Призрак времени

Экс-идейный вождь киберпанка, издатель провокационной “Дешевой правды”, бунтарь, пламенный защитник свободы информации, Брюс Стерлинг, по совместительству еще и писатель. Писатель он не только документальных исследований о вопющих преследованиях хакеров в США, но и вполне научно-фантастических эпопей вроде “Схизматрицы”, романов-катастроф вроде “Дурной погоды”, политических триллеров вроде “Беспорядка” и программых манифестов вроде “Zeitgeist”a. Чего не отнимешь у Стерлинга, это нюха времени: имя он сделал на бунте, а деньги зарабатывает на триллерах, при этом не забывая напоминать о том, что умеет пускать в широкий обиход своевременные термины - тот же Zeitgeist как раз в канун Y2K.

Словечко оказалось очень к месту – им радостно обзавелся не только родной автору американский английский, но и продвинутый новорусский. Красивое, емкое словечко очень пришедшееся к present continuous времени перемен.

А вот роман… Роман завершает повествование о забавных злоключениях международного авантюрста Лехи старлица, начатое еще во времена, когда существовала страна под названием СССР, а Леха чем-то там подфарцовывал в советской Средней Азии под под аккомпанемент войны в Афганистане. Затем Леха разбирался уже в Америке с подружками-лезбиянками, родившими в результате ему к “Zeitgeist”у дочку, странной финской псательницей-сказочницей, которую каким-то боком хотели использовать в коварных планах международные террористы, а к концу века организовал шоу-группу безголосых певичек, торгующую скорее имиджем в виде дешевых пластмассовых куколок, нежели музыкой. Вполне такая современная бизнес-идея. Скушная. Половину романа нас вводят в курс по поводу того, что же на самом деле представляет из себя новое предприятие Старлица, почему он реализует очередную культурно-финансовую махинацию в экзотической, ужасно нецивилизованной, коррумпированной стране под названием «Турция» в которой главное культурное явление – литератор Pamuk, совершенно недоступный понманию Старлица (Стерлинга), а, значит недостойный называться Настоящим Знатоком Человеческих Душ. Та же фишка, впрочем, с бытописателем загадочной руской души – Pelevin’ым и его японским коллегой Murakami, творчеству которых, как и загадочным дикарским нравам неполностью цивилизованных народов, населяющих прилегающие к авторам страны, посвящены многие страницы книги о духе времени. Оно и понятно, если бы о духе места – стоило бы разбираться, а так… Впрочем, к середине романа действие наконец начинается: одну за другой безголосых певичек отправляют в мир иной, в игру вступают наркотики, Большие Деньги, коррумпированные Турки, но не тут-то было… Леха Старлиц неожиданно для себя имеет совесть, носится с семейными ценностями в виде выуженной из лесбийского небытия дочуркой, защищает эстрадных исполнительниц, а с ним весь Западный Образ Жизни от таких жупелов, как терроризм, наркоторговля, неуважение к человеческой жизни, личности и Вечным Ценностям Демократии. Подвиги на благо совершаются не без изящного постмодернизма – подмены повествования – рассказа, повествованием – игрой, в которой каждый из героев пытается пересказать по своему Судьбы Мира и антагониста. Да, интересный момент, ради него стоило читать, но я вам все испортил, назвал имя убийцы заранее, так что можете не утруждать себя. Тем более, что заканчивается история несколькими страницами нравоучений о хороших людях, коим доступно понимание плохих, а значит и управление сюжетом оных, гимном новому светлому тысячелетию, в котором дочка Старлица будет учится в частной швейцарской школе, вместо попсы в моду войдет этническая музыка, а деньги станут всеми силами разбазаривать, но никак не зарабатывать. В общем, каждому по потребностям, от каждого по возможностям. Роман, кстати. был издан незадолго до того самого одиннадцатого сентября.

Итого: Стерлинг инстинктивно точно ощутил необходимость зафиксировать Zeitgeist, однако с блеском провалил попытку. За ним, как водится, пришли другие…

Выход новой книги Бориса Стругацкого – событие прежде всего знаковое: новый роман патриарха будет прочитан всеми, кто любит фантастику в стране побежденного социализма, просто потому, что братья Стругацкие долгое время были не просто лучшими жанровыми писателями по эту сторону железного занавеса, они вербализировали чаяния либеральной интеллигенции в форме, доступной для этой самой интеллигенции и примкнувших к ней читателей самой грамотной страны в мире. Их издавали, нехотя, скрипя зубами, поскольку (с одной стороны) к свержению существующего строя они никоим образом не призывали, но (с другой) пытались привнести моральные принципы по сути идеально-коммунистического характера в номенклатурно-бюрократическую государственную систему. С перестройкой, попыткой построить социализм с человеческим лицом, а затем - ввиду явной утопичности идеи – хотя бы общество всеобщего потребительского благоденствия, спрос на произведения писателей возрос как никогда, тиражи сметались изголодавшейся по нормальной, непартийной, литературе публикой как горячие пирожки, но…

Прошло десятилетие без советской империи зла, которую имперская же интеллигенция расшатывала изо всех сил, как повелось у нее при всех режимах. Те самые люди, которые на кухнях рассказывали друг другу политические анекдоты, восхищалсь новыми ро манами Трифонова, Аксенова, стихами Вознесенского, но осуждали злобствования Оруэлла ушли на пенсию, у власти, у клавиатуры, у телекамеры оказалось более честное, но в то же время циничное поколение, которое делает деньги, живет прежде всего для себя и плевать хотело на теоремы этики, казуальную эквилибристику понятиями совести, чести, достоинства, а особенно на приличия. Все оказалось гораздо проще, чем рассказывли фантасты в своих книжках: чужого необходимо убить, сколько бы зверей ни плакало под дверью, природу не стоит расшатывать, приближая далекий Конец Света, Добро и Зло не играют в шахматы Тухачевским, просто потому, что эта фигура не подходит им по цвету. Для того, чтобы стать свободным, достаточно желания, а героически прорываться сквозь путы Тех, Кто Всем Управляет – дело шизфреников или людей с ненормально долгой памятью.

Только вот писатель С.Витицкий словно бы и не прожил последний десяток лет в России. Альтернативная реальность, явленая в романе «Бессильные мира сего», имеет к реальности окружающей отношение косвенное, скорее лингвистическое – по отдаленному сходству языка. В нашем мире за пять тысяч баксов губернаторские выборы не выигрывают, здесь давно уже нет Новых Русских, здесь талантливые люди не устраивают посиделки под пельмени, водку и гитару. Им некогда, они работают. Витицкий смотрит на то, что происходит вокруг глазами, советского интеллигента человека и видит кошмар. У нового общества нету потребности в «воспитанных людях», сокрушается он и через страницу, не видя протворечия, плачет о том, что в свободных, независимых личностях потребности тоже нету. А люди межу тем живут совершенно независимо от изощренных этических построений автора, нисколько при этом не превращаясь в уродов. Они не думают, как нужно поступить по совести, они делают дело, потому, что делать дело все время оглядываясь через плечо невозможно. В мире сем бессильны теоретизирующие над проблемами добра и зла, их время прошло, вместе с уютным диссидентством брежневских кухонь.

Жизнь не то, чтобы оказалась жестче, она другая. Zeitgeist семидесятых годов прошлого, так точно описанный Стругацкими, века не ложится на реальность третьего тысячелетия. Такое вот вероломное непостоянство…

Я вчера на компьютерном рынке видел в продаже «железного феликса». Вы забыли, что это такое? Чугуниевое устройство с ручкой на боку, кучей рычажков по округлой внешней поверхности, и механическим окошком вывода результата вычислений. Килограмма три черного металла – надо будет в следующий раз купить. Раритет. Символ. Реликвия.

Гибсона корили, что он забросил фантастику, а зря. Просто фантастика вросла в реальность, стала будничной. Киберпанк победил не в отдельно взятой стране, весь мир врос в него. Бархатная революция совершилась, а мы проглядели, отвлекаясь на предвыборные страсти, войны на Ближнем Востоке, Владимира Владимировича(TM)…

Самое главное происходило вовсе не там, история повернулась здесь, в пространстве нулей и единичек, протоколов передачи, хостов. Виртуальность перестала быть чем-то отдельным от реальности, наоборот реальность нельзя себе представить без интернета, электронной почты, людей, которых знаешь только по никам, но улыбаешься, увидев их зеленглазое ICQ, письмо в электронном почтовом ящике.

Кейс Поллард, героиня “Распознавания образов” мечется между Лондоном, Токио и Москвою, нигде не чувствуя себя дома, кроме как в форуме, посвященном анализу загадочных кинофрагментов то и дело появляющихся в сети. Там ее жизнь, там лучшее, а здесь работа по выявлению действенных логотипов, которые она ненавиддит физиологически, от чего и может интуитивно распознать наименее отвратный. Вокруг мир заполненный одинаковыми торговыми марками, глобализированное постхакерское пространство, в котором нет места кампьютерной романтике. Здесь первые модели Синклеров, механические калькуляторы стали предметом антиквариата. Ноутбук, сотовый телефон – лишь средство связи, никак не отмычка, не дай Боже не статусная безделушка.

Мир Тарантино – “Виртуального света” сменился авторским миром Вендерса, миром индивидуальности, отчужденности от толпы чужих, соединенности с немногими такими же одиночками. “Свои” теперь никакое не географическое понятие, напротив технология позволила идеальному родству душ преодолеть физические ограничения – расстояние, время, облик. Киберпанки еще в восьмидесятых уверяли, что не видят в своих произведениях конфликта человек-машина. Но их будущее казалось непривычным до антиутопии. Теперь, когда грядущее взяло в нас в заложники, окружило и победило, оказалось – мы зря боялись.

Мир изменился, он стал не худшим, просто – другим.

Вот такой вот немудреный zeitgeist.

Спасибо Гибсону – обяснил дуракам.