авторы
РАТЬЕР
Вероника Батхен *** …Никуда не укрыться от снежной слюды. По февральски назойливо, блестко Начинаются ночи. И контур звезды Процарапан в небесной известке. Из вестей - ни письма. И о чем говорить - Даже тени вещей исхудали. От поста пустовать. Разве щей наварить?.. Быль - блины, золотые медали. Свежий воздух пьянит, как глоток молока. С полусонных и темных окраин По февральски легко подступает тоска. Каждый сам нераскаянный Каин, Одинокий Адам в персональном аду, Пан Тантал в чечевичной похлебке. Виноватые водят грехи в поводу, Ожидая божественной трепки. Под холодной рукой ни рубля ни руля, Оробев поделиться ночлегом, Мы утонем в бездонных глазах февраля И уснем, как монеты под снегом… Ярким утром от света заломит виски, Зачернеют проспекты и парки, И кусочки вяленой февральской тоски Запасут по кладовкам кухарки. Разбежится играть до весны ребятня И на дальней из мокрых дорожек В клочьях снега случайно найдут от меня Бедный, медный, разменянный грошик. ..^.. Лена Элтанг pepper's lonely days Л.С. такая странная игра как в быстрой фильме черно-белой бегут солдатики ура от крови пленка задубела но все как будто невзапра… как будто знаешь что в конце хоть сам на белом жеребце и декорации на совесть но кровь напоминает соус а взрывы ярмарку в ельце куда китайские петарды купец на масленной завез горят мосты горят и жар ты всей кожей слышишь но всерьез никак не можешь испугаться стенают раненые братцы их гибель страшная пустяк они бы умерли и так послушай с самого утра мы столько слов произносили но все как будто невзапра… все в пол-отчаянья вполсилы за всем мерещится елец незаселённый нарочитый хотя роман еще не читан он в этом доме не жилец как будто знаем что в конце и вот не стали тратить порох глава последняя в венце слетела с плеч - без лишних споров с ней эпилог в тартарары летит и пепел носит ветер убит сержант по кличке пеппер но жив по правилам игры ..^.. August Borzhomskis весеннее при мартобстреле стороны улиц, глядящие на юг, наиболее опасны при мартобстреле женщины, вдохновенно гладящие мини-юбки, наиболее опасны при мартобстреле, наплевав на погодную пасмурность, в магазинах поют миннезингеры, в автобусах - менестрели грядущеe лето славят, грядущие отпуска и мне кричат: - пой, мол, с нами, а я молчу, не пою в марте меня охватывает самоубийственная тоска и охота гулять под окнами, что выходят строго на юг ..^.. Елена Тверская Февраль-март Вновь меня встречают и синь и зелень Сквозь бетон-железо, куда ни кинь. Городское детство: простор поделен На меня и вечность, на зелень - синь. Покажи мне, птица, где юг, где север, Научи чужое петь, как свое; По весне становишься - синь да зелен, Положи на сердце цвета ее. За контрольным пунктом, за серединой, До того, как сумрака не снесу, До впаденья в детство - зеленым, синим Дай мне пропитаться в твоем лесу. Накукуй мне, птица, годков по силе, Накануне срока открой секрет, До конца ль от этой зелени, сини Никуда не деться, и спасу нет? *** Есть красота в простых вещах: Сияет яркий день, В траве цикады верещат, В саду цветет сирень. Но приглядись к простым вещам: Под каждой веткой - тень, И ест цикада по ночам Персидскую сирень. Колебания струны AShSA Вы, мучительные мысли, На эмоции одной Что поникли, что провисли Ненатянутой струной? Или больше не питает Вас спасительный гормон? Эстрогена не хватает? Не бурлит тестостерон? Иль все это - трали-вали, Кем-то сказано уже; И на языке катали Вас, как бусины-драже? Или сердце притомилось Повторять свое тук-тук, Или разум, впав в немилость, Колебательно затух? Ах, не бойтесь повториться! Все повторено сто раз. Может, новая синица Где-то за морем сейчас Ощущает дум волненье; И из дальней стороны Льется песней уравненье Колебания струны. Тема с вариациями. Весна, Обшее Место (автопародия) 1. Тема Застигая врасплох одиночество, Налетает февраль - не успеть Приготовиться. Светлого хочется И о чем-нибудь хочется петь. Альма-улица стонет по-вешнему - Догонюдогонюдогоню, И пригретое сердце - хоть режь его, Добровольно снимает броню. 2. Вариация первая Пролетает февраль - не оглянется, Вот и март за порогом скулит, И к чему-нибудь сладкому тянется Не рука,так душа-инвалид. Все живое живет по-особому, Расцветает, забыв умереть, И ключу доверяясь басовому, По-особому хочется петь. 3.Вариация вторая Пропуская затакт, поробуксовывая, На пороге весны постою. Петь не так уж охота, с чего бы я Все о том же пою и пою?.. С перебоями, слева которое, Подпевает не в такт, извини, И по Альме проносится скорая: Тормози - уступи - догони... 4.Кода С переливами да перезвонами Улетает на север весна. Очарована звуками оными У порога стою дотемна. Спой мне песню, чтоб музыка дальная На моем угнездилась плече, Чтобы старая тема центральная Прозвучала в скрипичном ключе. ..^.. Александр Шапиро Сонет-басня Тот рай, что мы творили не в раю, а на краю корявого пространства возможного; то кружево, швею забывшее; то, в несвободе танца, круженье в сонном небосводе - фью - исчезло. Замороженный, как цаца, на цыпочке одной еще стою, и пробую за воздух не хвататься. А воздух нынче легок, как назло, да тяжело крыло. Бери кайло и колупай постылой жизни корку, покуда, лупоглазый муравей, не выдолбаешь норку, натюрморту присталую - чтоб стал еще мертвей. ..^.. Геннадий Каневский *** Жизнь кончилась недавно лет назад. Лишь голоса полночные скользят Над тихою разлившейся водою. Мы в этих голосах воплощены, И проникаем в толщу тишины, Как трогаем запретное - ладонью. И, отвечая шепотом на - твой, Почти забытый, но пока - живой, Порою доносящийся из сада Затопленного, с берега ручья - Иной, вечерний стрекот вспомню я, И улыбнусь, произнося "цикада"... Да, это - тот сверчок, античный друг, Слепой гончар, ногой вращавший круг Земных зацепок и травинок боли, Принявший наши правила игры, Глотавший сладкий обморок жары, Наш малый брат и наш - любимец, что ли? Вот видишь - здесь не скрежет и не плач. Попробуй-ка, свидание назначь - И все придут, уловленные сетью. Зверь выпущен, и опустела клеть. Жизнь кончилась, но начинает петь То, что когда-то называлось смертью. *** Герману Власову Проходивший по улице, мимо - Только встреча случайная глаз - Потаенная музыка мира И в тебе, незнакомец, сплелась, И в зонте твоем, с дырочкой малой, Сквозь которую каплей живой Проникает московский, усталый, Зябкий вечер - за шиворот твой. Изразцы отражаются в лужах, И резцами небесных волков Зажимает все туже и туже Наше горло слепая любовь К этим дням, к этим встречам случайным, К потребляющим мутную взвесь Вместо воздуха - строчкам печатным, Иногда возникающим здесь. И когда эту улочку лисью, Как купюру, берешь на просвет - Различаешь невнятные письма, Стихотворный, мерцающий бред, То, что просит бумаги, эфира, Жалкий лепет, что ты - ни при чем, Заглушая, и музыку мира Заводя потаенным ключом. ..^.. Валерий Прокошин *** Ничего не случилось: татаро-монгольский набег В понедельник - по черному снегу - до самого Крыма, А в четверг с Арарата в Саратов угнали ковчег, Заметая следы лошадей лепестками табачного дыма. Ничего не случилось: в Москве догорает февраль, Остывает цыганский костер между Крымом и Керчью. Кто крестил меня здесь и когда… я такая же тварь - Азиатский кузнечик, однажды рожденный божественной речью. Ничего не случилось: прошла Золотая Орда, Жизнь любого из нас обжигают библейские даты. Вновь разбавлена ангельской кровью река Иордан, И в психушке распяли Христа православные и азиаты. ОЧАРОВАННЫЙ ЛОХ Птица летит над рекой, Яблоко падает боком. Господи, кто я такой, Чтобы библейской строкой Мне попрекать или Блоком? Перевернусь на другой Бок очарованным лохом. Здесь, в гефсиманском саду, Недалеко от Калуги, Время течет сквозь слюду Сна, и у всех на виду Яблоки падают в руки, И, как в больничном бреду, Птицы разбились на звуки. Кто там пихается в бок Глупою жизнью земною? Господи, если б я мог Тоже читать между строк, Книга могла быть иною. Чем бы не тешился Бог, Лишь бы не мною… не мною. ..^.. Александр Ефимов ДВА СТИХОТВОРЕНИЯ НА ОДНУ ТЕМУ 1. Родившимся дважды, на землю вернувшимся из ледового ада, с дейфующей льдины на землю в районе Криниц, принимающих мартовский бриз последней надежды, которую я не приемлю. До срока ушедшим, уплывшим, а верен ли срок? Скажу, улетевшим с красивыми чайками в море, из сказочных высей и далей хвостами сорок принесшим легенду, землянам, оставшимся в горе. Землячкам по духу - по общей избе на двоих, заклятым врагам - по свершенным в отдельности судьбам, тебе - по достоинству с губ говорящих моих, и мне, жизнелюбу, - твои неостывшие губы. 02.03.2004 2. - Помнишь ли, муж, Криницы, всем рыбакам столицу, те, на припае, лица? Мерзлых, кого встречали, мертвых, кого сличали, выждавшие молчали. - Волоком, помню, лодку, жгучую помню водку - колом в сухую глотку. Лопасти помню, крылья, всех, говорю, любили, помню, собаки выли. - Вспомни о жизни либо мерзлые вспомни глыбы пойманной вами рыбы. Сырного хочешь супа или тебе не любо всё, что не рыба? Глупо. - Помнится, жили вместе, помню черпак из жести, твой для меня из шерсти вязаный помню свитер. И как выходишь - ветер! Суп не хочу я. Сытый. - Значит, о жизни помнишь, стало быть, не утонешь, разве что похоронишь. - Вижу, куда ты метишь. Ветер я, ветер, ветер! Значит, найдешь и встретишь. 02.03.2004 *** цветы на литейном купил я тебе на литейном цветы в росинках бутоны скупые скажи мне, они энтропия багамы, бессмертие, ты? початого крепкого хочешь? без мягких подушек любви не далее, чем ты пророчишь не ври, ничего ты не хочешь считайся, зажмурься, лови а может айда на сенную? столичный престол барахла затертый медяк поцелуя и сущность мы купим такую что впору и мне два крыла размеренно, звучно, надолго о чем я? и что нам с того? разложенных слов барахолка все правильно: зингер, иголка и больше - опричь - ничего *** на дворе мороз, на столе бумага а 4 гост и стихи во благо на морозе пес, а под ним собака над собакой куст, ни листочка в марте никаких там чувств, только пес в азарте неизбывна грусть во престольном граде петербургский двор, на дворе морозец на бумаге вздор, и душа - колодец под кустом трезор, ленинградец вроде вот нашел дыру, беспородный, устный вот собака ру, и задор, и чувства не хули игру, одиноко, грустно три строки, пробел, запятая, кегля наскочил, успел, между делом, бегло снег и вправду бел, на морозе ебля над собакой куст, под кустом собака если снег - то хруст, если чувства - сага если пес - и пусть, а стихи - во благо ..^.. Postoronnimv *** Где-то между шестым и седьмым позвонком залегло ощущенье ярма. Может это зима ледяным кипятком заливает как водкой февраль, может это как встарь: полуштоф с табачком и для полного счастья - пятак, только так - шепотком, разговор в разговор, и уснёт обрусевший Борей. И болей не болей - поутру холодком вдруг потянет как духом тепла, и худой воробей босиком полувплавь перейдёт колею от колёс и на скользкий откос заберётся бочком, как уставший в морях альбатрос, вот тогда мы до слёз, с замеревшим комком немотой перехваченных связок, вдруг поймём как глубок этот день, как высок, можно даже сказать - долговязок. А прозрачное солнце легло в колею и сверкает лыжнёй по дорогам, и грязны неприлично машины в строю и кричат пешеходы: "Ну, трогай!". И вернулась простая забота - смотреть, как под коркой прогорклого снега, из пахучей земли, не боясь умереть, вылезают два первых побега. И становится проще и рифма и строй весь январь неслучавшихся строчек, но какие себе оправданья не строй - этот месяц один среди прочих апельсиновым спасом горит на снегу, незадавшимся солнцем оранжа, и в его новогоднюю ночь, ворожбу можно вымолить то, что так важно: чтоб дожить до весны, дотерпеть тополей, посадить на балконе табак, чтобы быстрым движеньем одеться - и в дверь. От себя не отстать ни на шаг. ..^.. Борис Панкин автобусные хайку * В городе этом Солнца нет месяцами. Люди, как зомби. * Низкое небо, Снеготочат облака. Полдень, как полночь. * Лента дороги Залита талой водой. Фар отраженье. * Слякотно, сыро. Каждые двести шагов Попа Орейры. * Иней намерзший На окнах автобуса. Где я? - Не знаю. * Здание ЗАГСа. Низкая крыша в снегу. Был там два раза. * Возле дороги, Словно паук, добычу Мент караулит. ..^.. Давид Паташинский *** Церковь розовая. Круглая голова. Витражи темные. Изнутри - праздник, разноцветные солнца. В чем та музыка, когда прохожу по плитам? Льется в меня, сквозь меня, застывая терпким соком. На придорожном камне давить ягоду, что повернулась ко мне шелковистым боком. И реактивные насекомые, покидая свой кокон, доступны настолько, что понимал - в крови много такого, что неизвестно там, где бродит тандем глаз и единорог смеха. Одуваны взгляда выросли в новом такте. Ехали плохо - такой вот я неумеха. Звуком окольным - звук неостановимый, что о любви мы. Что о житье постылом. Был бы святой, да как вам принять раввина. Был бы здоровым, а так у плеча костылик. Прежние заживо были готовы сгинуть, были бы гимны, чтобы на смерть вели нас, было бы что уносить за собой в могилу, чтобы не страшно было ложиться в глину. Я расстелил бы себя на траву и камни. Как мне ответить, если и сам не стану спрашивать, как мне ответить. Язык кустарно ветви тянул в ветер почти крестами. Хочешь, еще длиннее я пропою тебе, как на рассвете люди топтали лютики, как проникал в землю скалистый увалень, как мы не думали. Чтобы испить, к ведру вели каждый - другого за руку. Холм под тяжестью зелени. Я зарекаюсь. Голос мой жестью полнится, не успевая за солнцем. Волны протяжные ветра. Он молится в этот колодец. Доля вся предопределена, что в деревья прыгнет он, голову сломит и зарыдает горестно. Так ничего не поделаешь, если крикнуто, только осталось, что уповать на гордость, но я ни тебя, ни всяких, ни разных. Нет меня. Даже отметины не оставляю. Около двери пройди, где прорезь полумонетная, выпустив воздух, олово балабокала. Можно искать в камнях, что на берег вывалил, можно уночеваться до белых ласточек, что высота условно подняться с травы велит. А не выходит - попробуй, как бритву, о глаз точить. ..^.. Геннадий Рябов dialog N2Забери же меня, Отец. Больше нет моих сил - терпеть. Это хуже, чем на кресте… - Не кощунствуй, мой сын, теперь. Исстрадался? И поделом. Был же счастлив? Я знаю - был. Мироздание платит злом тем, кто верил, дерзал, любил… (Он ведь тоже терпел не боль разрывающих плоть гвоздей. Убивала Его любовь… так бывает всегда… везде…) - Где же правда? - А правда в том, чтобы муку эту сносить. И любовь, наградив крестом - после смерти и воскресит. - Ты обманешь меня, скажи? Лишь бы я пересилил страх? Ведь загробная наша жизнь - только небытие и прах. - Ну, а сам ты чего хотел? Нег в эдеме? Огня в аду? Смерть - всего лишь потеря тел. И свобода нетленных дум. В эмпиреях легко паря, ты счастливее, чем в раю. На земле же страдал не зря - в небе встретишь любовь свою... - Да?.. Я встретил ее, мой Бог. Тут. В страданьях, в грязи, в пыли на распутьи семи дорог, на далеком краю земли… И теперь мы - одна душа. Но, печаль отыскав свою, и от счастья едва дыша, не желаю скучать в раю я без рук ее, губ и глаз. Не в мечтах люблю - наяву!.. Знаешь, Отче, - не в этот раз… Я пока еще поживу!....^.. Олег Горшков *** …мерещится: туман одутловатым зверем, подкравшись, задышал неровно, горячо… здесь, в кущах городских, ущербен и неверен свет полумертвых звезд, и ты по ним прочел, что жизнь качнется вновь - новорождённый город по купола церквей в купели октября. и клочьями - туман, и зверь изыдет скоро, и город завершит свой утренний обряд. а значит, можно жить несуетно и внятно, в замшелость пустырей впечатывая след, и подставлять ладонь листве, и полдень ватный вдруг чувствовать на ней, до греческих календ отсрочив этим миг, летящий вслед за сущим, замедлив этот мир до зримости штриха, до полной тишины, до сути вопиющей… и вновь летит на свет пра-бабочка греха… *** Десять… и даже до ближних шестнадцати, будто улитке по стеблю до облака… время сбивается в шероховатости - сонным песчинкам в часах уподоблено вдоволь еще в ожидании жадности вновь до заутрени манными крупами сыплются снеги: - почувствуй безжалостный вкус их в малиновом, льющемся с купола, звоне… проснешься - дожди рикошетами… двадцать… глагольного гама нашествие время его - бесконечно прошедшее, вид его - несовершенный божественно… в царстве былом-тридевятом потеряно облако-детство под яблоком солнечным что тебе, духу бродяжьему, тернии? - разве что в душу впиваются, сволочи… разве что в тридцать чуть больше усталости чуть угловатей в усмешливом выпаде губы, и с миной церковного старосты прошлое меришь - о, сколько же выпито звонов малиновых в утренних сумерках! и наливаются исподволь, вкрадчиво зерна смятенья: ты вроде бы умер как по мановенью лукавого кравчего и как не жил еще… лишь собираешься, от сорока и до стылой внезапности - стебель чуть дрогнет у самого краешка, и... растворяешься в облаке запросто... ..^..