Никита Николаенко

Как это было в Абхазии

В девяносто втором году, я, тогда еще тридцатидвухлетний мужчина, отдыхал со своей подругой – Леной, в Абхазии, в Новом Афоне. Мы были там не в первый раз – в те годы это было мое любимое место отдыха, и я бывал там каждое лето. Меня привлекала необыкновенная красота этого края, дикие горы, нависающие над городком, туннели в скалах на маленькой станции, входы в которые охраняли вооруженные старыми автоматами, с круглыми дисками, стрелки. Я любил гулять по красивым аллеям из высоченных деревьев, ходить на горную речку с водой такого необычного зелено-белого цвета, которая разливалась внизу в живописные неглубокие озера, с плавающими в них лебедями и огромными рыбинами, ходил в монастырь, а в особенности мне нравились развалины древней крепости – Анакопии, на вершине Иверской горы, хорошо различимые снизу, с берега. И еще солнце, жаркое солнце субтропиков, необычные южные деревья, лимоны, гранаты, которые росли там, в большом количестве. Я любил лазить по горам, заходя в них довольно далеко, с интересом представляя, какие огромные пещеры находятся внутри них, иногда, за один день, переходя два перевала, возвращаться, часто приходилось в темноте. И Лену я таскал за собой – надо же было показать ей все эти красоты!

Мы жили не в самом городке, а за его окраиной, ближе к Сухуми, до которого было, кажется, километров пятнадцать. Останавливался я, все время, в одном и том же месте, у гостеприимных армянских стариков, с которыми крепко подружился. Их звали дед Сетрак и тетя Мария. Дед Сетрак был сухой жилистый старик, тетя Мария – невысокая худенькая женщина, ему под стать. У этой пожилой пары был единственный сын – парень моих лет, нашедший себе жену где-то в российской глубинке, в городе Коврове, и работающий с ней в Сочи, на стройке. Я встречался у стариков с ним раньше, в свои предыдущие приезды, мы вместе ходили в горы, впрочем, я считал себя более опытным путешественником по горам, чем он.

Старики очень надеялись, что их сын вернется к ним, присмотрели ему местную, армянскую невесту, и очень обижались на его решение жить самостоятельно. Для единственного сына старик построил хороший двухэтажный особняк с множеством комнат, рядом со своим скромным одноэтажным домом. Так и стояли два дома рядом, на огромном участке, доходившем, почти до моря. Сами старики продолжали жить в маленьком доме, очевидно, там и, рассчитывая закончить свои дни, а огромный особняк стоял пустой. Когда я приезжал, новый дом был весь в моем распоряжении – выбирай любую из пустых комнат – переноси туда простую железную кровать с матрасом, и живи в свое удовольствие! Я выбрал комнату с видом на море, под окнами которой росли мандариновые, инжировые и грушевые деревья.

Участок стариков располагался внизу, метрах в пятидесяти от Сухумского шоссе, единственной автомобильной дороги, тянувшейся вдоль побережья. С другой стороны участок упирался в одноколейную железнодорожную ветку, по которой редко в то время ходили поезда. Сразу за веткой начинался галечный пляж, с выступающими в море волнорезами, на которых мы любили располагаться, а немного в стороне, была эвкалиптовая роща. Людей на пляже, в том месте, всегда было очень мало, пять-шесть человек, не больше, а в тот год, кажется, это было начало июня, из отдыхающих, еще почти никого не было.

В воздухе витало какое-то тревожное ожидание, в основном, со стороны местных жителей. Нам, приезжим, было чем заниматься, и на чем сосредоточить свое внимание, хотя, двумя годами ранее, мы с Леной видели, как зарождалась вражда в этих благодатных местах, видели солдат и бронетранспортеры на дорогах.

Наслаждаясь долгожданным отдыхом, мы бродили по совершенно пустому городку, многочисленные кафе которого, в ожидании отдыхающих, были открыты, цены в них были более чем умеренные, и, переходя от одного кафе к другому, мы отдыхали с большим удовольствием, где полакомившись жареной форелью, где шашлыком с очень вкусным красным вином. Кроме походов по кафе, совершали свои привычные маршруты – ходили на пляж, лазили по горам, в который раз восхищаясь развалинами древней Анакопии, заброшенной узкоколейкой высоко в горах, на рельсах которой еще стоял маленький паровоз, удивляясь необычайной красоте этого благодатного края.

Переменилось все в одночасье – в воздухе прозвучало слово – война! Все многочисленные кафе, проработав, еще день-два, закрылись. Немногие отдыхающие спешно покидали Новый Афон. Я и не думал пока уезжать, непосредственной угрозы нам я не видел, а проходящие на наших глазах изменения в жизни городка, казалось, не касались нас. Но изменения, все чаще, стали проявлять себя. На городской площади начали ежедневно собираться и выстраиваться в длинную колонну мужчины – численность их доходила до двух-трех рот, у некоторых было разнокалиберное оружие, в основном, двустволки, у кого-то я видел даже старый немецкий автомат, но, пока, оружия было совсем немного. Эти сборы на площади приняли регулярный характер, появились командиры, еще в штатском, но уже с пистолетами на боку.

Спустя несколько дней, у ополченцев стали видны и автоматы, и, гуляя по городу, встретить вооруженного человека, стало обычным делом. Мы, где-то еще с неделю, после начала боевых действий, продолжали вести обычную жизнь отдыхающих – так же купались, гуляли по опустевшему городку, ходили в горы. Но дыхание войны постепенно стали ощущать и мы. В один из дней, гостеприимный старик-хозяин, от которого я никогда не слышал ни одного слова запрета, сказал мне, - сегодня в город не ходи, по дороге будут устанавливать заградительные бетонные блоки. Лежа на пляже, можно было слышать, как время от времени, то справа, то слева от нас раздавались длинные автоматные очереди – это ополченцы пробовали полученное оружие. Рельсы железной дороги, через которую мы переходили, идя на пляж, на вторую неделю покрылись ржавчиной, так как поезда больше не ходили, и производили удручающее впечатление.

В один из дней, поднявшись на вершину горы, у колодца с серебряной водой, рядом с развалинами гостиного дома, построенного монахами еще в прошлом веке из камней древней Анакопии, мы встретили одинокого мужчину, русского, моих лет, бредшего неизвестно зачем и куда по горам. Он был в походном снаряжении – на разостланной под сводом развалин шинели были нехитрые пожитки – кружка, ложка, крупы в пакетах. В котелке, на небольшом костре, варилось какое-то варево. Оружия при нем я не видел. Скажи ему, что внизу начали стрелять, - сказала мне моя подруга. Я подошел, рассказал ему об изменениях последних дней. Видно было, что это известие сильно взволновало его. Все-таки началось! – воскликнул он. Понятно было, что начала боевых действий здесь ждали давно.

На следующий день, загорая, как обычно, на пляже, мы увидели вереницу боевых зеленых вертолетов, летевших в сторону Сухуми, до которого было, как я уже упоминал, не так далеко. Они шли группами, машин по пять-шесть, я насчитал четыре группы, шли они почти над берегом, недалеко удаляясь в сторону моря, и на небольшой высоте. Через какое-то время, в отдалении, послышались гулкие сильные взрывы – это бомбили Сухуми. Обратного пролета вертолетов я не видел, или они зашли слишком далеко в море, или возвращались по другому маршруту. На следующий день повторилось то же самое.

Слушай, - обратилась ко мне Лена, - ты не находишь, что отдыхать под грохот взрывов, становится как-то неинтересно? Я был с ней согласен – нам пора было перемещаться в более спокойное место. Заканчивалась уже вторая неделя нашего пребывания в Новом Афоне. Завтра, наверное, поедем, - ответил я ей.

В этот вечер мы пошли пешком по петляющей асфальтовой дороге в город, - я хотел попрощаться с полюбившимися мне местами. Никакие машины по дороге уже не ходили, по слухам, высадившийся где-то ближе к Адлеру десант перерезал трассу, кроме того, говорили, что под Сухуми идут бои.

Бетонные блоки были уложены в некоторых местах, перегораживая дорогу, и оставляя узкий проезд для одной машины. Было очевидно, что оборудованные над ними огневые точки на склонах гор, позволяли надежно контролировать дорогу. В последний вечер мы обошли весь центр городка, сходили к плотине, перекрывавшей красавицу-речку, рядом было небольшое бетонное здание давно не работающей маленькой электростанции, а еще чуть поодаль – маленькая, вросшая в землю старая церковь Симона Канонита, до камней которой я дотронулся ладонями. Возвращались мы уже в темноте.

На следующий день мы решили – поедем, больше тянуть нечего. Попрощались с тетей Марией, дед Сетрак еще утром ушел в горы – обрабатывать небольшой участок для выращивания табака. Тетя Мария спросила, куда мы намерены двигаться, и, услышав, что в Сочи, быстро собрала отборных помидоров для своего сына, и написала ему записку. Обязательно передай, - попросила она, - главное, записку передай. Я пообещал.

Никакие автобусы давно уже не ходили, но днем, еще шли одинокие машины, и я надеялся добраться до границы с их помощью. Мы с Леной, взяв наши сумки, поднялись на шоссе. Чуть ниже стоял гостеприимный дом деда Сетрака, за ним тянулся большой сад, за которым блестело на солнце море. Стало очень грустно, что приходится покидать такое уютное место. Ждать пришлось долго, никаких машин не было ни с той, ни с другой стороны.

Первой машиной, шедшей со стороны Сухуми, был красный жигуленок с прицепом. Машина остановилась около нас. За рулем сидел веселый полноватый рыжий мужчина средних лет. Я в Новороссийск еду! – объявил радостно. Возьмите до Сочи, - попросил я. Одно только место есть, только одного человека взять могу, - ответил рыжий. Я посмотрел в салон машины. Действительно, весь салон, и даже переднее сидение, были забиты какой-то поклажей, весь прицеп тоже. Тут и одному человеку разместиться было бы проблематично. Разбиваться с подругой я, естественно, не собирался, мы поблагодарили мужчину, и он уехал.

Спустя какое-то время, около нас остановился, ехавший со стороны Сухуми, небольшой старый грузовик. Мужчина за рулем, местный, абхазец, был очень взволнован. Какой ехать! Куда ехать! – принялся восклицать он, - ты посмотри, что творится, стреляли по мне! Он вылез из кабины, и подошел к борту машины, со стороны моря, я последовал за ним. Вот, посмотри! - показал он. Деревянный борт грузовика был прошит автоматной очередью. Мужчина еще какое-то время ходил рядом с бортом туда-сюда, охал, взмахивал руками и дотрагивался до расщепленных пулями досок кузова. Еще что-то суматошно рассказав, взволнованный мужчина уехал.

Мы стояли на дороге уже часа два с половиной, южное солнце поднялось и жарило немилосердно. Море блестело на солнце, создавая иллюзию спокойствия и тишины. Видимо, не удастся сегодня уехать, - сказал я, обращаясь к Лене, - пойдем на пляж, загорать! Давай, еще попробуем кого-нибудь остановить, - предложила она. Следующая была колонна из пяти-шести легковых машин. Они тоже остановились рядом с нами. Нет, у нас нет ни одного свободного места, - сказал худощавый мужчина за рулем. Машины были под завязку набиты людьми, в основном, женщинами, и тоже, тюками вещей. А как вы собираетесь ехать, дорога, вроде, перекрыта? – спросил я. Доедем, как-нибудь, - ответил тот, и махнул рукой остальным, - поехали!

Еще через какое-то время, опять со стороны Сухуми, показался одинокий, песочного цвета, жигуленок. За рулем сидел плотный мужчина, абхазец, чуть старше среднего возраста. Никого больше в машине не было. Что ты! – ответил он на мой вопрос, не сможет ли он довезти нас до Сочи, - дальше Гудауты машины не ходят! Там сейчас развернут приемный пункт, собирают всех желающих уехать, ждут самолеты, и будут отправлять людей с военного аэродрома. Скоро должен катер отойти на Сочи. Поехали, я довезу вас до Гудауты, может быть, успеете на него, по-другому, вы отсюда никак не выберетесь! – предложил он.Похоже, что он хорошо разбирается в ситуации, и знает, что говорит. Едем! – сказал я Лене, - там, на месте разберемся, что делать дальше. Дорога была пустынна, и абхазец гнал машину на высокой скорости.

Оружия, тут у вас много, - начал осторожно я разговор. Мужчина посмотрел на меня, и ответил, - могу продать тебе пистолет, прямо сейчас, и восемьдесят патронов к нему. Сколько стоит? – поинтересовался я. Он назвал цену. Это было дорого, в Москве, пистолет стоил столько же. Да, через границу не перевезти, - отказался я, - сейчас, наверное, проверяют здорово, что бы оружие не ходило туда-сюда. Как хочешь! – ответил мужчина.

По пустынной дороге, и на большой скорости, мы доехали быстро. Гудаута бурлила, как растревоженный муравейник. Абхазец тормознул на берегу, у пристани, и вышел спросить у кого-то про катер. Катер на Сочи ушел два часа назад, - объявил он нам, садясь в машину, - это был последний, больше не будет. Дорога вам остается одна, я сейчас заброшу вас к военному аэродрому, в Бомборы - это рядом, там собирают всех людей, которые хотят уехать, вроде, скоро должны быть самолеты. До Бомборы было рукой подать. Колонна из трех военных грузовиков, набитых нашими солдатами, стояла у шлагбаума, перекрывавшего въезд на летное поле.

Вам сюда, - сказал абхазец, прижимаясь к обочине. Я поблагодарил его, расплатился, и мы вышли из машины. Перед закрытым шлагбаумом толпилось много людей, наверное, сотни две-три, в основном, женщины и старики, дети, слева и справа от дороги тянулся невысокий, с человеческий рост металлический сетчатый забор. Меня поразило лицо шедшей навстречу, видимо, грузинской девушки. Очень красивая, белокожая, с рыжеватыми волосами. Ее вели под руки две пожилые женщины. Взгляд у девушки был отрешенный, смотрела она куда-то вдаль. Было понятно, что это беженцы, оставившие свои дома, и лишившиеся всего, в одночасье. Я тут же почувствовал огромную дистанцию между нами. Если для меня, происходящие события были всего лишь немного опасным приключением, то для многих людей это было трагедией, перевернувшей их жизни.

Десантники в последней машине напряженно всматривались в толпу мужчин на дороге, поодаль. Я обратился к их командиру – старшему лейтенанту, молодому парню в камуфляжной форме, - куда идти, чего ждать? Он коротко, не отрывая напряженного взгляда от дороги, ответил, - уже приземлились борты, сейчас подойдет автобус, и повезет людей на летное поле, а оттуда начнется отправка бортами по пунктам назначения.

Немного потолкавшись среди людей, и послушав их разговоры, я быстро уяснил ситуацию. Ни один самолет еще не взлетал, катеров больше не будет, тот, который ушел на Сочи, не вернется. Последние три дня люди, боясь пропустить отправку, ночевали здесь же, у шлагбаума, и еще на летном поле, те, кому удалось туда попасть. Я похвалил себя мысленно за то, что не торопился отъезжать из Нового Афона.

Через какое-то время, толпа людей перед шлагбаумом стала волноваться, напирать. По другую сторону шлагбаума стояли, в два ряда, наши десантники, держа автоматы в руках. Ни одного человека не пропускать! – командовал ими невысокого роста усатый майор, тоже держа в руках автомат, - что бы ни одно тело не прошло! И добавил, обращаясь к толпе, - ждите, сейчас подойдет автобус, он уже выехал. Со стороны города, аккуратно раздвигая толпу, подошел грузовик, в открытом кузове которого сидело несколько старших офицеров, некоторые были с женами. Я поднялся на борт грузовика, и спросил, - может, и мы с вами? – показывая на подругу. А ты кто? – ответил вопросом один из офицеров. Старший лейтенант запаса, - ответил я, вспомнив военную кафедру и переподготовку в Куйбышевской Академии. Идите по этой тропинке, вдоль забора, - офицер показал направление рукой, там, дальше, есть большая дыра, охраны там нет, оттуда попадете на летное поле, а с нами, нет, нельзя. Машина ушла, а рванувшуюся было за ней толпу, оттеснили десантники. Что, опять в воздух стрелять, что-ли? – спросил громко майор, передергивая затвор у автомата. Видимо, стрелять в воздух, ему уже приходилось не раз.

Идти через колючки, неизвестно куда, мне как-то не хотелось. Толпа колыхнулась, загудела – это подошел со стороны летного поля крошечный, человек на двадцать автобус. Всех увезем, не волнуйтесь, - продолжал говорить майор, одновременно приказывая солдатам, - сделайте коридор, пропускаем. Толпа ринулась к автобусу, послышались крики сдавливаемых людей.

С большим трудом, крепко держа свою подругу за руку, я протиснулся к забору, но не к входу, а чуть в сторону. Перемахнем здесь, - сказал я Лене, так быстрее будет. Лена, с моей помощью, перелезла через забор, я перекинул сумки, и последовал за ней. Мужчина, ну куда вы лезете? – незлобно сказал десантник из оцепления, подходя к нам. Да ладно, перелезли уже, - ответил я, он махнул рукой, и мы устремились к автобусу. В автобус набилось, наверное, уже человек пятьдесят, и продолжали садиться еще. Наконец, еще немного постояв, для порядка, автобус, не закрывая дверей, поехал в сторону летного поля. Ехали всего ничего, наверное, минут десять, можно было бы и в самом деле пройти пешком это расстояние. Остановился он прямо посередине большого заасфальтированного поля, и выгрузив людей, сразу отправился за новой партией. Где-то вдалеке гудели, разогревая двигатели, два или три самолета. На поле было уже достаточно много людей и без нас, они сидели на сумках, и мы присоединились к ним. Среди людей, в штатском, но с автоматом, бродил парень – часовой от абхазской стороны. Подъехала еще одна военная машина, из которой выпрыгнул крепкий майор, и человек пятнадцать десантников с ним. Эй, с автоматом! – крикнул майор-десантник часовому, - выйди с оружием из толпы! Парень послушно отошел от сидевших на вещах людей.

Майор принялся объяснять сгрудившимся вокруг него людям, что скоро начнется погрузка, что бы не волновались, что отправят всех. Выяснилось, что самолеты – борты, как говорили десантники, будут отправлять по трем направлениям – в Ереван, на военный аэродром под Москвой, кажется, в Раменское, и в Краснодар. Можно было лететь в любом направлении, по желанию.

Первым улетал борт в Ереван. Это был небольшой самолет, двухмоторный, с пропеллерами, причем, один из них, пока он не взлетел, крутился все время быстрее второго. Народу в него набилось, как в трамвай в часы пик. Самолет еле-еле оторвался от взлетной полосы, и даже оторвавшись, несколько раз снижался, потряхивая корпусом.

Давай полетим на Москву! – стала уговаривать меня подруга. Нет, - решительно ответил я, - отдохнули всего две недели, мало, полетим в Краснодар, а оттуда вернемся в Сочи, это не так далеко.

Скоро на взлетную полосу вырулил самолет на Краснодар, и желающих позвали на борт. Это был большой самолет – ИЛ, перевозивший десантников. В хвостовой части самолета был открыт люк, через который шла погрузка. Толпа, было, ринулась, вся разом, и солдатам снова пришлось наводить порядок. Стой! – кричал майор, стоя под крылом самолета, и поднимая вверх автомат, - стрелять в воздух надо? Сейчас прошьет крыло, - мелькнуло у меня, из толпы ему закричали и замахали руками женщины, но он и сам, подняв голову, вышел из под крыла в сторону, не опуская автомата, но стрелять, не стал. Наконец, выстроив людей в цепочку, начали погрузку. Мужчин в толпе почти не было, и майор сомнительно поглядывал на меня, стоящего в общей очереди. Скоро и мы поднялись на борт самолета. Привычных сидений не было, вдоль бортов тянулись металлические скамейки, а посередине салона стояла новая легковая машина – Волга, закрепленная растяжками. Усаживайтесь плотнее на скамейки, - командовал внутри летчик. Мы с Леной разместились у самой кабины пилотов, наверх к ним, сбоку, шла небольшая лесенка. Рядом со мной был открыт люк, выходящий на поле, внизу, рядом с трапом, стояли и курили летчики, четыре человека. Погрузка закончилась быстро. Ну, что, поехали? – спросил один из летчиков внизу. Поехали, - ответил другой.

До Краснодара мы летели минут пятьдесят, сон только-только начал нас донимать. Никто нас не проверял, пистолет, при желании, можно было бы провезти.

На летном поле самолет встречали офицеры, которые тут же усаживали людей в поджидавшие пустые автобусы, и отправляли на вокзал. До вокзала мы доехали быстро, уже вечерело. Всю ночь, медленный поезд вез нас обратно, к морю.

Освоившись в Сочи, мы пытались найти сына тети Марии, были в большом общежитии, в котором жили строительные рабочие, но ребят мы не встретили, хотя, вроде как, они там жили, только уехали куда-то. Я оставил сумку и записку одному парню, который божился, что знает их, и все передаст.

Потом, я еще много раз бывал на море, не в Новом Афоне, а в Лазаревском, заменившим мне Афон на многие годы. Еще позднее, отдыхать ездил в Венгрию, в Тунис, в Египет. А потом, мои финансовые дела пошли не блестяще, и я вообще перестал выезжать куда-либо.

В последние годы, как я слышал, Абхазия стала вовсю принимать отдыхающих, и я жадно расспрашивал своего знакомого, недавно вернувшегося из поездки по Абхазии – он ездил туда на машине, в свадебное путешествие. Все в порядке, - рассказывал знакомый, -полно отдыхающих, все спокойно.

Я твердо для себя решил, что первая моя поездка будет, когда дела позволят, туда, в Абхазию, в Новый Афон, где я смогу снова увидеть монастырь, развалины древней Анакопии, узнать, живы ли старики, подняться на вершину горы, и дотронуться руками до камней древней крепости.

9 октября 2006 г.

    ..^..