Валерий Бондаренко
ВОЕННО-МОРСКИЕ БАЙКИ
Старший мичман Окочурко был особенный старший мичман. Матросы в душе посылали его на хуй, потому что Окочурко по десять раз на дню подходил к каждому с одним и тем же вопросом: «Как жизнь?»
Матросы знали, что живет Окочурко со старшим помощником капитана Какашко Владиславом Святославовичем. Но Какашко все матросы очень даже любили, а вот при фамилии Окочурко кулаки у них сами собой сжимались.
Правда, парни в команде подобрались смышленые, — в миг смекнули, что Окочурко не очень-то хорошо живется с Какашко. Но Окочурко матросы все равно не жалели, а любили только одного Какашко. Окочурко к ним и так, бля, и сяк: «Как жизнь?» А они буркнут что-либо в ответ, и опять за свое, — опять драить.
Обидно стало Окочурко до слез, что команда его не любит, а любит только одного Какашко Владислава Святославовича, и решил он Какашко подставить.
Подошел Окочурко как-то к старшему матросу Утконоско и вместо обычного: «Как, бля, жизнь?» сказал задушевно: «А Владислав-то наш Святославович — пидар, со мной живет!»
Утконоско опешил — даже швабру за борт сронил — и спрашивает:
— И как вам с ним? Живется?
Окочурко сделал вид, что не понял и попросил повторить вопрос, но Утконоско вдруг стало обидно за любимого командира, и он послал старшего мичмана Окочурко на хуй...
Был суд. Утконоско за дерзость расстреляли, чтобы другим неповадно было. Окочурко торжествовал, да рано. Вскоре волной смыло с мостика в море старпома Какашко, и ничто его не спасло, ведь больше всех любивший Какашко старший матрос Утконоско был уже два дня, как расстрелян, а остальная команда, хоть и любила Какашко страстно, но плавать еще не умела: молодые ребята подобрались.
И Какашко погиб в волнах…
Вот когда Окочурко окончательно понял, что никто-то его не любит: ни матрос Загибалко, ни боцман Уховертко, ни кок Потрошилко. Все зверем смотрели на Окочурко и почти в глаза желали ему лютой смерти.
Окочурко стал пить, курить, продал военную тайну бенинцам и был как невменяемый комиссован.
На гражданке, по слухам, он даже женился…
Но команда не хочет этому верить и свято чтит светлую память и традиции старшего помощника капитана Какашко Владислава Святославовича, царство ему небесное, а также и старшего матроса Утконоско Ивана, и ему туда же…
Хули, — смыло меня как-то волной за борт… А? Чего?.. Бабы могут прочесть? Просьба не выражаться? Ладно… Я тогда по-другому стану…
Короче, смыло меня за борт, на мужской половой член, а там — белая акула, женщина легкого поведения!.. Я чуть не прибег к процессу дефекации со страху-то, братцы мои родные! Но думаю: шалишь, женщина легкого поведения, — не на того, собака женского пола, напала! Я русский матрос, на мужской половой член, в ротовое отверстие и в задний проход! Я те так просто не дамся…
А она все ближе, ближе, все кружит, кружит, падшее существо, — то перевернется, то боком прет, то хвостом крутанет игриво. Ну сущая девушка легкого поведения, еще робеющая, но уже желающая вступить в половой контакт с пятью половозрелыми мужскими особями одновременно. Пасть у ней ухмыляется, а гляделки-то слепенькие и изо рта погано воняет.
И! — говорю, — Женщина легкого поведения! Не пытайся меня увлечь, злая собака женского пола! Я те не очень глупая, но крупная мужская половозрелая особь. И кричу ребятам на корабле: «Братки! Тащи меня поскорей! Акула здесь, женщина легкого поведения!..»
А они, мужские особи с очень сильной эрекцией, но глупые, даже не слышат, совокуплялся в извращенной форме с их матерью! Точно занимаются друг с другом взаимным удовлетворением в ротовое отверстие, сторонники однополой любви проклятые! Ах, думаю, совокуплялся с их дедушкой, ведь замочат так, падшие создания!
Думаю: если — очень крупная женщина легкого поведения — я до якорной-то цепи доплыву и по ней карабкаться стану, она, эта собака женского пола, схавает меня и в воздухе за милую душу, и тогда придет мне конец, обозначенный производным словом от фольклорного названия женского полового органа.
А эти, на корабле, мужские страшно тупые особи с очень сильной и праздной эрекцией, из-за шторма не слышат, как я здесь от этого падшего белого существа улепетываю посредством слова, обозначающего акт совокупления. Значит, мне нужно самому с этой собакой женского пола договориться как-то.
И я говорю ей: «Ты, очень крупная женщина легкого поведения, чего тут передо мной своим половым органом крутишь? Все одно не сдамся тебе! Ты, совокуплялся сто раз с твоими родителями и грудною племянницей, сама подумай, женщина, имевшая одновременный контакт в анус и вагину с шестью мужчинами, — ведь жесткий я! Я ж не вкусный! Я ж своим половым членом, всегда сильно эрегированным, перекрою глотку тебе, и ты от голода копыта отбросишь, собака ты женского пола, сильно травмированная посредством систематических половых контактов со слонами и другими крупными животными! Я ж в твоем половом органе дырку прогрызу и все одно на волю пролезу! Я ж изнутри вступлю с тобой в половой контакт во всех возможным извращенных формах, и порвешься ты на мелкие ленточки с золотыми якорями!..
А акула ровно не понимает! И все ближе, ближе… Я кричу из последних уж сил нашим: «Мужские половозрелые, но дико тупые особи! Создания извращенные, посещающие вокзальные туалеты с целью сексуального самоудовлетворения с общественным унитазом на виду у растерявшихся пассажиров! Спасите, браточки, помогите, родненькие!» А они — из-за шторма не слыша, правда, — как бы дружно совершают на меня акт мочеиспускания и дефекации, падшие существа…
А акула уж пасть раззявила. Ну, думаю, лишь бы целым взяла, не откусила чего в горячке, ядовитое пресмыкающееся! Зажмурился — и туда сам, рывком. Мимо зубов прямо в глотку упал!.. А там темно, как в половом органе еще не дефлорированной, но уже очень немолодой девицы, которая, однако, зарабатывает на жизнь орогенитальными контактами с желающими того мужчинами.
А вонища-то в пасти, вонища!.. Как в сральнике лопнувшем. А, да, — помню: не выражаться… Прошу прощения. Ну, в общем, теку я по пищеводу вниз мимо каких-то там органов, банок, склянок и черепа лошадиного. И думаю: «Ни (фольклорное название мужского полового члена) себе! И я скоро таким же стану?..»
Чую: нужно к выходу пробираться, а то сок желудочный припекает сильно.
Ну, метнулся я к заднему проходу этой женщины для жизни мужчины опасно легкого поведения. А там матросов разных, братвы, — до мужского полового члена уже толпится! Негры, индусы, белые…
Я к ним: «Братцы! Чего вы трясете здесь своими внешними половыми органами (метафора)? Давайте через задний проход этой бывалой, опытной женщины, систематически вступающей в половой контакт с кипящим чайником, выберемся на волю посредством слова, обозначающего акт насильственной дефлорации интеллигентной старушки перепившимся штрафным батальоном. Или слабо вам, садистически грубо, но неумело обращающимся с женским половым органом грудного ребенка?
Тут один наш — по форме видать, российский — возразил мне: «Тоже, нашелся умник! Да знаешь ли ты, что у этого зубастого падшего существа запор хронический? Мы все пытались пробить ее посредством сильно эрегированных мужских членов, но лишь страшно устали и вымотались посредством слова, обозначающего внешние половые органы мужчины!»
Я ему лишь ответил, что все они половозрелые, но страдающие хронической импотенцией мужские особи, и стал искусственно возбуждать себя трением своего полового органа сжатыми пальцами правой, а затем и левой руки.
Руками-то я работаю, а душой (чтобы, значит, быстрее было) кока нашего, Маньку Колючкину, вспоминаю. Железные зубы ее и грудь колесом. И половые отверстия ее сразу все три одновременно. Мы, бывало, под утро вшестером от нее еле живые уходим, а она вслед нам кричит, что мало ей, — неблагодарное, злое, падшее существо!
Ну да я в сторону от акулы ушел, кажись. Вертаюсь. Короче, возбудил я себя посредством рук до состояния полной боевой готовности. Международная братва аж ахнула: «Вау, рашен прик, вандерфул!». А я чую: дрейфить уже нельзя, — и в бой!
Долблю себе акулу изнутри, как шахтер уголек рубает. Думаю: я тебя, собака женского пола, с колыбели женщина легкого поведения, прошибу посредством слова, обозначающего акт насильственной дефлорации группы девочек-пионерок шатуном-медведем! Ты у меня, очень крупная пожилая женщина легкого поведения, сильно травмированная многочисленными половыми актами в особо извращенных, сознательно наносящих ущерб здоровью партнерши и проведенных в оскорбляющих ее честь и достоинство формах, — короче, ты у меня запомнишь русского моряка, девушка легкого поведения, продающая родину в вокзальном сортире за валюту иностранным туристам, только что отработавшая свое и испачканная густыми пастозными экскрементами (метафора)! Я, сделал женщинами твою мать, отца и прабабушку, допеку тебя посредством слова, обозначающего соитие, доведшее партнершу до нервного и физического истощения, а возможно, и самой смерти.
Но слышу тут: один за моей спиной начинает по-английски звенеть внешними половыми органами мужчины. «Про что, — спрашиваю нашего, — Он звенит?» — «Про то, что схавает нас опять эта большая и злая стерва женского пола, когда опять нас увидит. Было уж раз!» — «Понял», — отвечаю. И знай колю себе дальше.
И мой кореш новый, русский который, в знак солидарности рядом пристраивается. Долбим вместе, значит.
А через полчаса и все уже стучали членами по внутренним эрогенным зонам этой женщины предельно легкого поведения. Негры, — те быстро, конечно, стреляли по ходу дела. Но тотчас возбудят себя по новой, — и опять в бой. Настырные все браточки. Кряхтят, сопят, работают… Да и дело ведь общее, — выбираться наружу надо!
А вот белые все поупорней, сосредоточенней оказались. На мелочи не тратили себя, типа испускания мужского семени — ломили, как заведенные, только кулаки мелькали! Культурка, женщина легкого поведения! Умеет Европа работать, очень крупный откормленный паразит!
А мы с Васей, корешом моим новым, не просто долбим, но еще и выражениями, полными неформальной лексики, подбадриваем себя. Русские ж люди, нельзя нам без этого!
Так вот мы ее и лишили девственности сообща, это животное женского пола, и гурьбой наружу вместе с экскрементами высыпались.
А акула, увидев нас сразу всех, испугалась, совершила еще один непроизвольный акт дефекации и, падшее существо, выжала из себя конский череп. После чего легла на волну брюхом кверху. И долго улыбалась так отрешенно, точно с ней совокуплялись сразу трое очень искусных, грубых и с сильной эрекцией молодых бойцов-отличников боевой и политической подготовки. В экстазе, короче, ошивалась вся, откинулась…
А я говорю:
— Вась, давай ей в зубы сунем, этой женщине, любящей поедать экскременты чужих мужей?
А он:
— Ты чего, оброс с ног до головы мужскими половыми членами (метафора)? Она же нам вмиг откусит, ядовитое пресмыкающееся!
— Так я ж не половым органом, а кулаком! — уточняю.
— Все одно: откусит и их!
— А как же мстить?
— А давай, мы все вместе займемся процессом мочеиспускания ей в пасть, пока она такая, вся в фонарях, лежит (метафора)?
Сказано — сделано. Однако акула тотчас смекнула, что над ней сейчас будут глумиться, и бросилась наутек посредством слова, обозначающего успешно завершенный половой акт, на мужской половой член.
Ну, а мы после всего пережитого еле доплыли до первого берегового кабака. А там — выпивки, женщин легкого поведения, — до слова, обозначающего половой эксцесс!
Ну, мы с Васькой тотчас в себя пришли, выпили на брудершафт и закрепили дружбу совместным половым актом на девушке, уже в восьмом колене отдающей себя матросам за деньги и даже просто за одну только выпивку и еду…
И теперь мы с Васяней, после случая этого, – кореша навек, в женский половой орган, на мужской половой член и в любое анальное отверстие, бля!
Хули плохо?..