Вечерний Гондольер | Библиотека


Наталья Шапошникова


.Гвоздь

 

(Посвящаю Андрею Краско)

 

..она ставит чайник к пяти

..он никогда не придёт

..это не повод не ждать его к пяти

 

 

Сцена 1.

 

Сумерки. Город зажигает огни. На пустынном перекрёстке, у пешеходной зебры, смиренная группа людей. По группе видно, что эти люди стоят здесь уже довольно долго. Но, это их не нервирует. Они стоят у пешеходной зебры, и смотрят на светофор, мигающий желтым светом.

Тихо. Впрочем, возможны тамтамы.

 

Плывут ряды хрущевских пятиэтажек. Пара кухонных семейных сцен в случайных окнах. Наконец, мы видим полуобнаженную женщину. Женщина стоит у окна в сумерках, пристально всматриваясь в луну. Луна жёлтая, мелкая. Мигает и щелкает. Как светофор. Секундная ретроспектива на перекресток.

Женщина слышит музыку, едва уловимо двигается в такт. Автор слышит здесь ритмичный реп чернокожих. Автор может ошибаться. В комнате совсем темно. Появляется лицо её мужа Ивана. И тут же исчезает. Из темноты:

 

ИВАН: Опять. Что за... Люся, где у нас лампочки?  

 

Женщина его не замечает.

 

ИВАН: Ты здесь?

 

Накинула мужскую рубашку, запахнулась, руки крестом. Вспышка света. Иван успевает сказать.

 

ИВАН: И в шкафу ещё семь новых совсем. Носи. Я не ношу.

 

ЛЮСЯ: Ты здесь? А?

 

ИВАН: Люся, где у нас лампочки?

 

ЛЮСЯ: (задумчиво) Хм..

 

ГОЛОС ИЗ ТЕМНОТЫ: Ты здесь?

 

ИВАН: Люся! Блин!.. (грохот) Ты лампочки это самое?

 

ЛЮСЯ: Ты здесь?

 

ИВАН: Такое ощущение, будто со стенкой...

 

Вспышка. Иван стоит носом к стене, с упреком глядя в неё. Опять темно. Из темноты появляется другое мужское лицо. Тут же исчезает. …Слышен свист ветра. В слабых проблесках света, под музыку, летит некто с зонтиком. Отдаленно напоминает Мери Попинс. Только, это мужчина. Другой мужчина. Гость.  

 

ГОСТЬ: Здесь.

 

ЛЮСЯ: В кладовке.

 

ИВАН: (грохот) Кладовка-блядовка… Да.

 

ГОСТЬ: Осень, кажется. Странно себя ощущаю. Осень, нет?

 

До Люси доходит, что она в комнате втроем. Момент осознания. Иная музыка. Идёт краткая презентация действующих лиц. Клиповая. Что-то в роде портфолио. Видеоряд различных ракурсов, выполненных в стиле фото из семейного альбома, дает нам картину характеров наших персонажей.

 

ЛЮСЯ: Черт его знает.. Может, осень уже. Ты проходи.

 

В темноте три высвеченных лица. Мужчины замечают друг друга, сдержано здороваются.

 

ЗДОРОВАЮТСЯ: ..Ссссте..

 

ЛЮСЯ: Иван – мой муж.

 

ГОСТЬ: Я знаю.

 

ЛЮСЯ: Вот…

 

ИВАН: Иван – Люсин муж.

 

ГОСТЬ: Я знаю, знаю, Иван – Люсин муж.

 

ЛЮСЯ: Вот… собственно…

 

Мужские лица изучают друг друга

 

ИВАН: (не сводя взгляд с гостя) В кладовке, да?

 

ЛЮСЯ: (застегивая рубашку) Да, в кладовке.

 

ИВАН: (не хочет выходить из комнаты) Темнеть стало рано.

 

ЛЮСЯ: Да.

 

ГОСТЬ: Да, думаю, осень. И вот, сойдясь в промозглом коридоре..

 

ЛЮСЯ: Продрогшем коридоре туч усталых.. не выдержим..

ГОСТЬ: И сбивчиво завторим, вдруг осознав, что мы хотим..

 

ЛЮСЯ: ..немало.

 

ГОСТЬ: Не спрашивай.

 

ЛЮСЯ: Что мне спрашивать. Зонт надо сушить. Дай, я поставлю на палас. Поужинаешь с нами?

 

ГОСТЬ: А помнишь. Когда осенние ветра трубят, сдирая бурую листву с кустов, я вдруг найду, уставшего, тебя. Уткнусь губами в мокрое пальто, и расскажу о будущих снегах.

 

ИВАН: (вкручивая лампочку) Люся, на-ка! На-ка..

 

ГОСТЬ: Куда пальто кинуть можно?

 

ИВАН: Цоколь потёк.. Люсь, цоколь потек. (гостю) Читали Люськины стихи?

 

ЛЮСЯ: (гостю) Я же тебе говорила, он воспитанный.

 

ГОСТЬ: (Ивану) Читал, да.

 

ИВАН: Я заметил. Нравятся?

 

ГОСТЬ: Нравятся.

 

ЛЮСЯ: Пальто, если хочешь, повесь в коридоре. Там гвоздь есть.

 

Крупный наезд камерой на гвоздь. Тамтамы.

Иван вкрутил лампочку. Свет. Внизу, во дворе, бомж Юра. Смотрит на их окно. Увидел свет. Показал зачем-то рукой «рот-фронт» в знак того, что разделяет радость. Никто Юрин жест не видит.

 

ИВАН: Финист – ясен цоколь! И всех делов. Оппачки.. (отбирает пальто у гостя) Я сам, да.

 

ЛЮСЯ: Ваня…

 

ИВАН: (кладет пальто на спинку кресла) Положу. Что. Ничего.

 

ЛЮСЯ: Прекратим хамить?

 

ИВАН: Положу тут, сказал.

 

ЛЮСЯ: Поужинаешь с нами?

 

ИВАН: С нами! Ба… Вот интересное дело. Это ты ко мне, Людмила, обратилась то, или к нему?

 

ЛЮСЯ: Гм. Так что, поужинаешь с нами?

 

ИВАН: (нервно подтягивая трико) …Поужинает. (гостю) А Вы не переживайте. Я пальтецо расправлю по спинке кресла. Быстро высохнет. Гвоздь не предлагаю. Сами понимаете. Петелька вытянется, фасону – ёк. Пальтишко у Вас по моде. Достойное.

 

ГОСТЬ: Гвоздь, Иван, это…

ИВАН: Гвоздь не предлагаю, сказал. Картошку с салом - всегда, пожалуйста..

 

Ужин. Клетчатая клеенка. Чайник со свистком. Сковородка с котлетами.

 

ГОСТЬ: Иван, а Вы говорили, будет картошка.

 

ИВАН: А? Сейчас такие котлеты стали делать, знаете. Почти одно и то же. Крахмал. Я Вам четыре положу. Хотите пять? Три что ли? Да ешьте. Да положи ты ему, Людмила.

 

ЛЮСЯ: Иван.

 

ИВАН: Водочку уважаете? (роется в комоде) Люсь…

 

ЛЮСЯ: Иван.

 

ИВАН: (гостю) Знаете, все эти фильмы. Буквально в каждом показывают такую сцену. Мужчина ищет в комоде водку, а женщина произносит его имя несколько раз. С укоризной некоторой. Даже не знаю, почему так. Но, в каждом кино такая сцена присутствует.

 

ЛЮСЯ: Иван.

 

ИВАН: Я совершенно не пью. Правда. Но, у нас есть чудный графинчик. И там всегда грамм триста. Я отслеживаю четко. Пополняю. Чтобы не пустовало. Традиции должны быть в доме. (наливает себе, Люсе и гостю по большой рюмке) Ваше здоровье. И твоё, Люся.

 

Выпили. Затянулась неловкая пауза.

 

ИВАН: Слушайте, гость, у Вас имя есть? Молчите. Ну-ну. Да Вы ешьте. Люсь! Слышишь! Ты билась с рифмой, помнишь, нет? Рифму к гвоздю подбирала. Что там было то. Гвоздь – кость? Гвоздь – гроздь? Я тебе скажу! Гвоздь – гость! Оп! (мрачнеет) …А гвоздь этот вбил я.

 

ЛЮСЯ: Ты, Ваня, сказал, что это для ключа от машины, чтобы не потерять.

 

ИВАН: Бя, бя, бя… Ты, Ваня сказал.... Ты хоть раз видела на том гвозде ключ от машины?

 

ЛЮСЯ: Потому ты его и потерял.

 

ИВАН: (наливает ещё) Как тебя?

 

ГОСТЬ: (Люсе) Как меня.

 

Люся молчит. Смотрит куда-то в котлеты. 

 

ИВАН: Её, в смысле, спросить? Намекаешь… (задумчиво смотрит на Люсю, потом на водку) Да не. Давай, выпьем с тобой. Ей хватит уже.

 

Гость молчит. Смотрит куда-то в Люсю.

 

ИВАН: (наблюдая за ними) Что. Мы уже лет семь с Люсей не разговариваем. Пей. На.

 

ГОСТЬ: (выпив) Вы только что разговаривали. Про водку, про цоколь, про гвоздь.

 

ИВАН: Кстати, этот гвоздь вбил я.

ГОСТЬ: Я это понял.

 

ЛЮСЯ: Сидим напротив. Диалог творим. И вилкой ковыряясь в постном вареве.. вдруг, ты сказал..

 

ИВАН: Давай поговорим..

 

ЛЮСЯ: Я поняла. Решил «поразговаривать».

 

ИВАН: Содержат разное похожие слова.. Кхм.. (гостю) Хмелеет махом. А я ничего. Отчество скажи.

 

ГОСТЬ: Ну так, спроси у неё. Пусть она скажет.

 

ИВАН: Ну что там может быть. Петрович, Михалыч, Борисыч? Абрамыч? Абрамыч?!

 

ГОСТЬ: Спроси у неё.

 

ИВАН: Нет, сказал.

 

Люся прерывает созерцание котлет, и прекращает несколько нервозный цирк Ивана тем, что устремляет на гостя прямой взгляд.

 

ЛЮСЯ: Ваня хороший человек. Мне с ним спокойно.

 

Гость отвечает Люсе точно таким же прямым взглядом. Идет скрытый разговор глазами.

 

ИВАН: Но, я псих.

 

ЛЮСЯ: Псих комнатный.

 

ИВАН: Комнатным меня кличет. А я могу уйти к другой бабе.

 

ЛЮСЯ: И он уходит к ней. И всякий раз кричит с порога о том, что выдернет этот чертов гвоздь.

 

ИВАН: Потому что это я его вбил.

 

ЛЮСЯ: И возвращается через месяц с плоскогубцами.

 

ИВАН: У нас дома 14 плоскогубцев.

 

ЛЮСЯ: Могло быть 16, но один раз Ваня принёс выдергу, потому что плоскогубцев в магазине не было. А другой раз принёс молоток. И вбил им гвоздь в стену так, что осталась только круглая шляпка, на которую уже ничего нельзя повесить.

 

…Ретроспектива. Иван заходит в магазинчик строительных материалов. У магазинчика мужики с пивом. Провожают Ивана взглядом, как завсегдатая. Отпускают пару реплик, ржут в бороду. Иван выходит из магазинчика, сжав рукой в кармане плоскогубцы. Мужики дожидаются, когда Иван решительным шагом свернет за угол, и с пониманием выпивают молча.  

Иван выходит из магазинчика зеленым летом. Мужики в светлых панамках.

Иван выходит из магазинчика ранней весной. Мужики в лыжных шапочках.

Зимой…Осенью…

ИВАН: Теперь 14 плоскогубцев нам без нужды. Так и лежат. Это надо стену ломать. Иначе гвоздь не вытащишь.

 

…Ретроспектива. Иван долбит по гвоздю, вгоняя его по самую шляпку в стену, со словами «Твою мать! Мать твою! Мать! Твою!»…

 

ЛЮСЯ: Но, стену Ваня ломать не станет. Потому что на ней наша вешалка. Вешалку подарила Ванина мама в день нашей свадьбы. А Ваня очень ценит свою маму.

 

…Ретроспектива. Иван долбит по гвоздю со словами «Твою мать! Мать! Твою! Прости! Мама!»...

 

ИВАН: Вешалку, конечно, можно было бы перевесить, и сломать стену. Но, если я вытащу этот гвоздь, у меня не будет предлога вернуться.

 

ЛЮСЯ: Да. Потому что Достоевский, что лежит у нас на бачке, и которого Ваня читает, когда сидит в туалете, продается в любом книжном магазине.

 

…Иван в туалете. Читает Достоевского...

 

ИВАН: И джинсы, которые она мне купила, мне всё равно не в пору. За ними и возвращаться не стоит.

 

ГОСТЬ: Длинны? Коротки?

 

ИВАН: Не в пору, сказал.

 

ЛЮСЯ: А домашней чашки у него нет.

 

ИВАН: Она всегда покупает мне джинсы не в пору. И размер горловины у меня 45, а она берет 42. Даже если запишет на бумажке точный номер, всё равно возьмет 42.

 

ЛЮСЯ: Потому что у них не было 45.

 

ИВАН: А в другой магазин зайти она даже не пытается.

 

ЛЮСЯ: Потому что в детстве я стояла именно у этого магазина, и знала, что буду покупать мужу рубашки именно в этом магазине.

 

…Ретроспектива. Маленькая девочка стоит у витрины, разглядывая манекен в рубашке...

 

ИВАН: Но, я ценю. Хочет покупать мне рубашки – уже семейная традиция. Ценность. В семье должны быть какие-то традиции. (гостю) Пьёшь ты вяло.

 

ЛЮСЯ: Ваня хороший человек.

 

ИВАН: Чёрный мне не идёт. У меня харизма не та. Мне в сером самое то.

 

ЛЮСЯ: У них не было другого цвета.

 

ИВАН: Ворот не сходится. И я не стал носить галстуки.

 

ГОСТЬ: Носил?

ИВАН: Какая разница.. Что я, не человек?

 

ЛЮСЯ: Галстук – это гадость. Иногда, галстук – это просто гадость. Особенно, с маленьким узлом. Да и с большим. Хотя… Ай… (ставит рюмку перед Иваном, безмолвно требуя налить ей)   

 

ИВАН: (наливает всем) Муся моя, ешь котлету.

 

ЛЮСЯ: (психует, жует котлету) Я убеждена, галстук – это говно.

 

ИВАН: Она излишнюю правильность и четкость форм не переносит. Такая особенность. Может быть, потому, что я встаю ровно в семь тридцать пять утра.

 

ЛЮСЯ: И котлеты эти – говно. Извиняюсь. Это я от водки грубая делаюсь. …И если Ваня решает заняться со мной любовью утром, он всегда сначала смотрит на шторы.

 

ИВАН: Но, не на часы.

 

ЛЮСЯ: На часы не смотрит, потому что знает, что я это ненавижу.

 

ИВАН: Она не даёт тогда.

 

ЛЮСЯ: Я сплю. Ваня просыпается, решает заняться любовью. Температура под одеялом меняется, и я просыпаюсь от этого. Ваня думает, что у нас с ним совпадение биологических ритмов, но я просыпаюсь просто оттого, что температура под одеялом меняется. 

 

ИВАН: Она машет рукой, и мычит.

 

ЛЮСЯ: Ваня видит, что я проснулась. Я слышу, как его голова отрывается от наволочки и две секунды висит. Это он смотрит на шторы. Если шторы ещё серые, он двигается ближе. Если шторы сеют белый свет, Ваня гладит меня по голове, говорит «Ты что? Спи-спи», идет по малой нужде, и возвращается подремать оставшиеся 12 минут до 7.35.

 

ГОСТЬ: А если зима, утром темно.. то..

 

ЛЮСЯ: Нет, зимой Ваня спит на диванчике в кухне.

 

…Ретроспектива. Ночь. Мутный фонарь за окном. Кухня. Диванчик…

 

ИВАН: Там машина. У нас кухонное окно выходит во двор. А там машина.

 

ЛЮСЯ: Зимой по ночам иногда выпадает слишком много снега. Если слишком много ляжет на кузов, могут лопнуть шины. Ваня отслеживает снегопад. И, если что, идет снимать с машины снег.

 

ИВАН: Я мог бы перегнать машину под навес. Но, я потерял ключи. Я ей сказал, что вбил гвоздь для того, чтобы вешать на него ключи. Но, это было неправдой. Я их ни разу на гвоздь не повесил, и потому потерял.

 

ЛЮСЯ: А запасных у нас нет.

 

…Лирическая сцена, в которой Иван много курит у ночного окна, глядя на машину внизу. Идет снег. Музыка берет за душу...

ИВАН: Снег, в самом деле, как ни странно, бывает очень тяжелым. Одна снежинка, две снежинки.. Кружатся красиво. Закуришь, задумаешься, смотришь в эту кутерьму. Тихая такая кутерьма. А они падают вниз, ложатся друг на друга, и такая страшная куча может за ночь вырасти на кузове. Снег бывает тяжелым. Я о машине. Машину имею в виду.

 

ЛЮСЯ: Вообще-то, я покупала ему чашку. Так ведь принято, чтобы у каждого в доме была своя чашка. Кто-то любит с кошечкой. Кто-то с желтым ободком. Кто-то побольше, кто-то поменьше. У меня голубая кружка. Ване я покупала оранжевую чашку. Утром, зимой, проснусь, захожу в кухню, спит. А на столе либо стакан граненый с отбитым уголком, либо чашка из сервиза. Такая же чашка, как все остальные в сервизе. Мою кружку не трогает, и свою чашку почему-то не берет никогда.

 

ИВАН: А она оранжевая такая. Со слонами. С одной стороны два слона трубят. И с другой трубят два слона.

 

ЛЮСЯ: Потому что когда я была маленькая, я знала, что вырасту, выйду замуж, и у моего мужа обязательно будет чашка. Именно оранжевая, и чтобы на ней слоны трубили.

 

ИВАН: Я в детстве думал, что слоны так плачут. Слышишь, пап… Это плачут слоны? Слоны, пап? Слоны просто не умеют плакать, как люди. Вместо этого только трубят. Бати у меня не было, но я с ним про слонов часто разговаривал.

 

ЛЮСЯ: Такие чумовые слоны. Ты посмотри вот. (достает чашку, показывает гостю)

 

ИВАН: А я хотел, чтобы она мне чашку подарила. Именно мне.

 

ГОСТЬ: Она подарила. Плачут, говоришь? А глаза веселые.

 

ИВАН: Это не мне. Это она своей детской мечте подарок сделала. Плачут, да.

 

ЛЮСЯ: Сколько раз я ему говорила. Ваня, налей себе чай в твою чашку. А он шутит. Говорит, мол, в моём доме все чашки мои, мол, не вижу разницы.

 

ИВАН: А когда ухожу к другой бабе, всякий раз, окину взглядом мой дом, а мне и взять то в нём нечего.

 

ЛЮСЯ: А оранжевая чашка всегда стоит у нас на самом видном месте.

 

ИВАН: Когда ухожу к другой бабе, я начинаю осматриваться именно с оранжевой чашки. Потому что она большая очень и очень яркая, сразу в глаза бросается. Посмотрю-посмотрю на чашку, и вижу, что мне нечего взять. (гостю) Чашку то отдай. (забирает, ставит в комод)

 

ЛЮСЯ: Если бы он не потерял ключи от машины, он бы уходил чаще. Я знаю.

 

ИВАН: В любой момент хорошо бывает сорваться. Человек же каков. Вот он готов сорваться уже, вот они слова, в зубы уперлись, сейчас выпадут изо рта, а организм свою волынку гнет. Хочешь соскочить с дивана, чтобы уйти навсегда, а ноги невольно тапочки домашние нашаривают. Чтобы, значит, по полу холодному не бежать до порога.  У тебя есть домашние тапочки, кстати? А, ну вот. А ещё, перед тем, как дать себе волю, за окошко непременно глянешь. Что там. Ливень если, вспоминаешь, есть ли у тебя зонтик. И если нету, то.. А если за окном мороз 40 градусов, и ключи от машины потерял, никуда ты не пойдешь. Слова от зубов поглубже в себя отодвинешь. Смолчишь.

 

…Ретроспектива. Белый день. Белый ливень. Иван и Люся у окна...

 

ЛЮСЯ: Она при сорока градусах и не завелась бы.

 

ИВАН: Она видит всё это, я знаю. Но, признаться, не могу обвинить её в том, что она хоть раз это использовала. Человек же каков. Вот он видит, что другой человек от него в зависимости, и начинает бенефис себя устраивать. Речи длинные, упреки мудрящие, много желчи. Она – ни разу. Видит, я собрался уходить. Видит, я смотрю в окно. Она тоже в окно посмотрит тогда. И если там ливень или мороз 40 градусов, она молчит, никогда «пошёл вон» не скажет. И даже чаю попить предложит обязательно.      

 

ЛЮСЯ: Ваня думает иногда, что я хочу сказать ему «пошёл вон», и ставит мне в заслугу сдержанность. Но, это совсем не так. Я не хочу ему таких слов сказать никогда. Во-первых, потому, что не люблю быть одна дома в мороз и ливень. А во-вторых, он ведь всё равно часто уходит к другой бабе. По личной инициативе. Тут грех жаловаться.

 

…Белый день. Белый ливень. Куча людей у окон с растерянными лицами.

Алла Пугачева «Улетай, туча»...

 

ИВАН: Правда, это выматывает. Если бы были ключи от машины, я бы в машину просто уходил. Там тихо, площадь маленькая, лишней площади вообще нет, потому вакуума и одиночества не испытываешь. Я бы там жил. В машине. И снег с неё было бы проще убирать. Вышел и убрал. И по лестницам бегать не надо.

 

ЛЮСЯ: Семь лет назад он ключи от неё потерял. Мы потому и перестали разговаривать.

 

ИВАН: В смысле, говорить мы перестали друг с другом.

 

ЛЮСЯ: Ну да. Не разговаривать. Говорить перестали.

 

ИВАН: Я их не потерял, я их вообще-то выбросил. Можно было найти. Но, так как выбросил я их в канализационный люк, я решил относиться к этому философски. Что упало, то пропало.

 

ЛЮСЯ: А причина, по которой Ваня потерял ключи, в том, что я спросила «зачем нам машина».

 

ИВАН: Её вопрос заставил меня задуматься. Я сразу подумал, куда мы на машине поедем. И сразу понял, что нам некуда на ней поехать. К маме ехать пять минут на метро, а на машине часа полтора получится. На работу.. Это получается, что мне и не выпить на работе то. К друзьям кататься? Опять же. И потом.. - будет некрасиво. Я к друзьям на машине, а Люся пешком, да? У нас потому что разные друзья. Нет, я мог бы её довозить. Я бы хотел. Но, Люся говорит, что ей нужен пеший час. То есть, чтобы она одна шла пешком, и могла молчать и думать о своём.

И получается, не нужна нам машина.

 

ЛЮСЯ: Ваня очень переживает из-за того, что меня не нужно никуда подвозить.

 

ИВАН: (разглядывая графинчик) Паршивый у нас графинчик. Что, гость, смотришь. Паршивый, говорю. Разделяешь, нет? Кому-то придётся идти за водкой. (выжидательная пауза)

 

ЛЮСЯ: Я правда люблю ходить пешком.

 

ИВАН: Но, за водкой – никогда. Люся у меня такая вся женщина. Классическая. Местами.

 

ГОСТЬ: Баба.

ИВАН: (строго) Сервиз начищу. Понял, нет?

 

ЛЮСЯ: В смысле, по лицу надает. За бабу.

 

ГОСТЬ: За какую конкретно?

 

ИВАН: У… Да тебя уже забрало как. А за водкой идти надо.

 

ГОСТЬ: Говоришь, могу уйти к другой бабе. «Другая» баба – это значит, что Люся – просто баба, а та твоя – другая баба.

 

ИВАН: Ты ерунды не говори, гость. Другая баба – это просто другая баба. А Люська моя.. вся такая женщина. Филолог ты хренов. За водкой пойдешь?

 

ЛЮСЯ: Иван.

 

ИВАН: Шутка! Сам схожу. (выжидательная пауза) А-а-а!!! Что, обрадовались? (достает из-за батареи бутылку водки) Все остаются на своих местах. Вот такой фокус-покус. (мрачнеет)

 

ЛЮСЯ: Я то я про неё знала. Видишь, с бутылки пыль стерта. И всё равно.

 

…Перелила в графинчик. Чтоб не пошло выглядело. Вернулась за стол...

 

ИВАН: Потом, когда я стал уходить к другой бабе, я осознал, что при желании могу подвозить свою другую бабу. Баба была бы очень рада. Она носит шпильки, от этого постоянно мозоли. Но, было слишком поздно. Я уже потерял к тому моменту ключи.

 

ЛЮСЯ: Он мог бы продать машину. Ему не раз предлагали. Но, он не знает, что достойного он мог бы купить на деньги от неё.  Потому что машину он брал для нас, значит и деньги от неё должны уйти на нас. А мы уже семь лет не разговариваем, то есть не говорим друг с другом. Нам теперь сложно понять, что нас объединяет.

 

ИВАН: Машина нас объединяет, на которой мне Люсю некуда увезти. Гвоздь, который я вбил сам по самую шляпку, и теперь жалко ломать стену. И оранжевая чашка со слонами, которую я никогда не беру.

 

ЛЮСЯ: Сколько раз я ему говорила. Ваня, налей себе чай в твою чашку. А он шутит.

 

ИВАН: Вот сколько всего у нас. А если я продам машину, будет уже что-то не то. О чем мы станем разговаривать за завтраком. Мы за завтраком обычно о машине разговариваем. Сколько снега выпало ночью, целы ли шины, и про ключи вспоминаем. И даже иногда смеемся вместе.

 

ЛЮСЯ: Завтракать не одному и смеяться не одному, а с кем-то. Это очень важно. Я с Ваней согласна.

 

…Ретроспектива. Завтрак вдвоем у подоконника. Задумчиво жуют бутерброды, смотрят во двор...

 

ИВАН: Мне однажды сон был. Будто дворник плачет внизу, во дворе. Будто я подхожу к окну, и вижу, как плачет дворник. Его зовут Альберт. Такое странное для дворника имя. И будто я спрашиваю, почему, мол, ты плачешь, Альберт. А он говорит «машину твою угнали, Ваня». Ну, я побежал вниз. Выбегаю будто во двор, бегу на то место, где моя машина всегда стоит. А её нету. И дворника нету. И только что-то чернеется на снегу. Я нагнулся, а это дворник. Дворник от машины валяется.

 

…Под жесткую музыку жестко рыдает дворник Альберт...

 

ГОСТЬ: Нет. У меня нет домашних тапочек…

 

ИВАН: В каком смысле?

 

ГОСТЬ: И не было вроде. Ты спрашивал. Вот, я вспомнил, что нету.

 

ИВАН: Слушай, как тебя, всё-таки?

 

ГОСТЬ: Гость… Гость, и всё. (Люсе) Когда выбрала магазин, в котором будешь покупать мужу одежду, когда ты придумала кружку оранжевую со слонами, ты не забыла выбрать имя?

 

ЛЮСЯ: Имя... Да. Было имя. (тряхнув головой) За здоровье с левой руки пить надо. Это значит, от всего сердца. А имя было. Да. Не могло не быть. Лет то прошло - слава Богу.

 

ГОСТЬ: (Ивану) Ну, что я могу.

 

ИВАН: Жаль, что мы с Люсей не разговариваем больше. В смысле, не говорим друг с другом. Я бы ей сказал.

 

…Люся уже хороша. Ей приятно и фиолетово. Потянуло на откровенности при живом муже...

 

ЛЮСЯ: (гостю) Ваня очень переживает из-за тебя. Никогда о тебе не говорит, но, я знаю, очень переживает. Я тоже о тебе никогда не говорю. И, казалось бы, нет никакого повода переживать. А он всё равно к другой бабе уходит. Правда, по личной инициативе. Тут грех жаловаться.

Только один раз мы о тебе говорили. Всего одну минуту.

 

ГОСТЬ: Расскажи.

 

ЛЮСЯ: А нам позвонила какая-то пьяная женщина, представилась Изольдой, и потребовала к телефону «любимого». Так и сказала «Але. Это Изольда. Любимый дома?».

 

ИВАН: К нам как-то раз позвонила пьяная женщина, представилась Изольдой, и потребовала любимого. Видать, была очень пьяная. Имя не назвала. Люся трубку брала. И я слышал, как Люся ответила «Нет здесь никакого любимого. Вы ошиблись», и трубку положила. Вот и всё.

 

ЛЮСЯ: Ваня очень переживает из-за моей автоматической фразы. 

 

ИВАН: А я ей говорю тогда, мол, может, это ты ошиблась? В смысле, может, есть любимый то дома у тебя. А она даже не поняла меня.

 

ЛЮСЯ: Нет, я Ване сказала тогда, мол, да, это наверно я ошиблась. Но, как видно, Ваня не понял. Мальчики, ещё есть упаковка сосисок. Я пожарю. Сейчас и пожарю. Ваня, ну? (кивает на рюмку)

 

ИВАН: (строго) А ты пожарь, пожарь. (гостю)…Люся говорит «да.. наверно я ошиблась..», и посмотрела на меня такими глазами, что.. знаешь.. ептыть, ну, должны же тебя как-то звать то?! Ай, ладно. Короче говоря, в тот момент я понял, что любимого у Люси дома нет, и в том, что любимого нет – это её большая ошибка.

Что я - её ошибка. Понял ты.

 

ЛЮСЯ: (гостю) Вот так мы поговорили о тебе. И больше никогда. Растительное масло я говорила купить. Ну и где?

 

ИВАН: В дворянском гнезде, Людмила. Садись. Твой гость. Беседуй. Сварю я их.

 

ГОСТЬ: (Ивану) А почему ты про тапочки спросил домашние?

 

ИВАН: (гремя кастрюлями) А черт его знает. Так.. Подумалось. Где твои тапочки – там, значит, твой дом. Некоторые дома в носках ходят. Я их не понимаю. Мне носков не жаль, дело не в этом. Тапочки – это же, как Олимпийский Мишка.. Символ что ли.  

 

ГОСТЬ: А говоришь, тебе в твоём доме взять нечего. Говоришь, ничего твоего.

 

ИВАН: Кастрюля моя. Сам купил. Первая вещь, которую в дом купил. Ну и что. Я кастрюлю потащу? Я же не насекомое. (изучает свои тапочки) А. Вот. Мои тапочки. Я в них и ухожу, обычно.

 

ГОСТЬ: К другой бабе, по личной инициативе?

 

ИВАН: К другой бабе, да. А? Ну, да. Так… Тут двадцать штук… Я все и сварю.

 

ГОСТЬ: Она в соседнем подъезде что ли живет. Твоя другая баба.

 

ИВАН: Почему, в соседнем. На другом конце города.

 

ГОСТЬ: Нормально. А если лужи или зима?

 

ИВАН: Вот ты пьяный уже, гость. Тебе объясняют. Зимой я сплю на диванчике в кухне. Потому что окно на машину. А в ливень тоже не выхожу. И Люся в ливень меня никогда не прогонит.

 

…Алла Пугачева «Улетай, туча»...

 

ЛЮСЯ: Только по личной инициативе.

 

ГОСТЬ: Приходишь ты в тапочках к другой бабе, и как ты ей объясняешь свой маскарад?

 

ИВАН: Говорю правду, конечно. Говорю, что ушёл сгоряча. И к тому же у меня машина. Почему бы мне не выйти в тапочках.

 

ГОСТЬ: И несмотря на то, что ты потерял от своей машины ключи в канализационном люке, ты…

 

ИВАН: А какая разница. Факт в том, что машина у меня есть. И я могу сказать это любому, кто спросит, почему я в тапочках. И что ты дознался до моих тапочек. (изучает упаковку от сосисок) …Славный мясной продукт. Соя, лактоза, желатин… Сложно выстраивать семейные традиции с таким составом продуктов.

 

ЛЮСЯ: У Вани есть обувь. И если он идет в магазин, или мусор выносить – всегда нормально обувается. В тапочках он уходит только к другой бабе. Никогда не признается в истинной причине, но, я её знаю.

 

ИВАН: Брезгливый я. Понял ты.

 

ЛЮСЯ: По себе судит, хотя права на это не имеет никакого. Считает, если он ушёл к другой бабе, значит, его место автоматически заполнится другим мужиком. Как по закону сообщающихся сосудов. Это он неосознанно. Он правда психует, он правда уходит сгоряча. Потому в тапочках. А на самом деле, не хочет, чтобы кто-то чужой в его тапочках ходил.

 

ИВАН: Но, я человек с твердыми принципами. Если я говорю, что где тапочки – там дом, это не значит, что когда я ухожу к другой бабе в тапочках, моим домом становится дом другой бабы. Это важно понимать. Наоборот, являясь к другой бабе в тапочках, я не вербально даю ей понять, что я человек, у которого уже есть дом, и что я зашел временно.

 

ЛЮСЯ: Я наблюдательная, я вижу, что Ваня взял привычку уходить в тапочках. Но, я никогда не считаю себя вправе гарантировать самой себе Ванино возвращение домой. Я просто думаю «ну вот. Ваня снова ушел в тапочках», и больше ничего не думаю.

 

ИВАН: (наливает себе и гостю) А знаешь, как я этот гвоздь то вбил?!

 

…Крупный наезд камерой на гвоздь. Тамтамы...

 

ЛЮСЯ: Вот обязательно сейчас что-нибудь соврет.

 

ИВАН:  Врать не буду. Был сильно нетрезв. А по телевизору концерт какой-то шел. Люся любит концерты. И песня там была одна такая хорошая. Про то, что был в стене гвоздь, и на том гвозде висел плащ. Потом плащ исчез, а гвоздь продолжал его ждать. А потом и гвоздь выдернули из стены, но осталась дырка от гвоздя. Потом закрасили дырку, но остался след. Не помню, кто пел.. Очень хорошо пел. А Люся и говорит, мол, как хорошо, когда есть, кого ждать. Если, мол, даже кто-то никогда не придёт, ты будешь знать, что если бы он пришел, он бы увидел, что у него здесь есть свой гвоздь для плаща.

 

ГОСТЬ: Кстати, не ношу плащей. Во-первых, мнутся.

 

ИВАН: Выходит, врёт песня.

 

ЛЮСЯ: Ванина мама подарила нам на свадьбу отличную вешалку. Очень красивую. Ваня очень любит эту вешалку. На ней два крючка. Нам хватает. Нас ведь двое. Я даже не сразу поняла, куда он кинулся. Вскочил, красный стал весь, долго громыхал кладовкой в коридоре, нашел там что-то, и давай долбить.

 

…Ретроспектива. Печальный Иван печально долбит по гвоздю...

 

ИВАН: Короче, вбил я этот сраный гвоздь. Сам. И сказал, что песня идиотская, но мысль в ней верная. Гвоздь в коридоре не помешает, чтобы ключи было, на что повесить.

 

ЛЮСЯ: Я же говорила, соврет. На самом деле, он сказал «вот тебе гвоздь, чтобы было, кого ждать». Про ключи это он уже утром сказал, когда проспался.

 

ИВАН: Пьян был страшно. Но, гвоздь вошел в бетон, как влитой. Я утром даже удивился. Несущая стена. Её не всякой дрелью то возьмёшь. А тут.. обычный гвоздь..

ЛЮСЯ: Ваня хороший человек. Он даже агрессию проявляет по-доброму. Другой бы просто ушёл из дома. Впрочем, он уходит. Впрочем, в тот вечер ливень был большой.

 

…Ретроспектива. Темный вечер. Белый ливень в свете фонарей. Пронзительная музыка. Например, «Одинокий Пастух». Замедленные съемки, выразительные планы, берущие за самое солнечное сплетение. Иван качает головой, грустно опускает глаза, медленно и долго идет с гвоздем по коридору. За ним медленно и грустно гонится встревоженная Люся. Иван медленно делает лицом «ах, оставьте». Душераздирающе вбивает гвоздь в стену. Люся и Иван обмениваются медленными, исполненными тихой замедленной горечи, взглядами...

 

ИВАН: Я утром даже удивился. Несущая стена. Её не всякой дрелью то.. А тут, обычный гвоздь..

 

ЛЮСЯ: (гостю) Хороший гвоздь был. Так прочно он сидел. На него можно было что угодно повесить. Хоть сумку с продуктами даже. Но, мы на него ни разу ничего не повесили. Я только один раз об него поцарапалась, когда подавала Ване лампочку.

 

ИВАН: У нас проводка дома гнилая. Это бесполезно. Сколько лампочек ни вкручивай, горят почти сразу. В смысле, перегорают. А ещё наша электростанция постоянно свет отключает. Какие лампочки тут выдержат. Да ещё с гнилой проводкой. Это надо стены ломать.

 

ЛЮСЯ: Мы не можем, когда отключают электричество. И если лампочка перегорит, не можем. У нас, как полагается, в кладовке есть хозяйственная свеча. Белая толстая свеча. Ни разу мы ею не воспользовались.

 

ИВАН: Один раз что-то долго света не было, так я всё-таки пошел, нашёл в кладовке свечу, уже собирался зажечь. Но, к счастью, свет дали.

 

ЛЮСЯ: Радио у нас от сети тоже. Поэтому, когда свет отключают, радио тоже молчит. И телевизор. И в другую комнату не уйти. Страшно. И вместе нам сидеть в темноте и тишине странно. Сразу кажется, что застрял в лифте с незнакомым человеком. Мы много лет с Ваней вместе, но, чувство такое случается. А когда подключают электричество, лампочки не выдерживают, начинают перегорать одна за одной. У нас целая коробка лампочек в кладовке стоит. Ходим потом по всей квартире, лампочки меняем…

 

(Люся буквально впивается глазами в глаза гостя, с самого начала разговора. Такое ощущение, будто глазами они говорят друг с другом совсем о других вещах. Люся берет себя в руки.)

 

…В общем, ешьте сосиски. Что ж вы.

 

ИВАН: Когда света нет, говорить не о чем. Совсем не о чем говорить. Когда света нет.

 

ЛЮСЯ: В окошко выглянешь, смотришь, в доме напротив блики бегают. Это значит, люди свечи зажгли. Редко у кого есть больше, чем одна свеча. Это и видно. Зажгут одну свечу, и держатся вместе возле неё.

 

ИВАН: Но, их мало. Всего три-четыре окна таких в доме напротив. Остальные тёмные. Видимо, у остальных так же, как у нас. Жаль. Если бы таких окон с зажженными свечами было больше, я бы смог видеть свою машину во дворе. И мы с Люсей могли бы, как всегда, поговорить о машине.

 

ЛЮСЯ: Трудно говорить о чем-то, когда не видишь предмета. Пустой разговор получается.

 

ИВАН: Я фонарик принёс домой. Вот этот. (ставит на стол фонарик) Но, мы его тоже не включаем. Свет слишком фокусированный. Не станем же мы передавать друг другу фонарик, чтобы посветить друг другу в лицо. И потом, когда передавать? Когда кто-то из нас говорит? Чтобы было видно, с какими глазами говорит? Или когда, наоборот, ты говоришь, а тебя слушают. Чтобы видеть, с какими глазами тебя слушают? …(мрачнея, наблюдает за переглядками гостя с Люсей) Я говорю… короче, непонятно всё это.

 

ЛЮСЯ: А если поставить фонарик на стол, на потолке получится луна. Это нервирует Ваню.

 

ИВАН: (гостю) Слышишь? Это лампочка трещит. Сейчас потрещит и погаснет. Опять..

 

…Лампочка с треском перегорает. Темно...

 

ЛЮСЯ: В темноте пить не будем. Неприятно. …А свеча нервирует меня. У меня от свечи грусть в сердце. У Вани от свечи тоже грусть. Поэтому он и притащил фонарик.

 

…В темноте мелькает луч фонарика. Фонарик в руках Ивана...

 

ИВАН: Если поставить фонарик, на потолке получится луна. Это меня нервирует.

 

…Иван ставит фонарик на стол. Загорается белый диск луны…

 

ИВАН: (из потемок, гостю) Она тебя, в самом деле, ждёт. Я принял. (заметно занервничал) И как назло по-маленькому идти пора. Фонарик не надо. (грохот удаляющегося в сортир Ивана)

 

…Музыка. Смена картины. Идет короткометражный рисованный мультфильм про маленького кролика, который бредет по лесу среди снега. Видит почти занесенную снегом нору. Слышит запах теплых пирогов с капустой и чей-то до боли родной голос. Разговаривает с норой. А потом замерзает насмерть прямо рядом с ней. Но, со счастливой тихой улыбкой. За кадром голоса Люси и гостя. Наконец-то, они вдвоем. Интонация соответствующая...

 

ГОСТЬ: Луна – большая, в узоре из тонких веток, плавала среди леса… И тихо. Только два голоса. И запах тёплых пирогов с капустой.

«Кому она их печёт?» – думал Он. – «А наши дети? Они родились?». …Прошёл ещё час, и Он подумал: «Надо уходить».

 

ЛЮСЯ: «Здравствуй, это ты?» - сказал чей-то голос.

 

ОН: Здравствуй, это я…

 

ЛЮСЯ: Я к тебе не выйду. Зима.

 

ОН: Конечно. Я понимаю.

 

ЛЮСЯ: Всё ходишь?

 

ОН: А ты, всё ждёшь?

 

ЛЮСЯ: Да. Я всё жду.

 

ОН: Он смотрел долгим добрым взглядом, не отрываясь, не шевелясь, туда, где слышал чей-то голос. Голос и запах тёплых пирогов с капустой. И, наверное, уже большие дети, которые уже ушли жить самостоятельно. Они могли быть. А как наши дети?

 

ЛЮСЯ:  Всё хорошо.

 

ОН: Они родились?

 

ЛЮСЯ: Нет.

 

ОН: Я принёс цветок. Он белый.

 

ЛЮСЯ: Я знаю.

 

ОН: Тебе нравится мой белый цветок?

 

ЛЮСЯ: Он именно такой.

 

ОН: Тогда, в следующий раз я тоже с ним приду.

 

ЛЮСЯ: У меня пироги с капустой.

 

ОН: Да. Конечно.

 

ЛЮСЯ: Он, наверняка, что-то ещё хотел спросить… Что-то очень важное… И он вспомнил, что.

 

ОН:  А как же наша жизнь?

 

ЛЮСЯ: Всё хорошо. Как мы и полагали… Счастье, камин и жёлтый плед в клеточку, и кофе, и кресло-качалка… Всё есть у нас.

 

ОН: И мы читаем друг другу на ночь?

 

ЛЮСЯ: Да. И ещё, мы приносим друг другу очки, если они нам нужны. И ещё, мы гладим друг друга по щеке, когда вдруг заболеем.

 

ОН: Это хорошо. Ведь мы об этом и мечтали…

 

ЛЮСЯ: Вот только..

 

ОН: Вот только..

 

ЛЮСЯ: Вот только..

 

ОН: Ты перестала меня ждать..

 

ЛЮСЯ: Да. И тебя нет..

 

ОН: Мы не сказали что-то важное?

 

ЛЮСЯ: Не сказали.

 

ОН: Мы не сказали самое главное.

 

ЛЮСЯ: Да, именно это. …Как же наша жизнь?

 

ОН: Всё, как мы мечтали. Луна – большая, в узоре из тонких веток, плавала среди леса… И тихо.

 

…Луна. Желтая. Мелкая. Щелкает. Как светофор. Слышно, как в кухню вернулся Иван. Это слышно по шаркающим тапочкам и бульканью водки из графинчика в три рюмки...

 

ИВАН: Это Люся придумала, что фонарик на потолке на луну похож. А я считаю, просто на белое пятно. Как экран пустой в кино, на котором ничего не показывают. Смотришь на экран, и кажется, сейчас войдёт киношник, вставит пленку, и покажет фильм. А киношник всё не идёт. И ты смотришь в пустой белый экран.

Люся права. Луна тоже похожа на пустой экран. Потому на луну все люди смотрят. Ждут свой фильм.

 

…Картина. Чисто поле. Вдали белеет полоска неба над черной щеткой лесополосы. Прямо посреди чиста поля стоят ряды кресел, как в кинотеатре. В креслах люди. Кто с поп-корном, кто просто так. Над ними большая белая луна. Шипит «снегом», как телеэкран, когда канал прекратил трансляцию. Люди ждут свой фильм…

 

ГОСТЬ: (Ивану) Ну, ты же понимаешь, что я никогда к ней не приду.

 

ИВАН: Прийти изнутри на поверхность так же сложно, как снаружи пробраться внутрь. Так человек устроен. Я в детстве выписывал журнал один «Мурзилка», там были ребусы различные, лабиринты. Надо было ручкой шариковой или карандашом провести одну сплошную линию, от начала лабиринта и до конца. До выхода, то есть. Любил я это дело больше, чем раскраски. Даже получалось иногда. Редко, правда.

Человек сложнее лабиринта в «Мурзилке».

 

ГОСТЬ: И там, в лабиринте, много ходов. По нему могут блуждать сразу десять человек, и никогда не встретиться. Если внутри одного человека почти нереально повстречаться, то, что уж говорить о жизни.

 

ИВАН: Внутрь одного человека сложно даже войти. Этим человек и сложнее лабиринта в «Мурзилке».

 

ГОСТЬ: И выйти из него. Выйти, и встать снаружи, просто быть рядом. А не внутри. Почти невозможно. Давай. За тебя.

 

…Выпивают вдвоем. Люсю не видно в темноте, и не слышно.

Розенбаум «Брат мой» что ли. Что-то в этом духе слышится. Это мужской разговор и мужская откровенность...

 

ИВАН: Я ведь понимаю, что ей нужен этот сраный гвоздь. Потому и вбил. Хоть и пьяный был, когда вбивал. Что ты так смотришь. Я знаю, что она меня любит. Меня любит, а ждёт тебя. Меня она не ждёт. Когда ухожу к другой бабе, меня иной раз месяц нет, и два, бывает, нет меня. Люся ведет себя прилично. Приходит домой вовремя. Я же знаю. И мужиков не водит. А почему. Вот, что главное. Думаешь, она спешит домой, потому что ждёт, что я вернусь? Она спешит домой потому, что в стене гвоздь. Она приходит в дом, где гвоздь. Сраный этот гвоздь!

 

…Ретроспектива. Люся вбегает в квартиру, внимательно смотрит на гвоздь. Не находит на гвозде одежды. Устало опускается на полочку для обуви. Опустошенная. Гладит гвоздь пальцем..

.

ИВАН: Я однажды вернулся в очередной раз от другой бабы, и увидел, что на вешалке, которую нам моя мама подарила на свадьбу, оба крючка заняты. На одном висит её куртка, на втором её сумка висит. Она могла бы повесить сумку на гвоздь, но она повесила её на мой крючок. Ради Бога! Слышишь, я же не мелочусь! Дело не в этом! Дело в том, что мой крючок можно заполнить, а твой гвоздь нельзя.

 

ЛЮСЯ: Ваня вбил его по самую шляпку. Теперь на него ничего нельзя повесить. (светит фонариком на сосиски, выбирает себе одну)

 

ИВАН: Это стену надо ломать. Понимаешь ты. А она несущая. Я тогда удивился. Стена несущая, бетон, её не всякой дрелью то возьмёшь. А тут, обычный гвоздь. Вошёл, как влитой.

Люсь, посвети.. (тоже выбирает себе сосиску)

 

ЛЮСЯ: Если ломать несущую стену, дом сломается.

 

…Картина. Рухнувшая пятиэтажка. Люди в исподнем с хомячками и аквариумами на руках столпились во дворе, взирают с ужасом на свой былой хрущевский приют...

 

ИВАН: А у нас дом. Понятно. И в нём твой гвоздь. И если его вытащить, рухнет наш дом. А в машине мы жить не сможем. Я потерял ключи. И даже если бы были ключи, нам не нужна машина. Потому что Люсю не нужно никуда подвозить.

 

…Та же толпа с аквариумами и хомячками во дворе. Какой-то мужик извлек из под обломков гвоздь, сотрясает им. Люди звереют. Бегут бить палками Ванину машину...

 

ЛЮСЯ: Ваню очень задевает то, что меня не нужно никуда подвозить.

 

ИВАН: Нам нужен дом, потому что из кухонного окна нам хорошо видно машину. И пока мы видим машину, нам есть, о чем разговаривать за завтраком. Мы даже смеемся иногда вместе. Что смотришь.

 

ГОСТЬ: Вот видишь.

 

ИВАН: Что. Хочешь сказать, тебе с ней не о чем разговаривать.

 

ГОСТЬ: Веришь? Совершенно.

 

ИВАН: Это бесит. И сосиски эти – говно.

 

ЛЮСЯ: Ваня считает, что самое главное – это когда люди молчат об одном и том же. Говорить друг с другом на одну тему может каждый дурак, а молчит каждый о своём. И если случается так, что два человека могут молчать об одном и том же – значит, случилось высшее счастье на Земле. Так считает Ваня.

 

ИВАН: И я ненавижу, когда отключают электричество. Я не могу это. Люся тоже не может. Тишина такая. Голова болеть начинает.

 

ГОСТЬ: Не слышишь, о чем она молчит?

 

ИВАН: Слышу. Лучше бы не слышал. Люся, посвети, я налью.

 

ЛЮСЯ: Когда он уходит к другой бабе, он всегда кричит на пороге, что пошёл к другой бабе. Мол, с ней и помолчать комфортно. (резко направляет фонарик в глаза Ивану)

 

ИВАН: (глядя в упор, внятно и сухо) Я очень люблю молчать с другой бабой. Это просто счастье.

 

ГОСТЬ: Если у вас получается молчать, почему не уйдешь к ней с вещами.

 

ИВАН: Он, ты как запел… Нда.

 

ГОСТЬ: (поднимаясь из-за стола) О. А я в ботинках до сих пор.

 

ИВАН: А ну, сидеть. Только без угроз, да?

 

ГОСТЬ: Я не угрожаю, я предупреждаю.

 

ИВАН: А. В этом смысле. У меня тоже ноги сильно потеют. Хочешь снять ботинки и стесняешься.

 

ГОСТЬ: (вообще-то, он собирался не снять ботинки, а встать и уйти. Но, реплика пьяного Ивана его почему-то расслабила) Гы-гы, Иван. (садится) Так я говорю, почему не уйдешь к другой бабе с вещами то?

 

ИВАН: Такое ощущение, что я со стенкой разговариваю!!

 

…Треск лампочки. На секунду полная темнота. Вспышка света. Иван стоит перед стеной...

 

ИВАН: Такое ощущение, что я со стенкой разговариваю! Да что за черт.. Люся, где лампочки?

 

…Снова темно. Снова свет. Вместо стены опять стол и Гость...

 

ГОСТЬ: Я говорю, почему не уйдешь к ней с вещами, если у вас получается молчать.

 

ИВАН: Вроде не со стенкой. А будто со стенкой. Я же говорю тебе. Нет у меня вещей. Нечего мне взять.

 

ЛЮСЯ: Сколько раз говорила ему, мол, Ваня, налей себе чай в твою чашку. А он шутит. Говорит, в моём доме все чашки мои. Мол, не вижу разницы.

 

ГОСТЬ: (Люсе) Почему ты не нальёшь ему чай сама? В его чашку.

 

ЛЮСЯ: Потому что Ваня всегда первым успевает крикнуть с кухни, что чай готов.

 

ИВАН: (возится с лампочками, подает голос со стремянки) Я сам виноват. Я понимаю, конечно. Я даже в малом деле выдержки не имею. Хоть бы по мелочи заставить её ждать. Крикнуть с кухни, мол, я ставлю чайник. Подождать потом минут пять. Потом добавить, мол, тебе какой, зеленый или нет. Потом ещё подождать. Дождаться, когда услышу «ну где ты со своим чаем!». Потом уже идти только. Не умею так. Это жаль очень.

 

ЛЮСЯ: Ваня любит сюрпризы. Любит с готовым результатом появляться. И не предупреждает. Машина вот. То же самое было.

ИВАН: Может быть, если бы намеками изводил, оценила бы.. Как думаешь?

 

ЛЮСЯ: Бибикает, помню, под окном. Долго-долго. Я выглянула, стоит машина. Желтая. И гудит, гудит.. Ваня за рулем.

 

ИВАН: Я ей крикнул, что, мол, пусть спускается ко мне, поедем кататься. А она не спустилась. Сколько раз ей потом говорил «поехали кататься», а она шутит. Говорит, мол, была бы чужая, прокатилась бы. А эта теперь и так моя, всегда успеем.

 

ЛЮСЯ: Сколько раз говорила ему, чтобы налил себе чай в свою чашку…

 

ИВАН: Ни разу в салоне не посидела даже.

 

ЛЮСЯ: А он шутит. Говорит, мол, в моем доме и так все чашки мои…

 

ИВАН: Зачем я её купил.

 

ЛЮСЯ: Но, я её и мыть ходила. Особенно осенью. И всегда поддерживаю разговор, когда Ваня рассказывает, сколько снега ночью на неё нападало.

 

ИВАН: Друзья смеются. Соседи не понимают. Представляешь, что будет, если я ещё и стену несущую сломаю, чтобы гвоздь этот вытащить.

А с тобой она молчит. И луна на потолке от фонарика ей в радость. Балуется. Пальцы протянет в луч света, так, чтобы тени тонкие на луне появились, и говорит «смотри, луна в ветках запуталась». Понял ты. Я – ветки. Я ведь понимаю.

Хоть бы по мелочи заставить ждать.. Чай. Ну, что проще? С чаем потянуть вопрос.. Не умею. А ждёт тебя.

 

ЛЮСЯ: Пытаюсь его веселить, разбудить воображение. Свет то у нас часто отключают. Один раз показала луну, которая запуталась в ветках. Поругались в результате. Ну, как поругались.. Просто ушёл Ваня. В тот вечер тепло было, и никакого ливня.

Я понимаю, не дети давно. Может, и следовало бы бороться с отсутствием света так, как борются все нормальные люди. Но, электричество за вечер могут отключить несколько раз. Мы же не обезьяны, чтобы по команде в койку прыгать.

 

ИВАН: Слышишь… папа… это плачут слоны?... Они не умеют плакать, как люди. Слоны просто трубят. А глаза у них веселые. (усмехнулся, в глазах блеснули слезы, усмехнулся ещё раз, налил, выпил, отвернулся, говорит дальше никому) ..Бати не было у меня. Но, я с ним всё равно очень часто разговаривать любил. И про слонов. Да.

 

…Люся идет к холодильнику, останавливается за Иваном, спустя момент колебания, хочет положить ему ласковую руку на голову. Вдруг, смотрит на оранжевую чашку-неликвид. Меняется в настрое...

 

ЛЮСЯ: Напьется вечно.

 

ИВАН: (игнорирует) Приду к другой бабе, сяду, и молчу. И баба молчит. Редкое счастье. Наконец-то помолчать об одном. О том, что всё - ерунда. Мне с ней легко до жути. Вот настолько легко, что даже описать не смогу. Приду, куртку на гвоздь повешу, сяду и…

Куртку на гвоздь повешу, сяду и… куртку на гвоздь…

 

ГОСТЬ: (молча жмет руку Ивану)

 

ИВАН: (вскочил, занервничал) Тихо, тихо, Ваня, тихо. Думай. …У неё, у моей другой бабы, в коридоре вешалка. На вешалке два крючка. На одном крючке висит её куртка, на другом – поводок собачий. И гвоздь в стене. На нём, сколько раз к ней уходил, пусто. Всегда вешаю куртку на этот гвоздь… Да ну. Черт знает что…

Правда, это выматывает. Если бы были ключи от машины, я бы в машину просто уходил. Там тихо, площадь маленькая, лишней площади вообще нет, потому вакуума и одиночества не испытываешь. Я бы там жил. В машине. И снег с неё было бы проще убирать. Вышел и убрал. И по лестницам бегать не надо.

И гвоздя там нет.. И пошли вы все к ебеням.

 

…Мужчины жмут друг другу руки. Иван запевает отвязным тоном Трофима «Пожалей меня», издеваясь над каждой нотой. Но, всем сердцем, черт возьми...

 

ЛЮСЯ: (пока Иван поет и не слышит, гостю) А ты. Я знаю, что ты не придёшь никогда. Но, когда иду в магазин или ещё куда-нибудь, я в тебя играю. В твой пристальный взгляд, следящий за мной из какого-нибудь окна, например. Я в это с детства играю.

 

ГОСТЬ: (берет её ладонь, мягко подбрасывает на своей ладони) Я чувствую.

 

…Иван запевает громче, и к тому же зажмуривается...

 

ЛЮСЯ: Ты ведь не смотришь на меня из окна?

 

ГОСТЬ: (возвращает Люсе ладонь) Нет. А Иван смотрит?

 

ЛЮСЯ: (очень громко, с посылом в сторону орущего дурниной Ивана) А вот при чем здесь Иван!?

 

…Иван поет ещё громче. Запрокинув голову...

 

ГОСТЬ: Смотрит или нет?

 

ЛЮСЯ: У нас густые насаждения во дворе. Это надо ветки раздвигать. Так не видно.

 

ГОСТЬ: Я не смотрю. Но, если сплю, то могу проснуться от сквозняка, потому что почувствовал, что смотрю на тебя в ноябре, стою в ноябре у окна, и окно распахнуто.

 

ЛЮСЯ: А в ноябре и у нас ветки голые становятся. Их раздвигать не надо.

 

…Ретроспектива. Иван смотрит на Люсю из окна. В его руках оранжевая чашка со слонами...

 

ГОСТЬ: Или, могу вздрогнуть оттого, что пепел от сигареты упал на руку.

 

ЛЮСЯ: Тоже куришь.

 

…Крупный наезд на пепельницу, стоящую возле Ивана, который держит в руках свою оранжевую  чашку, и смотрит на Люсю из окна...

 

ГОСТЬ: Это если я чувствую, что задумался у окна, хоть ты уже и прошла. Или, у меня может поехать пол от запаха твоих цветочных духов. Были такие… Как их… «Быть может» они назывались. Быть может…

 

ЛЮСЯ: У меня никогда не было цветочных духов.

 

ГОСТЬ: (кивает в сторону поющего Ивана) Редко цветы дарит?

 

ЛЮСЯ: Не люблю цветы в букетах. Они жили, а мы их убили, и в вазу.

 

ГОСТЬ: Что ж с вами такое…

 

ЛЮСЯ: А почему ты ни разу не почувствовал, что хочешь броситься вслед за мной, поймать меня за шею, развернуть к себе, и сказать «Привет»

 

ГОСТЬ: Чувствовал, Люда.  

 

ЛЮСЯ: Я отвечала?

 

ГОСТЬ: Ты была растеряна. Хваталась за свое лицо, за волосы, губы трогала свои, машинально. Меня хватило на «привет», тебя хватило на «ой, мама». Говорить нам было больше не о чем.

 

ЛЮСЯ: И мы сразу замолчали?

 

ГОСТЬ: Не сразу. На втором витке я смог набрать слов на «поедем со мной».

 

ЛЮСЯ: Так не бывает!..

 

ГОСТЬ: Вот видишь. Ты даже помнишь, что ты ответила.

 

ЛЮСЯ: Я так ответила?

 

ГОСТЬ: Ну, разумеется. А Иван всегда так поет громко?

 

ЛЮСЯ: (с сарказмом) Сделать потише?

 

ГОСТЬ: Смотри, какой он у тебя красивый.

 

…Красивый Иван тем временем замолкает, и начинает безмолвно искать что-то за раковиной...

 

ЛЮСЯ: И что ты?!

 

ГОСТЬ: В смысле.

 

ЛЮСЯ: Что ты мне тогда сказал? Ваня ищет водку. Но, я её перепрятала давно.

 

ГОСТЬ: Тогда?... Тогда… Я с тобой согласился. Пока не поздно.

 

ЛЮСЯ: Почему так говоришь? Почему могло быть поздно?

 

ГОСТЬ: Ещё минута, и я бы нашёл выход из лабиринта. Понимаешь. Минута всего. Или фраза. Да любая. Не суть, что за фраза. Главное, реальная фраза. И мир стал бы реален. Тот, который внутри. Ты ведь понимаешь разницу между тем миром, который внутри, и реальным миром.

 

…Их вознесло над кухней и над Иваном, ищущим водку под раковиной. Понесло над кронами деревьев полулежа, как на картине Марка Шагала...

ЛЮСЯ: Договори.

 

ГОСТЬ: Мне понравился твой ответ.

 

ЛЮСЯ: Да договори же!

 

ГОСТЬ: Что договаривать. Не о чем нам договаривать. Нечем нам подытоживать. В этом и заключается главный смысл.

 

ЛЮСЯ: Что, если бы я ответила «Да»?

 

ГОСТЬ: Если бы? Ну, смотри... (указывает Люсе куда-то вниз)

…Мы бы обалдели от счастья, у меня были бы большие умные глаза и твой любимый возраст, ворот моей рубашки был бы 42-го номера, мне пришлись бы впору все джинсы, которые ты купила Ивану за все ваши годы вместе, и ни разу не угадала. Я бы тихо в тебя вцепился, и долго дышал тебе в шею, придерживая тебя. И ситцевая ткань скользила бы под моими пальцами, такая же теплая, как ты. А у тебя бы подгибались ноги. И дрожал бы воздух. Тот воздух, который наш. Дрожал бы, как сотни барашков, дрожащих в унисон.

 

…Юрий Антонов «Гляжусь в тебя, как в зеркало».  Что-нибудь в самую душу.

Встреча двоих. Глаза в глаза. С замиранием. С дрожью тыщ барашков.

…Кадр с Иваном, силящимся вытянуть из стены гвоздь путем вращения плоскогубцев. Крутятся плоскогубцы – кружатся наши двое. Толпа зевак вокруг. Затруднено движение транспорта. Пробки из-за толпы немо глядящих…

 

ГОСТЬ: …Мы могли бы остаться так. Но, было бы странно. Ведь мимо нас шли бы троллейбусы. Школьники. Голуби, склевав кем-то выброшенный хот-дог, переместились бы к сердобольной старушке в панаме, сидящей на лавочке со свежей надломленной сайкой. Нам тоже было бы необходимо перемещаться. Сколько бы часов я ни продышал в твою шею.

 

…Бесконечный повтор кадров встречи. С новыми нюансами. Динамичная нарезка. Всевозможные варианты первого соития взглядов и тел. Смелые, дерзкие кадры…

 

ГОСТЬ: И мы бы стали перемещаться. Мы бы захотели есть, и купили себе по хот-догу. На каком бы небе мы ни были, встал бы финансовый вопрос. У меня были бы деньги. Пусть даже много. Не в том суть. Да и тебе было бы плевать на деньги. Но, тебе пришлось бы посмотреть на то, как я расплачиваюсь.

 

…Отвратительным образом расплачивается, воровато отслюнивая денежные купюры…

…Швыряет деньги широким жестом по бульвару с неадекватным хохотом…

…Обращается к Люсе с виноватой фразой «у тебя деньги есть?»…

 

Неважно, как именно я расплачиваюсь. Суть в том, что тебе пришлось бы на это посмотреть. Потом мы ели бы хот-доги, и тебе пришлось бы посмотреть на то, как я ем. Неважно, как я ем. Я был бы воспитан именно так, как тебе нравится. И если тебе нравится, когда воспитаны так, что тебя бесит, я бы тебя бесил. Суть, опять-таки, не в этом.

 

…Отвратительно ест хот-дог, смущенно хихикая...

…Великолепно ест хот-дог…

…Преувеличено великолепно ест хот-дог…

 

ГОСТЬ: А потом… Потом нам нужно было бы где-то ночевать. Может быть, мы не пошли бы к тебе. Может быть, мы не пошли бы ко мне. Может быть, унизительных ключей от квартиры друга мы бы тоже, к счастью, не имели. Может быть, мы вообще не спали бы в ту ночь вместе. Или мы могли бы пойти в хороший гостиничный номер.

 

…Глухая ночь. Пустынные проспекты. Тихо. Топот ног двоих, мечущихся в поисках ночлега.

 

И как бы ни скользила ситцевая ткань под моими пальцами, такая же теплая, как ты.., и какими бы большими и умными ни были мои глаза, и каким бы любимым ни был мой возраст, мой запах, мой 45-й размер ворота, мои ноги, моё желание вцепиться в тебя.. ты не ушла бы от банальной мысли. Банальных мыслей было бы несколько. И даже их было бы слишком много. Понравишься ли ты мне с утра, где здесь ванная, одной туда пойти или со мной, не разочаруешь ли ты меня в постели, но, самое главное, не разочарую ли я тебя. Даже при том, что воздух взорван на тысячу трясущихся барашков, даже если подгибаются твои ноги.

Ты бы почувствовала, что я рядом с тобой. Близок к тебе. Но, я уже не в тебе.

Мишура самых затейливых занятий занимала ты твои мысли. Теперь, я был бы уже рядом. И меня можно было бы подробно рассматривать. Детали. Понимаешь.

Тебя бы ничто не разочаровало. Можешь мне поверить. Но, утром, проснувшись рядом со мной, ты подумала бы «вот он». С этой мысли начинаются человеческие отношения. Эта мысль означает возможность потерять.

И я стал бы просто тем, кто рядом. Тем, кто «вот он». И уже не был бы больше тем, кто всегда в тебе.

А самое печальное то, что я подпал бы под законы конкретики. Контур моего силуэта сузился бы, стал бы въедливее и ярче. Необратимее, если хочешь. Исчезла бы жидкость образа, ты не смогла бы меня менять, как ты меня меняешь сейчас. Ты не смогла бы обойтись без моего имени. Меня бы обязательно как-нибудь звали.

 

…Опять нарезка. Варианты имен… Варианты мужского образа в зависимости от имени…

 

ГОСТЬ: И всё это означает ущерб. Любая конкретика – это повод для побега. Ты меня прекрасно понимаешь. Даже не знаю, зачем я всё это говорю.

 

ГОЛОС ИВАНА: (он, явно, отыскал водку) Хитро, Людмила, хитро. Водка на люстре – это меня поразило.

 

ЛЮСЯ: Для побега куда..

 

ГОСТЬ: Для побега всё туда же. Куда люди, все люди, бегают без устали. Где надежнее всего, и где все контуры обратимы. Внутрь себя, конечно. Чтобы найти там то место, откуда я вышел в реальность. И чтобы срочно заполнить то место чем-то другим. И уже теперь держать крепко-крепко.      

 

ЛЮСЯ: Это цинично. Нет?

 

ГОЛОС ИВАНА: (продолжая тему водки) Это цинично, Людмила. Она теперь горячая.

 

ГОСТЬ: Гвоздь в твоём коридоре всё равно останется ждать. Ты это пойми. Так пусть лучше ждет меня. Могло быть хуже. Слышишь меня, да?

 

ЛЮСЯ: Кому могло быть хуже.

 

ГОСТЬ: Я про гвоздь. Могло быть хуже. Этот гвоздь действительно мог ждать ключи от машины. И чем круче ключи, тем они долгожданнее. Или, твой гвоздь мог ждать кофточку подруги. Избави Боже придавать такое значение кофточке подруги. Если подруга в твоём доме – единственный желанный человек – значит, твои дела плохи.

…Ретроспектива. Долбёж в дверь. Люся спрашивает «Кто там?». Оттуда отвечают «Людочка! Это я! Света! Я забыла у тебя свою кофточку! Люда!». В глазок видно Свету. Картина неприятная…

 

ЛЮСЯ: Это да..

 

ГОСТЬ: Впрочем, тебе повезло с ожиданиями гвоздя весьма умеренно. Могу сказать точно, могло быть лучше. (Ивану, в сторону) Ваня, а почему гвоздь вбит так низко?

 

ИВАН: Врать не стану. Был пьян. Я вбил его, стоя на коленях. А водка ничего. Чуть тепленькая.

 

ГОСТЬ: (Люсе) Эта высота могла ждать петельку от детского пальто.  

 

ИВАН: (гостю) Лампочки часто перегорают, к счастью, не успевает нагреться. Петельки... петельки… петельки… чудное слово. Надоели мне. Столько разговоров, не слышно вас почти. А что ж мне на душе то так скулит. Слышишь! Людмила, при живом муже с чужим мужиком про петельки разговаривать! (усмехается о чем-то своем) Sorry, я..

 

ГОСТЬ: Пацан у вас с Люсей получится красивый. Сразу понятно. Большеглазый пацан.

 

ИВАН: (не слышит) У неё… у той… у другой моей бабы… гвоздь тоже низко… Твою мать… Дурак. А я думал, мы с ней молчим об одном.

 

ГОСТЬ: Ну, может, случайность. Я же теоретически.

 

ИВАН: Да какое, к черту, теоретически. Вот я дурак…!!! У неё собаку Стасиком зовут!!! Стасиком!!! Стасик – сволочь. А имя детское, уменьшительно, я понял, ласкательное. Только сейчас понял.

 

…Картина. Залитый солнцем луг. Лето плещет во все края. «Другая баба» сидит на покрывале с разложенными помидорами, яйцами, хлебом и свежей зеленью, тянет руки, улыбается лучисто. К ней бежит в замедленном темпе, полоща по ветру слюнявыми лохматыми брылями, пес Стасик в детском чепчике и ползунках. Музыка из заставки программы «Время»...

 

ЛЮСЯ: (гостю) А что, если бы я сказала «Нет»?

 

ГОСТЬ: Перед Иваном неудобно. Столько времени не участвует в разговоре.

 

ИВАН: А я его пинал. Стасика этого. Я скотина теперь? Но, я его за дело тогда. И несильно.

 

ЛЮСЯ: Ваню не интересуют такие разговоры.

 

ГОСТЬ: В тот момент, когда сказала бы «да», и потеряла меня?

 

ЛЮСЯ: Да, что, если бы я сказала вместо «да» - «нет».. Я сохранила бы тебя?

 

ГОСТЬ: Я сохранился в тебе потому, что на самом деле ты никогда не говорила мне ни «да», ни «нет». Ты сказала «Не может быть».

 

ИВАН: (искрометно шутит) Кстати, хорошо сохранился, я имею сказать! (хохочет, мрачнеет, роняет сосиску, исчезает за ней под столом, надолго)

 

ЛЮСЯ: На втором витке ты набрал слов на «поедем со мной». Я говорю тебе «нет».

 

ГОСТЬ: Тут всё на «бы»..

 

…Вой сирен, мигание лампочек, вопли в мегафон «Товарищи! Граждане! Не кучкуемся! Расходимся! Граждане!». Граждане не внемлют. Толпа зевак облепила клочок бульвара. На клочке пусто…

 

ГОСТЬ: Вот тут бы мы встретились.

 

…В толпе зевак нервничает самоубийца-выскочка. Ему не нравится, что никто не обращает на него внимания. Он пытается крикнуть, что вот-вот вышибет себе мозги, но его никто не слышит. Все смотрят на пустой клочок бульвара. Самоубийце-выскочке удается прорвать первые ряды. Он вылетает в центр круга, делает безумные глаза, пихает дуло себе в рот, и намерен насладиться эффектом. …Из толпы раздается раздраженный возглас «Ссспади, да не мешайте, идите отсюда». Самоубийца-выскочка понуро убредает, разведя руками...

 

ГОСТЬ: Мы бы обезумели от нелепости момента. Красивее моего лица ты бы не видела в жизни. А я бы не видел в жизни лица, глупее твоего. Мужчина ведь, сама знаешь, особенно красив именно в тот момент, когда слышит «нет». Если он достойный мужчина.

У меня были бы большие умные глаза. Такие, в которые ты хотела бы смотреть всю жизнь. И твой любимый возраст, размер ворота 42, мне подошли бы всё джинсы, которые ты много лет… ну, ты знаешь. Я бы не смог тебя обнять, потому что ты сказала «нет». И ситцевая ткань не скользила бы под пальцами.

 

…Они появляются на клочке бульвара, облепленного толпой зевак. По толпе пробегает восторженный ропот…

 

ЛЮСЯ: И на нас бы все глазели в тот момент..

 

ГОСТЬ: Что ты. Вокруг не было бы ни души.

 

…Отряд ОМОНа разгоняет толпу… Самоубийца-выскочка спешит за толпой, норовя вновь обратить на себя внимание, хоть его и подгоняют пинками под зад…

 

ГОСТЬ: Драповая ткань просто трепалась бы на тебе от ветра.  А на мне трепалась бы моя драповая ткань. И они не коснулись бы друг друга. Скорее всего, это была бы осень. По человеческим законам, «нет» легче выговаривается в холодные дождливые времена. Это немного нелогично, как и многое у людей. Может быть, потому, что одежда теплая. Воротник высокий. И зонт на одну персону. Человек упакован в холодную пору. И заперт. И бледен шикарно. Его, человека, испортило бы обыденное «да». Опошлило бы. Наверное, поэтому.

Я не подошел бы к тебе сзади, и не схватил бы тебя за шею. Я бы шёл навстречу. Ты бы придерживалась правой стороны. И я бы придерживался своей правой стороны. И мы бы разминулись, потому что улица широка. Но, ты бы почувствовала мой взгляд. Мы остановились бы, каждый на своей стороне улицы. Меня бы хватило на «привет», тебя бы хватило на «ой, мама». Но, ты бы не трогала руками своего лица, не хваталась бы машинально за свои волосы. Потому что ты была бы в перчатках. На втором витке я набрал бы слов на «поедем со мной». Ты бы покачнулась в луже, и сказала бы «да»…

 

ЛЮСЯ: Я сказала бы «нет».

 

ГОСТЬ: …Ты покачнулась бы в луже, и сказала бы «да».

 

…Орбакайте «Я не сказала да»… Панорама пустынного бульвара закружилась...

 

На тебе был бы тёмно красный шарф, а над ним бледные губы. Я бы прочитал по губам.

Я не смог бы дышать в твою шею. Осенью ты носишь свитер с высоким воротником. К тому же, пошёл бы дождь. Ты бы раскрыла зонт. Я бы не имел зонта. Мы бы так и стояли на разных сторонах улицы, а между нами текли бы другие люди.

 

…Люди начинают течь между ними…

 

И было бы ещё светло, но уже горели бы фонари, расплываясь в мокром воздухе электрическими пятнами.  

 

…Загораются фонари под дневным мелким холодным дождем…

 

Это был бы очень умный день. В такой умный день людям свойственно чувствовать душу. Мы бы почувствовали, что надо остановиться на твоём слове «да».

Ты ушла бы первой. Ты бы спешила унести в своем темно красном шарфе тот пар, который впитался от твоего «да». Пока не промок шарф. И я бы не удержал, потому что мы оба в тот умный день были бы умны. Мы бы поняли, что минута счастья, выписанная нам с неба – это сейчас. И что эту минуту нельзя смешивать. Её надо выпить одним глотком, как водку.

Эту водку не закусывают.

Ты бы не оглянулась. Потому что знала бы, что меня уже нет.

 

ЛЮСЯ: Тогда, я бы сохранила тебя.

 

ГОСТЬ: Помилуй Бог. Ничуть. Ты бы сохранила не меня. Ты бы сохранила минуту. Этот глоток водки, который мы не посмели..

 

ЛЮСЯ: Они столкнулись глазами отчаянно, и качнулись, как два ребёнка, столкнувшихся лбами… Просто молчали, молчали, молчали. Тишины не коснувшись губами. Он промолчал изумлённое: «Кто Вы?». Она не знала.. Может быть.. Там немело, подкашивалось, на дне глаз взрывались бы в пыль крики, фразы. Он решился и вымолчал: «готова?.. готова..?». «Да..» - отчетливо, там, выше голосовых связок.  Да.. да.. дальше.. дай мне дальше ушей под оглохшей шапкой.. смолчи «нет нас ближе на свете».. я ответной втеку тишиной «жизнь разделим мы поровну», кусая горло руками, удерживая дрожь тысяч, тысяч, тысяч барашков.. им не выйти. Я не дам. И опять выше связок, там, где дрожь «жизнь разделим мы поровну»…

…Они улыбнулись друг другу, как дети…

…Они улыбнулись друг другу, как дети…

 

ИВАН: (появляясь из под стола) И отправились в разные стороны.

 

ЛЮСЯ: …

 

ГОСТЬ: Бывает так, что «нет» - это то же самое «да», только в высшем смысле. Тогда твоё «нет» замирает, как стрекоза в янтаре. Чистый-чистый янтарь. Это высшее.

 

…Пустынный бульвар…

 

ИВАН: (наливает всем водки) Та.. к которой я ухожу..

 

…Ретроспектива. Иван уходит к другой бабе. Вслед уходящему Ивану смотрит бомж Юра, делает рукой «рот-фронт» в знак поддержки. Юрин жест никто не видит…

 

Та.. моя другая баба.. когда я опять захожу в дом, вешаю куртку на гвоздь, говорит «Я тебя всегда жду. Проходи». Каждый раз именно так говорит. Ни разу не было, чтобы сказала что-то другое. Например, «наконец-то, ты пришёл» или «вот и ты, как я рада»..

А когда ухожу опять, говорит всегда «осторожно, не зацепись». Это она про гвоздь. И никогда не скажет какое-нибудь «пока» или «до свидания». Именно вот эти слова «осторожно, не зацепись».. Обычно, женщина, у которой собака, любит, чтобы на прощанье гость собаке морду потеребил. Ну, это как символ теплого отношения и к самой женщине, и к её дому, что ли. А та не любит. Сама своего Стасика теребит, и говорит только «осторожно, не зацепись».

 

…Музыкальная тема «другой бабы». Глюкоза «Песня о прекрасных свиньях, или айн-цвай-драй»...

 

ЛЮСЯ: 14 плоскогубцев у нас. Могло быть 16, но один раз Ваня принёс выдергу, потому что плоскогубцев в магазине не было. А другой раз принёс молоток. И вбил им гвоздь в стену так, что осталась только круглая шляпка, на которую уже ничего нельзя повесить.

 

ИВАН: Теперь 14 плоскогубцев нам без нужды. Так и лежат. Это надо стену ломать. Иначе гвоздь не вытащишь.

 

ЛЮСЯ: Но, стену Ваня ломать не станет. Потому что на ней наша вешалка. Вешалку подарила Ванина мама в день нашей свадьбы. А Ваня очень ценит свою маму.

 

ИВАН: Вешалку, конечно, можно было бы перевесить, и сломать стену. Но, стена несущая.

 

ЛЮСЯ: Здороваться ему некогда. Извинений, Ваня знает, я не жду и не даю. У нас как-то всё понятно. Вот мы семь лет уже не разговариваем. В смысле, не говорим друг с другом. А всё равно.

А когда приходит домой от той, своей другой бабы, сразу идет к гвоздю с новыми плоскогубцами. Поэтому здороваться ему некогда.

 

…Ретроспектива. Иван возвращается домой от другой бабы. Вслед возвращающемуся Ивану смотрит бомж Юра, делает рукой «рот-фронт» в знак поддержки. Юрин жест никто не видит...

 

ИВАН: Люся вообще ничего не говорит, когда я возвращаюсь домой. Подойдет, возьмет у меня плоскогубцы, положит их в кладовку, тряпку даст, чтобы я хорошо вытер тапочки. Я в тапочках всегда ухожу. И всё. И я иду на кухню заваривать чай.

 

ЛЮСЯ: Сколько раз ему говорила, мол, Ваня, налей себе чай в твою чашку. А он шутит..

 

ИВАН: (в никуда) И морда Стасика, в общем-то,  для меня малозначительна. Буду я её трепать на прощанье, не буду.

..«проходи».. вместо «здравствуй».. «осторожно, не зацепись» вместо «до свидания». Это получается, что..

 

ГОСТЬ: (Люсе) Если отнять у человека ожидание, человек перестанет жить. Будет ходить в магазин за колбасой, смотреть на термометр, новости по телевизору, будет бриться, лепить кусочки газеты на порезы, выезжать к морю, и есть там мясо. Будет дышать и вовремя смеяться над шуткой. А жить не будет.

 

ЛЮСЯ: Или можно заменить одно ожидание другим ожиданием.

 

ГОСТЬ: Ожидание всего одно. Если отобрать это одно у человека, он будет проклинать любую реальность, которая отобрала у него ожидание. Даже если это высший столбик на трёхместной тумбе медалистов.

В сущности, какая разница, дождёшься ты или нет. Ты ждёшь. Это больше, чем счастье. Если уметь ждать. Это надо быть виртуозом.

 

ИВАН: (размахивая сосиской, как планирующим самолетиком, своим мыслям) Виртуозный оборотец.

 

ГОСТЬ: И понимать, что желание – это сама жизнь, а сбывшееся желание опустошает.  Да ради того, чтобы чего-то ждать, люди…

 

ИВАН: (играет сосисками в куколки) Могла бы сказать «войди»? Могла бы. А «входи»? Могла бы. Нет, она говорит «проходи»..

 

ЛЮСЯ: Здороваться ему некогда. И Ваня знает, что извинений я не потребую и не дам..

 

ИВАН: А когда ухожу..

 

…Ретроспектива. Иван уходит к другой бабе. Бомж Юра. Рот-фронт…

 

ИВАН: А когда ухожу от той моей..

 

…Ретроспектива. Иван возвращается домой. Бомж Юра. Рот-фронт…

 

ИВАН: ..вот это постоянное «осторожно, не зацепись».. Это она про гвоздь. Имя. Ну, настолько дурацкое для собаки. Ну, дальше просто некуда. Стасик.. Оно ж не собачье. «Стасик» - говорит. – «Сына». (морщится, выпивает, трясет головой с отвращением)

 

…Залитый солнцем луг. На покрывале для пикника разложены яйца, помидоры, огурцы. Сидит «другая баба», тянет руки. К ней в замедленных съемках, летит, размахивая слюнявыми брылями, пёс Стасик в чепчике и ползунках…

 

ИВАН: А этот самый Стасик, между прочим, куртку мне обоссал. Эквилибрист хренов. Гвоздь низко у моей другой бабы. Низко. Куртку обоссать можно запросто. Даже Стасику.

Почему-то я никогда не спросил её, почему у неё гвоздь так низко.

 

ГОСТЬ: А знаешь, с другой стороны, я рад, что твой гвоздь ждёт не петельку от детского пальто.

 

ИВАН: Врать не стану. Был нетрезв. Я вбил его, стоя на коленях.

 

ГОСТЬ: Потому что однажды ты и Ваня расширите вешалку, и там появится третий крючок. Ничего страшного. Дети растут быстро. У вас красивый пацан получится. Большеглазый пацан.

 

ИВАН: Нет, она о чем думала, когда вбивала этот гвоздь так низко. Вот я дурак, дурак! Я же был уверен, что мы.. И всё равно. Если её сраный Стасик легко обоссал мою куртку, неужели же он не обоссыт детское пальто. Бабы без мозгов.

 

ЛЮСЯ: (гостю) Почему именно третий крючок. У нас ведь есть гвоздь. Правда, Ваня однажды погорячился, вбил его по самую шляпку.

 

ИВАН: Это стену надо ломать. Она несущая.

 

ГОСТЬ: Потому, что если на гвоздь постоянно вешать – быстро протрется. Во-первых.

 

ИВАН: (своим мыслям) Бабы без мозгов. Обоссыт. Запросто. Я даже Люсе детей никогда не делал. Хватит с нас машины, от которой я ключи потерял.

 

ГОСТЬ: (Люсе) К тому же, сбывшееся желание – опустошает. Даже если это высший столбик в трехместной тумбе медалистов. А петелька от детского пальто – это… не для гвоздя.

 

ЛЮСЯ: (Ему) Гвоздь изотрет любую петельку, кроме одной. Кроме той, которая на твоём плаще. Потому что ты никогда его туда не повесишь.

 

ГОСТЬ: Просто не ношу плащей.

 

ЛЮСЯ: Потому что ты никогда его туда не повесишь.

 

ГОСТЬ: Потому что не ношу.

 

ЛЮСЯ: По-моему, ты циник.

 

ГОСТЬ: Кстати, о цинизме. Вчера я опять покончил с собой. Ты знаешь, такая нелепость.

 

ЛЮСЯ: Этому столику больше не наливать.

 

ГОСТЬ: Даже неловко рассказывать.

 

ЛЮСЯ: (Ивану, норовящему ухватиться опять за графинчик) Не части.

 

ГОСТЬ: (рассказ сопровождается картинкой) Одна женщина сидела на подоконнике с очень нездоровым взглядом. Очень нездоровым. И хоть это был 15-й этаж, снизу её нездоровый взгляд отлично просматривался. И нога у неё была нездоровая. То есть, сама нога – здоровая. А вот висела нога нездорово. И вся женщина кренилась как-то, ненавязчиво, медленно, но верно устремляясь за ногой. Короче говоря, земное притяжение в итоге сделало бы своё дело. У меня был свободный день, никакой дилеммы. Я поднялся на 15-й этаж, квартира была открыта. Я вошёл, и…

 

ЛЮСЯ: И…?

 

ГОСТЬ: Фу, мне неловко.

 

ЛЮСЯ: Ну же.

 

ГОСТЬ: Я вошёл, и… черт… я повесил куртку на гвоздь.

 

ЛЮСЯ: Всё?

 

ГОСТЬ: В общем-то, всё. Нет, потом я, конечно, снял женщину с окна. Она была пьяная просто, её тошнило вниз, как выяснилось.

 

ЛЮСЯ: Ты сказал, что вчера покончил с собой.

 

ГОСТЬ: Такое ощущение, что я со стенкой разговариваю.

 

…Слышен треск перегорающей лампочки. Полная темнота. Вспышка света. ОН стоит перед стеной...

 

ГОЛОС ИВАНА: Каналья.

 

ГОСТЬ: Такое ощущение, что я со стенкой..

 

…Опять темнота. Голос Ивана...

 

ИВАН: Люся, где лампочки?

 

…Свет. Вместо стены опять Люся...

 

ЛЮСЯ: Ты сказал, что вчера покончил с собой.

 

ГОСТЬ: Вроде не со стенкой. А будто со стенкой. Ну, я же говорю, я повесил куртку на гвоздь. На гвоздь куртку свою повесил!

 

ИВАН: И что?

 

ГОСТЬ: И эта женщина сказала «Здравствуй, Анатолий!..».

 

…Ретроспектива. Пьяная женщина медленно сползает с подоконника, шумно хлопая глазами, узнает в мужчине некоего Анатолия…

 

ИВАН: О! Анатолий, значит.

 

ЛЮСЯ: Психи. Оба. Два.

 

ГОСТЬ: (Ивану) Да какой, к черту, Анатолий! Вовсе я не Анатолий!

 

ИВАН: А что ж тогда.

 

ГОСТЬ: Это я знаю, что я не Анатолий. Это я знаю, что я не пришёл, а забежал на минуту, снять пьяную женщину с окна. Это я знаю, что куртку на гвоздь я повесил чисто машинально. А женщина то этого всего не знает!

 

…Ретроспектива. Пьяная женщина сползает с подоконника, шумно хлопает глазами, узнавая в мужчине Анатолия…

 

ИВАН: Погоди, Толян… начинаю понимать…

 

…Ретроспектива. Женщина выдыхает «Здравствуй, Анатолий!..»…

 

ГОСТЬ: Да не Толян!!

 

ИВАН: Погоди. То есть, ты хочешь сказать, что любой, кто повесит куртку на гвоздь, автоматически становится Анатолием… Ужас…

 

ГОСТЬ: Ваня, ну, необязательно Анатолием. Ну, что ж ты к имени то прицепился.

 

ИВАН: Не Анатолием. Так. Погоди, дай подумать..

 

ЛЮСЯ: Психи. Оба. Два. (громко моет посуду)

 

ГОСТЬ: (Люсе, силясь перекричать гудение крана и грохот тарелок) Ты знаешь, сколько в мире людей, которые ошиблись? Ты знаешь, какая это проститутка – человеческий мозг? Он подменяет, и подменяет, и подменяет. Подменяет всё. Память подменяет, чувство тоже очень часто, мечту подменяет. Это ему, как два пальца об асфальт. Но, самое главное, мозг может подменить объект ожидания.. Это, конечно, трюк. Длится недолго. Но, если потом включится автоматическое восприятие данности, то пиши - пропало.

Ошибка такая может длиться всю жизнь. И стать правдой.

(Его очень внимательно слушает Иван)

 

ЛЮСЯ: Кастрюлю подай, Ваня.

 

ГОСТЬ: (продолжает перекрикивать шум) Гвоздь той женщины, которую тошнило в окно на 15-м этаже, по всей видимости, ждал некоего Анатолия. Возможно, как это часто бывает, она просто мысленно дала ему такое имя. И много лет верила, что вот придёт Анатолий, и повесит свою одежду на гвоздь.

 

ЛЮСЯ: (резко закрыла кран, поправила волосы, подбоченилась) А пришёл ты.

 

ГОСТЬ: В том и дело, что я не пришёл. Я зашёл на минуту. Но, гвоздь… И когда я повесил на него куртку, я стал для той женщины так называемым Анатолием, которого она всю жизнь ждала. Понимаешь? А я автоматически. А я не Анатолий.

 

ЛЮСЯ: И как ты покончил с собой?

 

ГОСТЬ: Не помню точно. Кажется, вылетел в трубу.

 

ИВАН: Я не понял. А как же Анатолий?

 

ГОСТЬ: А Анатолий остался. Что тут можно не понять. Анатолий остался, и теперь эта женщина, благодаря своей проститутке – своему человеческому мозгу, уверена, что рядом с ней тот самый Анатолий, о котором она всю жизнь мечтала. Она счастлива, между прочим.

 

ИВАН: (жмет гостю руку) Ты чистый Бэт мен, как я посмотрю.

 

ЛЮСЯ: То есть, если к нам с Ваней придёт сантехник Сидоров чинить унитаз, и случайно повесит свою спецовку на твой гвоздь, я пойму, что сантехник Сидоров – мужчина всей моей жизни.

 

ГОСТЬ: (язвительно) Я знал, что ты поймешь, Люда.

 

ЛЮСЯ: А! Ну-ну! (агрессивно чистит картошку)

 

ИВАН: Дай-ка. (подсаживается, чистят картошку вдвоем)

 

ГОСТЬ: (подсаживается, чистит тоже) Смотри, Люся. Дед Мороз подарил Маше два яблока, а Маша хотела два банана. Сколько яблок у Маши?

 

ЛЮСЯ: Два.

 

ГОСТЬ: А сколько у Маши бананов?

 

ЛЮСЯ: Ноль.

 

ГОСТЬ: А сколько подарков хотела Маша?

 

ЛЮСЯ: Два.

 

ГОСТЬ: А сколько подарков получила Маша?

 

ЛЮСЯ: Два.

 

ГОСТЬ: А чего Маша хотела больше? Чтобы к ней пришел Дед Мороз с подарками? Или просто тупо сожрать два банана?

 

ЛЮСЯ: Наверно, чтобы Дед Мороз с подарками…

 

ГОСТЬ: Дед Мороз с подарками пришёл. Маша рада?

 

ЛЮСЯ: Наверно, рада.

 

ГОСТЬ: Машино желание осуществилось?

 

ЛЮСЯ: Ну, да.

 

ГОСТЬ: А вот и шиш. Не осуществилось Машино желание. Потому что вероломный Дед Мороз хищно подменил заветные два банана двумя яблоками. Машу поимели, но, Маша счастлива.

 

ЛЮСЯ: Какое это имеет отношение к…

 

ГОСТЬ: А теперь скажи, что Маша скажет друзьям, о чем Маша будет вспоминать до глубокой старости. Тот факт, что к ней приходил нарядный дед Мороз с мешком подарков? Или то, что этот жмот подсунул ей кислые яблоки?

 

ЛЮСЯ: Праздник будет вспоминать..

 

ГОСТЬ: Вот…

 

ИВАН: К слову сказать, яблоки куда полезнее бананов. Там клетчатка.

 

ГОСТЬ: Видишь, это была подмена, которой никто не заметил. Потому что был праздник. А праздник всегда важнее. И если смыслом твоего ожидания был тот праздник, когда кто-то, кого ты ждешь, войдет в твой дом, и повесит куртку на тот самый гвоздь.., ты не станешь портить себе праздник, ты слишком ждала этот момент. Поэтому, ты просто подменишь человека, которого ждала. Обойдёшься малой кровью. И сразу поверишь в то, что подмена - подлинник.

 

ИВАН: Главное, что ребенок Маша питается. Это правильно.

 

ГОСТЬ: «Именно об этом я всегда мечтал!..» - эту фразу ежедневно произносят десятки тысяч людей. И многие повторят её на следующий день по совершенно другому поводу. Люди любят, когда их мечты сбываются.

 

ИВАН: (задумчиво плюхнув картофелиной по воде) Минуту счастья, говоришь, надо выпить залпом, как водку..

 

ГОСТЬ: Как водку.

 

ИВАН: По водке?

 

ЛЮСЯ: Ваня. В тонком смысле.

 

ИВАН: (гостю) Видел. Думает, я ничего не понимаю. …Светает…

 

…Смена картины. Светает. Картошку доели. Водку выпили всю. Это заметно. Иван с Гостем сидят, обнявшись. Люся их разглядывает...

 

ГОСТЬ: (ласково) Ты прости меня. Ты недотепа. Смотрю я на твой дом. Недотепа.

 

ИВАН: (любя) А ты сраный Бэт мен.

 

ГОСТЬ: Куда ни плюнь – одни полки с книгами.

 

ИВАН: Да. У нас тут много книг. Мы книги покупаем.

 

ГОСТЬ: А вот скажи, зачем.

 

ИВАН: Башка пенопластовая у тебя. Книги – это… В доме должны быть традиции.

 

ГОСТЬ: С другой стороны, да.

 

ИВАН: А пальто твоё пижонское. Я сразу обратил внимание.

 

…Иван выбегает из кухни, возвращается в пальто гостя, размахивая полой, изображая сраного Бэт мена…

 

ГОСТЬ: Тебе в тапочках и трениках больше идет.

 

ИВАН: (остается в пальто) По крайней мере, я имею личные тапки.

 

…Всё это очень доброжелательно и обоюдно весело...  

 

ГОСТЬ: (обняв Ивана, уставившись лбом в его лоб) Ваня… Машина под окнами, ключи потерял. Из дома в тапочках. Натащил плоскогубцев. Чашку оранжевую при Людмиле в руки не берешь. Шифруешься, клоун. Тебе в доме взять нечего?! А? Петрушка ты!

 

ИВАН: Сам ты бешеный огурец.

 

ГОСТЬ: Тсссс.. Собьюсь.. Баба твоя другая, у которой куриные мозги…

 

ИВАН: Без мозгов.

 

ГОСТЬ: Тих-тих! Да. Баба твоя другая, которая без мозгов, ребенка от тебя хочет, гвоздь вколотила. А ты к ней.. это самое.. 16 раз, и всё думаешь, что вы с ней молчите об одном. Стасик того.. на твою куртку.

 

ИВАН: Вот сиська, да.

 

ГОСТЬ: Ты сам сиська. Не умеешь заставить ждать любимую женщину. Не получается у тебя. Даже с чаем. Спишь зимой в кухне на диванчике. (ёрзает на диванчике) Я в толк не возьму! Как надо загнуться, чтобы тут спать, Иван!

 

ИВАН: Это ты, Бэт Мен, два метра! Куда тебе мой диванчик!

 

ГОСТЬ: Смотритель снегопада грёбаный. (хохочет) Гвоздь вбил по самую шляпку. Теперь вот стену тебе надо ломать. А она несущая.

 

ЛЮСЯ: Ваня.. он..

 

ГОСТЬ: Ваня. Он – да. Сам вижу.

 

ЛЮСЯ: Ваня.. он у меня..

 

ГОСТЬ: Во! С женой! С женой собственной семь лет, как молоток, как дятел! «мы не разговариваем больше… ой, в смысле, мы не говорим».. И краснеет, как пятиклассница! Проблемы все твои какие-то детские, Иван.. И сам ты какой-то детский.. Ваня.

 

ИВАН: Но, вот вопрос. По какому поводу меня обосрали? (гордо запахнув пальто)

 

ГОСТЬ: (долбится лбом в лоб Ивана, чеканит слова) Наивных любит Бог... Придурок ты, Ваня. Я же тебе завидую, как сволочь. «обосрали» его… Ты знаешь, сколько гвоздей ждут такого придурка, как ты? Дай Бог, Ваня, душа, хотя бы десятой доле всех этих гвоздей дождаться.

Минуту счастья, как водку, да, правильно. А ты литрами.. Литрами эту водку. Не понимаешь. И тебе наливают ещё. И будут наливать.

 

ЛЮСЯ: (складывая бутылки в ведро) А вот не будут.

 

ГОСТЬ: Люся, родной, я в тонком смысле…

 

ИВАН: Что на тебя нашло, Толян…

 

ГОСТЬ: Да не Толян!!!!

 

ИВАН: Ну, извини!!!! Извини!!!!

 

ГОСТЬ: Да проехали!!!! Проехали!!!!

 

ИВАН: (устремив сентиментальный взгляд на Люсю) Жаль, что мы уже семь лет не разговариваем. В смысле, не говорим друг с другом. Я бы ей сказал. Я бы ей сказал так… Люся, сказал бы я.  Люся, ты моя водка.

 

ГОСТЬ: Ну, я же говорил, что ты идиот..

 

ИВАН: Не надо ля-ля. Ты говорил - придурок.

 

ГОСТЬ: Мне без разницы, кому бить морду от зависти. Идиоту или придурку.

 

ИВАН: Нет, уж позвольте, позвольте, разница ощути…

 

ГОСТЬ: (перебивает, орет) Люся! Люда!... Ну, объясни мне! Объясни мне, на кой тебе этот гвоздь! На кой тебе этот гвоздь! Людмила!

ИВАН: (вытянув палец вверх) Сраный!

 

ГОСТЬ: Вот именно!

 

ИВАН: (торжествует) Во! Я первый сказал, что он сраный!

 

ГОСТЬ: Хорошо, Ваня, сказал!

 

ЛЮСЯ: (встала у окна, смотрит в молочное слепое утро) Если отобрать у человека ожидание, человек перестанет жить.. Ты говорил. Ещё ты говорил, что..

 

ГОСТЬ: Слушайте, ребята, повесьте вы на этот гвоздь ключи от машины. В самом то деле. (сует Ивану ключи)

 

ЛЮСЯ: (не оборачиваясь, своим мыслям) Бриться… Клеить кусочки газеты на порезы… Да… А жить…

 

ИВАН: (оторопело щупая ключи) Фильм был один.. Что-то про борьбу добра и зла.. не помню точно. Там демон один жил в канализации… Ерунда, конечно.. Это я так, к слову. Ну.. ты извини.. я ж их в канализационный люк бросил тогда.. А ты кем работаешь?

 

…Ретроспектива. Иван бросает ключи в канализационный люк. Суровое музыкальное сопровождение. Ряд мрачных работников канализации. Работники канализации сгрудились над люком, смотрят вниз с пониманием…

 

ГОСТЬ: Да не запаривайся. Твои ключи?

 

ИВАН: Мои. Мой брелок! С пожарником! Мой!

 

ГОСТЬ: Ну вот.

 

ИВАН: Чистые..

 

ГОСТЬ: «ах, когда света нет, не о чем разговаривать.. ах, совершенно не о чем разговаривать, когда света нет..».. Я столько света.. (в глазах блеснули терпкие слезы) …я даже не знал, что столько бывает.

Люда..

 

ЛЮСЯ: Ну.

 

ГОСТЬ: Я ведь не закончил.. Про ситец под пальцами.. про барашков.. и про мысль «вот он»..

 

ЛЮСЯ: Угу. С которой начинаются человеческие отношения.

 

ГОСТЬ: Которая означает возможность потерять.. А на следующий день, Людмила.. знаешь..

 

ЛЮСЯ: Знаю. На следующий день мы с Ваней пошли в ЗАГС.

 

ГОСТЬ: То есть, ты всё помнишь.

 

ЛЮСЯ: Я сказала тогда «Здравствуй, Ваня». И ты улетел в трубу. Как Бэт мен.

 

ГОСТЬ: А Ваня остался.

ЛЮСЯ: А Ваня остался. Я подменила тебя. Потому что человеческий мозг – проститутка.

 

ГОСТЬ: (опустил глаза) Дура ты, Людмила.

 

ЛЮСЯ: (внимательно приблизив лицо, разглядывая) Ваней назвала тебя?

 

ГОСТЬ: Меня.

 

ЛЮСЯ: И ты остался?

 

ГОСТЬ: Улетел.

 

…Ретроспектива. Гость, похожий на Мери Попинс, улетает на зонтике… Ветер…

 

ЛЮСЯ: А Ваня...

 

ГОСТЬ: Ваня.

 

ЛЮСЯ: Люда…

 

ГОСТЬ: (усмехнувшись) Поди знакомы.

 

…Чисто поле. Сумерки. Стоит Людмила. Смотрит в спину человеку в длинном осеннем пальто. Человек уходит вдаль, к белой полоске неба, что плывет над черной щеткой леса. Это Гость. Его ни с кем не спутаешь. Людмила беззвучно окликает Гостя. К ней оборачивается Иван.

…Людмила тряхнула головой. Окликнула ещё раз.

…Иван стоит в дверном проеме кухни, так и не сняв с себя пальто Гостя….

 

ИВАН: Че ты, Люсь? Я в туалет.

 

…Чисто поле. Сумерки. Стоит Людмила. Смотрит в спину уходящему вдаль Гостю. Тот оборачивается с улыбкой. Пока оборачивается – это Гость. А как обернулся – это Иван. Иван ведет рукой, показывая широту поля, говорит нежно «Чё ты, Люсь. В туалет я»… Глаза Ивана полны любви…

 

ЛЮСЯ: (осознав, гостю) Хорошо. Тогда зачем ты.. то есть,.. господи.. Зачем Ваня вбил гвоздь?

 

ГОСТЬ: Потому что придурок.

 

ЛЮСЯ: Это я в курсе.

 

ГОСТЬ: Чтобы посмотреть, как ты умеешь ждать. Видишь. Просто.

 

ЛЮСЯ: Но, это идиотизм.

 

ГОСТЬ: Да!!! Но, согласись! Это удивительно, во-первых!..

 

ИВАН: (из коридора) Люся, кстати сказать, ключи от машины нашлись.

 

ЛЮСЯ: Не может быть.

 

ИВАН: (радостно вернулся в кухню) «не может быть»..!! и лицо такое же..! какое у тебя было лицо в тот день дурацкое! Люся!

 

ЛЮСЯ: Ты на себя бы посмотрел. И вообще, что за манера хватать за шею.

 

ИВАН: А это кого же?

 

ЛЮСЯ: А посторонних людей всяких.

 

ИВАН: Это ты то посторонние люди?!

 

ЛЮСЯ: Нет, я про Фому, он про Ерёму. На тот момент я была – люди посторонние. А ты сразу. Вот у меня и было лицо.

 

ИВАН: Не! Ну-ка, скажи-ка ещё разок. Скажи «не мо-о-о-ожет быть»!

 

ЛЮСЯ: Иди на фиг!

 

…Иван хлопнул резинкой трико себе по пузу. Доволен…

 

ГОСТЬ: (уходя в сумерки, в чисто поле) …если женщина говорит «проходи» вместо «здравствуй», и «осторожно, не зацепись» вместо «до свидания», значит она хочет ждать. Она просит пройти мимо и не зацепиться, чтобы ещё раз получить минуту встречи, которая похожа на глоток водки.

 

…Ретроспектива. Разумеется, ввысь полетели голуби. Разумеется, бульвар и день, и солнце. Конечно же, ситец и тепло. И летняя пыль. Добрая летняя пыль. Иван с разбегу хватает Люсю за шею, разворачивает к себе, и робко уронив руки, изрекает «Привет!..». Люся, естественно, вторит «Ой, мама»…

 

ГОСТЬ: (из сумерек, из чиста поля) Минута встречи. Глоток водки. Людям необходимо чего-то ждать. Но, если на прямоту.. Люди просто алкоголики.

 

ЛЮСЯ: (в чистом поле) …Здравствуй, Ваня?

 

ГОСТЬ: (оборачиваясь к ней, оказываясь Иваном) …Поедем со мной.

 

…Музыка «Памяти Коррузо». Поле. Поле меркнет. Исчезло из под ног. Выше. Луна. Желтая. В глубокой ночной темноте плывут вдаль светофоры. Много. Много светофоров, мигающих желтым светом ожидания…

…Группа людей на пустынном перекрестке смотрит на желтый светофор…

…Бомж Юра показывает светофорам «рот-фронт»…

…Рыдает дворник Альберт…

…Мрачные работники канализации дружно и мрачно смотрят на светофоры, как все…

…Мусороуборочная машина, за рулем любимая женщина бомжа Юры, тоже…

(совершенно забыла про неё написать. А ведь это очень романтическая история. Бомж Юра питается из мусорных баков, а эта женщина работает на мусороуборочной машине, и каждое утро вытряхивает баки (Юрину еду) в свою машину, и увозит в неизвестном направлении. Юра смотрит вслед. Не позавтракавший. И очень влюбленный в женщину, что отнимает еду)

…«Другая баба» и пёс Стасик смотрят на светофоры…

…Мужики с пивом у магазинчика, в котором продаются плоскогубцы, тоже, тоже…

 

ГОЛОС ЛЮСИ: (за кадром) Ваня, а с другой стороны, зачем нам машина.

 

…Ретроспектива. Иван в кухне у окна. Смотрит вслед Люсе, держит в руках оранжевую чашку со слонами. Бережно держит. Глаза Ивана полны любви...

 

ГОЛОС ИВАНА: (за кадром) Слоны совсем не могут плакать, как люди. Они просто трубят. А глаза у них веселые. Хоть они и плачут. Два слона с одной стороны трубят. И с другой точно такие же два слона трубят. Может, они потерялись. И те два слона ждут вот этих двух слонов. И плачут. Им друг друга не видно. И не догадаться, что они живут на одной чашке.

 

…Тут и сям, потихоньку, сначала неровно, но всё ритмичнее и громче, слышны звуки вбиваемых гвоздей. Сотен, тысяч...

Трофим «Пожалей меня», титры

 

 

 

 

июнь 2005.

 

    ..^..



Высказаться?

© Наталья Шапошникова