Геннадий Нейман
Апокрифы
|
|
Нау форева Кафе одноразовых встреч на улице голых осин блестя позолотой дверей, всегда открывается в срок. Здесь каждый десятый - Пилат, и каждый четвертый - Пророк, и бляди с глазами мадонн, и все ожидают мессий. Насыпан за городом холм. Готов свежетесаный крест. Апостолы шумной толпой. В достатке идейных Иуд. Но что-то не так в небесах - мессии никак не придут - у Бога другие дела, он к нам потерял интерес. Присядем за крохотный стол с навечно хмельным трубачом, нальем совиньон или брют в звенящие льдом баккара, забудем пришедших сейчас - помянем ушедших вчера, и месяц за сонным окном сыграет нам блюз... Ни о чем...ни о чем... ..^.. Глупо спорить с судьбой Глупо спорить с судьбой. Рок и фатум извечно в законе, и фортуна по жизни моей не бывала подружкой. Положил я гадалке монеты в сухие ладони, да вина из баклаги налил в запыленную кружку. Ворожея пророчила войны, погромы, напасти - знать, на старости лет разучилась гадать по иному: на потертый платок выпадали всё черные масти, обещая суму да тюрьму, да дорогу из дому. Покатились монеты из рук по истоптаной глине, ворожея стояла, как идол, лицом каменея - словно я в самых страшных грехах перед нею повинен, словно тем, что живу - я уже виноват перед нею. И пошел я в кабак. И напился там зло и тоскливо, все надеялся - может быть, карты напутали что-то.... ...Оставалось лет семь до засохшей на склоне оливы рыжекудрому парню, ушедшему из Кариота. ..^.. Мать Пришли и сказали: "Сын твой, за тридцать сиклей или динариев... Точно не знаем, но умер. То ли его на крест, то ли сам - на осину..." А в доме мал-мала меньше, кручусь до сумерек, до упаду. Муж бездельник и пьяница - должен всему Кариоту, вечно без денег, всегда без работы... Одна надежа - на сына, на старшего - вырос и умным, и сильным. И вот, то ли его на крест, то ли - сам на осину... А ведь говорила: "Cыночек, милый, куда же ты с этим нищим? Что тебе - дома мало? Места под крышей? Пусть даже прохудившейся - ну так починим..." Сказали: "Даже не знаем, где схоронили..." Маленький был - рыжий, забавный, проныра. Упал с обрыва - ножку поранил, плакал - "Mама, так больно!" А я шутила - "До свадьбы залечим..." И вот - то ли его на крест, то ли... Нечем....нечем.... нечем дышать... Жизнь свою в щепки кроша, ты и не думал о маме, мальчик. Вой по-собачьи, псиной скули над непутевым сыном... То ли на крест его, то ли сам - на осину. А может, все это сплетня? Вернется через неделю, смеясь: "Мама, это все глупые сказки на Пасху. Ты к старости стала доверчива да плаксива. Какие осины под Ершалаимом? - Оливы..." ..^.. Истлела жизнь Истлела жизнь. Взлетела в небеса комочком пара над людскою кашей. Ты выбрал сам. Я тоже выбрал сам. Один гончар лепил нам эти чаши. Я не святой, не ангел, не пророк и не стремлюсь ни в дьяволы, ни в боги. Да если б в смерти был какой-то прок - я сам себя распял бы у дороги. Взгляни, Иисус - это ради них идешь на крест, и незлобив, и кроток? Для тех, кто выл "распни его, распни" на площади десятком сотен глоток? Я знаю - завтра ученичья рать рассеется среди простого люда, пойдет по городам и весям врать, как продавал Иисуса Иуда - когда ведется подлая игра, меняют знаки небыли и были... -------------------------- Ты мне сказал - "Иуда, нам пора", и мы с тобою вечность пригубили. Ты мне сказал - "Тебе я верю, брат". А я ответил - "Я с тобою, ребе". И принял камнем в тысячу карат кусочек хлеба. Мой злосчастный жребий. ..^.. Допрос Боги, что же вина так мало? Впрочем...суд, приговор и - лягу. Эй, вы, дети степных шакалов, приведите того бродягу. Отпустил бы тебя, бездельник, ты юродивый - видит небо, ни почета с тебя, ни денег, только, знаешь ли, есть проблема. Каиафа, старик упрямый, (между нами - большой зануда) говорит - ты поносишь храмы, говорит - ты разносишь смуту. Да какая, к Харону, вера? Вечно лезете в зад без мыла. Вот распнем тебя - для примера, чтоб другим неповадно было. Овцы топчут сухую землю, Гриф жрет мясо - но только падаль. Я своих богов не приемлю И чужих мне даром не надо. Что ж ты выбрал в друзья Иуду?... Ладно. Хватит с меня допроса. Завтра праздник у вас, как будто? Так и быть, отпущу, философ. Стража! Всыпать ему горячих, Чтоб надолго осталась память! Завтра зайцем домой поскачет, милость кесаря будет славить... *** ...Сколько минуло зим и весен. Вы за что так караете, боги? Все мне снится нагой философ, крест роняющий в пыль дороги. Сердце в ребра - больней и чаще, темнота впереди - бездонней, еженощно к проклятой чаше подношу я свои ладони. Воронье над холмами стаей, старый талиф в потеках крови. Не его - а меня толкает солдатня остриями копий. Вою - раб у пустой могилы, доведенный судьбой до края... кто б ты ни был - за что караешь? Не казни. Отпусти. Помилуй. ..^.. Маргарита Заверши разлуку сказкой самой нежной самой важной от заката до рассвета крылья дай летать вдоль ночи сделай счастье дольше жизни нелюбовь на день короче отпусти в чужие страны белых аистов бумажных не смотри в глаза тревоге в полумраке гулких лестниц завтра снова будут грозы над московскими дворами в черной мгле уже растаял золотой Ерушалаим напоенный свежей кровью в тот весенний жаркий месяц смертью смерть попрали снова возвращение нелепо рвут поводья злые кони по бульвару хлещет ливень не проси не верь не бойся ты опять была счастливой пролетая в черном небе полуночной королевой отпусти грехи виновным тайным знанием владея над тобой не властно время подводящее итоги через ночь шагает к свету по серебряной дороге разрешенный от бессмертья прокуратор Иудеи ..^.. Орфей возвращается в ад мертвый каменный город дождями источен, здесь июнь и декабрь похожи на март. он вернулся сюда, заводной томагочи, вечный пленник метро и автобусных карт. между серых теней человечьего стада он такой же как все он сто первый - из ста и давно безразличен Аиду и аду за плечами его замерла пустота примеряя личины не стал многоликим но остался для многих навеки двулик потерял за делами свою Эвридику среди сотен и тысяч чужих Эвридик каждый день до конца отыграв и отмучив он нетвердой походкой идет из гостей отражаясь на миг в окнах лужах и тучах негативом лица в белом контуре стен старым скрягой взлелеяв долги и растраты он живет затупившимся жалом шприца загоняя себя в невозможное "надо" по извечным кругам городского кольца но однажды сорвавшись до воя до крика он шагнет из окна прямо в липкий туман не узнав что напротив живет Эвридика ..^.. Агасфер "сказали мне, что эта дорога ведет к Океану смерти; и я с полпути повернул обратно. с тех пор все тянутся передо мной кривые глухие окольные тропы..." Ёсано А. Беспутного собою обогрев так искренне, так бережно и просто Прости, Ершалаим, меня за грех любви к высокомерному подростку. Надменный франт, задира, ловелас, то злой и пьяный, то сухой и чинный, я предавал его десятки раз без скрытой или видимой причины. Себя бросая в омуты дорог, не слушая ни жалоб, ни упреков, как беглый тать мотал я новый срок, осознавая неизбежность срока, осознавая - не дадут уйти - уже звенит в натяге пуповина... и, перестав дышать на полпути, я рвал стоп-кран и приходил с повинной. Я возвращался в этот сладкий плен, я каялся - что черт меня попутал, а он встречал - то пухом тополей, то жидкой грязью из-под шин попуток, то птичьим хором в сотни голосов, то яростными красками заката - и ждал чугунным кружевом мостов моих прикосновений виноватых. Но с каждым разом - дальше и всерьез, как наркоман усиливая дозу, от белизны черемуховых гроз до слякоти январского прогноза, любовь в себе разлуками губя, под стук колес междугородних скорых свирепо отрубал я от себя все то, чем прорастал в меня мой город. Я свято верил в то, что я сильней, что я свободен от него отныне... Но город не узнал меня во мне и растворился призраком в пустыне. С тех пор брожу один как Вечный жид - лишь я и бесконечная дорога. и тают... тают... тают миражи под жарким солнцем Ближнего Востока ..^.. Баллада о великой битве Был день как день, ослепительно-белый на множество верст окрест. Брюхатые тучи на запад плыли - ладьями в портовый створ. Мы вышли на битву у переправы там, где кончается лес, мы вышли на битву, чтобы закончить битвой давнишний спор. Взлетали птицы от звона стали, и ветер от криков глох, Закатное солнце рыхлило небо, словно луг - борона. У врагов на флагах пылало алым "С нами страна и Бог". На наших стягах чернела надпись - "С нами Бог и страна". Мы целили в горло жалами копий, срывая ремни подпруг, вставали в седлах навстречу смерти и молча валились в грязь, сменялись сутки, а мы все бились, не видя, где враг, где друг, своих вычисляя по цвету кожи и по разрезу глаз... ...Был день как день, невозможно-серый, убитых несла река, и там, где сосны взлетали в небо,- ярились огонь и дым. А нам казалось - еще немного, победа уже близка, Но кто-то крикнул, что Бога не стало и - Бог согласился с ним. Мы лезли в Завтра корнями веры и с целью, до слез святой - ведь каждый из нас был Божий избранник, рожденный для славных битв. Но пока мы бились, cтрана осталась гнить под чужой пятой, и рухнули храмы, и выросли дети, не знающие молитв. Мы разбредались с кровавой сечи, распугивая зевак, мы рвали флаги на перевязки для раненых и калек И шли, помогая вставать упавшим, не зная, где друг, где враг, Не различая под пылью - кожу и форму опухших век. Мы возвращались в дома и семьи, значительно постарев, Пусть память согнула на годы душу, - не горбим пока спины. Но до сих пор на развалинах храмов и в каждом большом дворе Играют в во"йны упрямые дети, не видевшие войны... ..^.. Утро казни Толпа валила посмотреть на казнь по царскому указу - чужая медленная смерть холопскому приятна глазу: как сладострастно кол торчал (о, символ плотских вожделений!), как целовал у палача казнимый жирные колени, по-бабьи оттопырив зад, как виновато-обреченно пытался заглянуть в глаза под капюшоном красно-черным. Но тщетно. Милости небес не обрести в толпе площадной - поп равнодушно сунул крест к губам, молившим о пощаде, а у помоста стар и млад до хрипоты, бряцая медью, азартно бились об заклад, помрет ли малый до обедни, приподнимали малышей отцы, прикрикивая строго... ------------------------- Лишь ангел плакал о душе. И матерился в адрес Бога. 2001-2004 ..^..
|
Ссылки: |