* * * 

То, что пишем, - это только предисловие, 
А читаем, безусловно, послесловие.
То суровей жизнь бывает, то здоровее,
Но никак не получается толковее. 

Что отыщется главней и изначальнее,
Чем погод и расстояний одоление?
Нет на свете сочинения печальнее,
Чем обыденных обид перечисление... 

Вряд ли кто-то нас побалует щедротами,
Разве сами, коль найдётся настроение.
Нет волшебников под нашими широтами,
И налогом облагается дарение... 

Солнце в уличных разливах отражается,
Расчирикалось пернатое сословие,
Дождь закончился. Маршрутка приближается.
Всё, что было, - это только предисловие. 

май 2005 

    ..^..




* * * 

На опоры сосен лёг уютно
Млечного Пути хрустальный мост.
Золотистый звон рожденья звёзд
Раздавался в небе поминутно. 

Разлетались колокольцев звуки,
Переливом издали маня, -
И лукаво, ласково меня
Вывели из сумерек и скуки. 

Чистый тон заоблачного зова...
Холодно... теплее... горячо!
И уселся ангел на плечо,
И шепнул ненайденное слово. 

май 2005 

    ..^..




ЛЕТО 

Просияй улыбкой, сделай милость, -
Мелочь это для тебя и малость, -
Чтобы хмарь отстала, не дымилась,
Чтобы солнце выше подымалось. 

Для того, чтоб больше было света,
Вызвана, летит на помощь свита -
Три богатыря хмельного лета,
Года лучезарная элита. 

Лето, золотая королева,
Пылкого, но ласкового нрава,
Твой венец по небосводу слева,
Ослепляя, движется направо. 

Задержись, прошу, подольше с нами,
Не спеши укрыться в зимней схиме,
Слать приветы с нарочными снами,
К нам порой являться вместе с ними… 

май 2005 

    ..^..




СРЕДОТОЧИЕ НЕБЕС 

В море трав лежу высоких, как на дне,
Под дрожащей от жары голубизной,
И встречаются берёзы в вышине
С оглушающе высокой тишиной. 

За холмом скопился зной, и ветер стих...
Холм берёзами и соснами порос;
Три берёзы чуть в сторонке от других -
Я улёгся возле этих трёх берёз. 

А в высоких разогретых небесах
Облаков не затихает чехарда;
Бьётся ветер в поднебесных парусах,
Но не вырвется, не спустится сюда. 

И как вышний потаённый волнорез
Этой облачной белеющей волне -
Золотое средоточие небес,
Где встречаются берёзы в вышине. 

апрель 2005 

    ..^..




ЗЕЛЁНЫЕ ДНИ 

Зелёных дней невидимый магнит
Влечёт к себе сквозь пелену дождя.
Погода мая скоро упразднит
Апрельскую, что плачет, уходя. 

И завлекает лес издалека
Хмельных лучей слепящей мишурой:
Шальное солнце через облака
И хвою пробивается порой. 

Под кронами укрывшись от лучей,
Сквозь листья прошлогодние и грязь
Пробил дорогу маленький ручей,
Щебечущею лентою струясь. 

Журчанье желторотого ручья -
Немолкнущий мотив зелёных дней;
Улегся шум лесного старичья,
Чтоб голос ручейковый был слышней. 

Он - юный гений, главный дирижёр -
Выводит тему лучшую свою,
И в вышине усердный птичий хор
Настраивает звуки по ручью. 

май 2005 

    ..^..




СУМЕРКИ 

Укрыл от глаз вечерний морок
Дорогу в посеревший бор,
И превращается пригорок
В заворожённый крутогор, 

Луна являет понемногу
Гримасу странную свою,
И наползает на дорогу
Тень, заполняя колею. 

Безмолвно, мерно и неспоро
Тень подступает, как печаль.
Всё дальше серый берег бора,
Всё ближе сонная вуаль. 

Насторожённая дремота,
Дым догоревшего костра...
За лесом наступает что-то
Взамен угасшего Вчера. 

июнь 2005 

    ..^..




РАЗЛОМ 

В чернеющем чреве чащоб 
Навеки рассвет заплутал.
Налево слепит белотроп,
Направо мрачит чернотал. 

И славится светлый чертог,
И злобится черный острог;
Налево - царит Белобог,
Направо - чудит Чернобог. 

А птица взмахнула крылом,
Вспорхнула к слепым куполам...
Невидимый злобный разлом
Рассёк целый мир пополам. 

Затерянный луг запустел,
Навеки залёг в полусон;
Про то, как отцвёл чистотел,
Былинки поют в унисон. 

Проходит времён череда,
Горят за горою костры.
И можешь сказать: навсегда,
Но лучше скажи: до поры... 

июль 2005 

  

    ..^..




* * * 

Ольге Кольцовой 

На небосводе - предрассветный глянец...
Въезжает в стольный город пилигрим,
Не похваляясь именем своим,
А молча. Значит, он не самозванец. 

И так ли важно, конь или осёл
Под ним - возможно, даже и ослица!
Никто не взглянет, не возвеселится
И не накроет под платаном стол. 

Но дым из кухни путника поманит,
И он подъедет к старенькой корчме;
А ветхий свиток, спрятанный в суме,
До времени и доставать не станет. 

И для кого написаны слова
На этом свитке - он и сам не знает.
Но каждый день в чернила окунает 
Перо - для совершенья волшебства. 

И под пером растут до неба травы, 
На свитке раскрываются цветы,
Влетают и садятся на кусты
Птиц разноцветных звонкие оравы. 

Но это - лишь когда другие спят...
Будь это колдовство его раскрыто -
Он был бы взят под стражу деловито,
Сожжён, повешен. Может быть, распят. 

Но всё же продолжается шаманство,
Запретная и тайная волшба...
Слагать слова заветные - судьба,
А звание поэта - самозванство. 

май 2005 

    ..^..




ПОСМОТРИ В ГЛАЗА ПРОХОЖИХ 

Надо вечно петь и плакать...
Н. Гумилёв 

Ты лучи хранишь во мраке, прячешь светлый дар под спудом -
Скрипки нет, и кисть сокрыта, и утеряно стило, -
Хоть один на целом свете ты таким владеешь чудом,
Хоть душа твоя готова подарить другим тепло. 

Никому твой дар не нужен. Ты - непрошеный даритель.
Давит день, морочит сумрак, ночь, как патока, вязка.
Ты идёшь в ущелья улиц, словно в клетку укротитель,
Там тупая злоба взглядов, в них усталость и тоска. 

Не чудовища, а люди для тебя - причина дрожи,
Хуже огненного ада - блёклых глаз холодный ад.
Но иди навстречу аду, посмотри в глаза прохожих;
Верю - душу не остудит их ленивый, льдистый взгляд. 

апрель 2005 

    ..^..




ПИТЕР 

Холодный памятник эпохам неуютным,
Благословенный, несравненный, недобитый.
Ты - в одеянии блестящем, но лоскутном;
Твой жребий - северный, и часто - ледовитый. 

Музейной сказкой зазываешь визитёров,
Сияя блеском и великим, и притворным.
Случалось - был не ко двору твой царский норов,
Хотя теперь ты вновь становишься придворным. 

Твои красоты - ледяная вечность Кая...
Но всё равно меня влечёт вернуться снова
Туда, на площадь, где, над городом сверкая,
Шпиль осеняет исполина громового. 

июнь 2005 

    ..^..




ХОСЕ И КАРМЕН 

Тишину забудь. Что найдёшь взамен?
Пламя и цветок - вот она, Кармен!
Брошенный цветок - словно остриё:
Рассечёт навек прежнее житьё.
Рухнет навсегда будничный мирок,
В пламени очей - беззаконный рок.
Спросишь у него: что же впереди?
Ждёт тебя любовь. Милости не жди.
Жжётся, как огонь, этот дикий мёд.
Ласка этих глаз жизнь твою возьмёт. 

июль 2005 

    ..^..




ОТВЕТ НА ВСЕ ВОПРОСЫ 

Ответ на все вопросы скрыт в рассвете,
В незыблемой и гулкой тишине,
В прозрачном, навсегда забытом сне,
В надёжной, но несбыточной примете, 

В зиме звенящей и летящем лете,
В каминном угасающем огне,
В ещё не наступившем новом дне,
В случайном и непрошеном сонете. 

Чтоб получить ответ на все вопросы,
С улыбкой отряхни с букета росы,
Все лепестки с ромашки оборви... 

А для меня он не в речах туманных -
В трёх истинах бессмертных, безобманных:
В земле, и в небе, и в твоей любви. 

  

    ..^..




ПОЗДНЯЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ 

Это - давняя печальная история,
Это - поздняя потёртая империя.
Это - время императора Гонория,
Много после императора Тиберия. 

Императорское знало окружение,
Что Гонория влекут воспоминания,
Все победные и славные сражения,
То германская, то галльская кампания. 

Рим гниёт и гибнет в пропасти безверия,
И заветов древних множество нарушено,
И совсем другою сделалась империя -
Из нее клочков немало пооткушено, 

А на форумах, с обиженными лицами,
Боги сгорбились и выглядят усталыми...
Как же Риму выжить с этими границами? 
Возле врат уже стоят германцы с галлами! 

Чтобы цезаря избавить от депрессии,
Порешил сенат из рвенья подхалимского: 
Впредь устраивать триумфы и процессии
В годовщины всех побед оружья римского. 

И с тех пор почти на все календы с нонами
Выходили на арены гладиаторы,
Шли по улицам легаты с легионами,
В белых тогах пели здравицы сенаторы, 

Вспоминали гениального Тиберия -
Как карал он виноватого и правого...
И творилась в цирке Флавиев феерия
О победах Рима юного и бравого, 

И ораторы на форуме торжественном
Возвеличивали римские традиции,
Говорили о призвании божественном,
Призывали к возрождению амбиции, 

И проконсулы вовсю делились опытом 
Управленья завоёванными странами...
И банкеты... Всё за счёт (об этом - шёпотом)
Денег, нужных для расплаты с ветеранами. 

Приглашали даже варваров на праздники,
Награждали их значками золочёными,
Но кривились иноземные участники,
Видя портики с имперскими знамёнами. 

В Риме не было конца высокомерию,
И в речах ещё звучали притязания...
А разбитую и куцую империю
Ожидали только новые терзания. 

Продолжались эти игрища и далее...
Но поздней открылась истина печальная;
Рим осмыслил, что не Рим он, а Италия,
И держава не великая. Нормальная. 

Хоть случались рецидивы фанаберии,
Рим смирился с неимперской территорией...
И закончилась история империи,
Чтоб смениться итальянскою историей. 

май 2005 

    ..^..




ЧЕРТОПОЛОХИ 

У тракта, где чертополохи
Давно и густо проросли,
Уныло доедает крохи
Герой неведомой эпохи,
Солдат незнаемой земли. 

Темнеет. Кончились припасы.
Болит нога. Заела вша.
Рыжеет ржавчина кирасы.
Так и не выдали из кассы
Ни су, не цента, ни гроша. 

Вчера - ночлег в прогнившем стоге,
Сегодня драка с шантрапой...
С трудом передвигает ноги
И раздвигает на дороге
Колючки саблею тупой. 

Забвенье и опустошенье
Вокруг раскинулись давно,
Но твёрдо принято решенье:
Сквозь тьму, и дым, и поношенье
Идти солдату суждено. 

Такая трудная работа
Посильна только для него.
Рубашка вымокла от пота;
Он не читал про Дон-Кихота:
Книжонки - это баловство. 

Вороны каркают хрипато,
В кустах гиены верещат,
Но он идёт молодцевато
И ищет, ищет супостата...
Куда же скрылся супостат? 

Солдату подвиг не оплачен,
Но днём идёт он и во мгле.
Путь верный в сумерках утрачен;
Он землю выручить назначен,
Но он - не надобен земле. 

Дела давно и очень плохи:
Мир от защитников устал.
Не люциферы, не молохи -
Милы земле чертополохи.
Не одолеет их металл. 

Напрасно тяжкое служенье.
Колючкой тракты поросли,
И ни к чему вооруженье,
И не грозит уничтоженье
Колючим пасынкам земли. 

Но он раскусит все подвохи,
Врага отыщет всё равно,
Подавит рвущиеся вздохи,
Сожжёт к чертям чертополохи -
И землю с ними заодно. 

июнь 2005 

    ..^..




ЛЕТАЮЩИЕ ТАРЕЛКИ 

Среди ночной дурманящей дремоты
Творятся вопреки любым буранам
Летающих тарелок перелёты
Из северного края к тёплым странам. 

Гонимые холодными ветрами,
Летят они упрямо и бессонно,
А мы, ложась в постели вечерами,
Не слышим их курлыканья и звона. 

Летят они на юг широким клином,
Мигая бортовыми огоньками,
С достоинством, величием орлиным
Над городами и над городками. 

Судьбинами нездешними гонимы,
Округлые хранители секретов
Несутся, неопознанные, мимо
Обыденных закатов и рассветов. 

В край тридевятый или тридесятый
Летит инопланетная посуда,
А впереди испытанный вожатый -
Летающее флагманское блюдо. 

Когда ж лучи весенние прольются -
Помчится вспять загадочная стая,
Чтоб появились маленькие блюдца
В секретном цехе северного края. 

июнь 2005 

    ..^..




ИНФЕРНАЛЬНЫЙ ТРИПТИХ 

  1. 

В Аду чинится душам изученье. 
Циприан Камиль Норвид 

Лимб окружён исписанным барьером,
И древний текст не разобрать никак; 
Здесь те, кто повстречался с Люцифером,
По возвращеньи оставляли знак. 

Дрожащею рукой писал бродяга,
Избавившись от преисподних пут,
На сей стене, как на стене рейхстага:
"Дошёл". "Вернулся". "Люцифер капут". 

Кто с гидом тут слонялся, кто без гида - 
Всех помнит эта древняя стена;
Здесь много посетителей Аида
Отметилось в былые времена. 

Вот Дантов стих; фигуры Пифагора;
Оставлен след Энеевой рукой...
Вглядись в речную дымку с косогора -
Гниёт ладья Харона за рекой. 

Нет переправы - так чего бояться?
Не рыщет и волчица на тропе...
Но слёзы Старца Критского струятся,
И боль несносна в глиняной стопе. 

Покуда длится это истеченье
Из ржавых металлических щелей -
В Аду чинится душам изученье,
Что всех мучений много тяжелей. 

Ведётся изучение по плану,
Что утверждён на тысячу веков, -
Мы в том должны поверить Циприану:
Он был здесь позже прочих смельчаков. 

Научный раж и рвенье персонала
Несли погибшим множество скорбей,
Но нынче изученье - у финала.
Теченье Ахерона - всё слабей. 

Кто б ни пришёл - пускай безмерно грешен, -
Он не найдёт пути за грань стены; 
Давно исчислен род людской и взвешен,
Весы и счёты больше не нужны. 

Отныне изречением нелестным
Встречает души нерадушно Ад:
"Исчислен, взвешен, признан легковесным.
Оставь надежду. Входа нет. Назад!" 

июнь 2005 

  2. 

Харон сидит на пне вблизи ладьи дырявой,
Пытаясь отхлебнуть из амфоры пустой.
Толпятся тьмы теней тоскующей оравой,
И берег оглашён орущей немотой. 

Не ставит Судия печать на приговоры,
В пучине душ искать не хочет тьму и свет:
Являются на суд безликие повторы
Героев лет былых, злодеев прежних лет. 

Терпение его исчерпано - а время 
Не замкнуто в кольцо, но спутано в клубок... 
Вдруг слышится с реки, как кормчий на триреме
Бранит своих гребцов (фарватер неглубок). 

Доносится от мачт забытый дух сосновый!
И замер мёртвый люд, надеждой обуян...
Для душ открылся путь. И перевозчик новый
Их повезёт туда, где плещет Океан. 

Не состоится Суд! Не будет встречи с Адом!
Трирема повезёт - куда? Куда-нибудь! 
Взовьются паруса, и Янус добрым взглядом
Своих обоих лиц укажет точный путь. 

  3. 

Тяжёлый путь проделан, наконец.
Идти до Двери долго и непросто,
Но глянь: бредёт ещё один мертвец
Со старого заросшего погоста... 

А чтоб войти - три раза угадать
Необходимо карту из колоды.
Не вышло? - так придётся подождать.
И подождать не месяцы, а годы. 

В заветный Ад проникнуть нелегко,
Не угадаешь карты без сноровки.
Толпа у Двери режется в очко,
Буру и преферанс - для тренировки. 

Затёрты карты старые до дыр...
Но тот, кто разгадает мрак расклада,
Войдёт. И попадёт за Дверью - в мир.
Наш мир. Поскольку нет другого Ада. 

июнь-июль 2005 

  

    ..^..




* * * 

Легло на стол гусиное перо -
Видать, из чьей-то кухни прилетело, -
И я забросил правильное дело
И золото сменил на серебро. 

Молчанием накоплены слова,
На разговоры дней осталось мало,
Неблагосклонно позднее начало
И просит отпущенья тетива. 

Я слов и дней расходую запас;
Лук распрямился, и стрела - в полёте.
За то, что вы по случаю прочтёте,
Я не прошу прощения у вас. 

июнь 2005 


    ..^..