Алексей Рафиев
Кажется, что душа
хочет сойти на нет –
медленно, не спеша.
Вечности больше нет.
Больше нет ничего
и ничему не быть
дальше – после чего –
снова возникнет быт,
снова возникнет Бог,
снова возникнет страх.
Мне совершенно пох.
Я – всего лишь в гостях.
Пусть себе будет все
точно таким, как до.
Это – еще не все,
хоть и совсем не то.
***
Лишь не будет памяти. Все остальное будет,
потому что все остальное – давно уже есть.
Я пытался молиться Христу, Магомету, Будде,
осеняя крестным знаменем все окрест,
поднимая себя за хиботу над минаретом,
пресмыкаясь змеем у высохшего ручейка.
Но со временем разуверился даже в этом –
и сложил с себя полномочия ВЧК.
Потому что хочется, чтобы на книжной полке
не осталось свежевыдроченных божков –
я искал себя в человеке, в медведе, в волке
и с разбегу вбивался в стену тупой башкой.
А они все лезли и лезли, как тараканы –
из щелей беспамятства, из-за пустых икон –
Ерофеев, Пригов, Сорокин, Стогов, Проханов –
деконструкторы памяти – имя им – легион,
инфузории-туфельки, гребаный шоубизнес.
Это тоже стерпится – было бы только впрок.
…но опять завис мой две тысячи третий Wиндос.
…не люблю пророчеств, поскольку любой пророк
остается за кадром и требует новой жертвы
в услужение рабству, в угоду тлетворным снам.
К сожалению, слишком вычурны все сюжеты.
Я бы тоже пророчил – если бы верил сам
в совпадение истины с кукольным прозябаньем.
Я бы тоже мог пустить свой мирок под откос –
даже если смерть вопьется в меня зубами.
…я – всего лишь застрявшая в горле у смерти кость.
***
Есть только музыка. Все остальное – гул –
шорох толпы, шепот декабрьских улиц.
Город похож на какой-то огромный ГУМ –
галантерейное счастие бройлерных куриц
и, разумеется, кроликов и свиней.
Высшего разума смотрят внимательно очи.
Я бы женился. Я бы женился на ней.
В белую стужу или в белые ночи.
Я бы женился только и только на ней.
Только такая мне для жены сгодится.
…охи и ахи шелковых простыней.
…круглые груди, раздвинутые ягодицы.
***
Странное что-то. Какое-то – не мое.
Километраж окуклившихся событий.
Как телефонная трубка – аллё, аллё…
Память становится день ото дня – забытей,
и очевидно, что миллиард человек –
очередная глупая чья-то шутка.
Очень быстро умер двадцатый век.
Очень хочется, чтобы пришла маршрутка.
***
по мотивам М. Ю. Лермонтова
В кошмаре этом слишком длинном,
под самый, так сказать, финал –
придут цыгане с мескалином
и тихо выебут в анал.
Потом придут кавалергарды.
За ними прилетят грачи.
…мой карлик, мой горбун рогатый,
мой ангел, ты мне подрочи –
хотя бы и рукой в перчатке.
Особый в этом есть кураж,
особой дерзости зачатки.
...герой многоквартирных краж –
и тот завистливо склонится,
потупив ушлое очко.
Распятие и плащаница –
уторченные, без зрачков –
и те признают за колекой,
что неровна его спина,
что за грядущей пятилеткой
опять грядущая война
осатанеет, как чумная,
как дифтерийная, как зло
заёбанного Первомая.
…на воду упадет весло –
и встрепыхнется, и завоет,
перевернувшись кверху дном –
один, как будто их там двое
и даже семеро в одном,
и даже больше – миллионы
совсем неслышных несунов,
способных пиздить мелафоны,
расшатывать азы основ,
переворачиваться на хуй –
и на хую, как в первый раз,
казаться более, чем наглой
и сытой рожей – без прикрас.