Леонид Волков
УБИЛ ЛИ Я ЧЕЛОВЕКА?
Смеркалось. За окном лениво кружились снежинки, а меня привычно кружила суета домашних дел. Стиральная машина-автомат, одно из самых дьявольских изобретений лени, покончила со своим чистым делом. Она работала два часа, и сожрала столько энергии, что несколько кубометров Енисейской воды остыло еще на один градус, и где-то в далекой Эвенкии выбилась из сил стерлядка. Тщетно пытаясь согреться этим холодным вечером, она подумала о никчемности своего бытия, ведь жизнь ее, и возможность продолжить свой род, всецело зависит от нагрузки на сеть в контуре энергоснабжения той страны, у побережья которой она когда-то имела несчастье вылупиться из икринки. Каждый вечер, когда я включал стиральную машину, а она поднималась на нерест поближе к большой плотине, горделиво изображенной на купюре достоинством в тридцать центов, ей приходили в голову эти угрюмо-экзистенциальные мысли. Только в этот раз она думала недолго, а замерзла совсем и перевернулась кверху брюхом.
Я вышел на балкон, чтобы развесить белье и отогнать подальше грустные мысли. Вполне может быть, что это вовсе не из Красноярска или Братска прибежали в мой дом киловатты, а с недалекой Белоярки, и ни одна стерлядка при этом не пострадала. Да и если пострадала - убил ли я ее? Почему я, а не другой счастливый владелец Вятки, Индезита или Аристона? Или, может быть, последней каплей были старания полоумной бабки из шестьдесят четвертой квартиры, которая опять решила перегладить своим допотопным утюгом одежды, в которых она собиралась отправиться в свой последний путь вот уже около семнадцати лет, с тех самых пор, как по пьяной лавочке утонул в грязной луже нашего городского пруда ее муж, который пил напропалую, а она при жизни его ненавидела, часто ругала матом и лупцевала скалкой, а после смерти вдруг полюбила и весь слишком долгий остаток ее жизни превратился в мечту о скорейшей встрече в райских кущах, ради которой она и перестирывала каждую неделю свои парадные одежды?
Я вышел на балкон и тут же вернулся обратно в квартиру. Балкон весь был заставлен пустыми бутылками разных цветов, мастей и калибров, большей частью пивными. Позавчера были гости, да на той неделе день рождения, да еще раньше пара дружеских попоек. Даже не попоек, посиделок. Пару лет назад мы бы сдали эти бутылки, но сейчас мысль мыть и сортировать бутылки, а потом тащить тяжелый, грязный мешок за несколько сотен метров ради двух-трех изображений большой плотины, казалась весьма дикой. И, тем не менее, с бутылками надо было что-то сделать. Фактически, балкон был заставлен ими настолько плотно, что я мог повесить одну простыню или пару полотенец на ближнюю ко мне веревку, но сделать хотя бы один шаг вперед и развесить белье на остальные веревки я не мог. Выхода не было - я сложил все бутылки в большой мешок и нехотя спустился с ними вниз. Мусорные контейнеры стояли совсем недалеко от дома, гораздо ближе, чем пункт приема стеклотары, поэтому я чувствовал себя вполне удовлетворенным. Модель поведения человека среднего класса: мое время стоит дорого, я бы мог заработать двадцать рублей на этих бутылках, потратив на них не меньше получаса (особенно я не любил отмывать грязные бутылки и отдирать от них этикетки; к тому же, в последнее время мы пили больше дорогого пива, производители которого до неприличия добротно приклеивали этикетки к бутылкам.). Поскольку я зарабатываю больше, чем двадцать рублей в тридцать минут, я лучше пойду, займусь своими профессиональными делами, а бутылки пусть сдаст за меня бомж. И всем будет приятно. Был уже поздний вечер, стало совсем холодно, и я поспешил вернуться домой, чтобы, наконец, развесить полотенца и простыни.
Ранним утром, гуляя с собакой, я обнаружил окоченевший труп человека в нескольких десятках метров от нашей помойки. Это был бомж. В правой руке он держал наш мешок с бутылками, а левой руки у него не было, и поэтому в ней он ничего не держал. Картина событий пронеслась в моей голове с поразительной ясностью. Поздним вечером он нашел на помойке оставленный мной у стенки контейнера мешок с бутылками. Приемный пункт стеклотары, конечно же, был уже закрыт, и бомж прекрасно знал об этом. Его теплотрасса проходила не так уж близко от нашей помойки, и утром, скорее всего, он не застал бы на месте своего сокровища (нет сомнений, что для него этот мешок был сокровищем, и что в мыслях он уже считал его своим). Тащить мешок к себе также было слишком долго и трудно. Он решил, видимо, попытаться переждать ночь около своего мешка с бутылками, стал замерзать, и предпринял запоздавшую попытку дотащить мешок до места своего обитания, но потерпел неудачу...
Убивать стерлядь мне было не впервой, да и вообще я очень люблю нежную слабосоленую рыбку и даже куриное филе. Но этим утром я понял, что, возможно, впервые в жизни убил человека. Вне всякого сомнения, он прожил бы немного дольше, если бы я не пил пива из этих бутылок или если бы, по крайней мере, я вынес мешок на улицу с утра, а не в морозный вечер. С другой стороны, он сделал свой сознательный выбор: он мог ведь и не брать этот мешок, а спокойно вернуться на свою теплотрассу. Так или нет? Конечно, при этом его шансы умереть от голода повышались, но ведь как-то раньше он выживал и без моих бутылок. Я запутался в своих рассуждениях. Убил ли я человека?
Смешно призывать всех бросать пить пиво и начинать стирать белье на руках. Каждый решает это сам за себя. Жаль только, что на самом деле, мы решаем это только один раз в жизни, или несколько раз, но не задумываемся о том, что мы творим, каждый раз, запуская машину или открывая бутылку. Мы действуем бессознательно, автоматически. И убиваем.