Лена Серова работала у нас в конторе генеральным директором – ни больше, ни меньше. Часов в одиннадцать к подъезду подкатывала темно-синяя БМВ, из нее показывалась сначала стройная, модно обутая нога, а потом и вся Лена Серова – зрелище достойное всяческих восторгов. И вот она цокала в свой тридцатиметровый кабинет, помахивая портфельчиком, кивая всем на ходу красиво причесанной головой. Садилась в кожаное кресло и закуривала тонкую сигарету. Это вовсе не ради красного словца. Ровно так все и происходило.

Лена Серова - в прошлом секретарь, а ныне супруга директора банка, в которым мы регулярно берем кредиты. Имел место бартер – они нам кредиты, а мы их Лену в директора. У нас директоров пруд пруди. Нашему хозяину нравится, чтобы директоров было побольше. Правда ни один наш директор, все одно, ничего не решает, но Лена-то Серова была не просто директор, а генеральный.

Дома, в особнячке на Рублевке, ей, похоже, было скучно. На работе она давала няне указания по телефону, как кормить, и во что одевать годовалую ночь, раскладывала пасьянс в Виндоуз и покрикивала на сотрудников. Ну, а сотрудники не особенно любили Лену Серову, за глаза пеняя ей отсутствием высшего образования и слабыми навыками менеджмента.

- Я такой пиджачок, как на Серовой, вчера в магазине видела, штуку, между прочим, стоит.

- Ну, еще бы, ей, наверное, побольше, чем нам платят. Может себе позволить.

- Господи, да для нее эти деньги – все равно, что ничего. Она же здесь просто время проводит.

- Была бы у меня возможность, я бы лучше с ребенком дома сидела.

- Слушай, я никак не пойму, что она все-таки делает? Какие у нее функции?

Лена Серова приходила в контору то блондинкой, то шатенкой, а однажды с ее нежного розового лица исчезли все до одной родинки. Обедала за отдельным столиком – ей подавали. Функции ее действительно были не вполне ясны и несколько размыты, но этим у нас никого особенно не удивишь.

Впрочем, одна ее обязанность была вполне определенной – она принимала наезжающие инстанции, из тех, что среди дня врываются в ваш светлый офис, кладут вас мордой на ковровое покрытие и выгребают на божий свет содержимое вашего стола. Или раскапывают заветный сейф, стыдливо прикрытый ватманскими рулонами в глубине шкафа. К таковым относились, кажется, налоговые, таможенные, и еще какие-то госслужбы, а также мелкие и крупные вольноопределяющиеся Робин Гуды.

Наша доблестная охрана сразу вела дорогих гостей в кабинет Лены Серовой, а она поднималась навстречу из-за своего стола – хрупкая, красивая, в новом костюме от Лагерфельда. Охранники запускали к ней посетителей, словно тигров к укротительнице, а сами с непроницаемыми лицами вставали у двери на часах. И все всегда кончалось ко всеобщему удовлетворению. Робин Гуды уходили вполне довольные – не то полученными исчерпывающими разъяснениями о сути нашего бизнеса, не то небольшой прибавкой к скудному жалованию. И Лена Серова выходила из кабинета – бледная, чуть утомленная, но собранная, как истинный профессионал.

А потом Лена Серова засобиралась уходить из нашей конторы. Поскольку, как уже было сказано, функции ее не отличались конкретностью, то она и дела сдавала странно: одну папку – одному, другую – другому.

Директор по рекламе, принимая из холеных Лениных рук мраморную папку с надписью «Выставки» по-свойски посетовала, что вот, обязанностей добавляют и добавляют, а повышения зарплаты не дождешься…

- Да, здесь мало платят, - спокойно согласилась Лена Серова, - поэтому я и ухожу.

Дамочка не могла остановиться. Хотелось излить душу Серовой, теперь уже не генеральному, рассказать, наконец, о наболевшем.

- Если бы ты знала, каково растить ребенка без мужа!

- Ты тоже без мужа? – вежливо удивилась Лена Серова.

- Что значит «тоже»? А кто еще?

- Я без мужа, - сказала Лена. – Я ушла.

- Как? Почему? – дамочка была вне себя от изумления.

- Тяжело было, - сказала Лена, - мы стали совсем чужими. С банкиром жить вообще-то не здорово. У богатых крыша едет.

- А нам казалось…

- Ну, я же не кричала о своих проблемах на каждом углу. Я взяла Машку и ушла, теперь снимаю квартиру. Хотела посмотреть, как все пойдет, а он через два дня уже привел другую женщину. Так что, все теперь. И мне нужно побольше зарабатывать.

- А здесь тебе разве мало платят? - дамочка вспомнила о четырехзначных цифрах, муссируемых в качестве предполагаемой Лениной зарплаты. Сумма, названная Леной была совсем немногим больше зарплаты самой дамочки. И впрямь, Лена Серова ходила на работу не из-за денег, а просто для того, чтобы курить тонкие сигареты в тридцатиметровом кабинете, увешанном картинами. А может быть, для того, чтобы поменьше находиться в особнячке на Рублевке.

А назавтра кто-то сказал – надо же, за такие смешные деньги она терпела все это, принимала в своем кабинете бандитов, отражала атаки доблестных органов.

И еще пару месяцев, обнаруживая все новые проколы и недоработки в делах, сотрудники спрашивали друг у друга: а кто это делал раньше? Ведь все шло как по маслу…

И удивлялись, как много, оказывается, успевала Лена Серова.

Сейчас уже не понять, почему же в школе все так смеялись над Шурой Тарасевичем. Было в нем что-то априорно смешное. Вообще-то до восьмого класса Шурина фамилия была Файнберг, а потом кое-что изменилось в семейном положении Шуриной мамы, и он стал Тарасевичем. Факт тот, что над Шурой смеялись. Даже умница Олечка Логинова, и та смеялась. Надо отметить, что национальный вопрос был тут, скорее всего, не при чем, та же Олечка, нежный оранжерейный цветочек, до семнадцати лет в принципе не различала национальностей…

Ну, а что, собственно, смешного? Да, говорил Шура гнусаво, и с удивительным апломбом. Да, при ходьбе Шура сильно размахивал руками и закидывал голову кверху. Да, костюмчик школьный сидел на нем мешковато… Бог мой, а на ком те костюмчики сидели хорошо? В довершение всего, на его мясистом носу красовались очки… Но разве этого достаточно, чтобы сделать человека изгоем? Скорее всего, имела место какая-то цепная реакция, детская травля. Неприятно вспоминать жирный плевок, красовавшийся на спине у Шуры, гордо шагающего по школьного коридору. Как все подталкивали друг друга локтями и хихикали в кулачок.

Прошло пять лет с момента окончания школы. Сплоченный Шурин класс по-прежнему крепко дружил. А вот Шурины следы затерялись. Кто-то говорил, что он уехал с мамой и отчимом в Англию.

В жаркий июньский денек пополневшая Олечка Логинова катила в ближайший лесопарк колясочку с новорожденной дочкой. «Ольга, это ты?» - с ней поравнялся джинсовый юноша, в котором она не без труда признала Шуру. Впрочем, Шурин голос остался прежним, и голова была, как и раньше, гордо закинута вверх.

- Вот, гуляем… - она не знала, о чем говорить с Шурой.

- Ты в лес? Ой, можно с тобой? Я там каждый день загораю. Только одному скучно.

- Ладно, пошли… А говорили, ты в Англии.

- Да, я жил в Англии, три года. С одной англичанкой. Ох, это такой ужас, эти иностранки. Представь, она меня с размаху била по рукам, если я лез в варенье своей ложкой. Хотя вообще-то, хорошая девушка. Но я, в конце концов, не выдержал. Жить надо с нашими, с русскими.

- Откуда же в Англии варенье?

- Да там есть варенье в магазинах. А мне еще и мама варила.

- Ты насовсем вернулся?

- Да вроде. Пытался там деньги зарабатывать. Получалось, только… все там чужое.

- Да, нельзя служить одновременно Богу и Маммоне, - неожиданно для себя и совершенно не к месту ляпнула Олечка.

Шура притормозил и защелкал пальцами:

- Мэммон, мэммон, - бормотал он, - сейчас я вспомню… А, бог денег! Ты такая умная, - он посмотрел на Олечку с восхищением. - Там таких девушек не встретишь. А кто это у тебя?

Он заглянул в колясочку. Олечка нервно хихикнула:

- Ребенок, кто же еще…

- А сколько нам?

- Два месяца…

Всем своим видом Шура демонстрировал необъяснимый восторг.

- Вот скажи мне, - спросил он, - я каждый день хожу дышать свежим воздухом. Для здоровья. И почему-то мне всякий раз делается плохо. Как в лес схожу - кашель, насморк, глаза слезятся. Еле в себя прихожу за сутки.

Олечка посмотрела на него с подозрением.

- Может, у тебя аллергия? Сенная лихорадка?

- Как – как? Какая лихорадка?

- Сенная. Аллергия на пыльцу, на цветение.

- Так может, мне лучше в лес не ходить? – спросил Шура.

- Определенно, не стоит.

- Может, мне лучше пойти домой и принять горячую ванну?

- Пожалуй, - ответила Олечка, сдерживая непроизвольный смех.

- До чего же ты умная, - повторил он. - В Англии таких девушек днем с огнем не сыскать.

- Здоровье ни к черту стало, - добавил он, помолчав. – Еще и простатит…

Олечка покраснела.

Больше ей не довелось повидаться с Шурой Тарасевичем. Но несколько раз он о себе напомнил. Когда через пару лет она, скитаясь по разнообразным учреждениям в поисках работы, коротала время, сидя у ресепшн, а, попросту говоря, около секретарши некого рекламного агентства, ей на глаза попалась телефонная книжка, раскрытая на букве «Т».

- Тарасевич, Александр… - Олечка не могла сдержать странной радости. – Ой, а мы в школе учились вместе… Наверное, это он… Он из какой-то фирмы?

- Все они здесь из каких-то фирм, - недружелюбно буркнула секретарша.

И еще несколько раз она видела его по телевизору. Эксперт консалтинговой компании «Эрнст энд Янг» Александр Тарасевич давал оценку текущей экономической ситуации. И если кто-то оказывался рядом, Олечка гордо говорила:

- А мы с ним учились в одном классе…

Сан Саныч появился у нас в конторе внезапно – словно Тигра в сказке про Винни-Пуха. Однажды мы пришли на работу, а нам показывают – вот, пожалуйста, Сан Саныч. Он витиевато представился, рассказал свой жизненный путь В наличии имелось два высших образования, гуманитарное и техническое. Гуманитарное при ближайшем рассмотрении оказалось политакадемией, а техническое – институтом связи.

По правде, Сан Саныча звали - Александр Александрович, естественно, Иванов, и служил он в прошлом, разумеется, в органах. И у него были чистые младенчески-голубые глаза. Он тут же начал ласково звать женщин Танечками и Любочками, а бухгалтеров – торжественно «Моя любимая бухгалтерия». Так и говорил: доброе утро, моя любимая бухгалтерия.

Мы попытались из чистого любопытства выяснить - а чем же все-таки будет заниматься в нашей конторе Сан Саныч. Не хотелось думать, что это штатный соглядатай. Оказалось, что ему уже изготовили визитные карточки с надписью «Заместитель генерального директора по общим вопросам». И, кажется, еще было сказано кем-то: внутренняя служба безопасности. Все приуныли.

А потом мы узнали, что Сан Саныч будет у нас еще и завхозом. До этого снабжение офиса осуществлялось хаотично – совали водителю денег, да и посылали на ближайший рынок, за чем нужно. Сан Саныч неделю собирал со всех заявки на хозяйственные и канцелярские товары, составил каталог поставщиков, а потом сделал первую централизованную закупку. От купленной Сан Санычем по дешевке бумаги в первый же день «полетели» маленький ксерокс, большой копир, один лазерный принтер и четыре струйных. Сан Саныч сделал себе пометку и обещал исправиться.

Оптовая партия туалетной бумаги легко и охотно заняла полкабинета менеджера по маркетингу. Для нее не было предусмотрено площадей.

Сан Саныч сиял и лоснился от сознания своей незаменимости. Он говорил:

- Вам, Анечка, пока дам две дискетки, понадобятся еще - приходите.

- Машенька, заходите, подберите себе папочки по цветам. Скажем – договорам – синенькие, внутренней документации зелененькие, все сразу на виду.

Сотрудники отворачивались и заводили глаза. А Сан Саныч, чистая душа, спрашивал:

- Ну что, полегче стало? Теперь, когда все «по уму» делается?

- Да вообще-то, не очень, - отвечали ему честно.

- Наверное, я еще не сориентировался, - горевал он.

Следующей Сан Санычевой созидательной акцией стала попытка тотального учета работников. Он долго консультировался с Ингой из отдела кадров, говорил, что считает нелишним установить девичьи фамилии матерей и адреса проживания ближайших родственников персонала. Инга мягко объясняла, что это превышение полномочий. Сан Саныч упорствовал: как же, пропадет человек, где его искать… Мир бизнеса казался ему полным подводных течений и опасностей. Назавтра он раздал всему штату новые анкеты. Штат анкеты почитал, возмутился и нагло саботировал их заполнение.

Сан Саныч взял себе за правило звонить не вышедшим на работу сотрудникам, выяснять причину и отмечать себе дату предполагаемого возвращения в строй.

Также достоянием гласности стала рассчитанная Сан Санычем потребность в расходных материалах для оргтехники и, соответственно, график их закупки на полгода вперед с указанием адресов и телефонов основного и двух резервных поставщиков.

Персонал стал потихоньку покручивать пальцем у виска.

Еще одной головной болью для Сан Саныча стали неконтролируемый доступ в интернет и обширная переписка сотрудников по электронной почте. Он опасался за информацию, с придыханием, опасливо округляя глаза, - произносил «конкуренты». Аккуратно переговорив с сисадмином Мишей, Сан Саныч расстроился. Установить контроль за заветными килобайтами в нашем бардаке не представлялось возможными. Они утекали, словно вода сквозь пальцы. Миша разболтал о разговоре всем. Сотрудники стали за глаза звать бедного Сан Саныча жандармом и сатрапом. Он не терял надежды на взаимность, угощал женщин шоколадными конфетами, и картинно кланялся при встрече, прижимая руку к сердцу.

Ровно в шесть вечера Сан Саныч надвигал шапчонку и торопливо срывался с места. Однажды Инга притормозила его у выхода с пустяковым вопросом. Он переминался с ноги на ногу, отвечал отрывисто и невпопад. Потом не выдержал:

- Тороплюсь я, Ингочка. Ребятишки мои меня ждут, простите.

Вырвался и убежал. Инга вытаращилась. Возраст Сан Саныча не позволял заподозрить наличия у него хоть какого-то количества маленьких ребятишек.

Назавтра Инга невзначай спросила:

- И много у вас ребятишек, Сан Саныч?

- Шестеро, - ответил он гордо. Рекс – немецкая овчарка, он у меня уже давно. А остальные - подкидыши. Старшенький – ризеншнауцер Гоша. Я его подобрал у метро шесть лет назад. Он был такой тощенький, грязный, больной, хоть и в ошейнике. Я его хозяев искал, да не нашел. Потом пуделек Тема. Хотел Артемоном назвать, да длинно как-то показалось. А Ляля и Катя – от нашей дворовой Белки, они в подъезде под лестницей жили, а потом она пропала. Говорили, ее машина сбила. Ну, я щенят забрал, как не забрать. Думаю – все, хватит, некуда уже. А с месяц назад – гляжу: еще один у подъезда сидит, смотрит на всех. Метис, белый с черными пятнами. Похож на сеттера. Думаю Бимом назвать.

Небесные глаза Сан Саныча сияли, голос потеплел.

Инга закрыла рот, помолчала немного, а потом спросила:

- И как вы с ними справляетесь?

- Да запросто. В шесть утра встаю, беру Гошу и Рекса, и в парк. Они крупные, им побегать, размяться нужно. Со всеми сразу гулять немыслимо. В семь пятнадцать возвращаюсь, хватаю мелких – с ними проще. Полчасика по району походим, и хорошо. Потом кормлю. Меню у всех разное. Темка балованный, видно в богатой семье жил, ему хоть изредка, но корму дорогого нужно. Чаппи или Пэдигри. Катя с Лялей овсянку лопают за милую душу. Рагу с косточками покупаю, у нас недорого. А вечером – все по новой. Со всеми по очереди гуляю, кормлю.

- Как же вы с ними не запутаетесь?

- Так у меня же все фиксируется, - радостно ответил Сан Саныч, - на каждого анкеточка, когда поступил, в каком виде, что кушает, как линяет, чем болел. У Лялечки на прошлой неделе врач был, я ему – раз: Лялино досье, он сразу и с уколами сориентировался. Они у меня все в ошейничках с телефоном и адресом, никто не потеряется…

Инга еще помолчала, и задала последний вопрос. Она понимала, что вопрос идиотский, но как-то само вырвалось:

- И что же, они весь день одни сидят?

- Одни, одни, что поделаешь. – Сан Саныч виновато закивал. – Но все-таки, это лучше, чем жить на улице.