Маше Морозовой 

Заснуть, не помышляя об итоге,
Приняв за бред осенний счет цыплят,
Чтоб сумерек кривой совиный коготь
Предчувствием ухода не цеплял… 
И пробудившись внове, медлить нечто,
Что временем уже не назовешь.
Прозрачной пылью сыплющийся дождь
Рассеется на чет или на нечет? –
Не суть… Он просто сам собой пройдет,
Самим в себе иссякнув, будто не был,
С той легкостью, что прежде был. И мне бы
Жить так же, без оглядки в наперед
Напетое усталостью слепой,
Нелепицей петляющего бега.
Дождь минул. А под утро, сам собой,
Снег начал сыпать – много-много снега…


    ..^..




*** 

Такая лепота – не шелохнуться 
И осени самой – едва дыша, 
Она лелеет мух в кофейных блюдцах 
И шорох моего карандаша. 
Просвеченный до сеточек в листве, 
Самим собой не узнан, млеет город. 
Хлебов своих насущных крохоборы, 
Подобные ордынской татарве, 
Заполонили голуби бульвар, 
И древнюю, как мир, воркуют веру. 
Поодаль пошехонский Ренуар 
Прибрежные малюет бельведеры, 
Сощурив глаз и выверив черты 
Ржавеющей в луче закатном лужи. 
А заодно, в уме он правит тут же 
И форму октября, и красоты 
Мерцающую формулу, и флейт 
(что жизнь играют в нем) неровный почерк… 
И карандаш, застывший между строчек, 
Не шелохнется больше, хоть убей...


    ..^..




*** 

Февраль просторен и пространен. 
Снег сер, как рыбья чешуя. 
И дворник с благостным стараньем – 
Неподражаем, вечно пьян – 
На слух словарь метели учит 
И что-то силится понять. 
Февраль. Достать чернил... а лучше 
Метлу, лопату и опять 
Гонять мальчишек из парадных, 
И пить портвейн, и пить февраль – 
Чернильный, сладкий, непроглядный, 
Метели бормоча словарь. 
И чутких сумерек ни капли 
Не расплескав, он просидит 
Всю ночь… 
Достать портвейн и плакать, 
Переписав всю жизнь навзрыд… 

    ..^..




Московское время – зима 

Московское время – зима. И ничей ли, 
Ночей ли – заброшенный век… 
Волчонком расстроенной виолончели, 
Слипателем стынущих век, 
Скитается ветер по стогнам столицы, 
Вздымая летучую рать 
Снежинок, безжалостно жалящих лица, 
И силится что-то сыграть – 
Какой-то мотивчик колючий, бессвязный, 
Громоздкий, как город и речь 
Его одиночеств, бессонниц и праздных, 
Заверченных в сумрачный смерч, 
Его нескончаемых, чуждых, вокзальных, 
Слепых заблудившихся толп. 
Московское время – зима… Но зима ли? 
Московское время – Потоп. 
И толп топотание в толще потопа… 
И жизни бессвязный мотив… 
И всё ж – поскитаемся, ветру подобно, 
Покамест метелям мести… 

    ..^..




Шепоты Мертвого моря. Эпизод 1 

...смолк прибой ветер тих и кроток 
над тягучей толщей воды – 
будто призрак из кариота 
в лоб целует тебя и ты 
где-то в облацех ищешь берег 
упиваясь последним днем 
над корзинкой цветков герберы 
жизнь чирикаешь воробьем 
быть торопишься всё предвидишь – 
потому и мгновенье длишь 
вспоминаешь прабабкин идиш 
и стишков тарабарский лишь 
не припомнишь какой ты веры 
и каких небес звездочет… 
в быстрых сумерках над герберой 
время замерло… 
жизнь течет… 


    ..^..