- Меня не интересует текущий литературный процесс, - заявил мне один профессор филологии - специалист по новейшей русской литературе. Затем профессор немножко порассуждал о той взыскательности к литературе, которую в себе выработал. После таких слов я не рискнул показать ему свои рассказы.

Коллега этого профессора - доцент Елена К. придерживалась иных вглядов. Она сотрудничала с Русским просветительным обществом в Тбилиси. В тяжелейшие времена кризиса этого общества хватало лишь на распределение гуманитарной помощи. Елена же “днём с огнём” искала “действующих” русскоязычных авторов.

- Здесь, на краю ойкумены русскоязычия ещё кто-то старается делать литературу на этом языке, - говаривала она.

Однажды Елена сообщила мне:

- Недавно в библиотеке в журнале "Техника - молодёжи" 80-х годов я обнаружила одного тбилисского автора. В Тбилиси есть поэты, много меньше прозаиков, и вот уникальный случай - прозаик-фантаст! Некий Джим Гренландский. Понимаю, что это псевдоним. Но я всё равно просмотрела телефонную книжку и, конечно же, не нашла абонента с такой фамилией.

- Кажется, я его знаю. Его настоящая фамилия не менее диковинная для наших мест - Гриша Модзолевский.

Елена загорелась от предвкушения удачи...

Это было давно. Познакомил меня с Гришей Модзолевским мой сотрудник Эдик. Не добрав очки при поступлении в вуз, я временно кантовался в одной конторе. Её деятельность была связана с обслуживанием ВЦ какой-то пищевой отрасли. Центр территориально находился в другом конце города, в каком именно, я так и не удосужился узнать. Друг Гриши числился переводчиком. О нём говорили, что он владеет семью языками. Как и я, мало задействованный по службе, Эдик, если не играл со мной в домино, то писал статью на тему, весьма далёкую от проблем пищевой отрасли - о когнитивном диссонансе. "Пишу для души! - заметил он мне.

Когда Гришу знакомили со мной, тот долго, нараспев, как бы перечисляя титулы, представлял себя: "Физик-теоретик, психолог, социолог, искусствовед, математик, писатель-фантаст и ... сексуальный маньяк!" Потом обратился к приятелю: "Я хочу написать статью под названием "Нголо, аллилуйя, нголо!" Так, для души!"

- Что такое "нголо"? - спросил я. Мне стали объяснять, что это понятие у африканских негров обозначает маскулинное начало, что оно - атрибут мужской доблести.

- Тип африканского мачо, что ли? - переспросил я. После некоторого замешательства Гриша согласился со мной.

Из длинного ряда "титулов" Гриши поневоле обращал на себя внимание последний. Поначалу я воспринял его самооговор о сексуальных пристрастиях за пьяную шутку. От него, маленького и неказистого, со слабым голосом, в тот момент пахло водкой. Во всяком случае, как писатель-фантаст он себя не проявлял.

Как-то раз он принёс ксерокопии юмористичеких рисунков из "Плейбоя". Гриша объяснял, что достать их стоило сил. Для того времени это звучало весьма правдоподобно. На одном из рисунков была изображена сценка: скамейка в парке, на ней старичок, мужчина средних лет, юноша и мальчонка. Мимо них проходят пожилая женщина, женщина средних дет, девушка и девочка. За ними вприпрыжку увивается весёлый пёсик. Джентльмены вожделенно смотрят на дам: пакостный старик на нимфетку, мужчина средних лет на женщину соответствующего возраста, гиперсексуальный юнец алкал всех, мальчонка же предпочёл бы поиграть с занятным псом.

- Судя по всему, этот парень твоего возраста, - сказал мне Гриша, весело ухмыляясь.

- Судя по всему, этому типу лет под сорок, как вам, - ответил я, показывая на мужчину средних лет.

- Меня на этой скамейке нет, - последовал ответ.

А однажды… В конторе никого не было, кроме меня и секретарши, когда заявился Гриша. Я сидел в своей комнатушке и решал кроссворды. Ко мне вбежала встревоженная секретарша.

- Там, в приёмной сексуальный маньяк! - почему-то шепотом сказала она мне.

- Он сам тебе в этом признался? - спросил я.

- Да.

- Он маленький, голос как у педа, и усы смешные?

- Откуда вы знаете?

- Бояться, по-моему, не следует. Это Гриша - дружок Эдика.

Потом вошёл и сам "смутьян". Он извинился перед секретаршей за причинённое беспокойство и попросил, чтобы я разрешил ему подождать его приятеля. Потом, проводив взглядом удалившуюся девушку, повёл себя, мягко говоря, неадекватно. Бред на эротические темы бывает организован в добротный текст и не обязательно проявляется в хулиганских скабрезностях. Мне стало жутко от таких “откровений”, хотя уже тогда понимал, что несчастный пересказывает чужую историю болезни, которую позаимствовал из очерков Зигмунда Фрейда... В тот вечер, как выразился Эдик, "Гришу взяли".

Гриша оказался беспокойным больным. Он "постоянно качал права", то есть требовал встречи с видным правозащитником. Это было нечто новое для местных эскулапов от психиатрии. В качестве бреда в истории болезни они зафиксировали угрозы пациента устроить им головомойку похлеще той, что была в Гонолулу. Далеко не многие из них знали, что именно на конгрессе на Гавайах советских психиатров изгнали из международной ассоциации. Об всём этом мы узнали от лечащего врача Гриши. Тот убежал из больницы, а доктор обходил знакомых его пациента. Интеллигентный, мягкий в обращении мужчина говорил Эдику и мне, что "идейность" беглеца только мешает его излечению. "Завышенный уровень притязаний с непомерно развитой фантазией - риск-фактор", - сказал он. Затем добавил:

- Он почему-то взъелся на галоперидол. Сколько ни пытаются санитары заставить его принять лекарство, он постоянно сопротивляется.

На следующее утро Эдик рассказывал:

- Весь день Гриша прятался в городском саду. Вечером заявился домой, пытался нарядиться в женские платья и таким образом скрыться от преследователей. Пока с ним боролись мать и жена, ко мне позвонила его дочь. Я приехал к нему на такси. "Ты хотя бы усы сбрил!" - бросил я ему. Это его успокоило, потом приехала скорая, сделали укол. Беднягу всего скрутило.

Тут Эдику позвонили и он весь ушёл в разговор. С некоторых пор наш полиглот засобирался в Америку.

Лет через пять я встретил Гришу на бассейне. Это было один раз, в день открытия учебного года в бассейне. Он привёл на секцию своих детей-подростков. Меня он не узнал. Я обратил внимание, как крепко Гриша держал за руки мальчика и девочку, уже вполне взрослых. Дети точно устали сопротивляться отцу, его неуёмной опёке. Шла она от тревожности, которую выдавали настороженные глаза родителя. Они совсем забегались, когда из-за занавесок раздевалки появился угрюмый тип в спортивной форме, со свистком - тренер. Тот начал объявлять номер группы, читал список и по одному пропускал вовнутрь детишек. Даже самые суматошные мамаши самых маленьких из детей смирялись и безропотно отдавали своих чад в его руки. Физиономия тренера приняла свирепое выражение, когда неказистый с виду мужчина, лепеча нечто невразумительное, вслед за Катей и Лёвой Модзолевскими бочком попытался протиснуться в помещение. Мужлан в спортивной форме опешил, когда эти Катя и Лёва дружно набросились на папашу. "Надоел, и здесь нет от тебя покоя!" Девочка даже назвала его дураком. Не знаю, чем там кончилось, потому что объявили номер моей группы, и я заспешил в раздевалку для взрослых.

В следующий раз детей привела бабушка - маленького роста женщина. Ждать было ещё долго, и я разговорился с ней. Меня разбирало любопытство. Дети в это время смешались со сверстниками. После общих тем, я спросил о здоровье её сына. При этом всем своим видом показал, что я знаю Гришу и мне ведомо, о чём могла быть речь.

Я убедился, что любознательность может быть вредной, если она касается деликатных вещей и если ты не созрел их воспринимать. Во время разговора с ней я испытал такое же жуткое ощущение, как и от "откровений" Гриши, когда стал свидетелем его психического срыва. Тем более, что голосом сын очень походил на мать. А в один момент она отвлеклась от меня и обратилась к сбившимся в группу ребятишкам: "Малыши, вам никто не говорил, что перед тем, как прийти на бассейн, вы должны мыть свои попки!" Появление тренера показался мне спасительным. Я побыстрее скрылся в раздевалке для взрослых и больше испытаниям себя из-за своего любопытства не подвергал.

Однако помню, что она говорила об увлечениях фантастикой, о чудном литературном псевдониме Гриши.

- Как ты думаешь, есть возможность найти Гришу? - спросила меня Елена.

Я неуверенно пожал плечами.

Чуть позже после разговора с Еленой я видел Гришу в совершенно невероятных обстоятельствах. Только-только закончилась война в Абхазии. Начался миротворческий процесс, на который иностранцы тратили большие деньги. Меня как подвизавшегося на этой стезе включили в жюри конкурса, который должен был определить лучший фильм на темы преодоления конфликта в регионе. Одна из лент посвящалась мосту через реку Ингури. Он была о том, как через него ежедневно туда и обратно ходят беженцы - они покупали продукты на грузинской стороне и несли их на абхазскую. Неожиданно в группе беженцев я увидел Гришу.

- Стоп! - крикнул я механику. Тот повиновался.

- Верните кадры! Сейчас увеличьте этот кадр! - продолжал я давать команды.

Сомнений не было.

- Вы тоже обратили внимание на этого эксцентричного типа батоно А.?- обратился ко мне автор фильма, - его не трудно было запомнить. Кто за чем, а он на тот берег шёл за информацией. Так он нам отрекомендовался. Этакий Штирлиц.

- Вы видели его, вернувшимся с той стороны?

- Нет. Мы работали у моста два дня, но его больше не видели.

Но вот последние вести. Я уже в чинах и принимаю граждан. Ко мне на приём записался сын моей бывшей сотрудницы. Просила, дескать, ходит он без дела, не находит себе применение. Пришёл молодой человек, бородатый, по глазам было видно, склонный подвыпить. Распросил о его увлечениях.

- Как-то я увлекался фантастикой, писал её.

- Наверное, знаком был с Гришей Модзолевским.

- Как же! Мы дружили. Он даже предлагал мне место министра в Гренландии. Земля ничейная, давай её вместе осваивать. Он был очень многообещающий фантаст! Его даже братья Стругацкие благословили… Жаль, пропал человек!

Мне рассказали страшную историю. Губернатор Гренландии, коего из себя оказывается мнил Гриша, спился окончательно. Его болезнь прогрессировала. Из психушек не вылезал. Дети повзрослели и разъехались. Дочь вышла замуж за одного концептуального наркомана из Голландии. Сын уехал в Москву.

- Как же его мать?

Тут мой посетитель побледнел.

- Вы разве не слышали эту страшную историю? Лет пять назад?

Сделал паузу. Ему трудно было говорить.

- В припадке он убил её и потом сам бросился под трамвай.