Алексей Сашин
http://www.lesha-sashin.narod.ru
Поэт
Евгении Свиридовой
Ступени - вниз, вниз, ещё, ещё пролет, дальше... Ноги едва слушались, но тело само влетело в дверь!
Тычок плечом. Ещё. Ещё.
Хотел, да не выбежал из подъезда: прихрамывая, вышел. И ровно запылил снежинками: мимо урны, мимо курящей женщины с коляской, через детскую площадку - прямиком к шоссе. Заскользил, но устоял, схватившись за ярко-желтые, разъеденные ржавчиной качельки. Оттолкнулся, шагнул дальше. "Пусть давят!" - острая мысль тянула вперед, на продольные столбцы фар. "Ну, вперед, вперед, дальше!"
У самой кромки - замер.
Стоял и тупо смотрел перед собой на пыхтящие в пробке машины.
"И что теперь? Ну? Что?"
Короткий взрыв мотора за спиной - поворот головы, неловкий шаг в сугроб...
По пешеходной дорожке неловко скользила зеленая легковушка. Задние колеса взметали за собой две полоски жидкого снега. За зеленой легковушкой проехала белая. Потом - прошла женщина с сигаретой и коляской.
Старик поглядел на шоссе, да и свернул на дорожку и пошел, пошел, пошел... Медленно. Экономно не сгибая колен.
"Думать о ней - не сейчас... сейчас - слишком остро... сейчас вообще - остро... часы... и как бы чтобы совсем не думать?.. хотя б о том, что она... но почему часы... хотя бы о том... почему часы - так громко?!."
Тут же, в секунду поняв, что четкое, механическое тиканье - вот оно! - сразу за спиной и больше - нигде, старик, не перестав неспешно шаркать, обернулся.
Ритмично шлепая желтыми лапами по соленому снегу, четко следом за стариком, иноходью трусил большой дворовый пес.
Старик остановился, и пес пробежал вперед.
"Бежать по скользкому снегу... бежать, мерзнуть... мимо теней плывущих мимо... мимо людей, кустов и что еще?.. по снегу, под которым асфальт... бежать..."
Старик побрел дальше. Обогнал женщину с коляской.
"Вот так - вслух... и - с самим собой... всерьёз... и всё для меня слишком серьезно... все для меня слишком... слишком... всё слишком главное... но главное - не думать... не помнить как там она..."
Она думала, не читал ли он чего-то романтического на ночь? Или беда в том, что она второй год не вылезает из махрового халата?
Выговорив все, что не выговаривалось лет двадцать, - получила в ответ сухие, мерзкие, какие-то не его - слова. Его слова она знала все. Помнила их цвет. Различала запах.
Но эти... Это...
Жизнь обмылком юркнула куда-то вниз, в темноту. И пропала.
Полированными ногтями сжала левую грудь, сильно, до боли... Охнув, встала в трельяже; распахнула халат. Неодетой желтой лампочкой мигнуло зеркало. "Старуха", - определила себя. И до того захотелось повеситься, что захватило горло.
"Так-так-так... Как это было? Он писал и никак не мог остановиться... Что-то вычеркивал... И обернулся. Сказал... "Я ловлю мысли за хвосты и за лапы". И улыбнулся... А я... А я..."
Стоило расцепить колючки век - опять, опять, опять - старуха в зеркале. Захлопнув халат, зашуршала одеждами. После - пробежала в прихожую. Вззвикнув молнией, взялась за шарф.
Вышла из подъезда. Белым-бело. Пучки кустов забраны инеем. Дохнув в кулак, разжала потные, в красных и белых пятнах, ладони, - пыхнуло теплом.
Прошла несколько шагов. Его нет.
Детская площадка. Пробка на шоссе. Женщина качает коляску. Дворняга с желтыми лапами. Его нет.
С детской горки скатился хмурый мальчик. Пробка на шоссе пропала. Женщина, перестав укачивать младенца, сосредоточенно рылась в карманах, но кроме сигаретной пачки, не могла ничего найти, и прятала эту пачку и снова находила.
Дворняга вдруг громко тявкнула в сторону.
Старуха оглянулась.
Под окнами топтал снег очкарик-сосед.
В окне второго этажа стояла женщина лет сорока и, улыбаясь, что-то показывала руками.
Сосед улыбался ей, и мелко, как курица, кивал. Но вот - заметил старуху, - "здрасьте!" - и пошел, посверкивая очками, болтая авоськой.
2005
|
Ссылки: |