Евгения Ковчежец (c) Gabelung

- Да Он привёл пастухов в вертеп не тернистым путём познания, а так, задаром, потому что другим путём они бы не пошли... И не поклонились бы! Господь разжевал им и в рот положил: нате, ешьте! То есть, приидите, поклонимся Богу вашему, он здесь, в двух шагах отсюда, в вертепе! господи, какие у них там развлечения-то: из пустыни живыми выйти, да у брата родного чечевичной похлёбки не спросить! А тут - приидите, поклонимся! (кричит прямо в ухо Мужчине) А вертеп - это просто популистский ход. Он им просто выбора не оставил ...

Мужчина в крайнем эмоциональном напряжении (да практически - в слезах), его бормотание заглушает ветер.

- В двух шагах... и снова стать... несчастным, честным человеком...

Внезапно Мужчина припускает со страшной скоростью. Пока он бежит по улицам, отстроенным, как пол-России, пленными немцами (жёлтые и розовые двухэтажные домики, готовые простоять ещё сто лет без капремонта), на экране появляются титры. Камера, последовав за Мужчиной, воровато сворачивает в домишко, где кто-то невидимый дёргает взад-вперёд шнурок жалюзи, наблюдая то бег Мужчины, то - на спущенных полосках - имена действующих лиц. Фокус чуть задерживается на объявлениях, то и дело попадающихся на воротах домов: "Сдаётся внаём". Пару раз пусть камера вернётся к Демону, где тот обнаруживает признаки паники и сердечного припадка.

Мужчина - "джонни дэпп"

Муж - "жерар депардьё"

Демон - "гэрри олдмэн"

Гамлет - не важно

Психотерапевт - "антонио бандерас"

Катерина - "настасья кински"

Лиза - "аннет бенинг"

Соседка - "вупи голдберг"

Глупая Мамаша - "голди хоун"

Gabelung, серия первая

Парфюмерный магазин. У прилавка стоит Лиза, маленькая женщина. Возможно, ей тридцать. Она внимательно изучает красители для волос. Продавец, ленивая дива, смотрит на неё с наигранной усталостью. Заметно, что Лиза выбирает уже давно.

- Нет, нет, это без перекиси, просто оттеночный шампунь. Но у Вас волосы слишком тёмные, вам нужно блондировать.

- Блондировать? Нет, мне это не подходит.

- Женщина, если не блондировать, вам только вот это подойдёт.

Подаёт Лизе упаковку.

Лиза (читает):

Продавец (смотрит на неё, как доктор):

Продавец (тоном, не приемлющим возражений):

Лиза качает головой.

- Или блондирование.

- О, нет, дайте мне лучше вот тот, розовато-ржавый оттенок.

- У вас ничего не получится. (Ставит окончательный диагноз) Скоро открытие Охоты, а у Вас вон корни отросли.

Лиза украдкой смотрится в зеркало, где там у неё отросли корни. Поджимает губы: она же в шляпке!

Лиза (нервничая):

- Где у вас касса?

- Деньги сюда.

За разговором наблюдает Катерина, стоящая сама по себе, у концентрических кругов с трусами разных размеров. Тихонько смеётся, трогает ампутированные ноги манекенщиц в ажурных чулках.

Продавец (Катерине):

- Женщина, у нас тут салон, понимаете? Нравится - плати, а щупать просто так нечего!

- Пардон, пардон... (смеясь) просто очень хочется...

Продавец забирает у Лизы деньги и решительно направляется к Катерине, грозно покрикивая "женщина-женщина".

Лиза ещё раз смотрит на коробочку, продвигается вдоль прилавка к продавцу, желая выяснить что-то ещё, но той уже наплевать на Лизу, она полностью поглощена манипуляциями Катерины, которая тоже идёт вдоль прилавка, рассматривая бюстгальтеры.

Жестами и мимикой Лиза пытается привлечь к себе внимание продавца. Тщетно! Она выходит из салона, делает несколько шагов, оборачивается, как будто намереваясь вернуться обратно в магазин. Замечает Катерину. Переминается с ноги на ногу, торопливо отходит с оживлённой части тротуара, заглядывает в сумочку, достаёт коробочку, рассматривает её. С досадой прижимает руку в перчатке ко лбу. Сквозь растопыренные пальцы замечает, что Катерина стоит напротив неё и улыбается. Несколько секунд Лиза так и смотрит на неё сквозь перчатку. Катерина ласково вынимает у неё из рук коробочку и швыряет её в урну.

Они смеются и заходят вдвоём в кафе.

Садятся за столик. Смотрят друг на друга с интересом, снова смеются. Лиза смущается, поправляет шляпку. Они очень разные, но чем-то неуловимо похожи друг на друга. Лиза начинает немного пижонить, достаёт из изящной сумочки вызывающий зависть портмоне, разглаживает такого же оттенка перчатки, посматривает на свою визави, безмолвно приглашая оценить свой тонкий вкус и состоятельность. Лиза одета очень тщательно, длинные волосы аккуратно уложены. (Катерина усмехается, встаёт и направляется к стойке.) Она выглядит куда более бесшабашно. Стриженые волосы, платок на шее, пальто чуть мешковатое, кажется, даже - не дамское. Она без смущения встречает мужчин глазами. Она куда-то звонит, выпивает у стойки коктейль, кивком объясняя бармену, что заплатит Лиза.

Возвращается, усаживается, как будто даже подмигивает Лизе.

Катерина (без предисловий):

- Знаешь, моя подруга детства, такая - ангел-девочка, в безукоризненном воротничке и бaнтах, очень рано потеряла невинность, неважно - как, (ну, "как-как", глупо и пошло), и вот мне всё спросить у неё хотелось, гладила ли она его яйца? Понимаешь, меня мало интересовали её слёзы, её банальные рассуждения то о собственной испорченности, то о загубленной судьбе...

Им приносят кофе.

- А вот про яйца было сильно интересно. Мне было четырнадцать.

Официант заинтересованно замирает.

- А принесите-ка мне, любезнейший, горячего бульону с профитролями.

Лиза одновременно ошарашена и возбуждена. Она ещё не знает, отдаться ли непосредственному обаянию Катерины, или она - Лиза - всё-таки приличная женщина. Она смотрит на Катерину во все глаза. Иногда поёживается, оглядывается по сторонам - вдруг знакомые.

Катерина протягивает к ней руки и поправляет шляпку Лизы.

Является официант с заказом. Подаёт и крутится вокруг стола в бессмысленной суете.

Катерина отсылает его надменным жестом.

Лиза (от волненья говорит немного с придыханием):

- Вообще-то, это сын моей одноклассницы. Она его нагуляла в... (смеётся) в четырнадцать лет. Знаете, он делает мне такие знаки внимания... Мне даже неудобно, он ведь ещё ребёнок. Пытается снять с меня жакет, - дескать, тут душно, а сам потрогать норовит, а когда я отказываюсь от его услуг, так, знаете... задерживает на мне руки... очень по-мужски... наклоняется ко мне и... духи мои нюхает. Я же чувствую, в этом невозможно ошибиться... (до этого момента всё было ах как трогательно, но всё-таки голос сбивается на абсолютно пошлую интонацию) А вчера нарочно уронил ложечку под стол.

Катерина (смех в глазах):

- И часто ты сюда захаживаешь?

Лиза вспыхнула, поправила шляпку, как было раньше, стала доставать деньги.

Катерина махнула официанту.

Катерина (улыбаясь):

- Мы с ним справимся.

Официант незамедлительно прибывает.

Катерина начинает расстилать на столике салфетку, высыпает на неё профитроли и аккуратно заворачивает их. Глядя официанту в глаза, укладывает свёрток себе в карман.

Катерина (официанту):

- Сколько с нас? (Лизе) Я - Катерина. А ты?

Лиза (очаровательно оскалившись):

- Лиза. (официанту, продолжая улыбаться) Сколько с нас, Гамлет?

В следующем кадре девушки идут по мосту. Они дурачатся, кормят уток профитролями, которые Катерина отдаёт с явной неохотой.

- Одна из них была девушка с попранным человеческим достоинством, другая... м-м... над другой надругались, как над женщиной. Но обе утопились. Может быть, женское достоинство есть то же, что человеческое? Нет, дорогая Лиза! Бедная Лиза! (гуляет взглядом по дорогим цацкам Лизы) И никакого специального женского достоинства не существует? И всё то, что называется "женским достоинством", можно купить! Или обменять.

Она берёт у Лизы шляпку, надевает на себя, свой берет - на Лизу, забирает у неё зонтик и делает (машины на мосту ходят редко) несколько чечёточных па. Незамысловатых, но с энтузиазмом. Выглядит это очень здорово, и Лиза, кажется, поражена. Но, спустя секунду, она, опустив плечи "до уровня колен" и подрагивая растопыренной пятернёй, так лихо отплясывает шимми, что становится понятно, кто есть настоящий мастер.

На противоположной стороне моста корчится в непонятных судорогах Демон.

Катерина, разворачивая Лизу за плечи:

- Не смотри туда.

Катерина, твёрдо:

- Не смотри.

Обе женщины замирают у перил, смотрят на воду. Катерина стягивает свой берет с Лизиной головы и вдруг бросает его в воду. Берет немедленно исчезает в воронке. Лиза смотрит на Катерину во все глаза, затем тянется к шляпке. Катерина останавливает её, снимает с себя шляпку и водружает на голову хозяйки. Закуривает и плюёт в водоворот. Они смотрят на воду. Они идут дальше. Катерина подымает воротник, улыбается вяло, становится старовата.

Лиза разглядывает себя в зеркале. Без любопытства, с подозрением. Трогает невидимые морщинки. Роняет какую-то баночку с притираниями, сбрасывает всё к чёртовой матери с подзеркальника.

Лиза (мысленно):

- Всё! К психотерапевту!

Она уже в деловом костюме, в той самой шляпке, стремительно проходит мимо вывесок и витрин, звонит в дверь с надписью "Психотерапевт", ей привычно открывают.

Кабинет. Стол, кушетка, жалюзи розового цвета, две картины на стенах. Одна - вышитый крестиком натюрморт, другая - авангард, скорее всего, в местном исполнении. Психотерапевт, молодой человек с наружностью соблазнителя, крупный перстень, холёная бородка, молча наблюдает за тем, как она по-хозяйски швыряет сумочку на стол, проходит за ширмочку.

За ширмочкой. Она подтягивает чулки, разглаживает их на бёдрах, наклоняет голову к подмышкам, втягивает, закрыв глаза, собственный запах. Выходит оттуда.

Психотерапевт лежит на кушетке. Она подходит к кушетке, отбрасывает плед и простынку, по-деловому задирает юбку и влезает на него. На протяжении следующих минут её шляпка на экране подпрыгивает вверх-вниз, она говорит, он не перебивает.

- Мне никогда не было так хорошо. Так легко. Весело, свободно. Я даже про осень забыла... Мы так здорово шутили, мы разыграли Гамлета, мы сбили спесь с этой дуры Сильвии, мы вытащили утёнка из гудрона... он всё равно умер, но мы его вытащили, мы так его жалели... оттирали бензином... Я испортила новые перчатки.... А знаешь, кто написал ... (хихикает)... на лбу у мэра? (Лиза смеётся, затем продолжает с подвыванием) ... А она не впустила нас! (Движения шляпки становятся более яростными) Почему-у?! Тамара не пустила нас на порог! Просто захлопнула дверь перед носом и всё! (некоторое время молчит, только ёрзает) Она же не знала про мэра! Сначала я думала, тут какая-то тайна, какая-то мелодрама, юношеская любовь, например...(начинает стонать и подвывать) но нет, она никогда не жила в нашем городе прежде, и у Тамары увести никого не могла.... И обидеть её младшего брата... или ребёнка (придыхание) не могла... Что же произошло?!!

Психотерапевт, (с расстановкой):

- Как ты думаешь, какого рода счастье заставило её посетить наш городок?

Она в недоумении замирает, спрыгивает с него и уходит.

В кухню, не очень уютную, с сомнительными шторками, входит соседка, неся тазик моркови; она с любопытством и осуждением оглядывается по сторонам, запинается за мольберт, роняет морковку, чертыхается, вдруг замирает, увидев на возвышении "постановочку" - натюрморт, который венчает богатый ананас: он выглядит краденым. Соседка глотает слюну, не от вожделения, а от неожиданности.

Соседка, в комнату:

- А я тебе тут морковки принесла... она подгнила немного, но ты почистишь...

В её тоне слышится прямое руководство к действию.

- Тут килограммов пять... денег мне не надо, естественно... с Машкой посидишь в субботу, пока я на оптовку съезжу...

Голос Катерины из недр квартиры:

- Куда мне - пять килограммов? Спасибо, конечно, но ты, Наталия, немножко Демьян...

Соседка (шустро выныривая из холодильника):

- Какой Демьян? Котлетки перекрутишь... (состроив мину) пост ведь... грехи-то нужно замолить... (заглянув в пустой буфет) а есть-то всё равно чё-то надо... и девку тебе кормить надо... как дитю без витаминов... (на всякий случай состроив удивлённое лицо) ... Да у тебя тут анана-ас! Ты чё, "детские" получила, что ли?

Она заинтересованно берёт с постановки бутылку с тёмной, чайного цвета, жидкостью, подозрительно нюхает, наливает в ладонь и растирает себе загривок.

Соседка (самой себе):

- Ох, мёрзну я... Отопление, черти, до сих пор не включили... (громче) А я к тебе - с морковочкой!..

Катерина из глубин издаёт какое-то утробное мычание.

- А-а, ананасы, значит, купила... анана-а-асы... (угрожающе) нерационально, нерационально... (заглядывает по углам, под стол и т.д.) Лучше бы новые ботинки дочери купила! У неё ж пальцы из старых скоро полезут!

Катерина, появляясь в дверях:

- Вот такая я - иррациональная.

Она одета в неимоверное егерское бельё, на голове - банный тюрбан. Лицо размалёвано под Кайли Миноуг, изображающую мадам Баттерфляй.

- Какая ты иррациональная? Ты просто дура и замарашка. (Она ловко выпинывает из-под стола пустую бутылку) Это твоё вuденье мира, ты говоришь?

Она тычет пальцем в лицо Катерины.

- Ты просто рисовать не умеешь. Пикaссо, на фиг.

Уходит, вывалив свою гнилую морковь посреди кухни. Затем кричит уже из передней:

- Ни черта не умеешь: ни мужика путнего найти, ни ребёнка воспитать! Всё мимо жопы садишься!

Хмурая Катерина начинает хохотать.

Комната с диваном и телевизором. Обычная обстановка. На диване лежит Муж. Он дремлет. Снаружи доносится шум, хриплый мужской голос бранит кого-то, слышны слова вроде "скотина какая, паразит чёртов" и проч. Женщина (на первый взгляд, это Катерина) с встревоженным и возмущённым лицом входит с балкона в комнату. К груди она прижимает белого кота.

- Ты посмотри, какой дурак! Кретин ненормальный!

Она гладит кота, её движения истеричны. Бедняге, должно быть, больно.

Муж поворачивается к ней, в его глазах тоска, неудовольствие и прочие признаки внимания к супруге.

- Представляешь, он гоняет нашего Мурзю, понужает его разными скверными словами.... А кот-то ничего плохого не сделал, он просто зашёл к нему в гости. Ну, перелез через решётку.

Муж шевелится, пружины звучно перекликаются с его тоской. Он смотрит на женщину, стоящую спиной к свету. Когда угол его взгляда меняется, на её лицо падает кружевная тень от занавески. По щеке бегут солнечные зайчики, делая женщину неузнаваемой, "иной". Пока она молчит, нельзя с полной уверенностью сказать, Катерина это или другая женщина. Лиза, например. Она выходит из комнаты, продолжая говорить, и что-то в её интонациях заставляет Мужа на секунду приподняться на локте и посмотреть в дверной проём, где она только что скрылась.

Женщина (из другой комнаты):

- Настроил себе буржуйских решёток... пошлость какая! Интересно, где он заказывал такие? А наш Мурзя просто проявил естественное любопытство: может, у него кошечка живёт? Представляю, как он с ней обращается. В Америке за такие вещи можно в суд подавать!

Женщина возвращается в комнату, тиская кота, её тирада остаётся безответной. Муж пытается снова поймать волшебный ракурс. (В этот раз сетка зачерняет ей лицо, затем внезапно обнажает его. Магия пропадает.) Женщина подсаживается к мужу на диван, садит кота ему на грудь.

- Иди к папе, папа тебя пожалеет...

Муж отцепляет мгновенно укоренившееся на его груди животное, разжимает руку, кот падает на пол, раздаётся тяжёлый плюх. Муж идёт на балкон. Женщина кричит ему в след:

- Ты на решётку-то взгляни! Она мильён стоит, не меньше!

За решёткой в стиле модерн стоит сосед и пронзительно смотрит на "папочку". У соседа очень въедливое белобрысое лицо, пунцовый от злости нос, очёчки, и вообще с ним неохота связываться: сразу видно, что можно дойти до суда. Мужчины с минуту молча смотрят друг на друга, потом также молча расходятся по своим курятникам.

Женщина (это категорически - Катерина): - Ну, что?

Муж молча проходит мимо неё в недра квартиры.

Белый Кот бежит от новостроек к мосту. Добежав до середины моста, он вспрыгивает на перила, садится лицом к реке и пристально смотрит на воду. Он, похоже, стережёт добычу.

Спальня. Мужчина в галстуке, шикарном токсидо и голландской рубахе подбирает запонки. То и дело поглядывает в зеркало. Насвистывает что-то очень отрывисто. Арлезианский марш, кажется. Поднимает руку к лицу, держа её запонкой наружу, горизонтально. Подобно ветреной Венере, в общем. Глаза сверкают в тон с камнем.

Мужчина: Тон в тон - сущий моветон.

Натягивает брюки.

Столовая. Входит вовсю одетый Мужчина, сверкая аксессуарами. В руках у него винтовка.

Жена, оборачиваясь к нему от сервировочного столика:

Она (это, безо всякого сомненья, Лиза) очень хорошенькая и опрятненькая, когда обращается к мужу, быстренько снимает с лица очки.

Мужчина, поглаживая приклад орехового дерева и расправляя обшлага кремового сюртука:

- Тон в тон - сущий моветон.

- Дорогой, ты же в отпуске!

Мужчина начинает насвистывать ту же отрывистую мелодию (Арлезианский марш).

Она встаёт перед ним, умоляюще и встревожено помавает руками:

- Может, не надо?

Муж смотрит сквозь неё, мысли его далеко, поворачивается эффектным движением красивого, уверенного в себе мужчины, углубляется в нишу, к заветным полочкам и дверцам (где-нибудь, возможно, устрашающее маркетри - змеи, драконы и прочий восток), шевелит там и роет, поворачивается к жене:

- Господи, но ведь сейчас нет необходимости идти на охоту, ты в отпуске! (начинает напевать очень красиво и правильно) "De bon matin j"ai rencontre le train et j"ai vois le roi avec trente pages, de bon matin..."

Мужчина, перебивая её:

- В отпуску, дорогая, в отпуску!

Она кладёт очки на столик и продолжает петь, немного играя Коломбину. На словах "just au coeur" его лицо перестаёт быть агрессивным, оно как будто даже светится изнутри, но как только Лиза форсирует: "des geans armees", лицо его снова меняется. Он бросает взгляд в окно, на соседнем доме табличка: "Сдаётся внаём".

Он хватает очки со столика и надевает их на неё. Минута молчания. Жена, какой бы покладистой она не представлялась, начинает проявлять строптивость. Она молчит.

Мужчина: - Где, чёрт побери?!

Он вываливает с полок и из шкапчиков прямо на пол всякую всячину, утварь, статуэтки, какие-то шпильки, салфетки... всё летит кувырком.

Мужчина: - Чёрт тебя подери!!

Жена молчит.

Мужчина: - Чёрт - тебя - подери!

Жена: - Ну, пожалуйста, остановись! В этом нет необходимости!

Приседает перед ним униженно, почти встаёт на колени - ну, около того:

- Дорогой мой, голубчик мой, родненький мой!

- Тон в тон - моветон!

Она пугается, бросается к заветной дверце, достаёт ключик, открывает дверцу и подаёт мужу искомое. Это птичье пёрышко, серенькое, невзрачное, какое можно, наверное, выдернуть у курицы-пеструшки. Муж вырывает пёрышко из её рук, хватает свою шляпу, срывает зеленоватое, куда более презентабельное пёрышко, прикалывает серенькое.

Мужчина (шипит): - Поняла?!

Бьёт её кулаком в лицо и уходит.

Лиза прислушивается к шорохам за входной дверью; комически присев у скважины, она даже пытается туда заглянуть. Вскакивает на ноги, подбегает к окну в гостиной, опускает жалюзи... Бросается в спальню, подкрадывается там на цыпочках к окну... возвращается в гостиную и накручивает диск телефона в стиле Рококо.

Заплаканная Лиза прижимает надушенный платочек к лицу, бережно промакивая влагу.

- Я говорю ему, как же ты можешь, Частица Бога в тебе, частица Бога во мне...как ты можешь меня бить!

Катерина, прижимая к уху маленький мобильный телефон, смотрит перед собой, никак не проявляя сочувствия, почти с яростью. Она у стойки кафе.

- Он использует женщин, и душит их, как зайцев. Не душит даже, а прибивает, взявши за ноги, о ствол дерева, который те погрызли...

Она снова начинает плакать и чувствуется, как она заводится от собственных слов, как сказанное делает её злее и несчастнее.

Катерина подходит к окну:

- У него очень красивый сад.

- Да... Он очень хороший садовник...

Камера плывёт за взглядом Катерины в окно, где так называемый сад едва виднеется на горизонте, всю же обширную территорию вплоть до деревьев занимают аккуратно оформленные грядки: сырая чёрная земля с воткнутыми у основания колышками, на которых имеются надписи - названия посаженных культур.

Катерина оттаивает, на лице её - участие, Катерина говорит что-то вроде "ну-ну, всё пройдёт, всё образуется".

Лиза (обрадованно):

- А знаешь, приходи ко мне завтра, у моей Милки день рождения, мы отпразднуем!

Катерина молчит.

- Его не будет, он ушёл надолго... (опять начинает всхлипывать).

Катерина, улыбнувшись:

- Уж лучше вы - к нам... Подмажешь там тональным кремом... Мурзя будет рад.

- Он очень воспитанный; если Мила не захочет, он её не тронет.

Надушенная и вся какая-то розовая Милка немедленно прыгает в корзину. Её хвост беспокойно ходит из стороны в сторону.

Катерина передаёт мобильник Гамлету и выходит из кафе.

В прошлой семье меня считали идиотом. (Весь этот внутренний диалог звучит под ворочанье мужика (Мужа) на диване, который время от времени то берётся за кроссворд, то просто накрывает лицо газетой).

Приятно, когда тебя считают идиотом. Можно безнаказанно подглядывать за созревающей дочерью. Когда юная девица начинает осознавать свою силу, силу своего нового тела, своих титичек, попки, торчащей, как спелое яблоко, она, ещё не умея владеть неловкими, щенячьими руками-ногами, постоянно тренирует свою власть над мужчиной. Кем бы он ей не приходился - соседом, кузеном, родным папкой - она будет вертеть перед ним своими прелестями и так, и сяк, и мамашины гневные окрики её не остановят... природа, блин. Она будет ходить по дому в одной футболке, желательно драной, увлечённо рассказывать о каком-нибудь дворовом пустяке, исполняя в лицах и влезшего на дерево пацана, и собачку на четвереньках, исподтишка поглядывая, как зрители реагируют на её успешно выпяченные округлости... Лицо девчонки при этом ничего не выражает: там одни щёки да зубы, мимика ещё спит... И я всю ночь деру свою дряблую жёнушку, как сидорову козу. А маленькая нахалка наверняка подслушивает за стеной, как мы задушено орём, как трещит и стонет старый диван. Подозревает ли она, чтo именно накаляет нашу страсть? Наверное, нет, откуда бы в ней способность к анализу, когда речь идёт о сексе? Она, не видя реакции с моей стороны, совершенно наглеет, не прячет уже почти ничего, сквозь гипюровый лифчик проглядывают размытые (Муж не очень молод и не совсем поджар, и его возбуждение скорее смешно, нежели красиво) розовые сосочки, они ещё не реагируют на возбуждение мужчины... приятно быть идиотом... А я бегу от этой мысли в сортир, уже не курить, а дрочить...

Белый кот, сидевший на груди у мужика, спрыгивает и бежит к двери.

Лиза выходит из машины, направляется к многоэтажке, на руке у неё висит кокетливая корзинка с Милкою. Лиза немного боится непривычной для неё (или благополучно забытой) городской окраины. В подъезде устойчивый запах чего-то гадкого.

- У вас разлили что-то в парадном...

- Там всегда так воняет. Входи. С именинницей тебя.

В квартире Катерины ещё стоит "рождественское древо" с обрывками мишуры. Ветки наличествуют только с одной стороны, игрушечки частью - самодельные, частью - побитые. Ёлка как будто специально выращена для бедных, и в доме не слишком прибрано.

Лиза, в комнату, наигранно:

- Проходите, он здесь.

Лиза, с корзинкой на руке, проходит в комнату. За накрытым скатертью столом сидит Мурзя. В правой руке кот держит нож, в левой - вилку. Он с аппетитом поедает красиво сервированный ростбиф. Лиза замирает, затем пытается не потерять лица.

Катерина, Лизе:

- Садитесь, девушки. Сейчас будем чай пить.

Милка убегает в коридор.

Она расставляет на скатерти довольно приличный (видимо, бабушкин) сервиз с пузатым кустодиевским чайником. Бьёт по лапам кота, который тянется к бутылке вермута.

Голос из комнаты (он звучит обижено, с искажением, как будто это кот реагирует на трёпку):

Катерина (Лизе и Миле):

- Кладите сахар, печенье я напекла...

Голос из комнаты:

?? - Мон кёр!*

Катерина, в сторону, передразнивая интонацию:

? - Кон мерд!**

Катерина, раздражаясь:

Она притаскивает с кухни безобразный жестяной чайник, выскакивающий из рук от клокочущего кипятка, и льёт прямо в аквариум.

- Им холодно, и они перестают размножаться...

Из коридора доносятся возбуждённые вопли Милки.

Лиза в фокусе камеры со спины. Она задирает джемпер, который оказывается у неё на локтях, как будто связывая ей руки. Катерина сидит напротив неё, в кадре - недоумение на её лице.

Лиза, порывисто:

Лицо Катерины становится растерянным.

- У меня соски втянуты!

Катерина сглатывает и прокашливается.

- Ты что, не понимаешь? Он не любит меня! Когда мужчина забавляется с женским телом, её соски удлиняются и торчат... Он не любит меня уже второй месяц!

Катерина смотрит на неё, не отрываясь. Камера разворачивается к Лизе. Её соски начинают удлинятся и торчат, как рожки улитки.

К панорамному стеклу аквариума со всех сторон стекаются его обитатели и налипают на него, корча заинтересованные рожи.

Муж, показываясь на пороге спальни:

Кот Мурзя бежит по столу и с мявом бросается на колени Лизе.

Муж, продолжая свой внутренний монолог, тупо смотрит на полуголую Лизу.

Муж (про себя): - Меня выгнали из этой семьи. Не за то, естественно, что дрочил, а за то, что девочка вечно в драной футболке, и красавице-жене не чем прикрыть свой целлюлит: денег не носишь - дрочи в другом месте.

Но Лиза уже вскочила с места, она пересекает комнату вдоль и поперёк грациозными па-де-ша, рассматривает запылившиеся безделушки, подходит к пианино, на котором сущий хаос, выуживает из этого хаоса длинные кисти, стягивает свои волосы и закрепляет их кистями на затылке. Она очень хороша. Катерина любуется ею, смеётся, чтобы скрыть это. Муж не замечает Катерины, он не слышит её смеха, он, как и кот Мурзя, абсолютно увлечён мягкими движениями Лизы.

- Я так люблю тебя, мон кёр!

Лиза делает вид, будто смущена.

Милка похотливо орёт под дверью.

Катерина с пустым лицом садится в углу комнаты. Она поджигает сигарету. За столом появляется ребёнок. Это не очень красивая, тихая девочка в очках. Должно быть, ей не больше десяти. Она смотрит на улиток в аквариуме. Лиза присаживается к столу и прикуривает сигарету, глядя на девочку. Её манипуляции неумелы, зато она кокетливо опускает лицо в ладонь с сигаретой таким образом, чтобы был виден лебединый изгиб её шеи.

- Ты мне так нравишься... Ты была совершенно невыносима, когда бросала курить.

Лиза, поперхнувшись дымом, плавно отводит руку к пепельнице:

- Ну, мне пора.

- Когда ты вернёшься?

Лиза не отвечает, только улыбается. Муж подходит к ней, идущей к порогу, и, с проворством записного сатира, запрокидывает её голову и целует в губы. Продолжительно и страстно.

Катерина молча наблюдает.

- Можно взять печенье?

- Когда ты вернёшься, мы покурим с тобой прямо в квартире, ладно? Ты ведь больше не погонишь меня на балкон? Да, и тварь эту убери. Что она орёт под дверью?

Gabelung, серия вторая 10.

У входа в консерваторию. (Консерватория - странное, как будто даже историческое здание, с одной стороны окружённое строительными щитами, с другой впритык подпёртое бесконечной постройкой нашего времени - отвратительно-лабазного типа. Совсем близко - пустырь, река, мост.)

Катерина приглядывается к подходящей издалека Лизе и вдруг начинает понимать, что приближающаяся женщина - это она, Катерина и есть. Тем более, что рядом с Лизой идёт некрасивая девочка в очках, дочь Катерины. Камера фиксирует приближение серией стоп-кадров; заметно сходство силуэтов (клетчатая юбка, тяжёлый свитер), каждый жест и шаг женщины, останавливаясь, из жеманного лизиного обращается в гордяческий - катеринин. При ближайшем рассмотрении женщина всё же оказывается Лизой, но волосы Лизы топорщатся завитками на середине щёк - они острижены.

- Что ты наделала?! Что это - с волосами?

Ребёнок хмурится.

Лиза, растерянно, пытаясь интересничать:

- Разве мне так не идёт?

Катерина, вообразив, что это просто розыгрыш, и на Лизе - парик, грубо хватает за кокетливо подвитую прядь с явным намереньем её отодрать. Лиза пятится на взбегающие ступени, её лицо меняется от боли. Но Лиза как будто даже улыбается.

Катерина отпускает локон, морщится. Лиза продолжает пятиться по ступенькам. Каблук женщины подворачивается, она начинает падать в руки какого-то вызывающе интересного Незнакомца (может быть, даже - Джентльмена, - он сходит вниз с футляром в руках). В падении она разворачивается к нему лицом, он раскрывает объятья, из-под лизиной руки насильственно вставляет футляр в руки Катерины. Катерина принимает его и то ли от неожиданности, то ли от веса принимаемого футляра нелепо забирает на несколько ступенек вниз. Теперь камера - это взгляд Катерины на Лизу, которая доверчиво кладёт руки чуть выше локтей Незнакомца. Её лицо распахнуто и сексуально - неподражаемо, как в кино; но Катерина видит лишь затылок над грубым воротом свитера.

Лиза с улыбкой оборачивается к ней, покачивает откинутой назад головой, волосы выправляются из-под ворота, они острижены лишь на висках, а в основном - просто спрятаны.

Некрасивая девочка смотрит как заворожённая на пикантные и плавные движения Лизы, на то, как Лиза бесстыже повисает на Незнакомце (который, может, вовсе и не Джентльмен), как тот помогает Лизе поймать равновесие, кладя при этом - без надобности - руки на её бёдра; ясно, что Лиза девочке опасно нравится, и в течение всей сцены у входа в консерваторию она стоит и смотрит на женщину со струящимися по спине волосами.

Лиза, улыбаясь, начинает укладывать волосы, держа шпильки в зубах. Незнакомец продолжает её слегка поддерживать.

Незнакомец:

- Осторожней на ступеньках!

Лиза молчит, улыбается и причёсывается.

Незнакомец, в лицо Лизе:

- Обещайте, что будете осторожны на ступеньках!

Лиза по прежнему молчит, во рту у неё шпильки.

Незнакомец, поняв, что мешает ей ответить, игриво тянет шпильки на себя. Лиза, по-змеиному изгибая шею, тянется за его рукой.

Неприличная сцена прекращается резким звуком: Катерина, намериваясь закурить, ставит футляр себе под ноги. Незнакомец в ужасе бежит к ней, бережно, но решительно отстраняя Лизу. Лиза стоит на ступеньках и хохочет оттуда, сверху.

- Мы идём, наконец?

Лиза продолжает причёсываться, молчать и улыбаться.

Катерина, поднимаясь к ней:

Та не отвечает. Она закладывает в рот ещё пару шпилек. Она, кажется, не остыла от прикосновений Незнакомца (который, может, обычный Самец С Футляром); Катерина начинает злиться, Лиза приближает к ней лицо, протягивает губами шпильки (руки её заняты скручиванием волос). Катерина заворожено берёт их губами.

- Идём, идём...

Предбанник консерватории. Маленьких девочек и мальчиков привели на прослушивание. Мамаши кому-то привязывают банты, кому-то чистят щёки слюнявым носовым платком. Красивенькая мамочка лет тридцати (это Лиза) хорошо поставленным голосом напевает "Утро туманное, утро седое..." не очень красивой девочке, которая старательно гнусавит вслед за ней последние слова каждой строчки.

Детей вызывают в аудиторию, начинается главный процесс. Мамаши шушукаются пока что в полголоса, стоят одна над другой у щёлочки дверей... наконец, стараниями одной из мамочек, пирамида подслушивающих неуклюже рушится, грохот и визг. Дети нервничают. Выходит надменная консерваторская преподавательница и уводит всех детей скопом. Мамашам она велит остаться за дверью и отойти на метр вглубь предбанника.

Красивенькая, ухоженная (не смотря на приметы подражания Катерине) Лиза, не выдержав нервного напряжения, начинает оживлённо беседовать сразу со всеми, и слушателей у неё находится достаточно.

- Вы знаете, детей нынче воруют! Крадут прямо из колясок, у магазина не оставь! А как украдут, начинают присылать каждый день фалангу пальца малютки! Мне соседка рассказывала...

Все заворожено молчат. Катерина прислоняется спиной к двери и отрешённо прикрывает глаза.

Кадр меняется: по другую сторону двери стоит, блаженно закрыв глаза подросток. Красивый мальчик (из тех, про кого ясно - вырастет красивый Мужчина). В его руках - ружьё, а вокруг - запустение, пыльные, осыпающиеся стены, видимо, дом скоро снесут.

Лиза продолжает:

- Она постиралась, ну и устала очень... попросила соседку, лет девятнадцать, девку, погулять с маленьким... та зашла в магазин, пока там шарилась, вернулась - в коляске пусто...

Глупая Женщина:

- А крадут-то зачем?

- Так деньги же требуют! И фаланги присылают! Вот той вернули ребёнка, ему полгодика всего было, так он неделю, ой, месяц, правда, месяц, в подвале связанный лежал! И без фаланги!

Раздаётся звук извне, и мальчик падает на пол (можно сказать, на землю), прикрывая собой оружие. Срабатывает простейший механизм, что-то вроде ловушки, пол сильно кренится, и мальчик оказывается в тесном укрытии. Он отжимает рычаг, и пол возвращается в исходное положение.

Из-за двери доносятся аккорды знакомого романса. Гнусавый голос, выбирая окончания фраз, твердит:

...манное... се-дое... у-у-чальные... у-у-крытые...

Лиза сначала в столбняке, потом спрыгивает с места и несётся к двери, врывается туда, в класс...

Все молчат и ждут развязки. Катерина тихонько уходит. Постепенно из класса выходят дети, и все благополучно расходятся. Остаётся только Глупая Мамаша и её отпрыск. Выходит и несчастное дитя, певшее про туманное утро, все очки в слезах. Оно одевается, Глупая Мамаша помогает застегнуть тугой ворот, и они втроём, постояв как дураки, выходят по коридорам на улицу. Красивенькой Лизы ещё нет, и не будет её ещё довольно долго.

12. Кадры ожидания Лизы чередуются с кадрами, где Муж слоняется по квартире, подходит к занавешенному кое-как углу, где кроме картин Катерины существуют ещё чьи-то пыльные пластические шедевры, головы, кисти рук, авангардистские какашки и прочий хлам. Он смотрит на хлам с болезненным отвращением, замирает в отупении и думает:

Мужику совсем не обязательно всё время глину мять и выделывать нужные фигурки... и рассаживать их подобающим образом, чтобы у него всё получалось...

Муж на диване говорит про себя. В это время перед зрителем оживает его дремотное видение: он с Женщиной занимается любовью, темп нарастает, становится шустрее, мультяшнее, затем и он, и Женщина, начинают в том же темпе и комичном сексуальном покачивании прибирать квартиру, готовить обед и что-то там ещё - ясно, что ждут гостя, и что им всё это очень недёшево обходится, и всего не хватает, выходит не обед, а одна досада. К ним присоединяется дочь, которая двигается так же, как и они, наконец, появляется гость (Мужчина), в руках шампанское, цветы, конфеты, какая-то изысканная жратва - сыр с плесенью, глазурованные фрукты и др. Муж в смешном переднике отходит на глубоко задний план, разминая в руках комок теста. Жена (кино сейчас немое) жестами и ужимками даёт ему понять, что вся возня с тестом уже лишняя, и начинает сильно радушно принимать гостя. Девочка тоже виляет попой как может. И девочка, и мать, начинают с немыслимой силой есть все деликатесы, принесённые гостем. Сначала в их глазах читается неподдельное восхищение, затем аппетит, алчность, насыщение, удовлетворение и, наконец, полная сытость и презрение к мужику, и понятно, что за всю эту жрачку они сделают хоть что, а уж мужика-то запрезирать - в первую очередь.

Мужик вылепливает из теста человечка с двумя членами, сажает за стол вместо себя, и отъезжает на передний план к зрителю. Стол уезжает на сильно задний план, но видно, что подмены за ним не заметили.

- Сейчас у меня новая семья. Я абсолютно счастлив. Моей дочери всего девять лет. Она совсем некрасивая.

13. Знакомый кабинет психотерапевта. Лиза за ширмой. Привычный ритуал натягивания чулок и обнюхивания подмышек. Она выходит из укрытия, видит простёртого на кушетке доктора, недовольно морщит носик.

- У меня к вам необычная просьба.

Психотерапевт охотно встаёт, подробно одевается, набрасывает на плечи сомнительную мантию, садится к столу, достаёт из ящика множество перстней с самоцветами и надевает на каждый палец по перстню. В довершение ритуала застёгивает на шее толстую цепь с брильянтом, оправленным во что-то невнятно каббалистическое.

Лиза (с наигранным сожалением):

- Неужели от меня нужно тaк защищаться? Впрочем, давайте поговорим о деле. Я принесла вам её фото. Мне кажется, ей срочно нужна помощь. Взгляните, она совершенно беззащитна. Её черты выглядят дерзкими и умело презрительными, но... видели бы вы её в реальности...

Психотерапевт мельком глядит на снимок, и надолго впивается глазами в Лизу. Несколько секунд они молчат. Наконец, Лиза начинает кокетничать.

- Я не лукавлю...

Она достаёт из шёлковых глубин своего жакета цепочку с изрядным сердоликом (может быть, опалом) и изящно отводит камень от себя, насколько позволяет цепочка.

- Я открыта...

Психотерапевт:

- Ты действительно открыта. Обнажена. (Почти грубо) Где твой ангел-хранитель, Лиза? Лиза кокетливо поводит глазками. Психотерапевт: - А у твоей подруги их два. Лиза (с придыханием): - Два? (сглотнув, без придыхания) Как - два? Поправляет на себе юбку, достаёт зеркальце, смотрится, гримасничает, поправляя помаду на губах. Психотерапевт (задумчиво снимая с себя мантию): - Елизавета Михална, а Вы не пробовали делать это с Вашим гинекологом? 14. Спальня в доме Лизы. Катерина натягивает чулок, движения её не кокетливы, грациозны от природы, сейчас она очень живая самка. Мужчина с довольным лицом лежит на смятой постели. Мужчина: - У неё на тумбочке твоё фото. Ты там с каким-то... э-э... Катерина: - А, с этим ублюдком... Мужчина: - Что ж так? По-моему, весьма породистый блондин. Катерина, с гневом: - Ты бы знал, как он воняет! Чёртов альбинос! Мужчина, со смехом: - Помой! Шампунем! Катерина: - Это запах секреции. Шампунем не отобьёшь. У меня от него болит голова и слезятся глаза. Мужчина: - Это у тебя - аллергия просто на его сперму. Хлопает себя руками по ляжкам, смеётся, ловит Катерину, щекочет её, дурачится с криками "на сперму, на сперму, на мужской секрет, у тебя аллергия на сперму!", вдруг останавливается: - Уступи его мне. Он серьёзен, он закуривает. Катерина: С удовольствием. (Пауза) Бы. А кто будет кормить семью? (Она надевает второй чулок, лизин. Он более розового оттенка и с узором)Он единственный в доме имеет стабильный заработок, к тому же, знаешь ли, необременительный.(Она ложится на спину и задирает ноги в разных чулках, как будто собираясь делать "велосипед". В самом деле, она играет ногами, но как-то не чувственно, а скорее - задорно.)

Мужчина хохочет.

- Ты сильно изменилась.

- Огрубела?.. Внешне или внутренне?

- Внутренне ты такая же сладкая.

Он вынимает из халата пояс и набрасывает петлю на её ногу.

- А ты - такой же глубокий.

- Сучка. Ты стала цинична.

Он привязывает её ногу к спинке кровати.

- А ты таким и был.

Он выпрямляет вторую её ногу (ту, что в лизином чулке) так, что бы колено касалось лба.

- Чем ты занимаешься?

- Делаю тебе больно.

Катерина, не сопротивляясь:

- Чем живёшь, я имею в виду?

Мужчина молчит. Он соображает, что бы ещё сочинить. Встаёт, выгребает книги с полки и подкладывает несколько штук ей под попу. Ногу в Лизином чулке он тщательно маскирует раскрытыми книгами.

- Как тебе удаётся всё это?

Она раскидывает руки, показывая на роскошную обстановку.

Он прижимает её руки и живот павлиньими подушками, любуется сооружением, затем набрасывает покрывало на лицо Катерины.

- Это что, тайна? Коммерческая тайна? Ах, извини.

- Назначь цену, которая окупила бы потерю кормильца.

Катерина, освобождаясь из-под покрывала:

Мужчина, водворяя покрывало на место и укрепляя его книгами:

- Мильён? Чего?

Кажется, он хочет замуровать книжками и подушками её всю, оставив на поверхности лишь...

Но зритель может об этом только догадываться: спина Мужчины сильно закрывает происходящее на кровати. Она (спина) больше кадра. Зрителю видна лишь катеринина нога в родном сереньком чулке.

- Да всё равно, лишь бы мильён. Но Муж ни за что на это не пойдёт. Для него эта тварь дороже всего на свете. Он обучает его разным трюкам... Он называет его теми же словами, что и меня... грациозная бестия... красивая дрянь...

Она колотит Мужчину по спине.

Спина мужчины ещё судорожно дёргается (всё проходит очень быстро), а книги уже выскальзывают, пирамида рушится.

Катерина (безвольно):

- Тварь бессловесная...

Катерина мгновенно поднимается, легко отвязывает себя от кровати, идёт к зеркалу. Она пытается уложить волосы. Мужчина забирает её волосы в пучок. С гладкой причёской Катерина очень напоминает Лизу. Он поспешно растрёпывает конструкцию.

Предбанник в классе хореографии. Та же суета: дети в белых лосинах и чешках, в непременных соплях и истерических ласках мамочек. Так же, как и в прошлый раз, присутствует пара папаш, но они какие-то пожухлые, и вообще - не в счёт. Суета абсолютно целенаправленная - белы ли носки, чисты ли уши; Лизы здесь нет.

Детей уводит балетный педагог, Катерина засовывает руку в сумку, оглядывает обеспокоенных мамаш, вынимает из сумки кисть, подкалывает ею волосы и, как будто замещая Лизу, начинает "оживлённо болтать". Все принимаются слушать "Красивенькую Катерину".

- Я сама работала преподавателем ритмики... но в нынешней ситуации в школе вообще невозможно работать... ну, ладно, денег не платят, а дети-то какие! Боже ты мой!

Родители кивают головами и поддакивают.

Катерина продолжает (иногда она с напряжением подыскивает нужные "простые" слова, и это сильно её угнетает):

- Дети сейчас богатые, одеты - все в золоте, в песцах, в соболях, и на их фоне дети бедных, конечно, так скверно себя чувствуют! Это ведь психическая травма для ребёнка, правда?

Катерина, очевидно, перегибает палку, но этого никто не замечает.

Глупая Мамаша:

- Психологическая.

- Что, простите?

Глупая Мамаша, внушительно:

- Психологическая травма.

Мамочки умно кивают безумными укладками.

Входит Лиза, увидев заинтересованную аудиторию, быстренько делает грациозное антраша и, оказавшись лицом буквально ко всем, вещает дальше со своих подмостков:

- У меня одна девочка в классе была, такая грязненькая, вся в обносках, пахло от неё немытым бельём, шея - как голенище... никто с ней не дружил - из богатых-то! Однажды на уроке, прошу я её сделать глубокий батман, а она встаёт (Лиза балетно вытягивает ногу в сторону), а там (Лиза отводит руку в третью позицию и внезапным движением хватает себя) - дырка! (некоторое время она так и стоит, отведя ногу и ухватившись за...) (пауза. Все уставились на неё во все глаза) Дыра на колготках! (она, наконец, с облегчённым вздохом нехотя отпускает себя) Куда смотрят родители!

Красивенькая Лиза вдруг замечает, что часть аудитории шепчется в углу, а часть, развернувшись к ней задами, подглядывает в щёлочку дверей. И только самая преданная группа уродов глазеет на неё. Вдруг уродам делается неловко, но Глупая Мамаша отстаивает своё право на личное мнение.

Глупая Мамаша, сдвигая колени:

- О дырке девушка должна заботится сама.

Лиза скабрёзно улыбается, Катерина брезгливо морщится.

В это время слышится звук тяжелого падения человеческого тела, дети выходят из зала, балерун, явно ушибленный, извещает ушибленных же родителей о том, когда можно будет ознакомиться с результатами гармонического отбора детей. Красивенькая Лиза двигается через толпу к нему, это замечает Глупая Мамаша, пытается её остановить, говорит ей:

- Вы вчера рассказывали про отрезанные пальцы, а сами девочку свою оставили на меня, мы ведь вас минут сорок во дворе ждали...

- А, хуйня это всё, про пальцы...- говорит ей Красивенькая Мамочка через плечо и продирается к балеруну, сильно поддёрнув юбку.

Катерина вынимает из волос кисточку, прячет её в свою огромную сумку и достаёт сигареты.

Gabelung, серия третья 16.

Муж пребывает на диване.

К нему приходит кот и ложится на живот хозяина. Мужик дышит, и кот вздымается и опускается, как на качелях.

Звонит телефон. Мужик открывает один глаз. Ему явно неохота снимать трубку. Телефон снова звонит. Мужик ворочается, устраивается поудобнее, закрывает ухо подушкой. Телефон звонит. Мужик вдруг спохватывается и бежит к телефону со всех ног. Хватает трубку.

- Да? (дыханье его неприлично тяжёлое) Да, это я... да нет, в ванной был... (хихикает) ... да нет, нет... всё в порядке, не отвлёк. Через час? Да, я успею, приду, конечно. (Намеревается повесить трубку, но слышит на другом конце провода что-то ещё, вновь прикладывает трубку к уху) Охота? Да, в общем... ну, нет, скорее, нет... а что? (кивает пару раз, как будто собеседник может это видеть) Ах, вот оно что!

Он кладёт трубку и начинает собираться как встрёпанный.

Передняя в доме Лизы. Катерина выходит туда, поправляя на себе блузку.

Мужчина, появляясь в дверях спальни:

- Давай так: ты приносишь мне блондина, а через двенадцать часов получаешь свой мильён.

Катерина уверено молчит. Перевес сил ровно в том, что она сейчас уйдёт. Но это серьёзный перевес сил.

Мужчина хватает её за грудь, не притягивая к себе, играет, глядя ей в лицо, вдруг начинает дышать с присвистом, обнаруживая своё возбуждение, но ждёт, чтобы она первой обняла его. Катерина сдаётся.

- Как - завтра?

- Иначе придётся ждать... следующего...

- Полнолуния?

- О, господи! Мне просто нужен - белый - кот! Причём тут мистика? Современные математические подсчёты!

Из другой комнаты появляется Ребёнок.

Катерина надевает лизину шляпку, хватает за руку дочь, и тащит выполнять материнский долг: на очередное прослушивание.

Мужчина кидается вглубь комнаты. К заветному шкафу с пёрышком. Хватает оттуда засаленную тетрадь и листает какие-то жёлтые страницы. Тупо садится за компьютер и, заглядывая в записи, вычерчивает дикие таблицы с противоестественными значками вместо цифр.

Знакомое кафе. За столиком сидят Муж и Демон, их подобострастно обслуживает Гамлет. Других посетителей кафе он как будто не замечает. Накрыто, впрочем, аскетично: пельмени и водка.

У Демона очень въедливое белобрысое лицо, бугристый, раскидистый нос, очёчки, и вообще он поразительно похож на соседа, который гонял Мурзю со своего балкона.

Демон, продолжая разговор:

- Выбор женщины - это выбор между мужчиной и мужчиной. Мужчина выбирает между... М-м-да... я уже, кажется, банальности говорю, речь не об этом. Человек, мужчина он, или женщина, на каком-то этапе своей жизни, так или иначе, встречается с собой - другим, сделавшим иной выбор. Либо в нём поднимает голову то, что было заложено изначально. Либо он просто встречает другого человека, идущего отвергнутым путём, и такая встреча - это встреча с самим собой; и тогда он бежит на эту встречу, как встрёпанный, он забывает об окружающем, об окружающих... Человек вообще способен видеть только то, что есть в нём самом. Я имею в виду всю подлость происходящего.

Демон отмахивается от сигареты, предложенной собеседником, и продолжает:

- ...В городе Эфесе жили семь юношей из знатных семей, которые тайно исповедовали христианство. Иоанн, Дионисий, Константин, Антонин (других имён не помню). Они были отважными воинами, и, к сожалению, имели завистников, которые донесли на них за их веру. Юношей немедленно лишили всех заслуженных воинских званий и регалий и сказали им, что если не отрекутся, то будут казнены. Юноши ушли в пещеру, где молились, и приготовились принять мученическую смерть, заложив вход камнями. Жалостливые горожане подложили меж камней пещеры ковчежец с оловянными пластинами, где были их имена. Легенда гласит, что юноши не умерли, а заснули и проспали около двухсот лет. Потом ожили, послали одного на рынок за хлебом, а он, вышед, увидел крест святой на вратах города Эфеса. Сначала он подумал, что не туда пришёл. И когда на рынке расплачивался старой монетой...

- Дохристианской, надо думать?

- Видимо, да... Так вот, когда расплачивался, его задержали менты, послушали его враки про мученичество, надсмеялись. Затем он привёл гонителей в пещеру. Ковчежец подтвердил правоту юноши. И...

- Все расплакались. Я не понимаю, на что люди выдумали двухвековой сон? Если следовать новой, неофициальной хронологии, это вполне объяснимо...

- Да новая хронология здесь ни при чём. Дело здесь в определяющем моменте выбора. Смотри, им представилась возможность насладиться плодами его - за геройство, за чистоту души. Проспали двести лет - и готово, Эфес уже крещён. Но ведь не спали же. Мы-то с тобой знаем, что не спали. И если ты считаешь, что это - момент состыковки в стиле хакерской истории, ты - недалёкий человек. Они не спали, они проголодались, они вышли наружу за хлебом!.. на разведку - за хлебом. Им важно было посмотреть, как живут - другие, сделавшие - другой выбор!

- Да я не противоречу тебе в отношении путаницы во времени, хотя, конечно, Храм на Семи Отроках... жаль. Это впечатляет.

- Ты идёшь знакомым путём. Вот чего мне - жаль. Почему человек бывает нам неинтересен? Нам скучно там, где мы уже были. Нам скучен пройденный этап. По настоящему интересен только иной выбор...

В то время, пока Демон рассказывает о семи отроках, видеорядом - ретроспекция о Красивом мальчике, который держит в заброшенном доме, в тайнике очень похожее на настоящее ружьё. При помощи этого ружья и своего рыжего, плечистого друга Красивый мальчик загоняет в своё тесное убежище третьего подростка. Оба - Красивый и Рыжий - пижонят, курят, делают вид, будто им отсюда никак не выбраться. Ничего особенно ужасного не происходит, но третий - назовем его Некрасивым - пребывает в жутком напряжении. Он страшно унижается, ползает и клянчит. От страха у него случается приступ не то клаустрофобии, не то астмы. Красивый страшно возбуждается от этого, бьет его и даже хочет убить. Рыжий, вроде, спасает ситуацию, отбивает жертву, помогает Некрасивому подышать в мешок (снимает приступ гипервентиляции легких) но идеализировать его поступок не стоит - кажется, он просто более прагматичен, благородство или просто человечность здесь ни причем.

Когда все трое вынуждены покинуть тайник, их замечает кто-то из знакомых. Картинка оказывается настолько красноречивой, что становится ясно - Некрасивому несдобровать. Как и то, что Красивый и Рыжий вышли из убежища врагами.

К сидящим за столиком подходит Гамлет и наклоняется к Демону, тихо говорит ему что-то.

Демон, Мужу:

Сосед-Демон и Муж выходят из кафе. Гамлет бежит открывать им дверь. Демон нервно оглядывается по сторонам. Останавливается, затем, спохватившись, делает несколько неуверенных шагов. Некоторое время они молча идут по улице. Сосед снова делает попытку замедлить шаг, его движения вдруг становятся суетливыми и даже плохо координированными.

- Что-нибудь не так?

Демон, с усилием:

- м-м-м... Господи... нет-нет...

Его лицо и жесты, похоже, говорят о нехватке кислорода.

- Эй, старик... у тебя таблетки хоть есть?

Начинает неуклюже (стесняясь) хлопать его по карманам.

Демон (сквозь болезненно сжатые зубы):

- ... говори со мной...

Муж (не на шутку испугавшись):

- Валидол хоть, а? или ингалятор?

Смотрит в умоляющие глаза Демона, понимает, что нужно говорuть, горячо выкрикивает:

- Знаешь, мне неудобно называть тебя, как раньше, старик... жизнь идёт... Я тебя, если честно, и всерьёз-то не принимал... А сейчас нам уж пора друг друга по батюшке величать...

Он видит, что Демону становится как будто лучше и продолжает говорить:

- А правда, как тебя по отчеству?

Демон не отвечает, он опять напрягается, и Муж вновь делает попытку поговорить с ним. Ничего не идёт в голову.

- Может, таблетки всё же?

Демон, с усилием:

- От этого нет таблеток. Только непроницаемый мешок.

- Господи, да, погоди, мешок...

В это время с другой стороны улицы на них смотрит Мужчина. Он определённо следует за ними от самого кафе.

- Ты забыл? Приступ гипервентиляции лёгких гасится непроницаемым мешком. Его надевают на лицо.

Муж всерьёз начинает искать у себя в сумке (это сумка, с которой ходит и Катерина тоже) полиэтиленовый пакет, достаёт какой-то пёстренький и не очень свежий. Демон поспешным жестом останавливает его. Видно, что ему снова полегчало.

- Оставь, не надо. Не могу же я и в правду дышать в мешок посреди улицы.

Он неестественно смеётся. Он замечает Мужчину. Кивает ему.

Мужчина и Муж смотрят друг на друга. Довольно длинное расстоянье между ними намагничивается, это двадцать метров войны.

Демон говорит своим обычным вальяжным тоном:

- Ну, мне пора.

Хлопает Мужа по плечу.

- А по отчеству я - Аскольдович.

Он переходит на другую сторону улицы. Довольно бодро.

Комната Катерины. Там одна Лиза. Она пытается заставить Милку есть при помощи ножа и вилки. Милка вырывается и до крови царапает хозяйку. Лиза визжит. На визг прибегает Катерина.

...Лиза начинает хихикать, пересекать комнату вдоль и поперёк различными антраша, замирает у картины на стене, у пришпиленных бабочек, спрашивает, кто да кто, Катерина терпеливо отвечает, Лиза спрашивает, а где ты, Катерина, помолчав, кланяется, приложив руку к груди (у неё вообще немного мужское кокетство, сама себе она иногда кажется оловянным солдатиком и любит носить пиджак, похожий на френч). Лиза подходит к ней, кладёт голову ей на плечо, стоит так несколько минут. Её движения мягкие, кошачьи. Она жмётся к Катерине, льнёт к ней так счастливо гармонично, будто срастаясь, будто здесь и была. Катерина не решается её отстранить. Катерина зажмуривается.

Лиза, разглаживая френч на груди Катерины:

- Ты... тоже охотишься?

Катерина (видимо, чтобы что-то сказать):

- А... он кто? Что делает?

Лиза, равнодушно:

- До сезона он - в отпуску: ест, пьёт, шьёт себе новый костюм, пьёт... ах, да, я уже говорила... а... с наступлением сезона ведёт отстрел зверя. Потому что, если не пристрелить зверя, можно лишиться всего... дом сдадут внаём... Я люблю охоту. В сезон он частенько забирается ко мне под одеяло... под моё розовое атласное одеяло... Он воображает, что он - главный - под моим атласным одеялом...

- Мне хочется делать что-то самой, независимо от мужика.

Лиза, игриво:

- О, да ты - жоржзандка!

Катерина, чересчур серьёзно:

- Эмансипация - явление того же порядка, что и гомосексуализм. Дети эмансипированных женщин страдают так же, как дети геев и лесбиянок. Они вынуждены покрывать мамочкино стремление стать личностью.

За столом появляется девочка и внимательно смотрит на фрукты, образующие "постановочку" рядом с живописно опрокинутой Милкиной корзинкой.

- Скрывать, как нечто постыдное, в особенности, если это стремление чревато нищетой и неуютом.

Лиза, помолчав и отстранившись от Катерины:

- А почему обязательно неуютом? И нищетой? Прости меня, я не совсем понимаю, неужели, например, нельзя совместить чистоту, гарантированный уход за детьми, стабильный заработок, например, на молоко и - ну, например, рисование, живопись?

Катерина, отворачиваясь, и поворачиваясь снова, просто молчит.

Лиза, с внезапным напором:

- Это ведь не "гений и злодейство", правда? (проводит пальцем по запылённой крышке пианино) Что уж тут такого несовместимого?

Катерина продолжает молчать.

- При чём здесь договор, подписанный кровью? Ты что, картины пишешь? Ты же натюрморты пишешь и продаёшь их через комиссионку. А тебе не приходило в голову, что, так как ты, владеет техникой любой выпускник художественной школы? И даже, может быть, лучше?

Она прицельно смотрит на набросок.

- У тебя вон конструктивный рисунок хромает. Бутылка чересчур ?же сахарницы.

Берёт карандаш, прищуривается, отводит его вперёд: измеряет предметы, потом спохватывается и начинает лупить себя кончиками пальцев вокруг глаза, который только что прищуривала.

Катерина вся бледнеет.

Лиза, подходя к ней, обнимаясь, будто опомнившись:

- Нет-нет, конечно, нет, я погорячилась, прости меня...

Катерина пытается высвободиться из маленьких, но цепких лизиных объятий. Лиза удерживает её.

- Послушай, хорошая моя... самая лучшая моя, послушай, если бы я оказалась на твоём месте... я бы вгрызалась зубами в любую возможность, я стала бы расписывать доски под Хохлому, я забыла бы, что я - художник... О, знаешь, что я бы делала? Я рисовала бы соседкам портреты по фотографиям, я бы выжила, и у меня в доме всегда было бы молочко для доченьки... или уж не рожала бы вовсе...

Лиза начинает плакать.

Катерина, подумав, обнимает её.

- Ты не гонишь своего фокусника, который лежит на диване целыми днями... (опять расплакавшись) Ты святая.

Катерина начинает улыбаться.

Лиза, поднимает на неё искреннее, заплаканное лицо:

- Прости, я не могу понять одного: почему ты где-то посреди? Почему ты... ты же сделала свой выбор, но... ты ведь не пишешь как Леонардо... или Глазунов Илья Владимирович... (Катерина и засмеялась бы, да больно тошно) При чём здесь натюрморты?

Входит Муж. Он как будто не замечает того, что девушки стоят обнявшись, и что их вообще - двое. Он обращается к ним "мон кёр", он рассеян и страшно возбуждён.

- Слушай, мон кёр, я встретился с Асей... Ну, я говорил тебе, Аскольд из 9 "Г", он, вроде, умер, но на самом деле, как оказалось, нет... Он интересный такой стал. Лавкрафта, по-моему, читает, и ещё кого-то из этих...

- Что за Лавкрафт?

- Да мы же читали, помнишь, идеолог демонизма. Такое, знаешь, обстоятельное чудовище... У него агорафобия.

- У Лавкрафта?

- Да у Аси, у Аскольда, то есть... он из-за этой клички и... В общем, довели мы его до петли.

- Тогда должна быть клаустрофобия. От долгого лежания в гробу.

Муж, доселе бестолково передвигавшийся по комнате, в пальто, в дожде, задевая предметы, словом - слон в посудной лавке, останавливается и тупо смотрит на женщин.

Лиза, оторвавшись от Катерины, подбегает к Мужу.

- Боже мой! Как же так!... (прижимает его голову к своей груди) Бедный! Как же ты жил всё это время с такой ужасной ношей?

Муж (принимаясь целовать её руки и голову):

- Господи, господи, как же ты можешь жить с таким чудовищем, как я? Как сил у тебя хватает? Столько лет, столько лет... ты теперь так редко бываешь такой... такой моей... такой настоящей... (он плачет) я ведь и пары сапог тебе не купил... (отстраняет от себя и смотрит на неё) Ты такая красивая! Я ревную тебя ко всем мужикам. К соседу, к сантехнику, к гинекологу... (смотрит поверх её головы на Катерину) Но ... всё чаще я НЕ ревную тебя... От такой жизни... от жизни со мной ты очень скоро сама станешь чудовищем. Превращенье неминуемо. Я уже - иногда - чувствую его запах.

Теперь Лиза смотрит поверх его склонённой головы в глаза Катерине.

Лиза, поглаживая Мужа по редеющим волосам, как будто напевает, убаюкивает:

- А ты... стань вегетарианцем. Давай будем вместе вегетарианцами. Будем добрыми, мягкосердечными, будем любить нашу дочь, водить её в танцевальный класс... займёмся языками... йогой...

Муж, целуя её:

- Я так люблю тебя.

Девочка, рассматривая фрукты, Катерине:

- Ты будешь их рисовать?

- Ешь, дорогая, ешь, голубчик.

- Нет. Я хочу нарисовать.

Gabelung, серия четвертая Музыка.

Демон и Мужчина следуют по улице, они приближаются к мосту.

(Следующая смена кадров должна происходить сперва плавно, затем всё более резко).

(В той же комнате, после ухода Лизы) Катерина ставит перед Мужем приборы: стакан, подогретую тарелку на подтарельнике, вилку, нож.

Демон и Мужчина замедляют шаг у моста. По мере приближения музыка становится тревожней, а лицо Мужчины - более озабоченным.

Муж молчит, Катерина иногда роняет что-то совсем незначительное; в конце ритуальной сервировки, когда Катерина уже внесла супницу, Муж удостаивает женщину взглядом.

Муж, возвращая ей вилку:

- Не та. Ты, вроде бы, собиралась куда-то? Дай мне мою.

Звучит категорический Вагнер. Наверное, Мужчина сопровождает Демона не впервые, и знает наиболее опасные участки пути. Демон вынужден "правильно" дышать: чем больше Мужчина проявляет нерешительности, тем хуже становится самочувствие Демона.

Мужчина, про себя:

- ...хороши только на длинных дистанциях, здесь нужен Макаров... или...

Катерина не отвечает. Она вставляет в его нарочно растопыренные пальцы стакан и укрывает ему чресла салфеткой. В стакане - оранжевая жидкость.

Мужчина, про себя, более решительным тоном:

- Да, лепаж в самый раз... с шести шагов... или - нет, с десяти!

Дыхание Демона налаживается, он улыбается своим мыслям.

Муж поглощает еду. Нож он отложил в сторону, тарелку взял чуть ли не на колени, прожевав кусок, он начинает безмолвно шевелить губами, то улыбаясь, то серьёзнея, а порой и гневаясь на своего невидимого собеседника.

Катерина наблюдает, не удивляясь.

Музыка Вагнера, имеющего обыкновение давать по шесть-семь кульминаций кряду.

Мужчина, решившись, вслух:

- Мне нужен секундант. Или глушитель. Нет, к чёрту, какой секундант, нужен... (или помощь?..) мне нужен... Белый кот.

Муж вдруг вскакивает из-за стола, начинает ходить туда-сюда, жестикулируя и артикулируя.

- Нам нужно конкретизировать наши действия...

Они идут по мосту, мост гудит от ветра, пролетающих мимо машин и вообще, по всей своей мостовьей природе.

Демон, перекрикивая шум:

- То есть, облечь в слова то, что мы уже знаем? На что? Когда мысль возникает, она нема и прекрасна, как рыба, окрашенная тропическими красками и подсвеченная вдохновенными эмоциями. Мысль изреченная есть сильно субъективная, а потому - никому не нужная истина. Мысль хороша в аквариуме мозга.

Мост кончается.

Муж подбегает к столу, хватает стакан и залпом его осушает. Лицо его морщится от отвращения, он только что не сплёвывает жидкость обратно. Он выразительно поворачивается к Катерине. Катерина молча смотрит на него.

- Что за гадость? Вчера - рислинг, сегодня - вообще какое-то... неизвестно что... У тебя опять нет денег?

Музыка приобретает патетический накал.

- Мне необходимо выкупить закладную, пока никто не узнал, пока жена не узнала... я... я всё отдам, всё, что есть... лишь бы незаметно было, тихо, конфиденциально... без шума... без... выстрелов. Я заплачу!

- У тебя опять нет денег? Что ты делаешь с ними, скажи на милость?

Подходит к ней медленно, с угрозой:

- Я ведь только что, третьего дни, приносил тебе кучу денег, где они, а? Мурзя так старался!.. какого чёрта?!

Рядом с мусорным ведром валяются банки из-под рыбных консервов, жопки колбасы, смятая бумажная тарелка, пробки, чешуя и пластиковая вилка. Посреди стоит порожняя двухлитровая бутылка из-под "Багбира". Носом ко всему этому безобразию в неестественно человеческой позе валяется кот.

Все так же страстно и настырно звучит кульминация музыкальной темы.

Муж подходит к окну, из которого виден мост и остановившиеся Мужчина и Демон. Муж примеривается вытянутой рукой с воображаемым пистолетом в сторону Мужчины.

- Поздравляю, кстати. Ваша супруга беременна. От психотерапевта, разумеется.

Демон поднимает глаза на окошко, на Мужа. Демон делает режиссёрский жест, ловя в "рамку" кадр: окно с Мужем, который "прицеливается"... Муж немедленно отскакивает от окошка к стене, у него неуёмное сердцебиение.

Демон, посмеиваясь:

- А вы не знали, что жена посещает психотерапевта? Шизофрения у голубушки. Раздвоение, так сказать, личности. Впрочем, здесь, в Габелунге, все женщины беременны от психотерапевта. В прошлом году был случай, забеременела одна от Гамлета.

- У неё не было выбора. И у меня - нет! Мне нужна закладная!

- М-да. Ну, у них там старая фамильная драма. Всё предначертано, дорогой Вы мой, и не нами. Всё подчинено заранее спланированному сценарию. Утопилась, утопилась, голубушка. У людей нет выбора. Как только у людей появляется выбор (Демон особенным образом произносит слово "люди") или видимость его, они начинают гоняться за тенями прошлого и воображать - если бы да кабы... мечтают, например, кота штукам выучить! Ха-ха!

(поднимая глаза к окошку, где недавно стоял Муж)

О, скучные твари! Как будто они и впрямь чем-то рискуют!

Комната в доме Катерины. Катерина за мольбертом. Она отходит на несколько шагов, пытается прищуриться и оценить, но вместо этого садится на табурет и тупо смотрит мимо натюрморта.

Лиза подходит к столу с постановкой, смотрит на мольберт, затем берёт в руки плод, режет и делает себе маску. Является ребёнок-2. Это - точная копия катерининой дочери, только без очков, ухоженная и нарочито опрятная. Одежда на обеих девочках одинаково демократичная, но катеринина дочь таки напоминает дитя из сиротского приюта. Лизина же улыбается как мать, тоже блестит контактными линзами, и это её очень красит.

Лиза, целуя дочь:

- Моя беременность, слава Богу, разрешилась благополучно. Я передумала. Теперь-то я понимаю, что карьера не для меня. Господи, какая я была ду... принцесса не от мира сего! Хотелось жить полной жизнью, быть достойной своего хозяина... Да какой может быть аборт? Зачем я слушала мать и вообще - всех? Я ведь и не думала, что получится такое чудо! Такая доченька!

Лиза, угнезживаясь на девочкиной кровати, постукивая кончиками пальцев по фруктовым долькам:

- Я не жоржзандка. Ни в коем случае не жоржзандка.

Катерина выходит на балкон.

Она закуривает и, даже не глядя за решётку, будто чувствуя присутствие Демона спрашивает у него:

- Сколько ж такая решёточка стоит?

- Дорого как.

Катерина поворачивает голову в сторону Демона. Там никого, кроме белого кота.

Катерина (почти шёпотом):

- Мурзя, дрянь такая, быстро сюда иди...

Демон, откуда-то изнутри квартиры (как будто это кот чревовещает):

- По эскизу господина Шехтеля. Модерн.

В комнате. Лиза, придерживая маску, удаляется в ванную. Ребёнок-1 насторожённо смотрит на свою копию. Затем берёт сигарету, закуривает. Ребёнок-2 с ужасом и восторгом смотрит.

- Она никак не смирится с тем, что я - ребёнок.

Закашливается. Ребёнок-2 видит, как у девчонки краснеет от напряжения лицо, выступают слёзы, и кашель становится низким и хриплым.

Ребёнок-1, опираясь о мольберт, с которого падают уголь и кисти:

- Она разрешает этому ублюдку мучить кота. Кот у них читает, видишь ли, по-английски. И гадит везде. Весь дом проссал, войти невозможно. Такое чувство, что он учит его всему тому, чего сам не может: красиво есть, вытворять удивительное, детей делать...

Её душит кашель. Голова девочки упирается в ватман, что-то на картине размазывается, и вообще, всё выглядит свински. К тому же она плюёт и плюёт на ковёр. Ребёнок-2 выбегает из комнаты.

Катерина возвращается в комнату, Лизы с дочерью уже нет, там только её чадо.

Катерина подходит к мольберту, смотрит на ватман. Задумывается. Убирает губкой мазню. Затем, той же губкой, испачканной стороной, прикасается к ватману. На её натюрморте, мазок за мазком, появляются фрагменты городского пейзажа и архетипические фигуры. Её дочь очень серьёзно следит за этими превращеньями.

Катерина садится к столу.

Ребёнок по-прежнему изучает бывший натюрморт.

- Мама, он тебя любит?

Катерина, быстро:

- Да, он меня любит. (подумав) Любил. То есть, любит то, что во мне было когда-то.

- Давно. У меня были красивые волосы и сапоги на шпильке. Я была нежная. Я рисовала только его портреты. А себе - розовые брови, как у мадам Баттерфляй.

Катерина разговаривает с ребёнком взрослым голосом, ничего не объясняя и даже не глядя...

- А мадам Баттерфляй - жоржзандка?

Катерина снимает ватман с планшета и поджигает его.

Из окна доносится какой-то гул. Катерина и дочь замирают и прислушиваются. Ватман догорает, обжигая Катерине пальцы.

Катерина, захлопывая пламя:

- Открытие Охоты сегодня... не выходи никуда, ладно?

Машина (камера) въезжает в городок, следуя со стороны новостроек, мимо указателя "Gabelung", по мосту... На пустых улицах - свистящая тишина. Камера медленно-медленно ползёт к центру города, поворот, другой, а за ним площадь вдруг разрывается грохотом аттракционов, шумом, гамом, пьянством и весельем. Ряженый Ромео Гамлет трясёт колотушкой, вопия:

- Спите, жители Содома, в Содоме всё спокойно!

Комната в доме Катерины. Муж лежит на диване. Иногда он приоткрывает глаза и следит, не кончилась ли реклама по телевизору. На экране - череда адресов сдающихся внаём домов.

Муж, про себя:

- Я тогда разглядывал беспорядок на столе. Я думал: "Ну, весёлая женщина!" Полевые цветы в бутылке - прямо над горой посуды. Моя бы никогда не поставила цветы над посудой: вдруг клоп какой на тарелку прыгнет! Эта же - она ещё только в ванну забежала (а я ещё, собственно, не разделся и не развёлся), ещё ничего и не началось, а я её уже любил. Её глаза, волосы. Куда всё девается? Когда мы пресытились? Аполлинера забыли? "...Её волосы - клуб золотой, или молний застывших настой, или в чашечке чайной розы остывающие грозы...". "Её волосы" - это волос в супе...

Муж совершенно уж закрывает глаза. Ребёнок-1 входит в комнату и тихонько садится рядом. Наблюдает, как кот раскачивается на пузе Мужа.

Муж, продолжая внутренний монолог:

- Она стала властная и грязная. До чего мы с ней доживём? Хрен с ним. Доживём - увидим.

Муж погружается в сон. В другом углу комнаты появляется Ребёнок-2 и тоже смотрит на вздымающуюся и опадающую утробу. Камера смотрит из-за плеча второго Ребёнка. Ребёнок-1 тоже в поле её зрения. Внезапно качели останавливаются. Ребёнок-1 в тихом ужасе смотрит на Ребёнка-2, потом снова на остановившееся дыхание отчима. Это продолжается целую вечность. Ребёнок-2 молча запихивает кота в Катеринину сумку.

Машина останавливается в квартале от хаоса, за рулём - Мужчина, он при полном параде и с винтовкой в руке. Это не очень удобно в смысле управления автомобилем, и Мужчину вдруг заносит в самых невинных местах. Вокруг - карнавал, ряженые. С балконов сыплют конфетти и кидают в зазевавшихся морковью и яйцами. На заднем сидении автомобиля - Демон. Лицо и костюм обыденные, как из другого измерения.

Мужчина, передавая Демону Катеринину сумку:

- Все клоны исчезнут?

- Не называйте их так. Это не клоны. Отнеситесь ко всему как к трюку, например. Вас ведь не шокируют рекламные трюки?

- Я бы... да, но товар слишком дорог.

Демон (устало и строго):

- Товар наш - говно. И клиент - полное говно. Поэтому мы и позиционируем себя в такой жопе.

Катерина и Лиза и ещё какие-то люди входят в корзины Чёртова колеса. Дети (Ребёнок-1 и Ребёнок-2) украдкой занимают соседнюю корзину. На Катерине женственное, но довольно захватанное светлое пальто. Её френч - мешком - на Лизе.

Пассажиры молчат, только отовсюду слышны звуки праздника. Катерина и Лиза видят в резвящейся толпе Глупую мамашу. Она - в дурацком колпаке цвета моркови, с целым выводком таких же околпаченных детей. Всем стадом они носятся за глупым кошельком на леске. Спотыкаются, падают, наступают на садовый инвентарь, желающие расстреливают их из брандспойта, все ухохатываются и начинают снова.

- Столько лет здесь живу, и так и не поняла, почему всё это называется Охотой. Слушай, давай сделаем тебе отличный макияж, в розовых тонах, например...

Катерина делает скучное лицо.

- Тебе не интересно? Не может быть. Моя бабушка, например, до сих пор меняет серьги после шести вечера и без помады в булочную не выйдет. Ей скоро семьдесят четыре, а и сейчас дедулькам разным нравится. Женщина должна быть и в 90 - женщиной.

- Тело-то куда потом девать?

- Как - куда? Любить, холить...

- Да я не своё тело имею в виду... Они ж потом ходить будут. Ныть под дверью. Куда складировать-то?

Посреди площади выстраивается лабиринт из столов. Всё накрыто. Кто-то бьёт в рынду. "Жители Гоморры" бросаются к столам и рассаживаются. Глупая мамаша и её детки оказываются за пределами лабиринта. Места за накрытым столом остаются только где-то посередине. Глупая Мамаша и дети с разных концов ловушки устремляются к свободным местам. Невесть откуда взявшаяся похоронная процессия - четверо мужчин, несущих гроб, постоянно перекрывает им путь к заветному столу и друг к другу. На увёрнутом в белые кисейные покрывала теле восседает белый кот. Он смотрит на Мамашу высокомерно, как положено коту. Мамаша пугается и мечется. Дети начинают реветь. Всем очень весело. Пирующие начинают петь "К нам приехал, к нам приехал..." и спрашивают Мамашу со всех сторон: "Кто приехал?", Глупая Мамаша не отвечает и трясётся. Гробоносцы, опасно маневрируя ношей, суют ей покойного чуть не в нос; она трясётся ещё пуще и отказывается взглянуть. Вокруг орут: "Кто приехал?!"

Катерина спрашивает Лизу:

- Кто в гробу?

- Бутербродский.

- Так ведь пятнадцать лет прошло!

- Поэтому она и не хочет смотреть.

Катерина, совершенно обалдев:

- Так почему она не скажет?

Перевесившись через перила корзины, она кричит Глупой Мамаше, не в силах смотреть на её тошнотворные метания:

- Бутербродский! (толпе и удерживающей её Лизе) Да прекратите же!

Корзина почти уже достигает максимально высокой точки, вдруг всё вздрагивает, и карусели перестают вращаться.

Gabelung, заключительная серия Корзина почти уже достигает максимально высокой точки, вдруг всё вздрагивает, и карусели перестают вращаться. Многие поворачивают головы на крик Катерины, замирают, не завершив движения. Лица страшные и сонные, как на очень неудачном фото.

Корзина девушек. Катерина расширенными глазами наблюдает, как, вместе с внезапной остановкой движения колеса, Лиза стремительно уменьшается в размерах. Катерина подымает глаза вверх, на корзину девочек. Ребёнок-1 и Ребёнок-2 бледнеют, превращаются в плоские проекции, которые, при очередном встряхивании корзины благополучно накладываются одна на другую, и получается один нормальный, трёхмерный Ребёнок.

Движение карусели возобновляется, Лиза прекращает уменьшаться, достигнув двадцати дюймов в высоту.

Под вопли пирующих "К нам приехал, к нам приехал Аскольд Аскольдыч да-а-арагой!" пассажиры "Колеса" покидают корзины; лица одних растеряны, других - сосредоточенно-беспечны, некоторые выглядят причудливо: камера наблюдает за Катериной, на плече которой болтается разбухшая сумка, рядом с ней идёт Ребёнок; за ними следует человек, по виду средний обыватель в заурядной кепке, очках, полуспортивной ветровке. Камера фокусируется на нижней части его тела - кривых мышцеватых ногах в ажурных чулках с проституцкими подвязками.

Его оттесняет от Катерины Гамлет. Он кривляется и трясёт колотушкой.

- Как говаривал Святой Николай - "На всех не угодишь!" (Катерине) Начать - не кончить! Мёртвыми зубами нити не перекусить!

Катерина (девочке):

- Иди домой. Рыбок надо покормить.

Ребёнок теряется в толпе. Катерина спешит к остановке транспорта, входит в салон икаруса, садится на место перед задним стеклом, в стекло с размаху ударяется знакомый гроб. Катерина, крестясь, вскрикивает: "Ой, б...", устанавливает сумку на коленях, запускает туда руку при виде кондуктора - за кошельком, невольно роняя во второй раз:

И выдёргивает руку.

Пассажиры высокомерны, они смотрят с неодобрением на неё, а не на, скажем, останки Бутербродского. Катерина пытается разглядеть, что там, на месте падения гроба, но уж поздно, автобус отъехал.

Сумка начинает угрожающе коробиться и попинывать нависшего над Катериной кондуктора. Катерина предпринимает вторую попытку достать деньги. Едва она её расстёгивает, оттуда, с визгом "Сама блядь!", выныривает голова Лизы. Катерина поспешно застёгивает над ней молнию.

Машина Демона.

- Это не клоны. Это - проекции наших амбиций. И Вы, в самом-то деле, не знаете, кто из двоих - настоящий.

Ружьё в руках Мужчины превращается в трещотку Гамлета.

- Что всё это значит?..

Демон (камера сфокусирована на его лице):

- Это Ваша закладная. Будем считать, что Вы её выкупили. Охота кончена. И снова стали честным, несчастным человеком.

Камера разворачивается к человеку, сидящему за рулём. Это уже не Мужчина, а Муж.

- Если допустить существование вашего Бога таким, каким вы его вообразили, то, ха-ха, предстояние, ха-ха, пред Ним не мобилизует все силы, отнюдь. Оно делает человека жалким и неоправданно униженным. Другое дело - охота. (Он приглашающим жестом показывает на толпу за окном автомобиля. Лица людей такие, что всё очень напоминает праздник в доме инвалидов и психохроников. Все патетические слова Демон произносит очень обыденно и тускло.) Праздника ждут все. Всем - охота. Это действительно пик человеческого бытия, момент слияния...

- С Верховными Силами - Вы так подумали? Нет, дорогой! С самим собой! (заливается смехом) Видите, вот мы и поладили!

Его лицо запрокидывается от смеха назад, когда же голова, наконец, занимает обыкновенное положение, оказывается, что это - белый кот.

Муж в ужасе смотрит на него.

- И давно это у Вас? (выдержав многозначительную паузу) Да-а-а... Ваше место в лечебнице, любезнейший, в умственном доме, а ни как не в морге.

- Бросьте-ка ваши фокусы... Эй, Аскольд! Ася!

Демон, появляясь:

- Ася Бутербродский, любезнейший мой однокашник, лежит в гробу. Во-о-он там, видишь? (указывает пальцем в сторону всеобщего веселья) (с внезапной злобой) Знаешь, почему?

Демон бьёт его по лицу и, не дождавшись ответа, начинает трансформироваться в кота, и это выглядит не так впечатляюще, как в первый раз. Чувствуется некая разлаженность механизма.

- Слушай, ты это оставь уже, а то в глазах рябит.

- Рябит, говоришь, в глазах? Мальчики кровавые, а?

Снова бьёт его по лицу.

К машине подходит Гамлет с ружьём Мужчины. Он вопросительно дёргает подбородком в сторону Мужа. Демон, а это уже снова он, тем же жестом указывает на Мужчину. (Подмена этих двух персонажей - Мужа на Мужчину и наоборот в этой сцене должна происходить чистой сменой кадров. Камера гуляет от демона к Гамлету, третий же, сидящий на сиденье водителя, на периферии кадра.)

Демон, Мужу, кивая на Гамлета:

- Неприятный юноша, правда? Зато какие знатные оргазмы она с ним испытывает...

Гамлет ударяет Мужа прикладом в манипуру и начинает преследовать Мужчину.

Демон выпинывает его из машины и хохочет. В сумке слышится мяв.

Мужчина бежит по улице, оглядывается, петляет... Вбегает в тот дом, становится перед тем окном, перед тем самым, из первых кадров с титрами. Преодолевая какие-то дикие "мужские" препятствия, строительный мусор, полуобвалившийся лестничный марш, приникает всем телом к дверце, извлекает из тайного укрытия страшное - как из комиксов - ружьё, сильно похожее на то, чем убивают людей пачками. Возвращается к окошку, поправляет серенькое пёрышко на шляпе, раздвигает пальцами жалюзи и смотрит на пустырь перед новостройками, на длинное здание, на недостроенный объект, огороженный строительными щитами, на Катерину.

- Позвольте, я... тут вот... и тут вот... - Муж не очень ловко помог Катерине с громоздкой сумкой выбраться из автобуса. Они явно не узнают друг друга. Да и морда у него уже начала активно заплывать после побоев.

Катерина, небрежно, даже зло:

- Говорите по-русски недавно? - и шагает прочь.

Муж, поправляя очки:

- О, простите, я не представился...

Катерина, уничтожая его взглядом:

- Слушайте, шли бы вы отсюда... У меня свой такой же на диване. Мужчина... в единственных штанах.

Сумка у неё на боку снова начинает горбиться и поскуливать.

Муж остаётся, где стоял. Сквозь щелку жалюзи из своего укрытия за ним пристально наблюдает Мужчина.

Демон ходит вдоль догорающих костров, разложенных на месте недавнего разнузданного карнавала. Видит гроб. Он пуст.

- Ни агорафобии, ни клаустрофобии. Лежишь себе (Ложится вместо трупа, кладёт себе на глаза старинные, на вид неимоверно дорогие пятаки).

Ветер доносит дым костров до Мужа, который, как будто почувствовав взгляд наблюдающего за ним Мужчины, решительно направляется в сторону дома с опущенными жалюзи. Внезапно появившийся кот опережает его и бросается к роковому окну. Решимость Мужа идти вперед улетучивается.

Крупный план - Демон в гробу.

Подходит Соседка, крадёт пятаки, убегает... Демон начинает дико хохотать.

Катерина с сумкой на боку быстрым шагом двигается вдоль собственного дома, выстроенного буквой "Г", ищет на противоположной стороне вход. Оборачивается, что-то прикидывает в уме, возвращается на несколько шагов назад, затем снова идёт вперёд, огибает короткую перекладину упомянутой буквы, снова плутает, пока, наконец, не решается войти в единственную в этой части дома дверь. Поднимается по лестнице на нужный этаж, останавливается у одной из дверей, ставит перед нею сумку, звонит, с явным намереньем убежать, бросив свою ношу, ей никто не открывает, Катерина прислушивается к тому, что происходит в искомой квартире, звонит ещё раз. Молчание. Даже сумка притихла. Катерина изучает дверь, и видит, что она опечатана. Катерина застывает в недоумении. Поворачивается, чтобы уйти, но тут за дверью явственно слышатся шаги и скрежет замка.

Ресторан снаружи. Через широкое окно видно внутреннее помещение. На длинном столе - гроб Демона. Всё чинно накрыто серебром, фигурируют дичь и ананас, вставленный в углубление кутьи. На стуле у гроба дремлет Муж. В лестничном окне противостоящего дома - человек с ружьём. На дверях ресторана - табличка: "Тихо! Идёт банкет". Прочтя табличку, человек с ружьём наворачивает на ствол глушитель.

Демон, из гроба:

- Канал работает...

Муж, очнувшись от дрёмы:

- Ась, вставай. У меня кота украли (он тянет Демона за руки на себя, усаживает его, но тот продолжает говорить, не обращая особенного внимания на манипуляции и призывы визави).

- Потоки дезы - дерьмо, каналы слива, пропиаренные болезни, кордоны на границах по их поводу - проверка действенности информационных "кордонов"... Это - красные флажки для человеков.

Хлопок, и в груди Демона появляется дырка, вокруг которой расплывается красное пятно. Демон, было, падает, но затем поднимается опять:

- И кто твой Господь, высшая эманация толпы? Ещё один кордон? Легко быть под богом! А вот сделай-ка что-нибудь натуральное - от души!

Катерина сидит у зеркала. Лиза ростом с системный блок расчёсывает ей волосы.

- Вчера мой господин нализался шмурдяку. Все были пьяные. А я - неадекватная. У них нет своих правил, это ложь, у них свои символы, своя система знаков, бесчувственная, тупая, математическая. Когда им надо поиграть с нами, они цепляются за нашу приверженность к мистике и пускают в ход гороскопы или бахвалятся котом, например... А мы делаем вид, что ах как очарованы их тонкостью и умом! Я не играю в их игры. Я не хочу.

- Что же ты так серьёзно относишься к их игрушкам? Ведь ты - первая им веришь! Ты же знаешь, что это блеф. Хочешь быть независимой - подыграй!

За дверью слышно, как кот зарывает за собой лапами. Лиза с отвращением дергает носом. Раздаются шаги. Катерина вырывает расчёску из рук Лизы и выталкивает её в зазеркалье.

Мужчина разбивает окно своим жутким оружием и палит, не останавливаясь. По ту сторону разбитого стекла из кота бьют страшные кровавые фонтаны. Мужчина идет через ошмётки и кровь как зомби. На мосту он замирает. Он вглядывается в воду.

Катерина сидит спиной к зеркалу. При подробном рассмотрении становится понятно, что волосы её разметаются не расчёской, а водой.

Мужчина свирепеет и бросает бесполезное ружьё в воду.

Он, основательно запыхавшийся, появляется в ресторане при ночном бдении Мужа у гроба. Решительно подходит к ним и начинает натаскивать на гроб крышку. Муж делает отчаянные попытки этому помешать. Демон, как Жихарка, топорщится, Мужчина запихивает его в гроб. Наконец он накрывает гроб крышкой.

Драки, к сожалению, не последовало. То есть, Муж, схватив серебряную вилку, угрожающе засопел, но подоспели Гамлет и Психотерапевт, наряженный метрдотелем, и с насмешками выставили буяна.

На мосту в роковой момент Незнакомец с крыльца консерватории встречает почти бегущую, но не подающую вида Катерину, останавливает её, уже начинающую запыхаться:

незнакомец:

- А где...? Она, та, нежная, со шпильками?

- Идите к чёрту!

Она бежит, уже не скрывая этого, сумка на её плече беснуется, Незнакомец как будто всё понимает, догоняет, начинает бороться с Катериной, вырывать сумку...

Катерина с размаху бросает сумку в воду. Сумку подхватывает поток, крутит водоворот, пару раз она скрывается в воде, но выныривает, долго не тонет.

Закрытая в сумке Лиза мечется, бьётся, пытается расстегнуть замок зубами, наконец, ей удаётся протащить внутрь свободно болтавшийся снаружи конец "молнии", она достаёт из волос шпильку.

Когда сумка, наконец, явственно идёт ко дну, Катерина бросается в воду по другую сторону моста. Это - явное самоубийство, а не желание прийти на помощь утопленной Лизе.

Под водой Катерине вдруг отчётливо хочется выжить. Её плавное погружение переходит в судорожное стремление обратно, наверх. Увы, сделать этого она не может.

Муж входит в дом. На диване в комнате лежит животом вниз девочка. Она поворачивает на него томный и хитрый взгляд. Она очень похожа на Ребёнка-2 (его собственную серьёзную и некрасивую падчерицу трудно представить себе столь кокетливой маленькой женщиной), и Муж замирает от всего этого на месте.

Обе девочки - и лизина, и катеринина - входят в консерваторию, проходят бесчисленное множество коридоров, лестниц, галерей.

- Хочешь, в нашем безумном, безумно цивилизованном мире займут свою нишу Драконы, или другая огнедышащая нечисть, гаремы, женщины с вытянутыми сосками, а кошек нужно будет звать не "кис-кис", а "писи-писи"... Никогда не будет сразу понятно, кто кого убил, и можно будет ещё что-то поправить... тогда ... тогда они смирятся с тем, что мы - дети... То есть, те, кому не надо взвешивать шоколад, перед тем, как съесть. Кому не надо объяснять, что говно пахнет плохо. Альтер эго появляется и говорит с нами, когда мы делаем что-то не то. За что нам стыдно. Это ещё не точные наблюдения, но, может быть, в какой-то момент наш двойник, видя, что стал слишком привычным и больше не действует - отрывается от нас и живёт отдельной жизнью... а мы встречаем его и так и не можем понять, что же мы такого сделали...

В глубине зала (на противоположном его конце) стоят люди. В руках у некоторых - карточки с баллами, по другим видно и так: судьи. Они нарядны, подтянуты и торжественны, они разговаривают друг с другом грубо, обильным матом - как это бывает в замкнутом на совместном деле сообществе. Среди них - Демон в грязном от крови смокинге, Психотерапевт, Незнакомец с крыльца консерватории, Дама-вокалистка, Балерун. Гамлет у всех на подхвате. Гамлет втаскивает в зал огромную грубо намалёванную фигуру, ставит её на почётное место, это - что-то вроде главного судьи. Главный судья голый, неприятно округлый, с двумя членами. На месте, где должно быть лицо, прорезана дырка. Кусочки воска, которым натирают паркет, везде - даже на пустых пока столиках зрителей, расположенных вокруг танцевального паркета. Гамлет стряхивает их на пол рукавом.

Демон замечает девочек и брезгливо морщится.

- А что с котом?

- Кот - это все, на что они способны. Самая пустяковая, но и самая подробная реализация их возможностей. Если я вдруг сорвусь и перестану танцевать, у меня тоже появится белый кот. Нужно же будет о себе хоть что-то воображать.

Лизе, наконец, удаётся с помощью шпильки притянуть к себе хвост замка-молнии, болтавшийся наружи, и расстегнуть его. Она плывёт наверх, хватает воздух в лёгкие, ныряет, плывёт под водой к тонущей Катерине.

Муж бежит по мосту, крадётся вдоль здания консерватории, окна одного из залов которой ярко освещены. Он крадётся по направлению к тайнику Мужчины, но замирает у окна и видит, как внутри Ребёнок танцует чувственное, надрывное танго с Гамлетом.

Картина танца выглядит бесподобно и по драматургии, и по мастерству исполнения, но, вместе с тем, всё это абсолютно стыдно и противоестественно - по совокупности причин: Ребёнок слишком юн, чтобы понимать, что вытворяет его тело - раз, Гамлет сам по себе персонаж довольно паскудный, танец делает его одухотворённым, но, тем не менее, в его подтексте - сугубая чувственность - это два (так иногда бывает сильно неловко видеть, как бьёт поклоны истово верующий). Три же - то, что лицо тайного зрителя - Мужа - находится точно в прорези башки "главного судьи" с двумя членами.