БЫВШ. ПЛАНЕРСКОЕ 

I.
Дымы - на вершинах холмов, и внизу.
Как будто шаман вызывает грозу.
Незван и непрошен, меж темных земель,
Качает Волошин свою коктебель. 

И те, кому выдан глухой, колоколь-
Ный вдох - захлебнутся густым молоком
Во время сиесты, где Кронос затих - 
Наверно, детей пожирает своих. 

Гляди в молоко потемневшей скалой.
Туман начинает сливаться с водой,
И что-то бормочет упившийся в хлам
Незримый конвой по окрестным холмам. 

II.
- Радуйся, - говорит, - путник:
Гипсовые у меня маски,
Вечное у меня время. 

Легкое у меня бремя:
Кров тебе дам, хлеб ли - 
Имени не спрошу, кто ты... 

А "до сих пор - жив ли?" - 
Это - к экскурсоводу.
Я же скажу просто: 

Ты замечал - воздух,
Если с горы сходишь,
Тихо мерцать станет 

Слева, за поворотом?
Если вдруг не заметишь - 
Значит, уже умер. 

III.
Этот полынный венок
слишком мал для его головы:
он теряется в буйных кудрях. 

Эта галька на местном пляже - 
слишком крупная для Демосфена.
Он останется косноязычным. 

Закрыв глаза,
продолжал шевелить губами.
Думали - молится.
Оказалось - читает Верлена. 

Так, в обнимку с Верленом,
хватаясь рукой, уже без мозолей
(в последнее время рисовать удавалось все реже)
за перекладины бамбуковой лестницы,
продолжал удаляться от них
в Навсегда. 

IV.
Воздух-воздух. Невесом и дивен.
Закрывай глаза за сорок гривен.
Нет опоры. 

Вай, ходи, куда хотишь, хозяин!
Глянешь за ограду из азалий - 
Не запомнишь 

Жизнь земную - лучше не пытайся.
Два холщовых треугольных танца,
Тень растяжек, 

Хрупкое гнездо без суматохи,
Свет и тьма, скользящие потоки...
Если даже 

Скажешь слово - слово станет ветром.
Ток твоих стихов - поверен летом:
Пол-ампера. 

Точкой с краю солнечного диска
Ты - погибнешь, но другой - родится...
- Калимера! 

    ..^..




*** 

В единственном городе шатком,
На хрупких подпорках земли,
В неверном, грибном полушарьи
Мы странным цветком расцвели.
И кажется - не было толку,
И не было вида грустней:
Здесь на год приходится только
Четырнадцать солнечных дней.
Нам был незнаком амфибрахий - 
Мы знали молчание строк
Срывавших заезженный график
Колючих железных дорог:
Ведь окна как раз выходили
На шпально-вокзальную смесь,
И бились полночные крылья
О каждый отложенный рейс.
В подвальчиках новых и старых,
На Бронной и на Моховой,
На букинистических нарах
Затих плесневелый конвой.
Не спится поэтам патлатым,
Дрожит над бумагой рука.
И мы проживаем - в двадцатом,
В двадцатом столетьи пока.
В двадцатом. В котором - ни войны,
Ни гибель изящных манер,
Ни пуля - удел недовольных - 
Не трогали таинства сфер,
И тихо дрожали зацепки,
И - лепет цветного стекла,
И несуществующей церкви - 
Иная замена была.
И ты, моя девочка-муза,
Под музыку феи драже,
Бездумно - и все-таки мудро
Порхаешь поверх этажей.
То нежно посмотришь, то гордо,
То пустишь на краткий ночлег...
Когда ты сожмешь мое горло - 
Тогда и окончится век. 

    ..^..




Романс 

Сентябрь уж наступил... Холодная вода. 
Яснее на губах вкус соли и железа. 
Искусственная жизнь поет о никогда 
Скрипучим голоском сердечного протеза. 

Я это никогда, оставив робкий стих, 
На плечи подниму, чтоб видело и знало. 
Оно в моем дому живее всех живых - 
Как юности самой честнейшее зерцало. 

С полуденных небес лиется вязкий бром, 
Прикладывая день к кровоточащей ране. 
Отныне - и навек - я буду сентябрем: 
Уже - не полноцвет, еще - не увяданье. 

Пойдем со мной в страну, где знанья не нужны, 
Где светлый тихий рай для лузеров и пьяниц, 
Где чай и коньячок танцуют дивный танец - 
Дышать моей зимой и ждать твоей весны 

01.09.04 (День Сокровенных Знаний) 

    ..^..




*** 

Summer - лето. И след самолёта
В небе осени - летнее что-то.
Эта бледная голубизна - 
Дни без отклика, ночи без сна.
И проходит подобием музы
Пресловутая gloria mundi
По последнему дню сентября,
Заикаясь и благодаря. 

После вечера в Доме ученых -
Хлебов хочется, кислых и черных,
Чаю хочется в тихом кафе,
Грустных песен слегка подшофе...
Там тебя к просодическим тайнам
Приобщит неземным бормотаньем - 
Колыбельной защитой от бед - 
Гера Власов, душевный поэт. 

На дисплее в сиреневой дымке
Он покажет тебе фотоснимки,
Он поставит тебе голоса,
Что ты слышал назад полчаса,
И когда-нибудь - так же запишет
Твой, что чаем малиновым дышит,
Роя воздух, подобно кроту,
Тщетно силясь унять хрипоту... 

А когда два проверенных друга
В золотые минуты досуга
Соберутся с твоею вдовой
Слушать голос простуженный твой - 
На шумы и помехи не сетуй,
Будь собою - компактной кассетой,
Той, что им удалось сохранить...
Не проси микрофон заменить. 

    ..^..




*** 

Фонари над предместьями Рима. 
Запах рыбы. Веревки. Бельё. 
Говори, не дури, Форнарина, 
Рыжекудрое пламя моё. 
Мы там не были, только – фатальным, 
Украинским, частящим – поёт 
Голос твой, подголосок италий, 
Мимо дня, мимо сна, мимо нот. 

Все я помню, мнемоник проклятый: 
Чуть заметную складку у рта, 
Целлулоидный твой сорок пятый, 
Надоевшее «феличита», 
Как по бюстам тугим тосковали, 
Как копались носами в белье, 
Как под свист Лилианы Кавани 
Ты давала ночному портье… 

Проходи, проходи, посторонний. 
Брысь, профан – ничего не поймешь. 
Медным югом на грязной ладони 
Нам протянут полуденный грош – 
Кинозал, догоревший окурок, 
Кровь-любовь из открывшихся ран, 
И рыдает в углу полудурок, 
Тыча пальцем в погасший экран. 

    ..^..




*** 

время - закат. небо идёт ко дну.
это - захват. не подходи к окну.
дикторы говорят по складам войну. 

полно им - врать. этот захват - внутри.
имя - в тетрадь, фото - себе бери.
время отдать душу по форме три: 

то есть - разжать свой золотой запас.
пальцы держать скрещенными за нас.
и заряжать влагу в прицелы глаз: 

мы говорим слово, а не закон.
мы стережем солнцем, а не замком.
тот, кто придёт - нам ещё незнаком. 

будет летать над берегами смех?
будут латать ткань из одних прорех?
сотни Итак - Троя одна на всех. 

тем, кто не спал - время предаться сну.
тем, кто упал - время признать вину.
время - закат. не подходи к окну. 

    ..^..




наброски к циклу "осень в Москве" 

1. 
ноги у порога вытираю. 
захожу туда, где смотрят порно. 
рыжий свет, закрученный спиралью. 
осень, наступившая на горло. 
то-то мне его перехватило 
наготой, к которой мы вернулись, 
и палаткой уличного тира, 
пойманного в перекрестье улиц. 
взять точней прицел мешают слезы: 
жаль пятак, потраченный напрасно. 
ты уже стреляла на зеленый, 
значит, время выстрелить на красный. 
вот летит сигнальная ракета, 
и кричит "за родину!" поручик... 
на бульварах стало много света, 
много взглядов, зябких и колючих. 

2. 
вагон метро. круговорот теней. 
стоять еще плотней, еще больней, 
тепло и смрад затравленно вдыхая, 

и повторять, летя из тьмы во тьму, 
тебе, себе, а в общем - никому: 
"еще чуть-чуть. сейчас уже "тверская" 

вот - краткий свет и мрамор подкидной, 
и снова - перегона перегной, 
и с каждою минутой - все темнее... 

как не пропеть судьбу перед концом 
тому, кто с изменившимся лицом 
нащупывает пуговку на шее?.. 

    ..^..




*** 

вместо мышиной твоей беготни, 
ходиков-бродиков, прочей херни - 
в омуте ночи 
сыплет песок силиконовый свой 
полупридушенный-полуживой 
писк тамагочи. 
ах, позабыл я тебя покормить, 
жизнь виртуальную в миску подлить, 
и беспристрастным 
взором - следить, как летит под откос 
наша земля, наш печальный вопрос, 
боль наша, праздник... 
ты ль подмигнешь на прощание всем, 
мелкий засранец, карманный тотем, 
глазом игривым, 
глазом, в котором застынет испуг, 
если отправит тебя демиург 
утром - за пивом: 
нету ни пива, ни прочих примет. 
света над голой равниною нет. 
мир обесточен. 
почва покрыта густою золой. 
и замирает над мертвой землей 
крик тамагочи. 

    ..^..




Оле Хохловой 

"Ну - здравствуй. Ну - рыба..." 
(С.Городенский) 

Наверху - чуть слышной бензопилой 
Солнце-осень 
Отрезает от умерших стволов 
Верхушки сосен, 
И они плывут, плывут в небесах, 
Уже - не с нами... 
Приходи, сестренка - я написал 
Тебе сценарий: 
Наступает время седых дождей, 
Туманов, влаги, 
И перо уже не скрипит по ней, 
По той бумаге, 
А когда наш дом обступит вода - 
Мы будем рядом 
Говорить, как рыбы из-подо льда: 
Лицом и взглядом. 
Нам навяжут много ненужных строк 
В тугие сети, 
Нам опустят вниз спусковой крючок 
Для спуска петель, 
Нам пропишут капли для вещих снов, 
Кадрили, вальса... 
Это всё - пустое, подлёдный лов. 
Не поддавайся. 
Из дневных морей - в ночные моря. 
Печальный опыт. 
По страницам водного словаря 
Неслышный топот. 
Наше время - тьма, наше дело - плыть, 
Ворочать глыбы... 
Ты ещё научишься говорить 
Словами рыбы, 
И когда на сейнере капитан 
Назначит сверку, 
Ты блеснешь ему, как медный пятак, 
Поднявшись кверху. 
Он возьмет тебя, скажет "цыц" братве, 
(Братва не в духе), 
И попросит шубу и "БМВ" 
Своей старухе. 

    ..^..




*** 

Осень. Плевки в воде.
Ветер со вкусом дыма.
"Гдетонезнаюгде..."
Все остальное - мимо.
Все остальное - в такт,
Коротко - целовать их...
Все остальное - так,
Сорок лет под кроватью.
В очереди стою
В лавку Отца и Сына,
Жизнь заслонить свою
Запахом керосина,
Жестом и жестью крыш,
Замоскворецким раем.
Вместе стоим, малыш.
Слезы не утираем.
Пусть их себе текут
После признаний бодрых,
Словно придворный шут
Или историограф
В жизни осенний том
Наскоро вносит правку,
И завершает главку
На языке другом. 

    ..^..