Ключ застрял и не поддавался в замочной скважине. За спиной послышался такой же лязг металла. Обернулся – дверь напротив открывала блондинка с точёным профилем лица и аппетитно выпирающей задницей из тесных для неё джинсов.

- Трахнуть бы её! – заныло в штанах.

Блондинка, открыв дверь, оглянулась, под притяжением моего желания, в расширенных блестящих глазах застыло смятение.

Два часа дня. Ещё в четыре утра, разогнав дома пьяную компанию провожающих меня в отпуск, в последний раз всадил Диле прямо на кресле, но не кончил, спешил на автобус к самолёту, доставившему меня в Симферополь.

Всю дорогу эрегированный орган пытался томительно прорваться сквозь ткань джинсов и не дал мне выспаться в трёхчасовом перелёте.

- Так, сосед по комнате из прежнего заезда уже смотался, пока я один в этом уютном номере с видом на море и свежим запахом от недавней уборки.

Плюхнулся на широкую кровать, с намерением отоспаться, но томление в штанах переросло в непереносимое напряжение.

- Отчего блестели у неё глаза? Как я сразу не догадался – сегодня же праздник, Первомай, наверняка выпила за обедом с соседями по столу!

Я вскочил, извлёк из саквояжа одну из трёх прихваченных бутылок коньяка и постучался в номер напротив.

Она открыла с задержкой. Передо мной стояло благоухающее, явно духами с феромонами, роскошное чудо в вечернем фиолетовом платье.

- Переоделась куда-то, мог бы не успеть, - подумал я.

- Извините, вот с дорогой не успел встретить праздник, а здесь пока никого не знаю, - начал я натиск.

- Но я … - покосилась она на коньяк.

- Хорошо, только давайте к Вам – Вы же сосед?

За столом, она села на кровать напротив, рассмотрел её получше. Постарше, чем я думал, лет тридцать пять, но… какие круглые коленки и впечатляющие ляжки, выступающие из-под ажурных зубчиков трикотажного платья.

Болезненно задубенел член, измождённый от долгого противостояния.

- Великолепный коньяк! – произнесла блондинка, без колебаний опрокинув полстакана «Греми».

Коньячный аромат, разлившийся в воздухе комнаты, явился последней каплей к будоражившему запаху феромонов, переполнившей и взорвавшей моё самообладание.

Я бросился на колени перед объектом живой плоти, способной удовлетворить распалённую физиологию, откинул платье и жадно прильнул губами к вожделенному месту сквозь полупрозрачные колготки в мелкую сеточку.

Она отшатнулась и вскрикнула.

Однако решительный рубеж был уже перейден без прелюдии, она не сопротивлялась в шоке оцепенения.

Когда я попытался, довольно грубо, зацепить пятернёй колготки, блондинка прошептала:

- Я сама, - и медленно, как бы о чём-то размышляя, скинула туфли, скрутила колготки донизу и стащила их за носочки, мелькнув плотными икрами перед моими глазами.

Неожиданный стриптиз распалил меня до изнеможения.

- Никакие феромоны не устоят перед запахом твоей плоти, - прошептал я, лихорадочно приспуская джинсы и, как был на коленях, взялся обеими руками за её затрепетавшую задницу и насадил с размаху розовое устье на перевозбуждённый кол.

- А ты вовремя успел, - усмехнулась она чуть позже с коньяком в руках, - закрой дверь на ключ.

Я исполнил указание. Только, только. Снаружи послышался стук в её дверь. Потом в тишине раздался толчок в мою дверь, охотник шёл по запаху феромонов. Мы молчали.

Через пару минут послышались удаляющиеся шаги.

- Кто он?

- Мой профсоюзный босс. Мы прилетели из Москвы вчера, путёвку для меня сделал он.

- Значит, духи были для него?

- Что поделаешь, решение было принято раньше, он домогался меня полгода.

- Я Дмитрий, а ты?

- Людмила. Наконец-то, познакомились, - опять усмехнулась она.

- Ну, извини, был слишком озабочен.

- Как будто я сразу не поняла – пошла дура.

- Почему дура? Потому и пошла, что поняла.

- Да у вас мужиков всё просто.

- Жалеешь?

- Нет. Я тоже знаю взрывную страсть с первого раза, - выпила блондинка жидкость и поставила стакан на стол.

- Да уж, нет ничего прекрасней, чем исследовать новое тело, - прорычал я, взбодрённый её знанием и, плотно обхватив ладонями упругую задницу, перевернул москвичку в позу известного речного обитателя.

- Ах! – только и вскрикнула она, когда я засадил ей под ягодицы по самые яйца.

Объявили «Бал знакомств».

Мы со Славкой прихорашивались, потягивая коньяк мелкими порциями, с соседом за стенкой, мы быстро сблизились.

Ему тридцать пять, мне сорок два, но всегда давали чуть за тридцать. Усатый красавец-блондин пользовался вниманием у женщин, однако, хоть и осталось ему доживать в санатории десять дней, никого не имел.

- Как ты это терпишь? – возмутился я.

- Жену люблю.

- На курорте все холостые.

- Честно говоря, - задумался Славка, - нравится мне очень Ольга, сидит за соседним столом с тобой, точь в точь как моя супруга в молодости, но…

Ольгу, блондинку с сексапильно-строгим лицом я, конечно, уже приметил.

- Заслуживает восхищённого внимания, - прицыкнул я языком.

- Да танцевал с ней. Серьёзная девушка, замужем, только и вспоминала своего, где уж мне.

И, помолчав, добавил:

- Что-то общее у нас с ней по отношению к семье.

- Зауважал?

- Зауважал.

Тут в дверь постучали, и на пороге показалась Наташа.

С Наташей мы познакомились на остановке в городе, куда меня сбросил автобус из Симферополя. Первое мая выдалось в Евпатории холодным, девушка в сером пальто без головного убора зябко ёжилась, ожидая транспорт.

Привлекло меня в ней поразительное несоответствие юного, почти детского лица и хрупкой шеи с несоразмерно развитыми выпуклостями грудей и, особенно, широченного седалища.

- Бог мой! – подумал я, - так просматривается даже сквозь пальто, что будет, если её раздеть.

От сексуальной фантазии орган затвердел до ломоты.

- Замёрзла? – спросил я, на - фляжку.

Удобная фляжка с коньяком всегда скрывалась во внутреннем кармане.

Девушка зыркнула и с удовольствием приложилась к фляжке.

Через минуту я уже знал, что Наташа моя землячка по Уралу, из Златоуста, учится на повара, здесь второй месяц на практике.

Понятно, почему разъелась.

Я сказал, что приехал в санаторий «Евпатория», он считался на курорте самым классным, Наташа пообещала обязательно придти в гости.

- Как ты меня нашла? – удивился я.

- А, у меня здесь медсестра знакомая.

Мы со Славкой вперились на девушку вытаращенными глазами.

Сегодня было тепло, и в платье Наташины прелести смотрелись неприлично выдающимися.

- Ну, я пошёл, умыться надо, - ретировался приятель.

- Неплохо устроились, - осмотрела Наташа комнату.

- Садись, - показал я на кровать.

Та заскрипела под весом молодой налитой кобылицы. Со стороны я выглядел, наверно, более испуганно, чем радостно.

Женщины склонны интуитивно угадывать мужские мысли.

- Не бойся, там у меня всё нормально, - махнула девушка рукой в сторону гениталий.

- За это выпьем, - улыбнулся я и расслабился.

Я привёз с собой СД - проигрыватель и через пять минут, когда мы заправились веселящей жидкостью, похотливо прижимал в танце необыкновенную задницу под звуки любимого сайкаделика «Пин-флойд».

- Такой ты ещё не встречал, - улыбнулась плутовка.

- И хотел бы узнать поближе, - подхватил я и поцеловал девушку в маленькие пухлые губки. Губки пахли коньяком и источали притягательный, чуть уловимый аромат юности.

Наташа выдержала поцелуй с открытыми глазами:

- Ты женат?

- Разведён. Зачем всегда спрашиваете?

- Я не об этом. С какой казной приехал на юг, у семейных всегда тощая?

- Ну есть кое-что.

- Знаешь, поставим сразу точки над «i». Мне нужен мужчина, который бы содержал меня, пока не уехал.

- Вот как! – только и произнёс я.

Никогда не был жадным в деньгах, особенно с женщинами, но первый раз предлагали мне продаться.

Девушка прервала танец и снова присела на кровать:

- Давай ещё выпьем по разу и в танцзал.

- Если ты не согласен на мои условия, то найди мне на бале подходящего мужчину, - сказала она по дороге.

Похоже, подходящего мужчину я знал. За столом со мной сидел высокий жгучий грузин пятидесяти лет, приехавший в санаторий на «Вольво».

Я оставил на время Наташу и пошёл его искать. Но прежде остановился невдалеке и наблюдал за девушкой, подпиравшей рукой колонну, которая, рядом с ней, совсем не казалась объёмной.

Видимо, по этой причине молодые мужчины, бросавшие взгляд на практикантку, не осмеливались пригласить её на танец, опасаясь не справиться с управлением сексапильной тумбой.

Георгий в задумчивости подпирал стенку в последних рядах гостей праздника.

- Что не танцуешь? – обратился я.

- Не знаю с кем, - ответил грузин.

- Так сколько женщин стоит ожидающих.

- У меня дома красивая жена Дима - певица, а эти женщины … какие-то недалёкие.

- А если пригласить молодую девушку?

- Я видел с кем ты пришёл. Завидую.

- Она твоя Георгий.

И добавил после короткой паузы:

- Если, конечно, хочешь раскошелиться на неё.

- Проститутка? – вскинул грузин густые брови.

- Нет, она здесь на практике, землячка. Но хочет серьёзно подружить на весь срок заезда – не моя стихия.

- А мне это подходит, я серьёзный мужчина.

- Кто бы сомневался!

С грустью смотрел я на милое Наташино личико, которое целовал ещё десять минут назад. Похоже, всё у них складывалось лучшим образом, видно было как, обычно молчаливый Георгий, разговорился, а девушка улыбалась самым искренним образом.

- А губки у неё – тесные врата от рая, - подумал я. – Судя по размеру верхних, и нижние губки такие же увлекательные…

- Чёрт, выступил как сводня, - презирал я себя. – Наверно, мог бы добиться близости, а там бы … посмотрел.

Людмила танцевала с профбоссом и стремилась отвернуться от моего взгляда. Впрочем, ещё вчера, при случайной встрече, блондинка сказала:

- Ты мне испортишь всю карьеру. Еле выкрутилась.

- Переспала с ним?

- Я не сучка, чтобы сразу прыгать из постели в постель, - вспыхнула женщина.

- Ладно, не буду тебе мешать.

- Дмитрий, ты должен понять.

- Я вас, москвичек прагматичных, давно понял.

- Ой, ли, у вас в провинции не так?

- Да все стали … практичные.

- И здесь облом, - с грустью думал я. – Так мой нетерпеливый дружок может пуститься во все тяжкие.

Тут мой взгляд поймал Славу, танцующего с Ольгой. Они почти не разговаривали, но видно было, что им приятно общаться, не желая большего.

- Какова, какова! – прошептал я, вглядываясь в точёный профиль Ольги. С такой девушкой – великое наслаждение просто сидеть бесконечно долго лицом к лицу, пытаясь разгадать загадку совершенной красоты.

Я бросил взгляд на праздник, который не состоялся для меня, и вернулся «домой».

На другой день, по направлению врача, я посетил в городе консультацию у профессора и возвращался назад милым тренькающим евпаторийским трамвайчиком.

Напротив сидела миловидная чернявая, постоянно улыбающаяся женщина, лет под тридцать. Улыбалась она и солнцу за окном, и мелькающей сочной майской зелени, и всем входящим пассажирам, и … мне.

- Хорошо? – спросил я.

- Хорошо, - согласилась она.

- Вы покорили меня своей улыбкой.

- Спасибо, а я вчера видела Вас на танцах.

- Вот как, меня ждали друзья на бильярд, - соврал я, оправдывая быстрый уход. Значит, весёлая красавица отметила меня.

Я давно знал, что если женщина обратила первой внимание на мужчину, тому остаётся только, при желании, пойти ей навстречу. «Если женщина просит…»

Мы пошли от трамвая в одном направлении.

- Вы тоже в санатории? – спросил я, хотя уже «вычислил» в столовой всех санаторных красавиц.

- Нет, рядом, снимаю комнату, но лечиться хожу туда.

- Дима, из Е-бурга, - представился я.

- Таня, из Москвы, - в тон мне отвечала она, не переставая улыбаться.

- Опять, москвичка, - подумал я с некоторым сожалением, но Таня тут же продолжила:

- Собственно я живу рядом с Москвой, в Мытищах и в большом городе почти не бываю.

В который раз я поразился неосознанной женской интуиции, она угадала слабый, несущественный порыв моего состояния и тут же поправилась.

Мы договорились с девушкой встретиться вечером.

С обеда до вечера милый, добрый облик Татьяны парил передо мной, словно наяву, и хандра моя рассеялась.

Она появилась на ротонде ровно в восемь, как условились, с широкой светящейся улыбкой за сотню метров.

- Я один в комнате, пошли ко мне, - эта фраза далась мне без усилия, словно приглашал не в первый раз.

- А, пошли! – решительно махнула она рукой, на миг, прекратив улыбаться.

И эта решительность, как и серьёзное мимолётнее выражение её лица, мне жутко понравились.

Знает и понимает, зачем идёт и не строит из себя стерву.

В ход пошла, последняя из захваченных, бутылка коньяка.

- Таня, прости за откровенность, я хочу тебя, пока не пьян, - сказал я после первых глотков.

Женщине часто, перед тем как отдаться в первый раз, требуется стимулирующая доза, но мало кто из них понимает, что мужчине хочется взять её трезво, обстоятельно, с ощущением всех тончайших нюансов проникновения в незнакомую плоть.

Повелось это от всегдашней уверенности женщин в примитивности мужчин, как грубых самцов, цель которых дорваться до вульвы любым путём.

Таня поняла:

- Ложись в постель.

Я разделся и лёг под одеяло, нельзя всё же шокировать почти незнакомую женщину торчащим членом.

Все, также улыбаясь, гостья медленно сняла с себя платье, на теле не было ни трусов, ни лифа, но на плотных ножках чёрные чулки с резинками.

Не было сомнений – она шла сюда в готовности трахаться и прекрасно знала, что вид обнажённой женщины в чулках возбуждает мужчину.

Этой позы на юге я ещё не испытал, - с восторгом запело всё моё тело, когда красавица, откинув одеяло, насадилась сверху на вибрирующий от желания орган.

- Ты не двигайся, - прошептала она, - и закрой глаза.

Я закрыл.

Чудесная экзекуция происходила как во сне, когда возникают поллюции без всякого приложения усилий, сопровождаемые яркими картинами восхитительного изнасилования незнакомой красавицей.

Однако, во время излияния семени, я широко раскрыл глаза, выступающие розовые губы наездницы плотно обжали мой орган и содрогнулись в ответном оргазме.

- О-о! – простонала Татьяна.

- О-о, как ты кончаешь! – исторгнул я последние капли из пульсирующего в аритмии семенного канатика.

- Не хотела грешить на юге, - обняла меня Татьяна, прижавшись горячим телом. – Десять дней держалась.

- Мужу обещала?

- Нет, любовнику.

Потом она рассказала, что бравый любовник, милицейский капитан, не хотел отпускать её на юг, но сам был связан по работе и семьёй, однако заявил, что непременно приедет.

- Устала ждать?

- Устала.

Простая откровенность женщины импонировала мне.

- Что мяться, - думал я, - раз есть тяготение друг к другу, к чёрту эти условности, сковывающие нас.

Быстрая полная открытость между нами перешла в состояние ежедневного желания обладать друг другом. Ситуация осложнилась, ко мне подселили соседа, а к себе Таня не позволяла привести, опасаясь и строгой хозяйки, и неожиданного приезда любовника, которому сообщила адрес.

Встречались мы с ней обыкновенно вечером, день был занят процедурами и экскурсиями. Трахались везде, где только придётся, благо широкие просторы санаторных коридоров были сплошь уставлены креслами и диванчиками в потаённых уголках.

Однажды, когда на одном из них, она сидела у меня на коленях, прикрытая распахом платья на пуговицах, и я сосредоточенно натягивал её, мимо продефилировала серьёзная женщина-главврач с медсестрой.

На собеседовании по приезде именно она в шуточном тоне настраивала гостей на секс-терапию, как один из видов лечения, но, конечно, полагала, что это должно происходить не в публичном месте. Однако у мудрой женщины хватило терпенья замедлиться перед нами только на миг и в тот момент, когда я отчаянно пытался побороть искажение лица при наступающей эякуляции, проследовать, отвернувшись, дальше.

Но задержанный оргазм я испытал невиданной силы. С тех пор, иногда, я нарочно ищу угрожающей ситуации, чтобы обострить трепет запретного испускания.

Мы с Таней очумели от похоти.

Чем больше трахаешься, тем больше хочется.

Когда женщины-партнёра нет рядом, ощущаешь горячечное раздражение измятого в схватках органа, но болезненность только подталкивает к новому соитию, так как сразу прекращается при первых фрикциях.

Не даёт покоя, также сохранившийся на теле запах плоти от сексуальных игр, бороться мытьём с ним бесполезно – ноздри только шире раздуваются в поиске возбуждающего аромата.

Стало совсем тепло, и танцы перенесли на открытую площадку.

Взбодрённые коньяком, мы принимали участие в дикой вакханалии танцев среди круга знакомых, которых оказалось уже тьма.

Толпа «больных» ревела, как в последний день Помпеи перед извержением Везувия.

Разгорячённый напитками, танцами, музыкой и созерцанием мечущихся молодых полуголых вакханок, я тащил Таню в кусты, недалеко, метров за двадцать от площадки, где сгибал её спину и с наслаждением вдувал в стояка.

Наши свидания прекратились внезапно, приехал, всё-таки, штатный любовник. Татьяна сумела, не внушив подозрения, уговорить его поехать тот час же в Ялту, ссылаясь на непомерную скуку в заштатной Евпатории. Бравый капитан был польщён тоской женщины без него любимого.

Больше я не видел предмета своей страсти.

Компания у нас собралась в широком диапазоне – от 15 до 50 лет. Из молодых парней мне особенно импонировал Рустам.

Судя по непрекращающимся предложениям дорогого коньяка от него по любому случаю, шестнадцатилетний подросток происходил не из бедной семьи.

С взрослыми общался очень просто, всегда на ты, был дьявольски смазлив, все немногочисленные девчонки в санатории влюблялись в него.

Но был в нём некий надлом, который я никак не мог понять.

На правой руке у Рустама всегда была надета перчатка и, согнутой ей в кулак, он постоянно боксировал: и со встречными стенками, и со стволами деревьев, и часто с мордами непонравившихся ему собеседников.

Однажды, после очередного конфликта, когда, похоже, профессиональный боксёр расквасил юноше морду до кровей, я, оттолкнув спортсмена, отвёл подростка в сторону и спросил:

- Ну что связался с мощным дядькой?

- Он, сука, трахает эту тёлку, которую я сам ещё не успел.

- Мало тебе тёлок – каждый день ходишь с разной.

- Пусть их трахают после меня!

- Нельзя так Рустам, тёлки тоже люди.

- Не люди, а бляди!

И тут он расплакался и рассказал свою историю.

Два года назад, мальчик, не испытавший себя с женщиной, как мужчина, страстно влюбился в девочку, дочку шефа его отца.

Девочка, с одной стороны отвечала ему взаимностью, с другой её отец, уже уготовил ей будущее, она должна была выйти замуж за сына его партнёра из Дубая.

Когда папаша почувствовал неладное, то ускорил события – отправил дочку-невесту в эмираты.

Рустам, в день её отъезда, бросился под колёса уходящего автомобиля, который благополучно размозжил ему правую руку.

Руку отняли, вместо неё встроили протез. Именно им и орудовал подросток, почём попало, а сам превратился в этакого мачо, дравшего девушек без страха и сомнений.

После Татьяны, страсть как хотелось, трахнуть молодку, а все они были на приводе у Рустама.

- Рустам, - обратился я, - ты прав, все они блядво, но я хочу Майку.

- У Майки узкая пи..ёнка трубочкой, нормально.

- О-о! К тому же трубочкой! Я от её мордашки так западаю!

Майя жила выше надо мной, (я обитал в крайней комнате второго этажа).

Однажды эта девушка пятнадцати лет, с подвижной сексапильной лисьей мордочкой, возвращалась ночью с прогулки через наш балкон, куда можно было забраться через бетонный выступ на краю здания.

Но подняться выше, на третий, следовало быть скалолазом.

Она проскользнула к нам сквозь открытое окно, сосед спал, но я ещё нет и успел заметить, когда она спрыгнула с подоконника, голую загорелую задницу под короткой юбочкой.

Наша молодёжь загорала на пляже в сторонке без одежды, презрев все условности.

- Дима, ты меня спасаешь, - непринуждённо чмокнула девушка меня в щёчку, - то бы не попала к себе.

Я, не будь дураком, тут же обхватил её клешнями и бросил на кровать к стенке. Майка, похоже, не сопротивлялась, я нащупал её жаркие гениталии и всунул туда палец. Узкая горячая трубочка!

Тут проснулся сосед.

С этим парнем, хоть и был он моложе меня на пять лет, у меня не сложилось. Похоже, был он импотент, отчего и лечился в санатории, поэтому девушек на дух не переваривал.

- Ну, вы совсем оборзели! – крикнул сосед фальцетом, - спать не даёте!

Майка выскользнула из постели и смоталась через дверь.

Велико было желание – набить соседу рожу, еле сдержался, но… поезд уже ушёл.

Руку я долго не мыл и всё принюхивался к будоражащему запаху девичьей слизи.

Майка, по-детски напуганная соседом, избегала потом меня, и я обратился к Рустаму:

- Пусть придёт ко мне сегодня в четыре, этот дурак уехал на экскурсию.

- Придёт, я с ними только так! – щёлкнул парень искусственной клешнёй о спинку скамейки.

Я приготовил коньяк, на закуску крупный синий виноград и пикантный местный сыр – сулгуни.

Майка открыла дверь ровно в четыре, испуганно глянула на соседнюю кровать и прошла в комнату.

- Его не будет! – поспешил я успокоить её, - садись, девочка, будем пить коньяк.

- А потом ты будешь меня е..ть, - без тени стеснения выразилась Майя.

Мне стало неловко от откровенности нынешней молодёжи.

- Только, если захочешь сама.

- Ладно, наливай! Там посмотрим!

Я разлил коньяк и пододвинул ей закуску.

Девушка опрокинула в рот стакан с крепкой жидкостью, как с водой, помахала кистями рук перед носом и прикусила сыра.

Её тёмно-загорелое личико с чуть приподнятым острым носиком, улыбчиво прищуренными глазками и, по-детски пухлыми губками, возбуждало мои сексуальные фантазии.

Я придвинулся со стулом, единственным в нашей комнате, поближе и обнял её за плечики.

- Не могу забыть тебя ночное явление!

- Да, помешал этот козёл! Ты дядя ничего!

Подбодрённый молодкой, я всосался в её губы. Меня заколотило дрожью желания, в голове кругами поплыл белый туман.

Майя соскочила с кровати, на которой сидела, встала на коленки и расстегнула на моих джинсах замочек ширинки.

- О! – сказала она, ощутив ладонью под плавками твёрдое тело.

В следующий миг девушка содрала плавки и, хитро взглянув на меня, всосала трепещущий член до самой глотки. Я ощутил ребристые складки внутри её горла.

- Как она может пропускать сокровище сквозь зубки, не касаясь его! – удивился я.

Но красавица тут же выплюнула затычку, снова глянула на меня и задрала двумя пальчиками крайнюю плоть.

С полминуты она наслаждалась видением грозно восставшего фаллоса, потом вдарила ему ладошками с двух сторон и впилась острым язычком в нежную щёлку головки члена, больно, и, в то же время, сладостно раздирая её.

Только хотел я отпрянуть от щекотного кинжальчика, как искусница переместила язычок на истончённую кожицу головки и принялась елозить им по всеми периметру полусферы.

Потом она плотно обжала член пухлыми губками, захватила и сжала яйца в ладошках, после чего мои половые органы превратились в предмет изощрённого издевательства ненасытной нимфетки. Она с хлюпаньем сосала член, смачивая его слюной, закладывала игрушку то за левую, то за правую щёку, перекручивала мошонку и давила на яйца - я, в конце концов, взвыл от боли, но тут же разрядился спасительной стреляющей струёй прямо в рот забавнице и на её разгорячённое, необыкновенно прекрасное юное лицо.

Широко раскрыв глаза, я пожирал глазами чудную картину растекания молочной жидкости по нежной коже, достойную кисти любого великого импрессиониста, я готов был съесть и проглотить Майку, я не хотел больше жить.

- На, на, на! – орал я и кончал, и кончал, откуда столько взялось! пока в бессилии не откинулся на спинку стула.

- Ну, ты даёшь! – услышал я звонкий голос, когда пришёл в себя.

Я потянулся к бутылке с коньяком и отхлебнул из горла.

- Три дня не был с женщиной, - бодро произнёс я с новыми силами. – Ложись на кровать!

- Слушай, а, сколько тебе лет? – спросила Майя.

- Сорок два, - честно ответил я.

- Что? Рустам сказал мне, что тебе тридцать.

- Да какое это имеет значение?

- Ты… ты старик! – возмущённо произнесла девушка.

- Слушай Майка, ложись! Я покажу тебе – какой я старик.

- Не-е-е… - пропела девушка, - я пошла.

- Дура! – крикнул я вслед хлопнувшей двери.

Так и не удалось мне натянуть заветную трубочку.

С тех пор я никогда не говорю ИМ о моём возрасте.

Наконец, тёплые солнечные лучи переместили всех на пляж, где мы проводили всё свободное время.

Славка, оказывается, был на своём балконе, когда ко мне приходила Майка, и слышал мои сексуальные крики, а сам изнывал от полового воздержания, но так и не решился сделать Ольге прямое предложение.

Зато подначивал меня:

- Натрахался, котяра!

Я решил не дразнить товарища.

- А, всё это суета сует! Лучше спокойно отдыхать, вкусно

кушать и попивать, заботиться о здоровье и не думать о бабах.

- Во даёт! – заулыбался приятель, - сам сбросил охотку и про

отдых заговорил. Пройдёт через пару дней!

- Да, наверно, ты прав, – рассмеялся я другу в ответ.

- Не наверно, а точно. По статистике, о сексе женщина

думает четыре раза в час, а мужчина десять.

- Это как определили?

- Американы на детекторе лжи. Сначала сняли показания:

энцефалограмму, пульс, давление, влажность кожи и прочее

при явном сексуальном возбуждении, а потом те же признаки у человека в его обычном состоянии.

Славка говорил, как читал лекцию.

- Даже, например, если человек ест или творит науку? – спросил я.

- Даже. Всё в природе подчиняется ритмам. В организм с этой периодичностью вырабатываются и впрыскиваются половые гормоны.

- Выходит, против секса не попрёшь.

- Не попрёшь. Секс - основной инстинкт, если человек здоров и сыт.

- А может быть секс нужнее сытости. Помнишь эпилог в «Жерминале»? Как они отдаются друг другу в заваленной шахте после голодания.

- Ты читал Кастанеду?

- Так, мельком.

- Дон Хуан говорит, что у человека нет другой энергии, кроме сексуальной.

- Да уж, что человек не делает – всё сводится к сексу, – согласился я.

- Загадать тебе загадку? – спросил Славка.

- Давай!

- Это восточная притча.

Решил хан женить сына. Повелел собрать со всего ханства самых красивых, душевных и умных девушек и привести к нему. Из них он отобрал три лучших и отослал их сыну - выбирать жену.

Ханский сын решил испытать девушек и каждой из них загадал одну и ту же простую загадку:

- Сколько будет дважды два?

- Четыре, - ответила, зардевшись, первая красавица.

- О, ты справедливая женщина, – сказал сын.

- Три! – ответила, потупившись, другая красавица.

- О, это осторожная женщина, - подумал молодой хан.

- Пять, - ответила, смущаясь, третья девушка.

- О, у тебя щедрая душа – сказал ей жених.

- Так вот – которую выбрал в жёны сын хана? – спросил Вячеслав.

- Вопрос интересный! Наверно, девушку с щедрой душой – они же все красивые, - задумался я.

- Не угадал!

А которую?

- У которой жопа больше! – заржал Славка. Их всех на душевность давно проверили! Только осталось по жопе выбрать!

Я согласно захохотал вместе с ним, но из разговора понял, что его мужское естество не может больше жить без обладания женщиной.

Я проклял ещё раз себя за своднические побуждения, но решил поговорить с Ольгой.

- Оля, давай побеседуем на скамейке, - предложил я холодной красотке, встретив её как-то в сквере санатория.

- Давай! – просто согласилась девушка. Она знала меня как Славкиного друга и через это была хорошо расположена ко мне.

Я смотрел на её утонченно рафинированный профиль, она сидела в полоборота ко мне, на длинные загорелые, словно полированные ноги и думал: «какое добро пропадает!»

- Тебе нравится Славка? – с ходу начал я.

- Конечно, он славный - умный, деликатный.

И добавила после короткой паузы:

- Строгих взглядов на семейные отношения,

- А ты?

- Я… я тоже.

- Что тоже? – наседал я.

- Тоже… как и он.

Я почувствовал замешательство девушки.

- Прости, сколько тебе лет, Оля?

- Двадцать один, а что?

- А Славке тридцать пять.

- Я знаю.

- А знаешь, что он сохнет по тебе, но сам не скажет?

Оля отшатнулась.

- Он…он никогда мне даже не намекал на такое.

- И не намекнёт, он слишком порядочный. В наше время такие мужики уже не встречаются.

Ольга опустила вниз мигающие глаза, подёрнутые большими ресницами.

- Просто глупо сопротивляться, когда две души тянутся друг к другу, - резюмировал я и грубовато добавил:

- Хочешь дождаться нахала? Говорят, женщины любят нахалов.

Оля вспыхнула и вскочила со скамейки.

- Извини, - сказал я. - Жалко смотреть, как вы оба мучаетесь.

Девушка в задумчивости побрела ко входу в здание.

А перед моими глазами в мареве жаркого воздуха ещё долго висел голографический портрет Ольги совершенной красоты.

Я тяжело вздохнул.

Славка попросил у меня на время СД-плеер.

Я ни о чём не спрашивал.

После музыкального сеанса за стеной я увидел через окно Ольгу, возвращавшуюся в свой корпус. Она шла раскрасневшаяся, невпопад оступилась с гранитной дорожки на газон и чуть не сломала каблук. Девушка остановилась и стала внимательно осматривать себя, как будто что-то искала.

Потом пошла уже спокойнее.

На ужин она не появилась.

В средине мая, вдруг, как это бывает на юге, погода жутко

испортилась. Подул ветер, а в воздухе, к моему изумлению,

закружились снежинки. Такое было редкостью в это время даже на родном Урале.

Славка ко мне перестал заходить, он ни разу не поделился со мной про свои отношения с Ольгой, я сам не спрашивал.

Мы сдружились с Толей, директором птицефабрики из Алма-Аты. На пляже делать было нечего, и мы с Толей, накинув плащи, потопали в магазин за вином.

В арке выхода с территории санатория, мы столкнулись с двумя высокими молодыми женщинами, тоже в плащах.

Одна из них – чуть полноватая блондинка была настоящей красавицей, точной копией молодой Джины Лолобриджиды.

Всё-таки сколько в России красивых женщин! Конечно, в первую очередь, я обратил внимание на неё, но тут взглянул на Толю.

Тот встал, как кролик, поражённый гипнозом белокурой анаконды, и я понял, что на блондинку он запал бесповоротно.

Товарища обижать не хотелось, кроме того меня преследовал рок с блондинками, и я переключился на её спутницу, резко контрастирующую с первой девушкой. Та была иссиня черноволосой, худощава, с прямым, несколько великоватым

носом, выше блондинки на полголовы и по своему красива.

В общем, это был законченный тип цыганки.

Девушки так и стреляли глазами, ясно было, что вышли на «охоту». Поскольку мы столкнулись с ними лоб в лоб,

контакт произошёл автоматически, и дальше всё закрутилось, как в кино, когда за пару часов раскручивается вся жизнь. Через минуту мы знали, что они из Воронежа, что блондинку зовут Лена, а брюнетку Рита, ещё через пять минут мы направлялись вместе в магазин за вином.

Однако когда мы вернулись в Толину комнату и с удовольствием помяли девок в танцах под магнитофон, то с сожалением выяснилось, что Рита уже прибыла на место в соседний пансионат, а у Лены путёвка в Алушту и через два часа её нужно провожать на морском причале.

Толя аж посерел, Елена давала ему такие недвусмысленные авансы, что он уже поверил в безоблачность своего дальнейшего времяпровождения в объятиях красавицы.

Чтобы дать другу возможность использовать шанс, я увёл Риту из комнаты и побродил с ней вдоль лимана, где мы целовались взасос.

Мы вернулись, Толя был возбуждён, но не на вершине блаженства.

- Ну, как? – тихо поинтересовался я.

- Почти добрался, но не пустила – менструация, - шёпотом ответил Толя, зло махнув кулаком.

Мы пьяной компанией пошли провожать Лену в Алушту.

Когда подошла «Комета», Толя сошёл с ума и поехал провожать девушку дальше.

Мы с Ритой, уже под вечер, вернулись в Толину комнату, он жил в люксе без соседа.

Мы продрогли на улице, как бездомные кошки, девушка закашляла. Она покорно легла в постель, приняла из моих рук подогретый коктейль, у Толи в номере была и газовая плита, потом я тоже забрался под одеяло, и мы стали с ней трахаться без проблем, словно муж с женой.

Наконец, я излил накопившуюся за три дня семенную жидкость,

распирающую до боли мою мошонку.

- Дима, когда я увидела тебя, то сразу поняла, что мои мечты в отпуске сбываются, - сказала Рита.

Уснули мы под утро, а потом она заспешила в пансионат, не успела толком оформиться. Я обещал, что вечером подойду к месту её обитания.

Я спал до обеда. Толи не было. Пообедав, вышел на улицу. День был ещё сумрачней, чем вчера, мокрый ветер пронизывал до костей.

К Рите идти явно не хотелось, организм удовлетворил естественную потребность, но никакой привязанности к девушке я не чувствовал и с тоской вспоминал Татьяну, которую где-то в Ялте трахал капитан.

Промаявшись до темноты, я решил никуда не ходить, вернулся в Толин номер, у себя на соседа не хотелось смотреть, нашёл книжку, включил лампу у изголовья и стал читать в постели. За окном гудел и метал ветер, оторвал какую–то доску на крыше, и она противно и надсадно стучала по бетону.

Вдруг, в этом вое и столпотворении явственно послышался вопль цыганки:

- Не пришёл!

Я вздрогнул, Рита, как будто, повисла передо мной в полумраке комнаты серой размывшейся фигурой с длинными руками, которыми хотела дотянуться до меня.

- Прочь ведьма! – соскочил я с кровати и включил свет

под потолком, чтобы избавиться от наваждения. Дрожащими руками я налил и выпил вина, потом искурил две сигареты и уснул с включённым светом.

В дальнейшем Рита ни разу не появилась на нашем пляже, и

случайно я с ней не встретился.

Вернулся Толя, полный впечатлений. Блондинка ему всё-таки отдалась. Мы от души похохотали, обсудив подробности. Похоже, случившееся приключение пробудило в нём храбрость в наступлении на женщин, и на другой же день он обратился ко мне с просьбой:

- Знаешь, я тут познакомился с Эвелиной в другом корпусе, у

нас всё на мази, но мешает её соседка по комнате, дура

какая-то, не даёт Элке ни минуты остаться одной.

- Хочешь дуру сплавить мне?

- Да она очень ничего. А дура, потому что не представляет

измены мужу и Эвелину смущает.

- Ага, твоя пассия тоже хочет подложить мне подружку, чтоб

саму совесть не грызла.

- Ну, Дмитрий, какие-то сложные производные берёшь, – заулыбался Толя.

- Ладно, какие предложения?

- Есть план. Все идём в кино, там Элина, начинает жаловаться на мигрень, вы остаётесь, а мы уходим.

- Ладно!

Сразу после обеда мы направились в кинотеатр.

Толина дама, лет тридцати, оказалась симпатичной ухоженной еврейкой с интеллектуальным уклоном. Её подруга – Катя, парикмахерша из Волгограда, двадцати пяти лет, обладала вполне привлекательной внешностью: высокий рост, красивая удлинённая шея, правильный носик, маленький пухлый ротик, заставляющий подозревать подобные прелести и в нижней части, волосы покрашены, в ставший опять модным, огненный цвет, выпуклые груди и задница. В общем, станок, что надо, но во всём её поведении чувствовалась напряжённая скованность.

Я предложил ей руку, но она, как-то по-детски, отдёрнулась и пошла под руку с Элиной, нам с Толей пришлось идти сзади, он подсмеивался:

- Видишь, какая!

Когда мы вошли в фойе и съели по мороженному, Эвелина

приставила изящные пальчики ко лбу и изобразила на лице крайнюю степень недомогания:

- Опять мигрень!

- Ой, Эллочка, что с тобой? – зарылась верная подруга в сумочке и вытащила какую-то таблетку.

- Это не поможет, - посмотрела таблетку Эвелина, - только

мелатекс в комнате в тумбочке, - застонала она.

- Пойдем, я тебя провожу, а вы смотрите кино, - с готовностью разыграл Толя сценарий.

- Нет, что ты! Как я могу бросить подругу! - заныла Катя.

Эвелина поняла, что хранительница верности не отстанет, проглотила предложенную таблетку и сказала:

- Кажется, стало лучше. Точно лучше.

- Как я рада! – поцеловала её Катя.

- Ну, прямо забота, как о родной сестре! Тьфу! – скривился я.

Мы посмотрели кино, и пошли к Толе. Там для поддержки любовных утех уже стояли на столе вино и закуска.

Катерина удивилась как ребёнок:

- Откуда такой шикарный стол?

- У нас каждый день такой стол! – заявил я тоном, не терпящим возражений.

- Но так, ведь, можно спиться! – с искренним испугом сказала Катя.

- У тебя, что муж не пьёт? – перешёл я без обиняков на ты, разливая стаканы.

- Вы знаете, - оттолкнула она моё обращение, - только по

праздникам.

- Отпуск – сплошной праздник, значит, пить надо каждый день.

Толя, следя за нашей дуэлью, корчился от смеха.

Очень деликатно я усадил Катю на кровать и вручил ей стакан с вином.

- Нет, мы не пьём, только раз с Эллочкой выпили немного за знакомство, – опять заломалась Катя.

- Я разрешаю! – подключилась Элина, - сегодня тоже пьём

за знакомство.

Авторитет Эвелины был для Кати незыблем и, когда та залпом выпила стакан, то Катя с испугом, прикладываясь к напитку несколько раз, тоже, в конце концов, выцедила его.

Занятая этим нелёгким для неё делом, она не заметила, как Толя с Эллой вышли через балкон и растворились во дворе.

Толя – продвинутый мэн и верный товарищ смотался с Элиной в её комнату, предоставив своё жилище мне в аренду.

Лицо у Кати зарделось, она сидела на кровати и крепко держала двумя руками пустой стакан. Я осторожно вытянул его и дал ей мандарин. Она надчистила его с одного конца и всунула маленький кусочек в пухлые губки.

В этот момент она обнаружила отсутствие в комнате приятелей и встревожилась:

- А где Эля с Толей? – у неё был вид, как у расстроенного

ребёнка, но поверить в то, что напротив сидит ребёнок, никак было невозможно, слишком уж выпирала и вздымалась её большая взволнованная грудь.

- Глупая, - сказал я ей, - они давно трахаются, только ты

ломаешься.

Катя была ошарашена.

- У ней же муж, – наконец промолвила она.

- На юге все разведённые! – сказал я и тут же сообразил по

её бегающему взгляду, что сейчас она подымется и тоже сбежит, чтобы опять испортить жизнь любимой подруге и её воздыхателю, а, заодно, и мне - навряд ли больше представится случай поиметь такое роскошное тело. Я ринулся на Катю, как ястреб сверху на добычу, и зажал её в своих объятьях до скрипа грудей, а замком губ заставил замолчать, пытающийся возмутиться ротик. Не мешкая, я лихорадочно стянул с неё голубые фланелевые трусы.

С одной её ноги слетела туфля, я сдёрнул нежную

розоватую задницу на угол кровати и со сладостной мукой проткнул её сопротивляющееся влагалище, оказавшееся узеньким, ротик не обманул!

Сама она не сопротивлялась в шоке от стремительного нападения.

Я кончил с восторгом очень быстро и встал. Она открыла глаза, в них стояла растерянность, я налил ей снова стакан вина, она хлестанула его залпом.

- Ну, есть положительные сдвиги! – сказал я.

Катя молчала.

Молчала она и всю дорогу, я проводил её до её корпуса.

Мы остановились. Вдруг, женщина бросилась ко мне на грудь и, плача, стала страстно целовать меня.

- Мне было с тобой хорошо. Я никогда не изменяла мужу.

Теперь я поняла, что не люблю его. Он лысеет, я каждый

вечер смазываю его волосы чесночной настойкой, а потом мне противно спать с ним рядом, - сбивчиво объясняла она со

слезами.

- Господи, - подумал я, - есть женщины, которых просто надо

брать силой.

Из корпуса показался Толя, воодушевлённый новым романом и с восторгом описал подробности любовной встречи. Я тоже информировал друга о последних событиях.

- За что боролась, на то и напоролась, - захохотал жизнерадостный сангвиник.

Но, как выяснилось позже, напоролся я. Катя не давала покоя ни днём, ни ночью. Днём, она выискивая моменты, когда моего импотента не было в комнате, шла ко мне не таясь, ночью же тихо стучалась в дверь, когда сосед уже засыпал.

- Катя, ты измучила меня, - шептал я ей спросонья.

- Понимаешь, к нам пришёл Толя, я не стала им мешать.

Как будто у Толи не было места трахаться с Элиной.

В постели она оказалась изобретательной, было видно, что

женщина на ходу постигает нюансы любовных утех.

- Мы с мужем любили только в одной позе, - сказала она.

В общем, я прилично справлялся со своими мужскими

обязанностями, но в душе поселилась вселенская усталость.

Я заметил, однажды, Катерине, что надо временно прекратить наши встречи, у меня большая нагрузка на сердце от грязелечения.

- Конечно, конечно, - с готовностью согласилась она,

прекратила ходить, но поджидала на каждом шагу.

- Ты мне весь отпуск испортил, - плакала она.

Приходилось утешать страстную женщину и опять вести в постель. Без особого азарта.

Мы с Ольгой провожали на вокзале Славку. Я оставил их одних в последний момент и отошёл в сторону. Никогда на людях они не показывали своих отношений, в последнее время мы часто шатались вдоль лимана большой пьяной компанией.

Раздался уже третий звонок, любовники поцеловались в последний раз, и тут Ольге стало плохо. Она бессильно обвисла в Славкиных руках, а тот беспомощно оглянулся в мою сторону, поезд вот-вот должен был тронуться.

Я подбежал, товарищ передал мне дрожащими руками Ольгу и еле успел вскочить в покатившийся вагон.

Так и стоял он на подножке, пока не скрылся из виду, а я пытался привести Ольгу в себя, вливая ей коньяк из неизменной фляжки.

Я довёл её до комнаты.

- Заходи! – сказала девушка. – Есть сигареты?

Вообще-то раньше я не видел, чтобы она курила.

Она села на кровать и глубоко затянулась:

- Какая дура! Мы, ведь, с ним были вместе только три дня. А могли быть три недели.

- Такие характеры у вас.

- Никогда не помышляла изменить мужу, а теперь… теперь как я без него?

Она заплакала, а сигарета упала прямо на пол. Я поднял дымящийся окурок и загасил. Потом достал фляжку и подал ей.

- Пей!

Она отхлебнула крупный глоток, и тут её плач перешёл в судорожные рыдания.

Я подсел рядом, обнял за трясущиеся плечи. Раньше всегда Ольга поражала меня статной выдержанной красотой Нефертити, строгой и недоступной. Сейчас передо мной сидела безвольная рыдающая девчонка с расплывшейся под глазами тушью.

Раскрасневшееся лицо, губы, вспухшие от переживаемых эмоций. Она казалась такой наивной, милой и сексуально привлекательной, что я не удержался и поцеловал её.

Она… ответила взаимным поцелуем.

- О, как ты желанна мне, девочка! – пронеслось в моей голове, когда я, мягко уложив её на кровать, начал стаскивать ажурные трусики с полированных ножек.

Несмотря на естественно белые волосы на голове, лобок её был покрыт восхитительным ковриком чёрных кудрявых волос.

- Я, наверно, блядь, - прошептала Ольга.

- Ты совершенство, - ответил я тоже шёпотом и погрузился всем телом в расплавленную лаву желания.

У нас с ней случился только один этот раз. Назавтра Оля тоже уезжала и попросила не провожать её, ушла с подругами.

- Насколько изощрёнными были мои забавы с другими женщинами, - думал я, сидя в кресле самолёта, увозящего меня на Урал с берегов Чёрного моря. - Почему же щемящей грустью в памяти осталось только одно это, почти невинное соитие?

Как будто украл что-то заветное, нужное на всю жизнь, но тут же утерял, и оно мелькнуло, как мираж.

Что ищет в этом мире человек? Наслаждений, страстей?

Так считал я раньше. Но теперь на душу навалилась огромная тяжесть усталости, все приключения казались суетой сует, и я почувствовал всю призрачность и никчемность своей жизни.