-от- и -до- 


Я добегу, допишу, долюблю, 
дотянусь, догорюю. 
Я отыщу, отмолю, отзовусь, 
отвоюю, отдам, 
только сначала янтарный чаек 
неспеша заварю я, 
ложкой взвихрю аромат 
с раскаленного дна. 
Только додумаю парочку 
дохлых мыслишек: 
лагерь мой, дескать, никчемен, 
заброшен и пуст, 
счастья нехватка, а денег 
распутный излишек. 
Лету конец. Отзвучал 
монотонный отпуст, 
августом сладкоголосым 
прочитанный нежно. 
Света пока еще вдоволь, 
но с сентября 
ход моего бытия определяет 
надежда, 
тропки обочину горькой 
росой серебря. 
Все, что должна, доведу до конца, 
до вершины, до низа. 
Я отскоблю до бела задубевшую 
совесть мою. 
Вот я уже выключаю 
цветной телевизор, 
вот уже с кресла потертого 
бодро встаю. 


    ..^..




Вечерняя дорога 


Мир тебе, вечерняя дорога, 
Птицею летящая в закат. 
Поступь тяжелеет понемногу, 
Небеса беззвездные грустят. 

Цедит ветер мелкими глотками 
Приторное зелье тишины. 
В пыль следы ложатся лепестками, 
И шаги босые не слышны. 

Мир тебе, капризное сомненье 
И мое, и тысячи веков — 
В испытанье или в утешенье 
Посылает нам Господь любовь? 

Я люблю прощанье у порога — 
Оттолкнуть объятья норовят. 
Я люблю вечернюю дорогу, 
По которой не вернусь назад. 


    ..^..




УТРО 


Муха, жизнь продлевая бессовестно, 
Ни крыла не щадит, ни плеча, 
А слова — порожденья бессонницы, 
Умирают при первых лучах. 

Сгибов рук синеватые выемки 
Так сладки от вчерашних духов, 
С детской горки невнятные выкрики, 
Точно воду, глотает альков. 

И сердечком скулящим, и кожею 
Помню солнечный бег наизусть, 
Не губи меня, день настороженный, 
Может статься, еще пригожусь. 

Под подушкой кудахчет безвременье, 
Мысли вязнут, едва волочась. 
Слишком поздно будить откровения, 
Слишком рано проснуться сейчас. 


    ..^..




Август 


Знаешь что, 
давай-ка встретим август 
мягкой безболезненной печалью, 
примем из его ладоней теплых 
тяжесть яблок с кожицей лучистой, 
освятим их на Преображенье, 
гулкими ночами будем слушать, 
как сквозь кроны шелестят в паденьи 
звезды переспелые, срываясь, 
и заполним все сосуды в доме 
мудростью последних многоцветий, 
сукровица горькая в которых, 
загустев, навек остановилась. 
Милый мой, 
давай проводим август 
колокольным плачем на Успенье, 
скорбь свою напрасную схороним 
в прели под седыми лопухами, 
и тогда обрушится прозренье, 
почему нас длинно и тревожно 
ласточкины слетки окликают — 
над зарею им давно уж виден 
горизонт в тумане сентября. 


    ..^..




Труба и колос 


Ах, мистер Томас, 
как мне до Вас далеко! 
Я-то с пустыми карманами 
крашу забор сама. 
Моя воскресная школа 
с простеньким камельком 
мне совершенно не в тягость. 
Но сводят меня с ума 
плесень липучей лени, 
скуки шершавой слой. 
Вам, мистер Томас, известен 
способ их извести. 
Но разве мне хватит духу 
пойти на это одной? 
А на друзей вроде Вас 
мне перестало везти 
в полузабытом детстве, 
еще при молочных зубах. 
Однако, и у меня были сокровища, 
вот они, мистер Томас: 
любимая книга, игрушечная труба, 
что почти не звучала, 
и жухлый ячменный колос. 
Наткнулась на них в кладовке, 
выудила из темноты 
среди заласканных кукол 
и прочего реквизита. 
Мне бы предвидеть, что 
слежавшийся запах мечты 
жертву пронзает насквозь 
клинком нашатырного спирта. 
Не знаю, как Вам, мистер Томас, 
а мне, пожалуй, грешно 
сетовать на судьбу 
безудержной забиякой. 
Наверное, выглядит трусостью, 
если рассудишь, но 
я не принимаю теперь 
ни тайн почивших, ни знаков. 
Поэтому, мистер Томас, 
продолжим красить забор, 
опустим в глубины короба, 
нисколько не беспокоясь, 
мироточивые мощи 
нелепых детских забот: 
книгу о Вас, трубу 
и обеззеренный колос. 


    ..^..




МОЙ МИР 


Мой мир ютится искрой золотой 
На кончике накрашенного ногтя, 
Он зарастает кожей молодой, 
Как рваный шрам на рассеченном локте. 

К бетонным плитам, плоский и цветной, 
Он пригвожден никчемною картиной, 
Он остывает рыхлою золой 
От писем, что прочел огонь каминный. 

Мой мир хранит насмешливый покой, 
Когда упругий ветер бьет тревогу, 
И праздников его постылый вой 
Не нужен мне и ненавистен Богу. 

Мой мир — ладони, сжатые в замок 
Порывом обезумевшего танца, 
И бьется в них любовь, как мотылек, 
Пыльцою теплой осыпая пальцы.


    ..^..