авторы
Ратьер
Ольга Родионова *** покуда млечный путь не вскрылся и сон не вырвался из плена бредет возделыватель риса в слезах господних по колена сияет альциона кротко во лбу плеяд, и вечер тонок темнеет красная решетка не спит испуганный ребенок не плачь, уже омылся месяц еще не скоро время жатвы но так темно, и пусто место к которому во сне прижаться смолкает соловей усталый у одиночества под сердцем Лин-фэнь уже расшила алый свой шарф ирисами и перцем усни, спеленут тенью шелка небесной аркой, млечной дремой сияет тонкая иголка в груди пронзенной насекомой в груди прозрачной мотыльковой на вышивке тончайшей боли где месяц золотой подковой ступает в рисовое поле ..^.. Геннадий Каневский *** в атомную лодку "шенандоу" сны заходят лёгкою стопой. переводят ход на very slow. отправляют мичмана в запой. а тому, кто в детстве всех прилежней смешивал табак и нюхал клей - вынимать графитовые стержни, наливать воды потяжелей. слушай, слушай шум винтов, механик. выпей, выпей море, водолаз. у семи полузабытых нянек - нежное дитя без синих глаз. но они и к этому привыкли, ибо в рационе каждый день - каша полуобморочной тыквы, надоевший список добрых дел. хочешь жить, как не пытался прежде? - по ночам заглядывай на ют: там сидят они в морской одежде, песни дальней родины поют. мол, в техасе - всех темнее ночи, кукла барби и журнал плейбой. мол, мелькает за кормой платочек - как медуза - бледно-голубой. ..^.. Евгений Никитин Неколыбельная Можно с вами, тонкими, поплыву, будто бы я рядышком, наяву? Осень в нашем городе, господа, (у мотива длинная борода). Сквозь чертополох и древесный сор струнный не доносится перебор, только переулками голоса – колобок, медведица и лиса. Если с ними рядышком поплывешь, не спугни случайно, не потревожь их печальных душ поминальных свеч: им своим путем суждено истечь. Застилает дерево небеса, не листва – червленые паруса. Рыбий царь по крышам побрел на юг, и ему на юге придет каюк. Не губи болезных. Клади, холоп, белый лед на бледный соленый лоб. Душ непотревоженных череда заполняет мертвые города. Трын-травой их выкорми на убой, беленою, лебедью-лабудой. Их сердец глаголами не разжечь. Не умеешь вылечить – не калечь. Переулков пасмурных переплет, заплутает в сумраке пешеход. Можно с вами, тихими, поплыву к золотому ясеня рукаву? Осень в нашем городе, господа. Осень в вашем городе, господа. Слышите, вы слышите – голоса?.. Мы не слышим более голоса. 26.09.05 *** Было время, когда мы боялись людей и селились, как черти, за печкой. К нам зима приходила с пучком орхидей, кружкой супа, домашней аптечкой. Так и жили, о том толковали, о том пели песни, о том тосковали, о прекрасном, о теплом, о чем-то своем, так мы прятались, так зимовали. Но однажды очнулись и – черт побери! – мир вокруг изменился до боли. Хоть листай словари, хоть пускай пузыри в орхидеи, да желтофиоли. И теперь мы не точки в небесном шитье, а дрозды из кирпичных скворешен – кто распят на трухлявом рекламном щите, кто к железной антенне подвешен. Мы решили поверить во всё до конца и во всем до конца сомневаться, в монологе лжеца и сонете слепца. Может быть, может быть, может статься! Может быть, я не только пустой человек, что застигнут внезапной листвою и глядит, как уходит серебряный век, может быть, я чего-нибудь стою. Не по мертвому берегу тризну твори – по живому, что свищет и тает; посмотри, кто-то снежные губы твои с замиранием сердца читает. *** Не знаю, кому посвятить - то ли Дэвиду Линчу, то ли Косте Рупасову. Синие ели, серая сова – много мне повидать довелось. Для меня слова, для тебя слова, а для осени – не нашлось. Профиль ладони похож на свечу. Кто не сгорел – получил медный пятак. Осмотрю его, поверчу, так и сяк, так и сяк. Тик-так. Каждое утро следует уминать – с черным кофе – вишневый пирог. Если осень придет к тебе умирать не пускай ее на порог. ..^.. Михаил Квадратов *** этой ночью воздух обесточен нечего искать такою ночью заходи – совсем недалеко там зима в прокуренном трико кашляет - но ей немного лучше там горит табак ее колючий светят фотографии огня там зима не смотрит на меня мы живые мы лежим на вате мы живем в оборванной цитате что кругом другие города где никто не будет никогда этой ночью воздух обесцвечен мы не дышим - незачем и нечем *** черные валенки серая роба их заточил залепил и привет в тесной коробке двенадцать конфет с ними батончика клаустрофоба бедный шуршит пастилой и фольгою слышатся крики и сдавленный свист так погибает последний радист в крепости занятой злобной толпою ..^.. Геннадий Рябов *** К черту чужое небо! И ни к чему любовь, коль не хватило хлеба – целых пяти хлебов. Мы из другого теста: Бога ли умолять, раз не досталось места кормчего – у руля? Истинному солдату мало своей земли. Так ведь и вы когда-то капища предков жгли. Голоден? Что есть мочи, вилы – соседу в бок. А о любви бормочет только усталый бог. Крест и венец терновый. Нищенская сума. Символы веры новой – бомба и автомат… Вечен и нескончаем этот кровавый ряд. Господи, не прощай им – ведают, что творят. ..^.. August Borzhomskis *** мужчина, женщина - и к черту запятая, пусть единятся спящие раздельно два заговорщика, повязанные тайной деторожденья два заговорщика, которые мечтают подвинуть мир, стоящий равновесно, мужчинаженщина - да сдохнет запятая на раз, навечно! *** над леса пирогом изюбревым, над поля пахарем сохатым лети, пичуг, за самый край земли зазубренный, оставив край земли закатовый, на дивный юг а мы с домами и собаками, а мы с квартирами нелетны, зимы среди мы будем ягодой себя кормить, гулять дороги гололедные и сны следить ..^.. М&К *** У осени есть три птицы, три желания, три жела... Дождем протереть глазницы, убрать листву со стола. У осени есть три времени, три времени, ровно три Горят сединой на темени осенние пустыри. У осени есть три возраста, глаголы: люби, любя У осени много воздуха, но нет у нее тебя. И если мне вдруг захочется равеяться, выйти в ночь Осеннего одиночества не выхлебать в одиноч... ..^.. Сергей Городенский *** Вошла ко мне печаль, без спроса, без прелюдий – Плащом холодных крыш прокравшись на балкон. Вороны во дворе ссутулились, как люди. И ноты обронил осенний саксофон. Бубнит печаль-тоска, шалава-несмеяна Какую-то свою, заоблачную хрень - До встречи, милый друг. Гудбай. Аста маньяна. И ветер в проводах. И небо набекрень. И клены-кореша застыли в раскорячку - В говнище, вдрабадан нажравшись синевы. И желтая метель, как желтая горячка, Танцует пасадобль на улицах Москвы. Ах, мне бы пить, тупить, сморкаться в полотенце, Пережидая день у мокрого окна. Садись, моя печаль, паскуда-инфлюэнца. Не хочешь пить до дна? Тогда пошла ты на. ..^.. Postoronnimv *** Всё прошло. И, приветствуя это «ну что же…», В белый свет, как в воронку попав, Одиссей возвращался, как речь, Алый парус спускался, как с плеч, на случайных прохожих, И из складок болонка рвалась, как из ружей – картечь. Не расстрел, не салют - это было похоже на роды, И немного на смерть, и немного на обморок в бане, Это было подарком, а может быть взяткой природы, Чтобы он, возвратившись, продолжил меандр мирозданий. Чтобы руку сломав, он прижал к животу боль и ужас, И, согнувшись по пояс, баюкал её как младенца, Чтобы твёрдым лубком как кольцом легендарных супружеств Оградить так когда-то некстати войной искушенное сердце. ..^.. Александр Шапиро *** Ненастным вечером, под плащом спасаясь от полульда, ты вдруг уверуешь, что прощен – отныне и навсегда. Зерно просыпалось из горсти, чтоб падать, а не парить, и незачем говорить: прости, и некому говорить. *** Бреду в осенней каббале дождливым полем. Голем, Голем. Колосья клонятся к земле, как очередь за алкоголем. Пичугу дохлую во рву бьют капли. Пораженный видом, я пару откровений выдам, хоть имени не назову. Как полю не до колоска, в себе не чувствую души я. Мое лицо, моя рука – чужие все-таки, чужие. Мы обреченно создаем чужие истины – свою же никак не вымучим: так в луже не заключается объем. Пока стараются дожди, хоть эта лужа не иссякнет. Не уходи, не уходи, ведь нас почти уже и так нет. Есть только мягкий серый мед, сгущающийся к середине. Все вопиющие в пустыне, его напьются в свой черед. *** Бумажный выдумщик, небесный ротозей, в какое зеркало ты дышишь? Боишься призраков, чураешься друзей, о наболевшем не напишешь. Моменты истины бессовестно просты. Твои же исхищренья разны с тропы протоптанной влекут тебя в кусты, густы, пустынны, непролазны. Твое создание живет тебе назло. Наш воспаленный мегаполис боится призраков, считает барахло, скучает, всуе беспокоясь, и так запутаны пути его для нас, и так мелькливы лица, лица, что можно выкраситься, к лавке прислонясь, и, не заметив, удалиться. Здесь даже вечером еще не все прошло. На что ты сдался нам, когда мы живем скандалами, считаем барахло, разыгрываем мелодрамы, и вот, куда ни ткнись – в долгу, в долгу, в долгу, все, чем ни жив – набор ужимок, очей взведение пустому потолку в мечтаниях недостижимых. На что ты сдался нам? Слова твои легки, как облака – но мы веками учились скрашивать лепные потолки классическими облаками. И если, грешные, мы лишь твое сырье, то протоплазма ль виновата, что все творение вершится чрез нее, но духа нету для захвата? Черновики Однажды, в поисках строки, не высшей, но высокой пробы, перечитать черновики, беспомощные до стыдобы. Строка отыщется не та. Вокруг в наброске неказистом оставленная пустота заходится щербатым свистом. Для этой ли галиматьи бродил по комнате зигзагом, мыслишки жалкие свои вымеривая мелким шагом? Провал. Полмысли. Полсловца. Оборванная половина. Начала нет. Конца не видно. Не видно этому конца. ..^.. Скиталец *** Дерева в бессилии сонном Провожают былую зелень- Видно, листья, устав от солнца, Захотели упасть на землю. Позабыты касанья ветра Но ясней иссохшее зренье И спокойней без оперенья- Ни воды не надо, ни света... *** где кровь былая истекла из красной тряпки- осталось тонкое стекло в картонной трубке куда заглянется и на грядущих бельмах еще проявится мираж которым больно ..^.. Валерий Прокошин ПОСВЯЩЕНИЯ-13 Т.Б. Москва – ненадежное русское место Для жизни счастливой. И здесь, как известно, Напрасны рыданья твои. Но всё же, за горстью туркменского плова О бедной Татьяне замолвите слово Хоть вы, Алишер Навои. Ворона, щегол, воробей и синица, Любая другая нездешняя птица Поют на родном языке. А четверо гуру из Третьего Рима Забыли, что совесть непереводима, И лучше уйти налегке. Ни книгой, которой названия нету, Ни Рейном, впадающим медленно в Лету, Ни хлебом из сталинской ржи. Единственная среди тех, между прочим, Кто лечь отказался на грязный подстрочник В чужой азиатской глуши. Февраль расплатился по липовой смете В присутствии близких, при ангельском свете, С бумажной иконкой в торце. С двенадцати до половины второго О бедной Татьяне замолвите слово, Которое будет в конце. ..^.. КАРР МАРИНЕ ЦВЕТАЕВОЙ Марсианка. Что ей – события! Что ей – сгнивший монарший трон. О, Марина, твоё наитие Вне времён. Племя это бродяжит в вечности, Меж столетий шатры раскинув. Дай изведать твоей беспечности – Соловьиной, шальной… Марина. …Воспалённое сердце тычется. Зов возлюбленный. – Без оглядки! Что Париж для тебя – язычницы, Русской женщины, азиатки, Звонко певшей в Москве нетопленной. Там такое вынес – атлант – Неозлобленный, неоскопленный Твой талант. Отрок. Паж. Твой удел – не Грета. О таких, как ты – у Шекспира (Воевали, переодеты, Рядом с тем, кто «дороже мира»). Гимназистка. Тебе не ново Жить в пылу маскарадных смен: Вот широкий плащ Казановы, Злая дудочка Крысолова И пунцовый цветок Кармен, Сердце гамлетово скорбящее, Сумасшедшей девы цветы… Где смятенное, где летящее – Там и ты. Вровень тем, кто балОван славою – По векам великим гулякам, Шла, азартная и лукавая, Между Блоком и Пастернаком. ..^.. Владимир Луцкер Олегу Горшкову Постой! Давай еще - про благодать На полке ветхим томиком стоять. Потрепанным? - Так значит, и любимым! Зачитанным едва ли не до дыр, Манящим, как небезызвестный сыр В вороньем клюве ушлую лисицу. Упругим, плавным метром воплотиться, В нем сохранив дыхание свое, И, в общем обманув небытие, Присутствовать, хотя бы и незримым. ..^.. Лайка *** машет рогами троллейбус, вспомнив, как в бытность оленью сникерс ему сквозь решётку кинули добрые тётки, как променял зоопарк на трамвайно-троллейбусный парк. *** по аналитикам побегав, что знают КСВ сполна, бродить по брегу. деве пегой курчаво накатать телегу. через момент услышав: «прего!» - из гадкого очнуться сна и наблюдать, как топчет эго твоё она. *** слышишь скрип в тишине. это мир опускается в снег на колени. слышишь шелест. бумажное дуло упёрлось в экватор. будь мужиком, перекрестись, когда гром грянет. *** звук падений луча на сетчатку, как бубен каретки. люди ижицу азом коннектит, пока буки молчат. мнемозиновый грим отпускаемого незабудки или невспоминайкиной шутки - мы потворствуем им размножению слов, засыпаемых вкусной добавкой в этот хттп мелкомягкий. как изюминки в плов. *** буквы на произволе судьбы размножаются спорами, а грибы трёхлитровая их тюрьма снами о косогорах предохраняет. зима. ..^..