Найти прибежище среди больших шкафов,
покрытых пылью с запахом ванили,
где столько поколений тихо сгнили,
что не были они, иль всё же были
не так уж важно. Здесь сюжет не нов,
не ждут аплодисментов и оваций,
оконное стекло в тени акаций,
защита слабая от света и воров.
Найти прибежище и больше не мечтать,
не городить, не рваться, не пытаться,
в покое безызвестности остаться,
скользить в луче, и плавно осаждаться
пылинкой лёгкой. И забот не знать
иных, чем в полдень, окна отворяя,
вчерашний хлеб крошить для ворбьиной стаи,
и в гости никого к себе не звать.

вот женщина стоит, полна забот,
а вот бутылка кока-колы, но пустая.
несётся мимо голубиной стаей,
асфальтовые тучи задевая
крылом, потёртый городской народ.

картина недостойная пера,
которого в руках никто не держит.
сквозь занавес из будних дней не брезжит,
фиеста для туристов и приезжих,
весёлой бижутерии игра.

но в этом городе, я знаю, есть места,
где крошки со стола, и с сердца боль,
смахнув, с тобой разделят хлеб и соль,
стакан вина, и в этой жизни роль
свою поймёшь не досчитав до ста.

здесь всё привыкли запивать вином,
здесь вера долговечнее указа,
но верят не всему здесь, и не сразу,
здесь за ненадобностью так и не доказан
на веру принятый ньютоновский бином.

здесь точность заключается лишь в том,
что с детства направляет шаг беспечный
не здравый смысл, а этот город вечный,
а ты звеном в цепочке бесконечной,
куда-бы ни пошел - всё остаёшься в нём.

вспоминая вчерашний день занесет далёко,
мне уж заново не отмотать такого срока,
да и где они, те времена, нет их и в помине,
только кто-то с твоим лицом, как на картине,
фото в паутине.

никогда не курил опиум, лишь иногда махорку,
не выходил на подиум - пару раз на разборку,
много слов не переваривал - от них тошнило,
запомнил одну женщину - ту, что всегда любила
меня - дебила.

ну так что же с того, с кем не бывает?
разведет руками судьба, на весах покачает
как на качелях в детстве, и скинет к погосту,
присобачит к прошлым векам быстро, с нахлёсту.
у нее это просто.

воспаление нерва, души воспарение,
непонятной, тягучей истомы творение,
ни к чему, ни о чём, просто так, озарение.
в темноте растревоженной стихотворение.

слышишь звук, тёплых рук быстрых прикосновение,
застывает янтарною мухой мгновение,
уходите, я здесь буду ждать повторения
хоть случайно, но всё же былого мгновения.

тесно как толстому заду в джинсах,
душно как в кирзовом сапоге,
как окурку в свадебном пироге
мне уже всё равно. на пирсах
где-то волна натянула канат,
и среди мелкой мусорной дряни
лодку качает ласковей няни
и не пускает в море, назад.
там хорошо где тепло и свет,
где из ближайшего магазина
хлеб выносят, шуршит резина
автомашин по асфальту. но нет
в этом прекраснейшем из миров
беспричинно бодрого шага,
и вместо рук и глаз - бумага,
деньги - вместо прекрасных снов,
видео-греки в кукольных троях
не опаснее сквозняка,
и не плывут никуда облака
отштампованные на обоях...

зачем, скажи, покойнику часы?
счастливые часов не наблюдают,
на пальцах белых-белых рук не тают
снежинки, те что сверху прилетают,
и бесконечный путь обозначают,
начавшейся бесцветной полосы.

что было - было, а что будет - нет.
на удивленье быстро привыкает
наш взор к тому, что перед ним мелькает,
а память непонятно как стирает,
и непонятно кто, и где, решает,
кто наследил, а кто оставил след.

хорошо в глухом лесу
ковыряться, как в носу.
если долго там ходить,
можно даже заблудить,
можно встретить там козу,
можно переждать грозу,
можно там расковырять,
Растакую Вашу Мать,
можно даже раскопать
то, что нам не нужно знать.
всем известно: то, что нужно
знать, доступно всем наружно,
а у нас, в глухом носу,
черти жарят колбасу.