"Невы державное теченье…"


*

Пальцы чуть коснулись сырости –
Разводи мосты,
Расшифруй, когда
Большерукая –
Вон из берега,
И второго – вон !

Оторочили мехом
Гранита, нитью
Междустрочной
Отсрочьте ледоходы,
Оплачьте там,
За Заячьим –
Принародно !

*

Хронос течет из
Уст и ушей твоих. Крови
Хочешь ? – Прими земляничный
Мусс. Сгустки с моста –
Рыбам на корм,
Мне не грозит стать
Твоим батраком.


И где-то твердь, и где-то смерть…

И где-то твердь, и где-то смерть,
И кто-то крутит круговерть,
А после крУговерти хочется в кино.
Затравлен бег,
Задымлен взгляд,
И в сорок третий раз подряд
Взрывают солнце сорок третьего. Оно
Жирнее кажется с утра,
Когда надломленный экран
Трещит и трелью подаёт "снаряд – в снаряд".
И оснаряженный шлепок
Струит под самый солнцепёк:

"Он стал героем в сорок пятом, говорят".

Сегодня, кажется, нальют
По жизнь – там после подошьют
На ужин – бронзу, поскупятся – медяки.
А нам – кино, и если кадр
Оступ-остопится слегка :
За стопкой ( стоп! ) – рывок рукой, кто – в полруки
Выводит "Синий". Разбери,
Кому по шкуре – глухари,
Кому седили – нацедили по виски.

И где-то тьма, и тонной – взмах,
Чего-чему, по ком пропах
Тот колокольно-красногрудый первоцвет.
И кто кому объявлен брат,
Так бессвидетельно распят,
Пусть никогда не сорокпят, зато воспет.


Эллада, я приехала – не рада…

Эллада, я приехала – не рада ?
Акрополь понад пропастью – надорван.
Ах, извини – опять Олимпиада
Пустила свои кольца – то есть корни.

На все лады – твои-мои – о нашем,
На все победы – пообедать сытно –
То полбеды. Микены ночью дважды
На ощупь снились – хворые, босые.

Эллада – отзовешься ? –отмолчаться –
Писать на черепках не в тему – в темя,
Как по сырому ставить опечатки,
Так, из триеры вырастив трирему –

За тридевять – в Элладу – лишний ! – третий ?
Не здесь, не мне, не нашей эрой – после.
Олимпиада бередит – нет, бредит
И по тропинке марафонской – в осень.


Ослябе

Исполин – из полыни правда,
Горше соли морской годы.
Поседел. По сей день, Ave ! –
Волны в чащах твоих ходят.

Вроде вон – Родиону тезка,
Ширь в плечах ( ну, Мамай ! ) – сила.
То ль удел – что в узде ползать
И надрывно молчать по-цусимски ?

Исполин – из былин остов,
Островерхих побед сирость.
Век слетел, как с петель – возраст !
А тебе все земля снилась.

Так бы плыл в прах и пыль – гостем,
Мерил саван свой темно-синий,
Научился чуть-чуть по-японски,
Но никак не успеть по-цусимски.


Налог на окна…

Налог на окна – не только стрельчатое –
Любое ! –
Виновен, стрелочник !
Твои любови –
Мелочь медная,
Разменные. Кто
следующий ?

На ego налог. Уходишь, alter ? –
Занавес !
Не отдышались –
Заживо. Княжеского ?
Кажимость…


Остается одно : зимовать

Остается одно : зимовать,
(по-вороньи) считать
ни тебя, ни меня – сочетать
нищету полустертых баклуш
с бакалейной (доколе?)
улыбкой – отдушку
с налетом свинца
разжевать.
Остается одно – одино…

Одино…
чество – (честь ?) – запретить
(по-соседски) уют
облапошенных комнат,
(шепотом) в
скомкан –
ных днях, простынях
понимать ни тебя, ни меня –
помнить
имя ли, отчество.
Одино… все равно
зимовать.


Петербург. Луна. Ласточка

Луна устала упражняться на арфе,
Сегодня серые тона в моде.
Что ей теперь до всех ассирий и парфий,
Когда по невским берегам бродишь.

Когда по городу – погод сотни,
И каждой – камнем в закрома – серый,
Луне б взобраться на свою сопку –
Адмиралтейскую, а в ней – сердце.

Адмиралтейскую, на ней – в кои-
То веки ласточка гнездо свила.
Но с серой ласточкой луна спорит,
Кому за зимнею Невой – в свите.

Кому прибрежные пески – в просо,
И, просочившись сквозь туман жадно –
За Петропавловку нырнуть. Остров
Остатком серого – расшить гладью.

Остатком серого – отстать в танце,
На пируэты разменять звезды.
Там серой ласточкой луна станет,
Где вырастают до небес гнезда.


Немного глиняна

Вчера был Герат,
     сегодня – в Сиене,
А позавчера –
     позабытый Коринф –
в позе
     колосса –
найди меня ,
я тоже немного глиняна,
коленями,
     лицами
я тоже когда-то выцвела…


Когда бы дом твой не был семихолмье

Когда бы дом твой не был семихолмье,
Я стать могла волхвом подстать дарам,
Проставить ударения по-чешски,
На начало, прославить
Немного удручающий
Оскал твоих зеркал – от Чистого до
Яузы и Сходни,
Когда бы дом твой не был семихолмье.

Когда бы на дыбы от первой искры,
Я стать могла ли нимфой – одалиска.

Семихолщовый отстрочен быт,
Кто за пощечиной ? В очередь ! Быть
Массово-точечно, под плечевой сустав –
Выскоблить, выщербить – докрасна, дочиста.
Выбери выбоин – слепок с меня смени,
Сточными тибрами, смежными плясками.
На полминуты , хочешь, на две лишние –
Семихолщово – в семивсамделишный.


Сумерки в Риме

Знаешь, снег за окном подсвечивал римские крыши,
А я тебя рисовал на придуманных крыльях совсем
Одинокую. Плыл за тобой по улицам девственным,
Как много… снега. Tre, quattro, cinque* – считал снежинки.

Где – то Рим засыпал, вспоминая грехи нероновы,
А я снег за тобой рисовал полосою неровною. Боялся
Твой след потерять. Кружевная завеса слепила –
Новый наряд. Uno, due** – тебя колдую.

После дождь размывал мой набросок красками мутными,
И твой образ теперь мне казался тихою музыкой. Где – то
Таял. Я по памяти складывал точки в линии,
Плакал. Otto, nove*** – нарисую снова.


*( ит.) – три, четыре, пять
**(ит.) – один, два
***(ит.) – восемь, девять


Дора Брюдер( Патрик Модиано )

Жива. Жива еще. Когда
отходит скорый – сколько лиц до
той дальней ? Желтая звезда
отныне служит проводницей. –
Отныне мать, да что – отец,
по спинам, спискам – больно.
Больше !
И нумерация от детст-
ва до… вхождения
в кураж…

Пора. Пора уже. В купе
крупозно дышит полумрак, по
растянувшейся тоске-
дороге – тощие миры и
коридоров миражи,
где заводные разговоры
апельсинно-горячи и где
ничьи…на волоске
слова в колеса : Дора !
Дора!

А за надтреснувшим окном –
Не только я. Модиано.


А я сегодня ночью в Монплезир…

А я сегодня ночью в Монплезир
Ворвусь – будите стражу.
В пыли, в грязи – уважьте.
Я – Пьер, не Кубертен, другой –
Романов. В моих карманах
Соли морской – лет на триста,
Да петровское любопытство.
Не верите, думали – смертен.
СтрЕлки – 17:03. Сверьте.


Нет, столичных богов ваших чтить не умею

Нет, столичных богов ваших чтить не умею,
И подземки воздух мне кажется черствым,
Лабиринт грузных улиц прохожу неумело,
Магазинов шумных перебирая четки.

Я от люда московского прятаться рада,
Площадей искаженные лица запомнив,
Где курантов неслыханные рулады
С тишиною церковной о чем – то спорят.

Куполам огнеглазым Василия молча
Улыбаюсь, в туман сладко–синий врастая,
А потом бегу наугад, что есть мочи,
За последним оставшимся в живых трамваем.


Завела струну – в крик дышала так

Завела струну – в крик дышала так –
То ль любви ждала, то ли жалости.
То ли пес цепной, то ль ручная кладь –
Лентой пестрою подметала хлам.

Солгала – весну огорошила,
Было жизней – семь, десять прожито,
Было восемь ран – грудью тканевой
Больно оземь – рраз – в белокаменной.

Завела завод – закручинилась,
Убегала дворцами. Причинами
Заблудилась – врОзь с сердцем мучилась
По пути не шла – по излучинам.

Криком-инеем в холод сжатая –
Я спасала себя безжалостно.
Сорвалась и в безвременье канула -
Бледнолице так, белокаменно.


Если умирать

Если умирать, то только ночью,
Под чуть-чуть задернутые шторы,
Шлейф воспоминаний зыбких штопать
Невообразимо жирной точкой.

Если уходить, то, между прочим,
Бросить неслучайное «спасибо»,
Голосом до хрипоты осипшим
Проверять входную дверь на прочность.

Если возвращаться, то навеки,
Под звонка густые переливы,
Отголоском неземной палитры -
На закате нового рассвета.

Если забывать, то понемногу
Отпускать оборванные вожжи,
По своим следам, а может, возле
Отзвучавшие расставить ноты.

Если умирать, то, на мгновенье
Задышать частотами блаженства,
И звездою первою зажечься -
Если возвращаться, то навеки.