*** 

Пространство трогается – я за ним,
чуть спотыкаясь о края молекул,
лечу туда, где светом неземным
глядит Иное на меня-калеку, 

изъеденного ржавчиной сует,
потрескавшегося от перепадов –
на каждый мой неизгладимый след
от снегопадов, листопадов. 

И так нелепо, что скорей назад –
залатывать разорванные бреши.
И детский сад похож на зоосад,
и хочется всего всё реже, реже… 

Мы удалилися туда,
откуда нет иным возврата –
невосполнимая утрата
в отчизне пота и труда. 

Мне было бы все это жаль,
но бесполезно даже это.
Так обустроена планета.
Так разбивается скрижаль
любого, видимо, Завета. 

    ..^..




*** 

На новом уровне реальности –
когда уже не будешь пошлым
и, не цепляясь за банальности,
расстанешься с отжившим прошлым. 

Когда-то люди были ангелы
и многим больше, чем пророки,
но вспыхнули костры и факелы,
увидев новые дороги. 

Когда-то люди были легкими
и малыми святыми детками.
И кажутся совсем далекими
потомки за своими предками. 

    ..^..




моей жене Кале 

За белым всадником – между больших теней –
там – за монашеским постригом старца Судьбы –
жизнь начинается. Хочешь – ходи под ней,
хочешь – руби топором города и гробы. 

Выбор всегда остается за тем, что здесь.
Ты – это ты, а не кто-то, как смерть, другой.
Мир совершенен и счастлив. Он будет весь
вечности напролет над Землей дугой 

тихо дышать по округе. Ты будешь с ним,
как иностранка, как иностранец, как
то, что останется нам, только нам одним,
то, что достанется выжившим в эру драк. 

Мир не рассыплется, если ты будешь – ты,
а не обрубок разума в дни сует
и растворенной, выжженной красоты,
и ничего иного в помине нет – 

только одна эта музыка, до костей
режущая и рвущая, и мечты
к небу влекут вереницы живых людей,
между которыми встретились я и ты. 

    ..^..




*** 

Материя – это миф
разбитого хрусталя.
Планета сатиров и нимф
глядит на меня в упор.
На свете нет ни рубля
и глупо вести разговор 

о чем бы то ни было, о
любом на вид пустяке.
Отчизна лесов и болот
в каждом моем стихе. 

Бескрайняя засуха трав
на месте колхозных полей,
и освободившийся раб,
как птица, порхает над ней,
как рыба, играет в ней. 

    ..^..




*** 

Исторгаясь в округу, оракул, смотри не соври
и замри, хоть на долю секунды, мгновенья секунды замри,
и уйди, и с собой ничего не бери. 

Все, что было когда-то – раздай, остальное – сожги.
Пусть легки и свободны станут твои шаги, 

пусть вращаются солнца и звезды едят с руки,
и живут полюса, океаны и материки 

нашей маленькой, нашей крохотной теплоты,
чтоб понять, наконец, что такое, когда не ты
на себя и на грешную Землю летишь с высоты. 

    ..^..




*** 

Никогда не узнаешь – за что? Никогда не поймешь –
почему? Лишь потом – после первого дня тишины,
находясь в окружении дам и вельмож,
дни которых заведомо предрешены 

и очерчены рамками, и обезглавлены тем,
что, боюсь, не удастся многим преодолеть.
Так рождается новая тема, но вместе с тем
начинаешь долго и тяжело стареть. 

На изломах изломов может случиться запой.
Суицид против ангелов – неминучая смерть.
И уже на пороге последний священный бой.
И уже понимаешь, что не умрешь молодой,
и уже умираешь, но можешь не умереть. 

    ..^..




*** 

Может быть даже то, чего нет
и не будет, и кажется мне –
на одной из оживших планет
всё в огне, всё, что есть – в огне. 

Пепел кружится на ветру,
искры кружатся в четном дыму.
Этот мир догорит к утру –
этот мир, недоступный уму 

и преступный в своём уме,
растерзавшем и выдох, и вдох.
Остаётся – тебе и мне,
и Тебе, мой воскресший Бог, 

над планетой лететь в дыму
и не верить глазам, уму
и всему остальному – всему. 

    ..^..




*** 

Мы одиноки в окружении мифов –
шеренги воинствующих Эдипов, 

колонны стервозничающих Электр.
Земля, превращенная нами в клитор.
Заведомо тупиковый вектор –
даже если за нас Арбитр. 

Как не крути, а выходит клин.
Перед лесом людских колонн –
окруженные миром былин –
отбиваем земной поклон 

оживающей пустоте
глубины самоё себя.
Понимая, что ты везде –
в каждой искорке, в каждой звезде –
вспоминай, что во всем есть я. 

    ..^..




*** 

Очищение через свинью
оставляет под сердцем груз.
Сам себя не всегда узнаю.
По утрам – навязчивый хруст. 

Пенопласт, оргстекло, мука.
Все вокруг затевают ремонт.
Я мутирую в хомяка
и готов залезть под комод. 

В тот мир, из которого я –
тот мир, из которого ты.
И погибает свинья,
и на могилке цветы. 

    ..^..




*** 

У свинцового неба есть человеческий рост.
Через мост, после звезд, чахлых карликов и всевозможных корост – 

будет воздух прозрачным и чистым, и столько вокруг
будет радости, что ощутишь себя вечным вдруг. 

Не бессмертьем единым. Над полем зеленой травы,
рассекая небо, резвятся крылатые львы, 

и не хочется больше уже ничего, ничего,
и не стоит думать, и поводов – ни одного. 

Так проходят эпохи коротких и длинных ножей,
толстых книг в окруженье колючки, мин и ежей, 

бескорыстных поп-звезд в политиков в длинных пальто,
и во всем этом – что-то не то, однозначно – не то. 

    ..^..




*** 

Поиграем в величие, мальчик на полчаса?
На глазах пелена и боишься за небеса?
Ты возьми и раскрой наконец-то свои глаза, 

и увидь то, что есть, а не то, что приснилось вчера.
Если б знали вы,
как мне дороги
подмосковные
вечера. 

Лишь в бессмыслице каждодневного пустяка –
заплывая, как правило, издалека – 

вдруг поймешь и почувствуешь вольницу-мать,
с матерком проверяя, в порядке ли автомат, 

а вокруг жируют ооновцы и немчура.
Если б знали вы,
как мне дороги
подмосковные
вечера. 

    ..^..




*** 

В сравнении с тем, что придумывают себе,
желая укрыться от пристальных взглядов извне –
любая попытка быть светом в своей судьбе
имеет шансы не скомкаться в кривизне 

затравленных клеток материального дна.
Там, где нисходят в могилу слова и дела –
жизнь эфемерна и неслышна-невидна.
Не стоит, сливаясь, вселяться в антитела. 

Надо укрыться, надо себя сберечь,
надо сберечь свой дом и свою семью,
и пару книжек, еду и родную речь,
и, быть может, что именно по сему
стоит любого – ВСЯКОГО!!! – предостеречь. 

    ..^..




*** 

Переворачивало столько раз,
что даже превращало в унитаз, 

и рушил Храм, и ссал в его углах,
и черти жарят бесов на углях, 

и закипает с оловом котел,
и каждый получает, что хотел
и что просил – готов он, не готов –
среди полуистлевших полутел. 

В таких мирах проходишь – проходи –
как можно дальше, но, взглянув на них,
не забывай о том, что крокодил
подстерегает, если ты один 

из вас, из нас. Запомни этот миг,
в который всякий, спрятавшись за жизнь,
кроит мгновенья – малое из них
при соприкосновении с людьми
тебя попросит: милый, отрешись. 


    ..^..