1. 

Не спешить никуда, где ждали б, 
всё былое в материале, 
не пригодном уже для правки, 
разве только для фразы "прав ты". 
Но судьба, мой искусный повар, 
сварит зелье - найдётся повод 
мне пригубить, сомкнувши веки, 
нужен только попутный ветер 
да закат, осветивший дали, 
и ещё, чтоб меня там ждали... 

    ..^..




2. 

Ничего не случится завтра, 
будет время ползти на запад, 
исполняя привычно соло, 
скарабеем, нет, просто солнцем. 
Ничего - это слишком мало... 
Будет утро, и всё сначала 
повторится. Возможно, ливень 
или гром с небес грянет, или ... 

    ..^..




3. 

Лето. Ливень. Жара. Крыжовник. 
Мелкий листик прилип на жёлтом. 
Потянуться и вдруг отпрянуть, 
не царапина - повод прятать, 
где болит, и, размазав каплю, 
вдруг сорваться неадекватно 
и уже на сыром и мягком 
отыскать горсть примятых ягод, 
в чернозёме блестяще-жёлтых... 
Было лето и зрел крыжовник. 

    ..^..




4. 

Югом бредят предметы в доме, 
все приметы уехать, кроме 
королевской четы бегоний, 
отцветающей на балконе. 
Потянулись на юг по-птичьи 
проходящие электрички, 
мелкий-мелкий на город сыплет 
дождик летний, разводит сырость. 
А у моря, конечно, жарко 
и себя там уже не жалко... 
Дай, Бог, завтра мы будем живы, 
купим персиков и инжира... 

    ..^..




5. 

У окошка часы тик-так, 
В крымском дворике всё не так... 
Кот бесшумно вошёл и шаг 
Невесом его, как душа. 
В уголочке иконка - Бог, 
Ступишь босо - дощат порог, 
Абрикос с ветки шлёп, тяжёл, 
Сочен, крупен и красно-жёлт. 
Отряхнёт солнце сотни искр, 
До прожилок просвечен лист... 
Ступишь в утро - горяч и рыж, 
Абрикосовым солнцем с крыш, 
День растянется, словно кот, 
И вздохнёшь ты легко-легко... 

    ..^..




6. 

Это лето и всё возможно... 
Золотистой осиной дрожью 
ореолится таз с вареньем, 
вместе с осами виснет время... 
Между грушей и солнцем воздух 
переполнен неясным вздохом. 
Полдень трижды три раза прожит - 
летом всё для тебя возможно. 
За бесценок зима и очень 
странно думать, что будет осень... 
Как монетки минуты копим, 
всё смеёмся да варим кофе. 

    ..^..




7. 

Налетят чайки с криком или 
ветер с моря нагонит ила, 
небо – девять десятых кадра 
над вершинами Кара-Дага. 
Рыжий бок его старше речи, 
пожелавшей увековечить, 
чтобы было достойно, гордо, 
чтобы "эр" распирало горло. 
Ссушит солнце и ветер сдует, 
десять раз переименуют… 
Вечность слишком большая дата 
даже, … даже для Кара-Дага. 

    ..^..




8. 

Город спит, окольцован мраком, 
город лапы кладёт на мрамор 
львом ампирным, он прячет морду 
от солёного ветра с моря. 
Это час, когда вскрыто небо, 
это место, где края нет и 
звёзды ссыпаны в горсть морскую 
по-медузьи мерцают скупо. 
Город спит под присмотром бездны, 
волны камни ласкают сонно, 
лунный луч рассекает берег 
и теряется в кронах сосен. 

    ..^..




9. 

Не гнездовье, а божий выпас, 
как ни сетуй - тебе не выпасть. 
Здесь в цене - доходить до сути, 
день и ночь - улетают сутки. 
На рассвете белеют звёзды, 
кто-то всё же покинет гнёзда, 
и неважно на юг ли, с юга - 
это жизнь, повторенье круга, 
солнца ход в бирюзовой чаше, 
дней пробег всё быстрей и чаще... 

    ..^..




10. 

Расскажу тебе, хочешь, притчу? 
Мир на трёх слонах, мирок птичий. 
Слон - один, слон - два, слоник третий, 
на хребтах - гора, дует ветер. 
Тяжела гора, ноша, то есть. 
Есть слова - унесут, как поезд. 
Ты скажи: люблю, дуться хватит, 
будет петь нам дрозд на закате. 
Поцелуй меня на рассвете, 
мы пораньше птиц его встретим... 
Тихо спят, сопят наши дети. 
Слоник - раз, и два, слоник третий. 

    ..^..




11. 

Нас от ветра мыс прячет Крабий 
в бухте с именем тёплым Лисья, 
ты молчишь, собирая камни, 
гордый мой собиратель истин. 
Скумпий рыжий окрас сентябрьский, 
чёрен, ровен загар нудиста. 
Солнце явно сгущает краски 
в бухте с нежным названьем Лисья. 
Красный спелый шиповник – бисер 
на хитоне широком склона. 
Эчкидаг Ухо прячет в Лисьей – 
будто ждёт не дождётся Слова. 

    ..^..




12. 

Там веками настояны смолы 
в можжевёловой чаше ствола, 
под полуденный огненный молот 
ржавый бок подставляет скала. 
Там уполз в море мысом ящер, 
в склон сыпучий оазис врос, 
виноградный и настоящий, 
из кривых тёмно-бурых лоз. 
Там горчит запах хвои терпкий, 
море в розовой пелене. 
Затрепещет, минуя ветки, 
Солнце бабочкой на стене. 

    ..^..




13. 

Вот и ночь за окном повисла. 
Все оттенки лишились смысла, 
а дома стали площе, шире, 
будто к ночи их перешили. 
Голых веток порывы чёркать 
небо, клинопись звёзд на чёрном. 
Если сможешь ты видеть, слышать, 
вскоре тайн обнаружишь столько… 
И луну у летучей мыши 
под крылом голубым осколком. 

    ..^..




14. 

В ноябре день сер, однороден. 
По часам узнаёшь, что полдень, 
что ещё кусок жизни прожит, 
сколько их накопилось в прошлом. 
Что морока искать ответы, 
жизнь дробить по ударам пульса 
и, что скорой зимы приметы 
принесёшь ты с продрогших улиц. 
Но ещё должен быть отрезок, 
про который не хочешь трезво... 
И по первому снега хрусту 
вдруг поймёшь ты, что дальше пусто. 

    ..^..




15. 

Выбираю дорогу на север 
или следую шёпоту, сверив 
звук притихшей к полуночи двери 
с ощущением груза потери. 
Выбираю из всех одиночеств 
то, что ты мне, шутя, напророчил. 
Ветер влагу из глаз моих слижет 
и тогда ты окажешься лишним. 
Но не выбрать до дна, не измерить, 
отсчитать от конца сто истерик... 
Это - терние, милая, терпим 
до пришествия, ставшего третьим. 

    ..^..




16. 

С юга ветер на запах соли 
откликается даже сонный. 
Ветер с юга язык не знает 
ветра с севера, напевает, 
что хранитель имён. Под вечер 
в каждом имени тонет вечность. 
В каждом имени ангел бродит... 
И бормочет о непогоде 
ветер с севера или спорит, 
что длиною в час лёта к морю... 
Этот снегом сорящий ветер, 
вдувший зиму к нам на рассвете. 

    ..^..




17. 

В голубые озёра неба 
наметёт и насыплет снега. 
Зарубцуются звёзды - колко 
будет глазу от белого шёлка. 
В полушубке из снега утро, 
солнце с примесью перламутра. 
Время, знай себе, катит дальше, 
не считая минуты в сдаче, 
безразлично ко всякой сумме 
вечность нам норовит подсунуть: 
ты – Душа, остальное - тленно, 
как живётся тебе, Елена? 

    ..^..