Игорь Крюков 

Город изморозью оцинкован... 

Город изморозью оцинкован.
- Как от стеночки
новый целковый,
- переливчат, как шелком шитье -
нам навстречу под горочку катит...
Нищим - много,
чтоб выпить, - не хватит...
Да не впрок на морозце питье.
По московской зиме - по охотной,
блинномасляной и беззаботной
пробираемся из дому в дом.
Ковыляя побежкою крабьей,
поскользнемся неловко - по-бабьи
и, как дети, не сразу встаем.
А к ночи на авось - не иначе -
мы махнем, как шальные, на дачу,
след оставив на снежной нови.
Чтобы нас разбудило погудно
понедельника чистого утро
на закате попутной любви. 

    ..^..




Татьяна Конькова 

(Та)точка, точка, запятая... 

Посвящается
моему клону в livejournal.com 

Точка, точка… достаточно, это почти уже я,
Так, почти незаметно, и так бесприютно живя,
В мире ориентируясь по перевертышам-снам,
Я не верю ни книгам, ни картам, не верю словам,
Умножаю на ноль, и тянусь бесконечным тире
Где теплей и ненастней, чем даже у нас в сентябре,
Этих мест – только два, это руки, в которых я сплю,
Две ладони, с которых синицы ненужные точки клюют…
Точка, точка… Достаточно, я не хочу запятой,
Не хочу приходиться тебе уязвимой пятой -
Пятой точкой, едва уловимою чувством шестым,
Семигранной звездой,
а потом - лаконичным отверстием вместо звезды...
Не пришей мне рукав, и сердечка мне не нарисуй,
Дай мне жить скромной точкой на свете, как в неком лесу,
Где слова не имеют ни должного смысла, ни прочих прикрас,
Дай мне жить, словно жизнь обойдется прекрасно без нас…
И, пронзенный насквозь от запястья до самой пяты
Позабытою точкой, однажды ты вспомнишь, что я - это ты... 

    ..^..




Татьяна Чеброва 

БЕСАМЕ МУЧО 

Лучше б за руку взял.
Но провел ладонью по крупу –
торопя? удерживая? провожая?
Вороная, стреноженная – по кругу
наших странных свиданий
в начале мая,
грез и гроз
словаря твоего неотмирасеиства,
отмывающих холст до грунтовки.
Цветет на сером,
перекрашивается пейзаж –
приют, в котором
жили мы и блажили, боясь повторов,
не дойдя до “омеги” ни разу,
от “альфы” до “гаммы”,
гаммы, вместо концерта
для мучающих смычковых.
Душно.
Бесаме мучо,
рассчитывайся с долгами,
гладь пятерней
и сиренью пятилепестковой.
  

    ..^..




Иммануил Глейзер 

*** 

Не бывает бумажных красот 
( из виртуального блокнота) 

Не чувствую красот
В Крыму и на Ривьере.
Люблю речной осот,
Чертополоху верю. 
Б. Пастернак 

Не бывает бумажных красот,
Красота - первородство реалий.
Только Слово спасёт, донесёт
Профиль счастья и облик печали.
 
Ни к чему рукоделица-тушь,
Декольте и коленей рисунок
При внезапном сближении душ,
Затмевающем здравый рассудок.
 
Будешь грызть штукатурку и мел,
Чуя надобность кальция в теле.
Двум сердцам не поставлен предел
Даже в час, когда жизнь - на пределе. 

    ..^..




Татьяна Аинова 

БАНАЛЬНОСТЬ БОЛЬ 

«Для меня она – боль…»
Кирилл Булкин о поэзии

 
Ау! дитория! Дитя!…
Я не готова, будто к бою.
Они пришли. Они хотят,
чтоб их кормили свежей болью.
 
Они сейчас – одно дитя…
Дитя, не знаешь, чем заняться?
А вот пустышка для тебя
из звуков и агглютинаций -
 
галлюцинаций языка –
симплоки, эллипсы, хиазмы,
густых метафор облака,
старинных символов миазмы –
 
нетрезвый строй увечных строк,
чьи раны рифм исходят гноем.
И ты высасываешь сок
блаженной боли. Остальное
 
ты только хохотом сблюёшь,
клочками памяти растащишь…
Но если слёз прольётся дождь –
о, это всех оргазмов слаще!
 
Вода темнее в глубине,
будь океан ты или лужа.
А ниже, там, на самом дне –
отчаяние. Боль. И ужас.
 
Твои. Я лишь источник слов,
ловец, удачливый не слишком,
рыбак, русалка, крысолов…
Ты помнишь? Я дала пустышку –
 
стихи. Молчание и вой.
Стихи – предвестники несчастий.
Души застенчиво-живой
отмершие в экстазе части.
 
Но мне ли корчиться внутри
словесной клетки? Боль конечна,
её предел – предсмертный крик.
А дальше – беспределье. Вечность… 

    ..^..




Леонид Латынин 

Я б вас любил... 

Я б вас любил, кабы не знать заране,
Что эту чашу завершает дно.
И смерти дверь мерещится в тумане,
Когда во рту полощется вино.
 
Не стоит внове затевать измену
Любой из совершившихся минут,
Как крепко узел стягивает вену,
Как пальцы нервно сигарету мнут.
 
И трость скрипит, и вздрагивает веко,
Где в Сан-Дени монархи и века.
Мне жаль в себе живого человека,
Немного неубитого пока.
 
Слеза твоя на камне парапета,
И невзначай пролит аперитив.
Мне все же жаль, что песенка не спета,
Хотя уже и отзвучал мотив. 

    ..^..




Андрей Широглазов 

ПАБЛО НЕРУДА 

Он уходил через Анды.
За спиной оставалась страна,
вырезанная, как гланды,
из горла во время сна.
Снилось ему, как рвутся
сетки южных широт,
а не успел проснуться -
кровью наполнен рот.
 
Он уходил через горы
ниткой пастушьих троп.
Были короткими сборы
и вынужденным автостоп.
Были в газетах снимки,
жгли петитом слова:
"Миллион за поимку
Преступника № 2!"
 
Но у чилийцев Иуда
не народился на свет...
"Прощайте, сеньор Неруда,
великий чилийский Поэт!
Вы душу открыли настежь,
осмыслили нашу речь,
а нынче нам дарить счастье -
поэтов своих беречь..."
 
Он уходил в потемках.
Ламы несли багаж:
стихи в седельных котомках,
ружья и патронташ.
Вздыхали единородцы:
"Власть не простит талант...
Он никогда не вернется
на эту сторону Анд..."
 
Он уходил в Аргентину
ниткой пастушьих троп,
скорбно сутуля спину,
морща высокий лоб -
грустный божественный данник,
шкипер без корабля,
нобелевский изгнанник,
человек планеты Земля. 

    ..^..




Игорь Царев 

НОЧНЫЕ КАРАВЕЛЛЫ 

С хрупким грузом королевского фарфора
Паруса наполнив звездами зюйд-веста,
Сны мои, как каравеллы Христофора,
Каждый вечер уплывают в неизвестность.
 
Кто-то снится себе принцем, кто-то нищим,
Кто-то вещим настоятелем собора,
Ну а мне всю ночь по морю хлюпать днищем
К игуанам и лагунам Бора-Бора.
 
Млечный путь питают, лопаясь, кокосы.
У туземок на уме сплошная шалость -
С тонкой ниткой бус на талии, как осы,
Не ужалят, так возьмут тебя на жалость.
 
Бог не дал мне мудрых грез Иезекиля,
Не назначил даты будущих пришествий.
Сны мои, как каравеллы с медным килем
Драят шкуру океана против шерсти. 

    ..^..