Татьяна Жмайло
Стихотворения
У смерти добрые глаза У смерти добрые глаза. Она, завидя ваши муки, обучит вас иной науке. Так виноградная лоза, приняв рождение и смерть янтарной грозди, выбирает игристое сверканье рая – кувшина ангельскую медь. Так мотылек вблизи огня золотокрылым серафимом летит, предупреждая зимы, коротким продолженьем дня. И камень, обращаясь в пыль, имеет собственные сроки, и под косой летит ковыль в ту – каменную – пыль дороги. Еще не высохла роса, небытие легко и сладко. У смерти добрые глаза, но, Боже мой, какая хватка! ..^.. Азбука дождя 1. Наверное, за тридевять земель вкусней и слаще мед. Пьянее хмель, чернее карандашный тонкий штрих. Ты помнишь наши зимы? Ровно три, похожих друг на друга как одна. Привычный вид на крыши из окна, под Рождество – термометр, водка, мед... И карандаш, законодатель мод от прошлого до будущего лета… Мои друзья, твои подруги… Эта, что с рыжею косою до бедра, любившая звонить тебе с утра, как говорят, все так же любит утро и чтит святую матерь – “Кама сутру”. Ты в этом дока, я – ни в зуб ногой, предпочитая стих любой другой из форм “перпетуум-мобиле” для чувства, я воплощаю лозунг “жизнь – искусство”. 2. Все в городе у нас как прежде: стены то дождь, то снег крошат попеременно, и крепость споров ниже сорока еще не опускается – пока. Но, чтящих дух превыше, чем живот, все менее в потоке мутных вод. Дубовый стол, собрат мой и отец, доставшийся в наследие от тех бездомных зим на вековечный срок, стоит все так же, крепок и широк – подобием гранитных вечных глыб. И мне казалось, мы с тобой могли б, за ним работать вместе до зари. Но ты с друзьями заключил пари и бросил карту – выпал долгий путь. Я без тебя сумею как-нибудь. Но зимы ненавижу вкупе с летом, лишь осень – это время для поэта. 3. Люблю бродить кругами под дождем по городу, подолгу, так как в нем в такие дни ни шума, ни гульбы, в такие дни над ним царят дубы. И царствуя, как будто бы парят, полет листами влажными творят. В такие дни сильней родство домов и крыш, что разумеется само собой – не ехать крыше, не лететь, лишь крепче прижимать к фасаду медь, иль, может быть, другой металл, я в том не смыслю, знаю – есть дубовый стол, березовый, как роща, табурет. Иное все – таинственный секрет. 4. Итак, возврат к дубам необходим. Сегодня город чудно нелюдим. Дождь – “primo”, и “secundo” – выходной, барометр зашкалило на зной, как сердце на томление в груди, хотя десятый день идут дожди. 5. В широких складках мокрого плаща свое существование влачат бесполые, вневозрастные тени, уже почти святые вкупе с теми дубами, что над ними вознеслись, пространство раздвигая вширь и ввысь. И, кажется, лишь я одна телесна – мне в складках и в самом пространстве тесно. 6. Пора за стол дубовый, и на тот, как жар в печи, древесный табурет, который, коль менять, так на “живот”, и то по истеченью долгих лет. За лист бумаги - бедный, бедный лист! В его нутре поклеточно срослись волокна слов с волокнами дерев, и волчья кровь, и вечная “пся крев”. И хочется любовь, и кровь, и тлен зарифмовать в единственный рефрен. 7. Как рассказать тебе, который там, за тридевять земель, что жизнь пуста не может быть, пока есть карандаш, окно и подчердачный мой этаж, дающий право видеть выше крыш тот свет, который для иных сокрыт. 8. О чем же я? Да, верно, о дожде. Коль дождь идет, то, кажется, везде: не выходи, сиди, не зная броду. Но для двоих, влюбленных в непогоду – раздолье. И по азимуту вдоль, они, минуя светскую юдоль, однажды подойдут к семи дубам. И сразу станет холодно губам, не знающим, как говорить слова. Не важно кто ты – грек или словак, у сердца нет иного языка. Есть только ритм, глухой, как тамбурин, и тихий, как осенняя река. 9. И влажный танец губы заведут, желая то ли петь, а то ли дуть. И пальцы в этот миг заговорят, сминая прочь горизонтальный ряд застежек, линий, петель и прорех… Одежды раскрывая, как орех, уже готовый к новому ростку… Дождь навевает вечную тоску. 10. И все же, я люблю мои дожди, смывающие все, что позади. Передо мною чистая тетрадь. Пишу: аз, буки, веди, глаголь, ять… Ведь чем-то надо карандаш кормить. От кармы не уйдешь, как от кормы уходит берег в странствии земном. Пора забыть, а я все об одном… 11. Те, под дубами двое – были мы, еще не пережившие зимы, постельный холод, голод новизны, еще не погрузившиеся в сны, которые с реальностью роднит единство чувства – крошечный магнит. 12. Стоп-кадр документального кино: два человека чувствуют одно. Но жаль – свет уступает место мгле, а нежность – саркастической игле. 13. Как рассказать тебе, который – там, за тридевять земель, что всем мостам не суждено сгореть, пока до дна не вычерпаны реки, фонари вдоль набережной щурятся со сна. Ты помнишь наши зимы? Ровно три, похожих друг на друга, как одна… ..^.. К Марине ………………“Никто: не брат, не сын, не муж, ………………не друг — и все же укоряю: ………………— ты, стол накрывший на шесть душ, ………………меня не посадивший с краю ………………………………………………М. Цветаева 1. Они пришли — стихи тому порукой: и тот, кто мог бы сыну стать отцом; и та, что быть могла твоей подругой, и тот — с надменно вскинутым лицом. Вошел, тебя не посадивший с краю, и тот, рожденный в год твоих утрат. И никого из них не укоряя, любимому, любому стол мой рад. И ты, сестра, узнавшая всех прежде, как, разрушаясь, сходятся миры, прими любимых — праведных и грешных. Ведь нынче стол накрыт на семерых. 2. ………………………“Мы были людьми. Мы эпохи”. ………………………………Б. Пастернак “Сыну быть Егорием, не Борисом быть!” С вечностью помолвленным Не дано любить. Как, скажи, принять ее? Жалит, жжет, гнетет. В сотни верст — объятия: смерч! водоворот! ______ Вечность. Это слишком и на короткий миг. Обменялись слитками, самородками. 3. …………………“Чудится мне на воздушных путях …………………двух голосов перекличка”. ……………………………………………А. Ахматова От Москвы до Питера и ныне расстояние длиною в жизнь. Двум вершинам — Анне и Марине, двум столицам — ближе не сойтись. Не аршином вымерено — силой, расстояние — не превозмочь. Об руку — две разные России, день и ночь. Но разлуке сколько бы ни длиться, вслед рукам протянутым летят: из тумана — голос чаровницы невской, от кремлевских стен — набат. 4. ………………………“Часто пишется — казнь, ………………………а читается правильно — песнь” ………………………………………………О. Мандельштам Так платят не по счетам — по великому счету: житейская нищета, донос по расчету. Многим путь пересек, летал выше многих. Целился век в висок — бросил Сибирь под ноги, и закружил-завертел. Дело сибирской “артели” — всех человеческих тел боль в одном теле. …Смертно ждала вдова, годы пустели. Несколько слов едва к ней долетели. ______ Возлюбленным не был, но другом — на несколько лет. Восторженным взбалмошным другом, делителем бед на радость и... радость, на страх и усмешку, на язвы острот. И все торопливо, и все вперемешку — и Крым, и острог. 5. ………………………“Для чего я лучшие годы ………………………продал за чужие слова?” ………………………………Арс. Тарковский В долгом ящике стола, во дупле того ствола, как листва, светлы, тихи, ждали времени стихи. На виду лежали строки про отары и отроги, Каракумы и Азов… Тысячи ненужных слов. Переводы, переводы, как следы верблюжьи — годы. Глядь, пустынные пески припорошили виски. А душа, не соловьиной участью дыша — совиной — просыпалась ночью млечной русской речью. 6. ………………………“Кто грядет — никому не понятно, ………………………мы не знаем примет, и сердца ………………………могут вдруг не признать пришлеца” ………………………………И. Бродский Зимний день, венецианский, сонный, марту ленинградскому — двойник. Самый младший, и примкнувший к сонму позже всех — наследник? ученик? — он отмечен долгим ожиданьем равного, сомнениями — тот? Между венецейских серых зданий тень его недавняя бредет. Но едва раскрыл объятья — понят, принят в круг поруки круговой! …Колокольный звон плывет и тонет в небе над печальною Невой. 7. Все за одним столом, как должно — вместе, не всколыхнёт свечи движенье губ. Глубокое молчанье — выше лести и громче медных величальных труб, не отольется мертвыми словами, но отзовется воздухом живым, пока вы с нами, пока мы — с вами на языке Поэтов говорим. ..^..