Валерий Прокошин
МАТЬ-и-МАТРИЦА
***
Улетай, если птица,
Лети на малиновый свет,
Где пространство пропитано йодом.
Хорошо бы напиться,
По горло войдя в Интернет
Между ядом, абсентом и медом.
Улетай, если ворон
И если скворец – улетай,
Но не мучай ночной перекличкой.
Что зима – это порно,
И выбритый пах птичьих стай
Между сном и порочной привычкой.
Улетай, если ветер
На крыльях тебя раскачал,
Опьянил, отравил круговертью.
Я не ветер, я – Вертер,
И ты мой последний причал
Между жизнью, нирваной и смертью.
***
Заучив расписание вместе с разлукою,
Сяду в поезд, не ведая, что под Калугою
Вдруг нахлынет чужая, холодная, древняя
Ностальгия по имени Анна Андреевна.
И воскреснут над умершим, мартовским снегом
Имена, обожженных Серебряным веком.
И почудится: время чужими страницами
Шелестит, словно ночь – перелетными птицами.
Поезд в прошлое мчится: история в панике,
Ностальгия всю ночь дребезжит в подстаканнике,
Кто-то долго стучит кулачком под колесами.
Возвращается классика страшными дозами.
И мелькает за окнами снова и снова –
Переделкино, Внуково и Комарово…
Вновь судьба на ладони – рублевою решкою,
Девятнадцатый век оглянулся с усмешкою.
Мне казалось, что это виденье не кончится,
Даже в самом конце моего одиночества.
Но приходят другие – менять расписание
Там, где Осип с Иосифом ждут обрезания.
У пришедших, крещенных вчера Интернетом,
Ничего за душой, кроме юности нету.
Хоть в Москве, хоть в Париже… да хоть под Калугою
Всех заносит одной виртуальною вьюгою.
***
Осторожный привкус тьмы на губах. Еще не вечер.
Юзер Анна с Колымы,
Подключайся русской речью,
Подключайся, повторю.
Я – под черной маской Икса.
Встретимся на том краю Интернета, возле Стикса.
На мистической ладье покатаемся за гранью:
- Спас-Загорье – это где? – Где-то под Тьмутараканью.
На часах нули. – У вас сколько стоят жизни божьи?
-Девяносто центов в час,
Если днем. – У нас дороже.
Время рвется на куски,
Громыхая, как автобус.
География тоски не вмещается на глобус.
-Я люблю тебя. – И я. – Что еще сказать, не знаю.
Медленно скользит ладья
По невидимому краю.
Горизонт тугую бровь
Выгнул, словно намекая:
Виртуальная любовь – это лажа, дорогая.
Наши тени по воде разошлись чужой бедою:
- Копенгаген – это где? – Сразу за Карагандою.
Ночь кемарит у локтя, безмятежная как море…
Эта легкость бытия
На полночном мониторе.
Только мастер-veb в крови,
За верстой версту верстая.
Территория любви больше, чем одна шестая.
***
Диме Жирову
Кто-то день загадал, даже час и число,
Чтобы пьяному мальчику не повезло.
Смерть не любит игру.
Знаешь, Дима, у прошлого жалости нет.
Ты окно разорвал, как бумажный конверт,
И прочел: я умру…
Ты прошел по карнизу, как голубь ворча,
Оглянулся на жизнь – и взлетел сгоряча,
И сгорел на юру.
Смерть нельзя выбирать. Только я не о том,
Я не ангел-хранитель стоять под окном
На холодном ветру.
Если сердце, разбившись, стучит по стеклу,
Значит, Парка вдевает дождинки в иглу,
Чтоб заштопать дыру.
Знаешь, Дима, у вечности адреса нет,
Вот поэтому я и пишу в Интернет:
Досвидания. ru
***
Между Ирой, между Таней
Обреченная, как жест,
Жизнь легла последней тайной:
Вологда или Ижевск.
Я плыву во сне по кругу,
Оставляя за собой
Злую, старую Калугу
С не сложившейся судьбой.
Между Таней, между Ирой
Остывает Интернет
Опустевшею квартирой
В сорок пять квадратных лет.
От разбившейся бутылки
Под водою – странный блеск.
И расходятся две ссылки:
Вологда или Ижевск.
Между мною, между вами
Ангел крутится блесной.
Все мы в этом Божьем спаме
Нашей памяти земной.
***
Снова – эх! Снова – бля!
Отголоски частушек и басен.
Я не прусь от тебя,
Но меня то и дело колбасит.
Я включил тебя в текст,
Окружив ненадежное тело
Гиперссылками в секс,
Чтоб оно без меня не болело.
Снова – бля! Снова – блю…
Отголоски чего, я не знаю.
Ты еще на краю
Тормозишь. Я уже зависаю.
Твое имя любой
Кликнет там, где мерцают под Богом
Небеса. Я с тобой –
Меж голимыми Бродским и Блоком.
Снова – эх! Снова – блин!
Вот и всё, вот и все мои ссылки.
И прокис керосин
В керосинке, и водка – в бутылке.
Нас нельзя развести,
Мы отныне во всех краях света.
Бог согрел нас в горсти
Неземного, прикинь, Интернета.