магистрал 

щелкаешь пальцами, чтобы замкнуть реле:
будет другая реальность, моя волна.
там стрекоза скользит на кривом крыле,
там у любимой макушки иной окрас. 

там я сегодня увидела в первый раз,
как по чуть-чуть подрастает моя вина: 

словно осока. словно вода, прилив.
словно пустые плодящиеся места.
я говорила, чтобы молчать о ней. 

всё, что я говорила, ее сильней,
но без нее - неправда и немота,
хуже: дурная бездна: так много слов, 

а не сказать простого: всё дальше от.
щелкни еще: тут коричневый цвет волос,
тут стрекоза летает: рывок, рывок. 

тут бы на слово ничто не отозвалось.
тут ты простил меня - сразу, без врак, навек.
да, ни одна волна не переживет 

этой любви, не стремящейся завладеть.
этой свободной отдельности: ты идешь
рядом со мной, а любовь у тебя в руках - 

тихая вещь.
и круги на моей воде
не от нее: стрекоза предвещала дождь. 

волны плодятся. осока на островках.
мир в естестве. 

    ..^..




она ему рядом: 

щелкаешь пальцами, чтобы замкнуть реле:
в слове ничто не сбывается на земле.
в слове почти забывается свет и след
вещи в земной золе - 

плавно поводишь рукою, меняешь тон:
так опускаются реки, успокаивается шторм.
проблески, рябь, обреченное словесное решето - 
не доверяй ничто - 

ни бесконечность, видимую вблизи,
ни перспективу, ни то, как она скользит,
ни краткий рывок, ни краешек крылышка стрекозы - 
миру, где всё - язык, 

всё - половодье; журчания берегись,
выйди на берег молчания: спит рогоз
и каждая капля бесшумно родит круги
и радугу от руки. 

    ..^..




***(гроза) 

переоденься в домашнее, сядь, поплачь:
тот же контрастный душ, контрапунктный дождь.
Острой осокой к реке зарастает пляж,
бурый камыш чернеет, и не найдешь, 

где начинается ветер, как разговор:
черный камыш задрожит, пробежит волна;
косы завьются не прелестью луговой - 
приторной прелью, мутью с речного дна, 

ведьминым варевом: в комьях его, клубАх
сами с собой разговариваем: "не плачь".
Небо вскипает; гроза принуждает лечь - 
стелющим ветром, градом на всех хлебах, 

кашлем и воем: за что, говорю, за что - 
каждый прибитый колос, пробитый лист?
Лежа ничком посреди одеял и штор,
Падая навзничь в земли дождевую слизь, 

видеть: последняя капля летит легко.
всё начинается сызнова - сознавать.
…
небо становится сепией: потолком.
кто виноват? а никто и не виноват. 

    ..^..




она ему издали: 

думай о том, что объединяет нас:
только одно: слеженье за стрекозой.
только живой бесконечный палеозой,
только над мантией тонкий настил земной,
хрупкий земельный наст; 

шаток приют, заставляющий так порхать,
жалко в земном дерзновенье непростоты - 
резать собою воздушное на пласты,
глазом стеклянным грозиться из пустоты,
крыльями трепыхать, 

солнце, как мяч, перебрасывать: горячо,
падает между ладоней - лови, лови,
это любви, это вечной моей любви
тихая вещь, это ветер над головой,
волосы как сачок, 

мол, никогда не будет другой волны;
милый, неправда, неправда, земля внизу
тает от каждого взлета, зовет назад,
и сердце мое в одиночку спешит на зов,
и руки разделены; 

падать ли камнем, водою ли долетать - 
лишь бы материей, лишь бы живьём в живьё,
не пустоты куском, а в руке твоей
лечь как зерно, превращаться то в мед, то в яд,
самой землею стать; 

думай о том, что объединяет нас
только одно - что живы сегодня мы,
а не другие двое, тысячи, тьмы,
и мир под двумя исчезающими людьми
палеозойно наг, 

и на песок набегает волна, волна,
и стрекоза опускается на камыш. 

    ..^..




***(травник) 

безотрадник цветок, невиновник,
на ладони от стебля порез…
о шипами одетый терновник,
ошибальник, сбегальник, влюбовник,
пустоломка, прощаль, невоскрес!.. 

как ты прожил - нетронут и сглажен,
этих ран и порезов лишен,
неколеблем почти, неколышим?
как случилось - не видел, не слышал,
в травный благовест не посвящен, 

в гулкий голос полынного поля,
лики древные в летней опале
и опаловый неба овал?
в тишине, осеняющей после,
в чистоте, отдыхающей подле,
в этой церкви - вовек не бывал? 

о непрошеник редкий и меткий!
стебли резала, руки рвала,
онемела в бессмысленной схватке…
о мучительно вскинуты ветки!
о бесцветны четыре крыла! 

покалечены, сухи и немы - 
ни упрека тебе, ни слезы…
ты один, кто не вырван с корнями, -
рассыпайся теперь семенами,
всеми нами в глазу стрекозы. 

    ..^..




последнее 

в своей любви ничто не властвует собою:
ни камень, ни вода, ни тело, ни крыло.
прости меня земле, прости меня прибою
за то, что я - уйду; что отраженье - ложь, 

что перемена - жизнь, что постоянство - рабство;
за то одно, что в нас зияют времена,
невидимы себе, меняются пространства
и теплится одна желанная вина: 

пройти своим путем - неведомо каким - и 
стать слепком мотылька, впечатанным в карбон,
и полностью принять и бытие как имя,
и бытие как храм, и бытие как боль, 

и помнить, что не смерть единственно ужасна,
но белая тоска, бессмертие земли.
дай мне произойти, дай кончиться и сжаться,
и смертностью любви ко мне благоволи, 

и отпусти меня, и пусть меня впитает
твой мир - от темных недр и до небесных недр,
где камень и вода, где стрекоза летает,
где жизнь молчит и ждет, но будущего нет. 


    ..^..