Мы собрались пообедать.
   Надо сказать, что выбор правильного ресторана в ограниченном пространственно-временном континууме – это не мой конёк. Знакомая Девушка любит вспоминать в связи с этим, что из двух часов свободного времени, которые у нас были в прошлом году в Венеции, на поиск ресторана ушло примерно полтора. На самом деле, мы решили тогда отойти подальше от центра, и этот план нам блестяще удалось осуществить, вот только там, куда мы отошли, заведения общепита не встречались, а если и встречались, то на их дверях висел ржавый замок забвения. Так что я был совершенно ни в чем не виноват, и утверждать обратное могут только оголтелые женские шовинисты. Так вот мы опять собрались пообедать, теперь в Аахене.
   - Чего бы ты хотела откушать, - нежно спросил я Знакомую Девушку.
   - Ты знаешь, я бы съела пиццу, - ответила она.
   - Что ж, - сказал я с энтузиазмом, - не будем в этот раз тратить время на поиски. Можно было бы зайти прямо вот в этот итальянский ресторан, но я хочу что-нибудь мясное, а ты же знаешь итальянцев, после спагетти болоньезе и прочих канелоней у них идут сразу стейк и венский шницель. Поэтому я предлагаю посетить греческое заведение напротив, там дают замечательное мясное ассорти, и пицца у них есть в меню, а пицца она ведь и в Африке...
   Над нашим столиком висела картина, изображающая выход Афродиты из пены морской. На берегу был изображен кентавр, который сладострастно смотрел на Афродиту. Чуть поодаль стоял сатир и сладострастно смотрел на кентавра.

   Почему-то мой заказ принесли первым. Мне стало неудобно перед Знакомой Девушкой, и чтобы успокоиться, я съел свиную отбивную. Вдалеке послышался звоночек микроволновки.
   - Вот и пицца готова, - попытался сострить я. По лицу Знакомой Девушки мне показалось, что острота не смешная, и я, чтобы скрыть смущение, приналег на баранину, попутно объясняя, что, конечно же, местный повар лепит пиццу сам.
   Тут как раз ее и принесли. Много на своем веку повидавшее скукоженное тельце было игриво украшено кружками деревянных помидоров.
   - Значит повар лепит сам? – спросила Знакомая Девушка, брезгливо приподнимая обод помидора.
   Я покраснел и съел сувлакию вместе с деревянной палочкой, на которую та была нанизана.
   Знакомая Девушка тем временем вооружилась ножом и вилкой и принялась за разделку тушки.
   Когда в середине восьмидесятых в Москве появились пиццерии, я совершенно искренне считал, что прикол не собственно во вкусе пиццы, а в акте насилия, который над ней, доведенной снизу до состояния сапожной подошвы, нужно совершать при помощи феерически тупых ножей, составлявших предмет особой гордости тогдашнего общепита.
   Аахенские нож и пицца безбоязненно могли дать фору в полчаса самым знаменитым чемпионам тех лет.
   От огорчения я проглотил в два приема гирос и опустошил хлебницу.
   В итальянском заведении напротив тем временем творилось полное непотребство. Под музыку Верди, Паганини и Дель Пьеро смуглые сыны Италии разносили испеченные по рецепту дядюшки Бенито, громадные, с пылу с жару пиццы довольным посетителям.
   Не скажу, что я почувствовал угрызения совести, все-таки тот случай, когда я толкнул слепую старушку под проходящий поезд, запомнился мне больше, но я расстроился так, что не мог более совладать с вилкой. Мне показалось, что о моем гостеприимстве может сложиться превратное впечатление. Пришлось брать картошку прямо руками и бросать в рот, не забывая, конечно, перед этим нервно окунать ее в цацики.
   - Я надеюсь, мы больше не будем заказывать пиццу в греческих ресторанах? – поинтересовалась Знакомая Девушка, отодвигая от себя почти не пострадавший от ножа объект кулинарного искусства.
   Тут я решил разрядить напряженную обстановку удачной шуткой и ответил:
   - Что касается меня, то было очень вкусно. Я наелся просто-таки до отвала.
   В принципе, меня считают остроумным человеком, но тогда я сразу понял, что с этой шуткой что-то не так. То ли момент был неподходящий, то ли контекст...
   Сказать честно, у меня были знакомые женского пола, которые после этой шутки метнули бы в меня злосчастную пиццу. Многие бы даже, стремясь умножить увечья, не потрудились бы отодрать ее от тарелки.
   Кроме того я знаю 2-3 девушек, которым было бы не в облом встать, снять со стены картину и нахлобучить Афродиту и всех ее друзей мне на голову.
   Но Знакомая Девушка не такая. Она просто посмотрела на меня пристально, как инквизиция на Галилео Галилея, и сказала:
   - Это хорошо. Тогда пошли смотреть собор.
   И мы пошли смотреть собор.