Вечерний Гондольер | Библиотека

авторы

РАТЬЕР

  •  Юлия Доленко ака rakk
  •  Давид Паташинский
  •  Валерий Прокошин
  •  Дмитрий Легеза
  •  Елена Элтанг
  •  Александр Кабанов
  •  Иван Баскервильев
  •  Александр Ефимов
  •  Postoronnimv
  •  Геннадий Каневский
  •  Борис Панкин

 
 
 
Юлия Доленко ака rakk
 
*** 
 
 Легко ли в Умбрии в опале проживать,
в нетопленном палаццо кашлять кровью?
Здесь кислое вино, узка кровать,
и ночь крадут коты своей любовью. 
 
Легко ли в Рим писать о суете,
когда вокруг лишь рабские забавы?
Волнует дух, что некто, на кресте
закончив дни, добился большей славы. 
 
Здесь виноград похож на мертвых птиц,
у снов,как у весталок, скверный норов.
А хочется в сумятицу столиц,
злословить о Нероне, сечь актеров. 
 
Послать раба на рынок за халвой. 
(Здесь только брынзу делают холопы).
А утром встать со свежей головой
и предсказать глухую ночь Европы. 
 
*** 
 
 Уведи меня по Ордынке вниз,
где гуляет снег без банкнот и виз,
как в своих стишках описал Детгиз -
Серебристый. Косой. С искрой. 
 
Мимо банков, обжорок, цветочных ран,
мимо стен, в которых поют Коран,
и клянет неверных курбан байрам -
Колченогий. Рыжий. Рябой. 
 
Мимо детских площадок, бомжей, бистро,
мимо карстовой раковины метро,
мимо матовых призраков ГОЭЛРО,
в змеевидный клубок поста. 
 
А когда нам сверху отрубят свет,
объяснят, что бога и ада нет,
я на елку порву ненужный билет,
и увижу, что смерть проста.  
 
 ..^..
 
 
 
 
Давид Паташинский
 
*** 
 
порцию невезухи
кто еще нас поймет
были мы люди-мухи
нами любили мед 
 
были мы люди-суки
были глаза сухи
ты не давай мне руки
не подавай руки 
 
утренней укоризной
сморщенное лицо
были глаза как призмы
свернутые в кольцо 
 
наша душа - потемки
вытертые до дыр
были мы люди-терки
нами строгали сыр 
 
нами вино лакали
нами давили тлю
этими вот руками
что я тебя люблю 
 
*** 
 
я пью зеленый силикон
я ем оранжевые грузди
я полон песнею как грустью
и указательным курком 
 
я целю в яблочко зимы
мишень прохладна и мелова
от будущего от былого
как от сумы как от тюрьмы
как галстук одеваем мы
на шею пеньковое слово 
 
*** 
 
Ночь собирает души на валу. 
Ваал грызет постылую юлу. 
Канат мой зол, да надо ли висеть? 
Икаром крыл крепление крыла. 
Икра с утра - и ты даешь курла. 
Я б рыбой стал порвавши вашу сеть. 
 
Я б волком выл, грызя гранит гнезда. 
А за окном все те же поезда. 
Какая ночь! На раскаленный лед 
скользит звезда сквозь пазуху небес, 
Ваал пустил слезу, что мелкий бес. 
Я продолжаю медленный полет. 
 
Под брюхом темь. В три глаза - дурота 
немого, но разинутого рта. 
Луна сбирает судьбы дураков, 
сбивает бренди в масло для ума. 
А ты опять все сделала сама. 
И сердце рвет трещетка каблуков. 
 
*** 
 
амулет железного герцога пласт прошедших
помост стола разделяющего на двое
часть комнаты сучья несчастной жерди
белого подоконника стекло маслянистой лядвии 
 
лопнуть не допускало угла полость
соответствовала скальдам аlles
ist кролик затем удобно устроясь
двое трое совершенно перемешались 
 
слишком долго не произносил Гермиона
горла раны гарны руны руки турка
лопнуть не допустила верь мне она
снова ворвется ко мне без стука 
 
 ..^..
 
 
 
 
Валерий Прокошин
 
в который раз про Калугу 
 
Этот город похож на татарскую дань 
С монастырскою сонной округой. 
Здесь когда-то построили Тмутаракань 
И назвали зачем-то Калугой. 
 
Сколько славных имен в эту глушь полегло, 
Но воскресло в иной субкультуре: 
Константин Эдуардович… как там его - 
Евтушенко сегодня, в натуре. 
 
Этот город, прости меня, Господи, был 
То советский Содом, то Гоморра 
Постсоветская: Цербер под окнами выл, 
В ожидании глада и мора. 
 
Не хочу вспоминать эти пьяные сны, 
Явь с придурками, дом с дураками, 
И почти несусветную точку росы… 
Достоевский, блин, энд Мураками. 
 
Этот город уходит в снега. На фига 
Снятся мне в двадцать гребанном веке: 
Тараканьи бега… тараканьи бега 
И татаро-монголов набеги? 
 
 ..^..
 
 
 
Елена Элтанг
 
depayse
 
как ртуть по кухонному полу
сон разбегается - лови
живой ожог ладонью голой 
осуществление глагола 
что прилагается к любви
сон задыхается как слово
и не дается произнесть
но бьется утренним уловом
голубчиком русоголовым
в силках беспамятных - бог весть
в какой там книге голубиной 
есть толкованье этих птиц 
косит испуганной рябиной 
уже не склеишь воедино
ни междометий ни частиц
и вкус причастия не узнан
тычинки венчики пыльца 
соединенье без союза 
а ты любуешься медузой
в щите зеркальном наглеца
 
за невозможностью лица 
 
 
 
 
Дмитрий Легеза
 
*** 
 
Не умирай весной, когда в разливе Стикс,
когда убога вялая мимоза
на досках, и друзей печальный стих
неискренен - их основной инстинкт
проснулся, слаб от авитаминоза. 
 
Весною каждый мертвый - рядовой
в ряду других, сдающих грошик свой,
ты будешь не спасен, а лишь спасаем
костлявым перевозчиком Мазаем,
плывущим вдоль дуги береговой 
 
на полусгнившей лодке плоскодонной -
ты слишком обессилен, чтоб затем
преодолеть загробные кордоны,
не умирай весной, ты видишь, те,
кто не послушал, в жуткой тесноте
стоят в размокших тапочках картонных. 
 
поставщик эпиграфов  
 
в стране где правят поэты 
я занимал бы должность поставщика эпиграфов 
гулял бы тростью поигрывал 
носил канотье и кеды 
 
молодым поэтам было бы завидно 
а я б все смеялся шутил над ними 
цитаткой язвил из Базарова 
мол сорока рифмоплетов полезнее один химик 
 
о какие б я поставлял эпиграфы... 
в приемной моей очередь - и все с номерками 
и каждый час у меня часпиковый 
и важные люди мне б намекали 
 
что в стране где правят поэты 
которые будто боги вещают с неба 
должность поставщика эпиграфов пусть не заметна 
зато на удивление востребована 
 
и следовательно полезна очень 
и можно ли им важным людям пройти без очереди 
 
 ..^..
 
 
 
 
 
Александр Кабанов 
 
*** 
 
(маски) 
 
Второй механик Ноева Ковчега, 
системадмин у Вещего Олега, 
в шинели Гоголя я выхожу из снега: 
-Алоха! Вас приветствует Сенека! 
 
Чернь морщится: "паяц, жонглер словами…" 
(как будто я - кровавыми слезами, 
прилюдно плакать должен и страдать?) 
Рожденные мечтою о сезаме, 
мне музыкою вас не передать! 
 
Тетрадный лист в фиалковой воде, 
шекспир глазуньи на сковороде. 
Я, голышом, с балкона голосивший 
и для тебя у ангелов просивший … 
Но, птичьих прав - не надобно звезде. 
 
Под Рождество ко мне приходят строки, 
тихи они, грустны и одиноки. 
- Ты, - говорят, - из Киева? Чи шо? 
- Из Киева. Я сделал сайт о Боге. 
Без счетчика. И это - хорошо. 
 
А за окном - еще окно и двери, 
откроешь: тьма, чихание в партере, 
мешок нащупаешь, пыхтя, как паровоз, 
развяжешь. И пластмассовые звери 
тебя узнают, Дедушка Мороз! 
 
22.12.03 
 
*** 
 
(отплывающим) 
 
Над пожарным щитом говорю: дорогая река, 
расскажи мне о том, как проходят таможню века, 
что у них в чемоданах, какие у них паспорта, 
в голубых амстердамах чем пахнет у них изо рта? 
 
Мы озябшие дети, наследники птичьих кровей, 
в проспиртованной Лете - ворованных режем коней. 
Нам клопы о циклопах поют государственный гимн, 
нам в писательских жопах провозят в Москву героин. 
 
Я поймаю тебя, в проходящей толпе облаков, 
на живца октября, на блесну из бессмертных стихов, 
прям - из женского рода! Хватило бы наверняка 
мне, в чернильнице - йода, в Царицыно - березняка. 
 
Пусть охрипший трамвайчик на винт намотает судьбу, 
пусть бутылочный мальчик сыграет "про ящик" в трубу! 
Победили: ни зло, ни добро, ни любовь, ни стихи… 
Просто - время пришло, и Господь - отпускает грехи. 
 
Чтоб и далее плыть, на особенный свет вдалеке, 
в одиночестве стыть, но теперь - налегке, налегке. 
Ускользая в зарю, до зарезу не зная о чем 
я тебе говорю, почему укрываю плащом? 
 
2.01.04 
 
 ..^..
 
 
 
 
Иван Баскервильев
 
*** 
 
Лесе 
 
Поэзия - дорога окружная, 
прибор с пробором, похоть и халва. 
Во рту ее - механика пушная, 
копченая кошачья голова. 
Сплошные троеточия, вопросы, 
коварный ритм, блуждания во тьме. 
Еще не кровь - ментоловые слезы. 
Но, как приятно: слезы! Обо мне! 
 
Сыграйте "Windows"-блюз на клавесине, 
отправьте мейл, добавьте в Яндекс - лед! 
…и критик нерестится в керосине, 
без закуси, на букера идет! 
 
Москва литературная пылает, 
ссыкливые бранспойты теребя… 
Поэзия - "собака" - точка - лает, 
а я люблю, люблю, люблю тебя. 
 
 
23.12.03. 
 
 ..^..
 
 
 
 
Александр Ефимов 
 
*** 
 
Д. Паташинскому (цун(у))
И. Винтерману (winter(у))
товарищам по цеху 
 
 
Дураком живу - дураком и помру. Стократ.
Утюгом плыву - утюгом и взлечу. Игра.
Говорю тебе, это игра в блаженных.
Видишь, товарищ, кущи? - дыра, по мне так дыра,
вспомни Володю с Надей и Карла с Женни. 
 
Говоришь, в назначенный час,
в нереальное, в не-сейчас?
Отступать, действительно, некуда.
Сзади строфы ЕГО, что танки.
Акушерок прожженных видел? как выбрасывают в таз
мертворожденных деток? Полые стучат болванки. 
 
Говоришь, ломаюсь, о себе строчу.
Ну о ком же, рОдный? Завтра к тому врачу-
ми`к`ро-хирургу, в очередь за Сократом.
Сам, кого хочешь, вылечу, залечу,
на кончик языка взлечу, отскочу горбунком-матом. 
 
Вспомни-ка Жили-Были, там ведь сплошной разбой,
тест на выживание, это игра с тобой,
это я горячо дышу, тебе в затылок.
Вспомни-ка Девицу в черном, ей-то, браток, на кой
твоя задница-жизнь, череда твоих слез-ухмылок. 
 
13.02.2003 
 
 ..^..
 
 
 
 
Postoronnimv
 
***
 
Я бы могла целый день ждать, когда появится солнце,
если бы у меня в руках была астролябия, а в жизни - цель.
Но в этот серый, измученный утром полдень
у меня в руках только кружка с чаем, и даже пить его лень. 
 
Если бы мои корабли швартовались не так умело в любой гавани,
крепко любили бы море и небо царапать мачтой,
что-то ещё щекотать, возможно - нервы странностью расстояний,
стоя, казалось, неделями в центре круга,
я бы тогда считала, что нас должно быть двое: я и вперёдсмотрящий
с глазами друга. 
 
Если бы тесные воды бухты были действительно тесны,
а пресная вода в шлюпках дороже шлюпок,
и компас не так ценен, как чистое небо две ночи кряду,
мне бы казалось важным, чтобы нас было двое: я и штурман. 
 
Если бы дальние страны были похожи на то, о чём пела мама,
на индийский ситец старого платья, из которого нашили пелёнок,
на запах тугих апельсинов с наклейкой "Марокко",
мне бы казалось нужным, чтобы нас было двое: я и ребёнок. 
 
Но с течением времени, стоя на долгом ремонте в спасительной гавани
можно понять, словно вспомнить забытую истину:
что-то внутри есть всегда одинокое. Что-то. И я не меняюсь. 
И это, пожалуй что - главное. 
 
 ..^..
 
 
 
 
Геннадий Каневский
 
***
 
"Nie ustaje w napowietrznym biegu..."
(Czeslaw Milosz) 
 
- О чем ты бежишь, утренний бегун в парке?
О чем неслышно рушишь воздушные арки,
врата света, встающие перед тобой незримо?
О чем возвращаешься, падающие листья целуя,
о чем волочит стопу, припадая слегка на цезуре,
бегущий рядом ризеншнауцер-сучка по имени Рифма? 
 
- О тебе бегу, наблюдатель, с пятого этажа глядящий,
воздвигающий эти врата, откладывающий в долгий ящик
все на свете, заслышав осипший тростник знакомый.
О тебе, даже и тогда не выходящий из дома,
ссылаясь на геморрой, на лень, на теплое лоно,
когда мимо тебя пробегает твой истинный звук, настоящий... 
 
- Обо мне? Не может быть. Не могу поверить.
Отвернусь от окна, уткнусь взглядом в картины, в двери, 
  в засохший вереск...
Мне волнения запретили терапевт и знакомый сексолог. 
 
- Отвернись. Но учти - больше о тебе не пробегу ни разу.
Не замедлю быстротекущее время, не дарую радость,
Что ты мог бы познать, следуя ритму моих кроссовок. 
 
 ..^..
 
 
 
 
Борис Панкин
 
*** 
 
мой ангел не ведает боли, он просто танцует
на грани реальности, просто тасует слова,
в различном порядке переставляет, рифмует,
аллитерирует. смотрит - насколько жива,
вещественна ткань получившихся текстов, насколько
ажурна структура, изысканны схемы, и слог
отточен и выверен... просто танцует и только.
и даже не ведает как он при этом жесток. 
 
 ..^..
 
 

Высказаться?

© авторы