому что что-то ты должен сделать

с этим:

встать

выкрутить кран с горячей водой

и мыть

просто мыть

эту чертову гору посуды

намыливая и смывая

как-то особенно реалистично

представляя себя возвращающимся из гостей

на последнем метро

пьяного

явно пытающегося нарваться

прицепившись к группе довольно нервных

девушек и парней

с абсолютно идиотским вопросом:

[вы читали борхеса?

у него там есть одно место…]

и, наконец, нарвавшегося

все справедливо

почти не защищаться

воспринимать случившееся

с каким-то даже удовлетворением

самое трудное

это отмыть чугунную сковородку

и старые пригоревшие алюминиевые кастрюли

я драил их мотком железной проволоки

яростно остервенело

до блеска

до зеркального блеска

скобля надраивая оттирая

до такой чистоты, белизны, пустоты

как эта заутреня

без единого слова

как эти руки

вымытые после всего

несколько раз обычным хозяйственным мылом

вдох-выдох

вдох-выдох…

я люблю тебя, жизнь!

е) [империя гордых алкоголиков рухнула]

империя гордых алкоголиков рухнула.

мы проснулись в республике

эпатажных,

добрых,

яростных

самоубийц.

эпатажных –

потому что в нашем стремлении к красоте –

будь оно трижды неладно! –

есть что-то болезненно-величественное,

завораживающее,

как осознание того,

что, если уж мы ничего не можем

изменить, понять, объяснить

и от этого сходим с ума,

то пусть –

мы хотя бы это

устроим красиво.

добрых –

потому что к стыду своему

жизнь о-бо-жа-ем.

себя –

за то, что не стали, не состоялись –

уже не виним, но и не

принимаем.

не можем принять.

а ведь с этим надо прожить!

яростных –

потому что – о господи –

сколько ее

в этом внешне спокойном,

медленном, странном, размеренном

самосжигании

в алкоголе,

наркотиках,

дома у телевизора,

и, особенно,

в каждодневном,

тупом, механичном

хождении на работу,

потому что

ведьнадожечтотожратьнашимдетям!!!

и знаете –

единственное отчетливое желание,

которое все объясняет,

единственное не расплавившееся

в этом липком вареве интеллигентских сомнений

желание,

за которое мне и сейчас ни перед кем не стыдно –

это возможность до самого конца

просидеть на краю этой огромной бездны –

тихо-тихо,

не суетясь,

не делая резких движений,

чтобы – не дай Бог! –

не упасть туда самому,

и, что самое главное,

не подтолкнуть в нее кого-то другого

своим искренним,

естественным,

но неосторожным движением.

империя гордых алкоголиков рухнула –

и, слава Богу, что в этом

нет ни малейшей нашей с вами заслуги.

Высказаться?