авторы
Ратьер
Квадратов *** Вот и дятла - ласточку Ареса рано утром понесли из леса… Отче, Отче, что же ты – проснись, слышишь: время утекает ввысь. Поздно думать - сметь или не сметь: будет тонко ненависть звенеть в светлых залах, сумрачных прихожих. Скоро смерть запросится под кожу, спрячется в подрёберной пещерке, станет таять острым леденцом - просто вышел срок… Душе пора за дверку, за пальто, за окна, за крыльцо; ночью занесёт её на переправу, беженку, черницу, юнге фрау, вот душа разделится с тобой… Ловкою монтажною иглой некий господин продёрнет нить между берегом другим и этим - будет чуткой уточкой скользить по озёрам серым на другом рассвете. Геннадий Каневский *** небо для лётчиков, море для моряков. ходят кругами, прикармливают войну. а до земли, между прочим, недалеко: шаг в глубину. пой кирпичные своды, табачный дым. в образцах не смешивай глины слои. не давай на поругание свой хитин, строки свои. помни: ты жил полмиллиона лет, проживёшь и ещё, раковина, трилобит, их расхожая смерть не поёт тебе и не болит. воздух - для ангелов, воду взял рыбнадзор - вон на моторке ночною летит совой. а позвонки земли, время и мезозой - для тебя одного. *** есть веселящий газ а есть грустящий есть говорящий мир а есть кричащий мы дышим чаще: мы играем в ящик давай напомним правила игры ты молодой провинциальный критик я пожилой столичный аналитик и фон берлин за нами вечный задник простая тема режиссерский ход простая тема прорисовка фона наймем для этой цели человека раскрасим с этой целью трептов-парк раскроем бранденбургские ворота как будто ждём чего-то ждём кого-то кто не чета нам радостен и чист и наши пальцы бегают по нотам и наша смерть не отвечает кто там и ящик упоительно звучит [roma] С.Ш. этот ли в форточку свист знаком условленным звуком бузони ли лист бизе ль щедрин треском ли мотоциклист мобильным номером весь вечер рим что ли савойских кровей с тосканским привкусом иезуитских статей полночный жар слово не воробей неверным прикусом не удержать если славянка лицом татарка скулами местные гладят висок сивиллу чтут выдохни всем им о том что будет с кумами я не останусь тут но на ладони пусть какой-то мистикой тех же сивиллиных уст дрожит оскал пчелы не улетели уже написано всадник не ускакал [nouveaux] в россии - праздник божоле. его застанут на столе - произведенье привозное, акциз, одобренный казною, как дань, готовую земле. мой дядя самый честный level в стакан отмерит на глазок. исторгнув из пшеницы плевел, он жадно пьёт: не жал, не сеял, а просто выпил, сколько мог. игрись, боржомься за стеклом, любви и радости напиток, последний разрешённый гном меж свиноглазых эконом, среди порядка, дел и пыток. смотри - на небе влажный дым. мечтай - зима ещё не скоро. ты будешь голосом из хора. в последних строчках приговора ты будешь "...и примкнувший к ним". *** лучше умирать в казённом доме. где-нибудь у времени в хвосте. как-нибудь у печки, на соломе, принятой в горячке за постель. города оставить мародёрам, женщин - пересудам и врагу, и лежать спокойно на казённом. и чернеть, как уголь на снегу. наш ковёр - бессрочная халява. наше небо льётся из горла. наши сны и деньги баба клава, нянечка, под опись приняла. пустота в карманах шевелится. перевозчик медлит у реки. газовое солнце аушвица, доедай мои черновики. *** ане русс стул у них амбарный. стол - кошерный. у подъезда - "вольво" пятидверный, с кузовом - ну да - "универсал". слушай. дальше - сам. часть дадут рублями, часть - в валюте. место забронируешь в каюте. да - любое. что придёт на ум. только бы не трюм. выйдете в эгейское. в двенадцать в миле справа будет остров наксос. в воду груз. на воду поплавок. и включаешь ток. на подхвате парни из казани. им потом убрать тебя сказали. действуй быстро. мину на корму. в шлюпку. одному выгрести на наксос не проблема. там уже совсем другая схема. главное - не оставлять следов. ни детей. ни вдов. ну, иди. храни тебя кибела. и ещё. перед началом дела помолись три раза на восток о слаганьи строк. *** перемешанная с числами мандельштамовская нота над полями да над чистыми smoke on the water в полдень к изваянью фаллоса опускать монеты в кружку помнишь саша улыбалась нам и сосала сушку словно фоточка нерезкая на шоссе лежит у края гойда жизнь замоскворецкая рыба заливная пахли мёдом и пачулями сны и родинки на коже под собой страны не чуяли да и нынче тоже *** и путь не ляжет санный, а я уже приду, и - знаешь? - буду самый короткий день в году. я разбужу пораньше полузабытым "ах" и повезу сдаваться на первых поездах. а ты готова к сдаче? к простому ай лав ю, к подонкам от версаче, к веселому вранью? предпразничный, как веник, метущий всех взашей, я тоже современник. эпоха. москвошвей. тебя вели нарезом, и привели ко мне. всем обликом облезлым и трезвым не вполне, всей утреннею жизнью - не искупить вину. и лучше - не ложиться. не предаваться сну. <модель человека> памяти Г.Сапгира 1. истинно, братие, близ есть, при дверех. в небесех знамение, на стенох бе знаки. егда рече мир, внезапу ста брань. дали по штуке на рыло, обещали по две. сие перво суть, паки же иное. восста языцы и слуги мехмета. вопрошены быв, яко веруют, рекут невнятно. петрович, сука, занял стольник и не вернул. свет дают в день на четыре часа. газ дают в год на четыре рубля. жить дают вглубь на четыре шага. добро, протопоп, ино ещё побредём. 2. тут дверь была закрыта кто закрыл виварий пуст а кто недоглядел вот это кто засунул в автоклав всех бля поувольняю говнюки будильник ставил чтобы раньше к вам как чувствовал еще на полчаса ну что качаясь с пятки на носок что пальцем ковыряя в голове всё знаю лаборанток по углам не напасёшься пять ушло в декрет кто на втором участке наблевал профессор поскользнулся с кислотой иди себе по внутренней тюрьме переступая с пятки на носок резиновый сжимая автомат пощёлкивая счётчиком внутри 3. физика твёрдого тела дай обниму химия жидкого света а ну постой синего ещё взора добавь ему и на родник на стрешневский за водой в этот овраг на лыжах вперёд звеня прутиком ставил не заплутать бы крест слышишь летящий там впереди меня дай оглянусь что родом из этих мест глупый наш север задним умом высок то-то его качают по трубам влёт он им на умном юге расскажет всё всю им откроет правду или соврёт 4. "а у вас автомат газированной воды не даёт я опустил а он не даёт вот" ..^.. Александр Шапиро *** Дождливее не выдумать страны. Ведь это мы, родные до испуга, на воздух и на дождь разделены, как дождь и воздух, вплетены друг в друга. Я так безвольно сквозь тебя лечу, сквозь недовольное твое влеченье, как будто я слова тебе шепчу, летящие по улице вечерней. Я падаю на черные зонты, сто глаз моих искрятся от мечты нептичьего лишить их оперенья. Так жизнь моя спешит, покуда ты – Нет времени. Теперь не время. Время, – уснувшие слова бросаешь с высоты. ..^.. Евгений Никитин *** Стихи ушли и больше не вернулись, как беглые солдаты на войну, все те, кто настоящие мальчишки, по бабам разбрелись, по кабакам, короче, плюнули на эту ересь: то, что по-настоящему волнует, ажурная строфа лишь опошлит, и прослывешь глупцом, а не напишешь - так трусом, а кому это приятно? мне - неприятно, потому такие, как я, молчат - пускай никто не знает про глупость нашу и про нашу трусость; стихи ушли и больше не вернулись, но по другой, совсем простой причине: им возвращаться некуда - с пропиской не все у них в порядке, и гражданством, и мордою, и проч. в таком же духе; кто хочет разных тонкостей, нюансов, подробностей, пусть роется в бумагах - анкетах, справках, выписках, счетах. *** Скворечник построишь, силок ли, смотри и лови на лету, как белые створки биноклей плывут по туманному льду. Дрожат на крыле окуляра пластинка, пистон, поплавок, как будто на ось капилляра надет заводной позвонок. Когда превратились мартышки в людей и рыбачить ушли, они собрались на мормышки ловить золотые нули. Но это не вышло, поскольку листва, фонари, облака, и каждая дымная долька спешила доплыть до буйка. Ошибка в звучаньи мурлыка сложней, чем рассчитывал я: виною всему не музыка, а тонкий разлад бытия. *** За румяной листвою таись, притворись виноградной улиткой, если пальцы с висками срослись, как иголка с продетою ниткой. Помотай головой,посмотри, все пузырится, бродит, воняет, на коре от жары волдыри, воздух пыльные капли роняет. Вот поэт - это дятел - долбит древесину - морочит букашек, вот зудит полумертвый москит, вот пасется поддельный барашек, вот опять проплыла по листу тень рогатой железной вороны, но кого они ждут на свету, пыль сосут, напрягают нейроны? Говорят, что в саду старичок появляется, скрипнув калиткой, чтобы вытряхнуть половичок, и про жисть посудачить с улиткой. Exegi monumentum Нам следует молчать, мой беспокойный друг, когда крадется пух по краешкам заструг, а в трубах мойдодыр кастрирует волынку. Пусть мэтры потрындят, у нас же – нет заслуг, так выполним завет не писать в виадук и подставлять под снег надтреснутую крынку. Из жалости метель отлавливает нас у станции метро. Разглядывает пас- порта и говорит: «Пройдемте, нелегалы.» Ты чувствуешь себя как старый папуас: конфисковали всё – и бусы, и компас, и амулет вождя, и шапку из коалы. Из огненной воды и Огненной земли сотворены, слова летят, как мотыли, туда где им гореть отнюдь не на работе: в камине дурака, где, как ни берегли, кончается их путь, и если не угли, то жертвою падут нечаянной зевоте. ..^.. Татьяна Осетрова *** Мы понимали многое Илья Будницкий Мы понимали многое. От того ли Страшно теперь, порою, дойти до верфи? Где пилигримы-странники? Ветер в поле Кружится, будто небо надел на вертел, Будто собою резко наполнил тучу - Серо-слепую тучу, вторую с краю. К морю гнедого выведу, размундштучу, Всем же скажу, что я ничего не знаю. Бьется о волны строчек моя фелюга. Строчки волной отхлынули, стали пеной. Я – Пилигримма, милый мой, ветер с юга. Имя? Зови, как хочешь, – Мариной, Леной… *** Оле Родионовой. Бьется закат. Чайкой летит с мыса. Время прошло детских обид, мансов. - Грета, беда! Снова бегут крысы. У корабля не было здесь шансов. Стал коридор серым, седым, ветхим. Что-то кричишь, настежь открыв двери… В сказке прочти – все хорошо, Гретхен, Он доплывет! Я попрошу… Веришь? Это потом – плачь и кричи - полно! Жребий уже станет и мне ясным. За горизонт алые бьют волны. Страшный закат море залил красным. Я докричусь, Ганс, я сорву голос, Грета мала в нашем с тобой споре. Там, на камнях, рыжий блестит волос… Скоро волной все унесет в море. Грета мала, Ганс, но куда деться? Гляну в альбом – волки, сурки, лисы… Ты подарил дочке свое сердце, Только когда ночью бежит греться - В серых глазах прячутся в тень крысы. Цыганское предрассветное Погадаешь, мол? Ни дня без шалав! Не по адресу цветастый ярем. Ох, гитана, не держи за рукав, - На ладони только шрамы и крем. Не гляди по сторонам, не юли, Вот не надо - про любовь, про досуг! Разбежались по дворам кобели, Захмелевшие от вёсен и сук. Разлетелось из-под ног вороньё. Что чирикаешь, цыганка? Не лги. Здесь у каждого - по люлькам мальё, И за средами идут четверги. Здесь у каждого - и грипп, и хандра, И романы про князей да рубак. Где-то бьется на ветру кашкара, Но дороги - всё в метро да в кабак. Не рассвет еще, поди, не рассвет. Мыльной пеной - облака меж домов. Не жена уже, не друг - сухоцвет. Не хватило на принцесс теремов. Что мне - если бы, опять, да кабы - Хоть бы ноги до утра доволочь... Ты же видишь - дальше нету судьбы. Погадай мне на прошедшую ночь! Блюз Пино-гри я творю этот мир из кусочков "вчера" и "сейчас". на газеты и дни вместо Гёте уляжется Фаулз, и озябшая ночь открывает дворы без ключа. радиола уснула. будильник, едва волочась вслед за временем, двигает стрелки. ты куришь, леча нашу полночь и нас. в поцелуе достаточно пауз, чтобы жить до тепла без измены, войны и врача. непроснувшийся блюз так болезненно пробует лад, первый тихий аккорд растворяется в ноте приличий. си-бемоль – Пино-гри. мягкий септ - мне еще шокола- да, ты нужен мне… желтые скобки колец-акколад - оставляю другим… эта пауза гаснет... зола… ты играешь не мне, ты играешь другой Беатриче, что хотела уйти, но осталась. а после – ушла. доминантой стекает в ладони ожившая фальшь. ты целуешь меня этим блюзом как шлюху, как стерву, беспощадно, ударив наотмашь презрительным фа. в душной комнате прежних графинь, баронесс, генеральш - я допью этот блюз, даже если устанет софа, и февраль нарисует на стеклах разбитую черву… для меня это – жизнь. для тебя это – тоже лафа. ..^.. Ника Батхен Баллада для иноходцев Ф. Максимову О вас, кто ходит кривой дорогой, Кто молча стонет "Люби, не трогай", Кто равно дорог царю и гейше, Кто видел тени былых светлейших, Кто ищет в пыльном кладбИще лавки Смаргад с головки былой булавки, Кому дороже любой невесты Сухие желтые палимпсесты - Желаю счастья - вы так непрочны, Вы так на звездах своих полночны, Что никакому теплу и свету Не перебраться за эту Лету. "Люби, не трогай". А мы руками Зерно до хлеба и глину в камень, И держим угли в ладони "На же - И будет счастье - пускай не наше, Очаг и крепи, столы и спальни"... Чем ход нелепей, тем взгляд кристальней, Тем выше небо над городами, Тем больше странных идет следами, Дрожит в трамваях, ладонью робкой Скребет по стеклам "Кривой дорогой" - На транслатинском своем транслите - "Нам будет больно. А вы - любите". ..^.. Олег Горшков *** Допив до капли мутный самопал блажных "авось", набрав туман в авоську, вдруг изловчишься, пан или пропал, и спозаранку втиснешься в повозку, несомого вращением земли, последнего в рассеянном обозе, дня осени, короткого, как “пли”, и зычного… но голос не опознан, и век неразличим, и та листва, что лепится, кружась, к полозьям беглым, не ведает отечества, и, встав на цыпочки, язычник-сквер колеблет ветвями толщь беспамятных небес – то глупый муравей всё треплет корни, всё посылает sos, хотя и без какой-либо надежды и укора, скорее, по привычке, чем страшась с корнями слиться, не пригубив веры, ему уже не нужен бог и шанс, он сам краеугольный корень сквера, что ворожит наречьями дерев, летящих ввысь... и дышится устало, но радостно, тщетой переболев, доверившись повозке разудалой и ветру, и лукавому лучу, и зову заполошной дальней птицы… нет, мне не возвратиться, и ничуть не жаль того, что мне не возвратиться… московское утро Кареты шестерней… парад эскортов… форейторы горласты… и под стук расхристанных колес, в надрыв аорты, какой-нибудь подвыпивший гайдук обрушит вдруг с качнувшихся запяток в молебнами разреженную мглу языческий распев, играя в прятки с тоской и богом, боль вгоняя вглубь… От забытья едва очнувшись, город из чрева рыбьих сумерек на свет Ионой выступает и по горло вновь утопает в плещущей листве усадебных дворов, где словно вишни и молодые липы, проросли дома, где церкви сами будто вышли, верней, взошли однажды из земли. И там, в одном из тех дворов, на ушко веселый бес листвы всё шепчет впрок избраннику – своё, святое: «Пушкин, доверься мне, дитя»… Москвы пирог, слоеный, начинённый праздной спесью, какой-то незапамятной тоской, незнамо что в оглохшем поднебесье взыскующей напрасно, и такой ухабистою удалью, с которой сам чёрт не брат, а смерть, поди, не чёрт, пропитанный дремучестью покорной и духом вольтерьянства – испечен, и пряно пышет он, всходя тем утром с церквями вместе… и переполох всё больший учиняют в сердце чутком весёлый бес и бесприютный бог… Бог умер, да здравствует Бог Сейчас – ни промельком позже, ни на йоту небыли в небо глубже – остановиться… сознаться: любишь – глагол одиночества, иже с ним его настоящее время, иже его совершенный в усмешке вид… стрижами воздух, как холст, расстрижен – лоскутьями небо твоё висит на трупике бога, из обмелевшей речи не выудишь звонких рыб – остались снулые, больше-меньше… Ни слова больше – слова рабы божьей теперь не расслышит, нет, тот, кто, едва не родившись, умер… мир обращая в кромешный юмор, сердце заходится в тишине, полной твоим восходящим небом, жизнью, застигшей тебя врасплох… он умер, сестра – он как будто не был, бог умер – да здравствует сущий Бог... *** "Очередная осень позади. ...Предчувствие зимы заполнит грудь". Евгений Коновалов Нет осени исхода, и она, с тобой оставшись, так в тебе и длится до самого излета в зиму, но совсем не ту, что снова повторится, даст Бог, и в топких сумерках, и в лицах зардевшихся, в пейзажах из окна, что, как ни ломки – всё предел земной с плутающим по снегу лыжным следом, конечный пункт которого неведом - след в дальние уходит облака… Исхода нет из осени, а значит, дышать – не надышаться ей теперь, и не страшиться срока, что назначен – качнувшись на бегу, свалиться навзничь… Как стылый лист, носимый днесь, легка печаль неугасимая в тебе. Отныне с ней – живой, невыразимой, пить эту осень до излета в зиму… *** «Так начнем повесть сию»… Снег впал в повествованье, не уймет ничто теперь столпотворенье речи, не снегопад сегодня – снегоплет, зимы летописатель, безупречный в беспечном украшательстве своем, плетенье кружевной канвы событий – всё к лучшему, выводит он… живём… И верно… значит, что ж – благодарить и благодарить Подателя сего неуловимо тающего чуда… И тонешь, утопаешь с головой в летучей каллиграфии, не чуждой искусству обобщенья, всё вместить - и жизнь и смерть - способной в пиктограмму любой снежинки… взгляд не отвести, завороженный, от движенья в раме оконной, где уже неразделим со слогом снег в сказании бездонном, от почерка с отчаянным наклоном, стремящимся уйти за край земли… *** чуткий демон больничной палаты радостно встретит тебя, впивая скальпельные коготки в зыбкую дымку сознания, сотрясая выращенную тобой реальность, или ее видимость, если ты имел такую привычку – сомневаться в самом себе, сомневаться и сомневаться… боже, как всё было неподобающе хрупко... каким непоправимым казалось бесстыжее счастье... и вот пространство окрест тебя становится полым, таким бывает звук внутри бамбуковой дудочки бога. окинь мир замутившимся мысленным взором – ветер взметает песок от океана до океана… и если эта планета еще существует, то лишь потому, что подвешена к твоему невесомому телу капельницей и десятком разноцветных трубочек. оборви – улетит в тартарары, сгинет в разверзшейся тьме... что там, боже, за стенами кроме песка и двух океанов? ветер, господи, ветер… приходящая медсестра не ведает, что лучится, зато, она каждое утро без передышки лепит слова, не имеющие, как правило, ни малейшего смысла: всё какие-то небылицы о неких набитых трамваях, воробьях, собаках, мальчишках в Демидовском сквере, уличном музыканте, подбирающим звуки к глазам прохожих – боже, что за неведомые странные существа? о чем щебечет беспечная девочка в белом, когда за стенами ветер взметает песок от океана до океана?.. ветер, господи, ветер… а ты лежишь, удерживая подвешенный на тонких трубочках мир. он переливается в тебя целиком – капля за каплей. капля за каплей… кап-кап… *** услышав «прости», понимаешь, как виноват, со слова «прощай» начинает охоту память, начиняется болью, отчаянно ищет паперть, где подается спасение однова – снегом ли, богом, иным ли каким ростком музыки в человеке, представшем почвой, ждущей садовника… холодом позвоночным, жаром височным почувствуешь вдруг родство с первой, всходящей в дрогнувшей тишине, робкою нотой, похожей на сон, на небыль… распахнешь все окна, выберешь вид на небо, да так и останешься с болью наедине… ..^.. Елена Тверская *** Играет музыка прощальная, Отчаянная до веселья, Не просто вежливо-печальная, А - весть о вечном неспасенье. Она растворена в растениях, В осенней гибельной природе В последних срочных донесениях О том, как битва происходит. Она спешит, инструментальщица, На нашей половине, трети Собрать себе оркестр летающий Из суеты и круговерти. Дает прямые указания, Как правду отделять от кривды, Все прошлое трактуя заново, Из будущего сделав выводы. ***(зима начнется с мелочей) --- Зима начнется с мелочей: сначала над землей ничьей гоняет дюжину грачей, и дня за три их отсылает далеко, и учит ос и мотыльков не относится к ней легко (игра в «замри»). Потом однажды на заре заметишь лужу во дворе и наст на ней, как в ноябре (а так и есть.) орех поспеет в самый раз, и собираются в карасс вороны, разнося про нас дурную весть. Как птицы, разлетятся дни, ни слова - ни куда они пропали, ни что делать, ни кто виноват. И, полон скорбей и утрат, ты - Паташон себе и Пат, и сам себе поставить рад в три хода мат. И снега ждешь, а снега нет. И это – тоже из примет, что оставляет напослед зима очам: Мол, не надейся на кабы, суши орехи и грибы, и узнавай ходы судьбы по мелочам. *** Не ожидаешь, но вдруг удачно Начнется утро. Проснешься с песней: когда охота – Оно не трудно. Нога нашарит единым махом Засоню-тапок. Уже пружинит на мягких лапах Кофейный запах. А тут и солнце выходит греться, Такое утро! Ветвями машет так по-соседски Ольха-лахудра. Красавчик Шкипер плывет к забору - Заняться есть чем. Прекрасно утро. День будет спорым. И добрым – вечер. Песенка про Сан-Франциско To Leo T. А в Сан-Франциско – не живут, А водяной нектар жуют, И над водой под парусом летают. И на беспочвенных холмах Возводят замки Ох и Ах, И из бумаги ветер вырезают. Там китайчонок Ли богат, Берет он лодку напрокат, Но в океан не ходит за товаром. Бросает близко невода, И океанская вода Его питает крабом и кальмаром. Там летом – холод, а зимой - Там солнце светит над кормой, Ленива юность, моложава старость. Там из залива красный мост Задумал двинуть на норд-ост И расправляет облако, как парус. Туда приедешь на денек - Такой веселый городок, Готов, как декорация, к замене. И убирают на покой Его предутренней порой, Чтоб завтра развернуть на авансцене. ***(тихие игры) Любишь тихие игры? Как дети матклассов, как все мы, Кто полжизни играет, варьируя вечные темы, В составление слов из других или просто в «слова», В эти кубики Рубика, головоломки, пятнашки, В эти игры: «контакт», и кроссворды, и шахматы-шашки, Эти «виселицы», от которых болит голова. Или - тоже одна из любимых - в «Науке и Жизни» Ищешь десять различий в картинках. При всем аморфизме, Жизнь, как пазл, однажды опять собирается в жизнь. Эти тихие игры – у нас неизменное хобби. Станем сравнивать снимки: найдется ли десять подобий Этих, в актовом зале, и тех, что сегодня сошлись. Зимнее солнце БТ Так вдруг стало тепло. Так нежданно Сухо-солнечно стало зимой, Так беспечно-легко и гуманно, Что зиме непонятно самой. Пусть синоптик, ссылаясь на опыт Ноя, тычет указкою в лед, Мол, Швейцарские Альпы растопит, И луга заливные зальет. Будем греться на солнце, любимый, В эту зиму откроем сезам. Пусть прошедшее – неисправимо, Неизвестно грядущее нам, Будем верить в тепло фейерверка, И не ждать от подарка беды, И следить, как легко водомерка Пробегает по краю воды, Как зима, отогревшись немного, Мелких радостей нам наудит, И беспечный Иванушка снова На печи прямо в лето влетит. ..^.. Юлия Бондалетова *** Я тебе удивляюсь, как первому снегу - всегда, на всю глубину онемевшего вдоха - на полный глоток ноября с мятным холодом льда не то чтобы в жилах - но где-то внутри или подле таких берегов, что держали в себе океан, как карту - хранили привычность, и меру - как компас; на тёмную воду зрачков, растопившую нам изгибы твоих берегов под моею ладонью; на тонкость прибрежного льда после стольких семейных ночей; на белую простынь, и лён отбелённого неба; на то, что вчера было только листвою - ничьей, а нынче легло, как ладонь, всей прохладою тёплого снега; на море, на сушу, на небо, на горесть меж нами, на долгое слово молчания, горькое слово потери, на то, что поёт не смотря ни на что соловей оригами… За то, что мы лепим и клеим из ветра столетий. *** Что ты жёлтыми пятками месишь виноградные гроздья ночи, разбавляя чернильные взвеси темнотой двухсотваттных лучин, что ты ночь огорчаешь миндальным вкусом зёрен, причин, сердцевин, и в пласмассовой стопке мир дальний крепишь выдержкой истинных вин... Или мнимых... Виной по глоточку опроститься-проститься нельзя, расчитать-расчитаться, где точно бросить хрусткие стебли, скользя босоногим по ягодам-травам. Значит, мякотью будет до дна вязко-горькая эта отрава, семиринка-смиренка-мезга. ..^.. Артем Тасалов *** Тиха душа моя, таинница; Пусты бокалы глаз хрустальные. Мгновение – и сердце сдвинется В прозрачные миры астральные. И в тех мирах, где солнце синее Изнежило траву багряную, Сверкающим крестовым инеем Перебинтую рану рваную. Плачь, изумленья именинница! Никто не опознает милости. Осенний храм, пустая ризница… А нищему довольно милоти. ВЫСОКАЯ ЛУНА Прозрачный лес, дорога белая. Туман вдыхаю… Лес выступает из тумана И вновь скрывается в туман… Дорога в сумерках осенних… *** Ты будешь выпрашивать слова, как манны, Но будет молчание словно стена. Волна океана, волна океана… Волна океана… Волна… *** Прохожденье по трапу насущного сна Закурить не получится горькое горе Самой чорной печалью богата казна Выше звёзд поднимается серое море Ставить знаки зарубки на сердце весны Станет этот прохожий палаш саблезубый Зацелована ненависть кровью десны И заходит в подснежники вымерший зубр. … Устаканится в памяти вешняя боль Перископы отчаянья глотнут горизонта И на веках усталости выступит соль Консервируя смерть обоюдного фронта Никогда ещё не было так хорошо Молодому абсурду в развалинах смысла На арене сознания фокусник шок Растворяет в безумии буквы и числа. … Окончание сна продолжается как Бесконечные титры плывут на экране Имя-отчество в бездну плывёт как ясак Пропадает бесследно в столичном кармане Это просто трава продолжает расти Как щетина растёт в одиночке разлуки Это вещее сердце у бога в горсти Забывает себя и не чувствует муки. ..^.. Светлана Антипченко концептуальное лови рукой глаголов бег летящий конь летящий снег на крик души себя истрать и запиши в тетрадь там прост ответ там волк матёр да будет свет сказал монтёр парит Икар а рядом - я вся на века твоя пусть сердце мгла ведёт ко дну пред музой сгладь свою вину и подари луну *** из перьев и бумаги монету получив мы выглядим как маги а сами - трюкачи мы сотканы из тайны но суть у нас проста мы кролика достали из белого листа *** всё по числу: утрат и лет как белый шёлк, так лоб твой бледный как жаль ты старше чем портрет и эта разница заметна как жаль жестокие слова уже не нож но нужный лекарь как жаль объехала молва твоей истории телегу как жить? последнему листу отвратна мысль об эпилоге но слышен стук - негромкий стук в твоё окно одно из многих *** ...я жизни листаю запоем там песня тут ратное поле ублюдок бастард незаконный наследник великих имён на мне треуголка и латы... ...а я из соседней палаты так будем же оба знакомы и руки друг другу пожмём... ...присутствием солнечным выжжен мой путь только выше и выше и я не меняю ни слова на мелочь друзей и врагов... ...а я поспешаю вдогонку на ту же пологую горку несу нам по порции плова и вкусный компот с курагой на полдник - кефир и печенье... ...мы точка мы пересеченье мы можем открыть... ...и откроем пройдёт только годик другой я мелок об этом я знаю поверь это рана сквозная я тоже готов за идею... ...и вкусный компот с курагой подумай... ...великие предки... ...не надо... ...форсировать реки... ...опомнись... ...я тоже прозрею и стану сильней и смелей... ...послушай меня больше нету сосчитаны в небе кометы корсаров не гонят на рею и Троя скучает в земле на картах нет пятен ни пяди и только в соседней палате ты встретишь больного надеждой на что-то чуть большее всех компотов кефиров и пловов доверься безумному слову я просто больной и потешный вояка певец и сенсей... ..^.. olifant *** Осеннее солнце,мягко падающий свет. Длинные тени,бегущий Невский проспект. Последний крик моды,каблуки,пальто ,шарфы. По тишине соскучились всё видавшие мосты. Опять Петербург,вдалеке Ленинград,Петроград. Пестрят огромные рекламы,ковбои,сигареты,шоколад. Серо жёлтые здания,макдональдс ,бистро. О прошлом расскажут фрески рабочих в метро. Западное искусство,вернисажи,галереи,тренд. Очнувшийся город набирает бешеный темп. 2006 год светится рекламным неоном. Самолёты рисуют картины над Исакиевским собором. Мерелин Монро, Элвис Пресли,Поп-Арт. Эрмитаж,первооткрыватель Малевичь , Чёрный квадрат. Томатный суп,галерея светлым коридором. В Питер приехал Энди Ворл. *** Чёрный фотоаппарат,объектив Снятая крышка.Выпуклая линза. Щелчок,-яркая вспышка. Серая Нева-зрительный обман. Лёгкий гранит,тяжёлый туман. Возникшее удивление,тихий протест. В кадре Петропавловка,шпиль ,без ангела крест. Белое облако,цветная плёнка. На меня кто то смотрит глазами ребёнка. Электрический город, рогатые троллейбусы - верёвки как бусы. мне стали непонятны нравы и вкусы. Тайны,загадки,лабиринты,кентавр. Воздушный поцелуй-очередной кадр. Набережная,ветер раскидал волосы, Разведённые мосты,машины ,автобусы. Меняется кадр- летит Летний сад.Скамейка. Теряется нить ,уползает как змейка. Таинственные люди,облака,фотоснимки. Чёрный аппарат штампует картинки. *** За окном луна, под окном мелкая лужица. Белая рубашка,душит верхняя пуговица. Тёмная личность,тусклый свет. Грязные стены, пачка сырых сигарет. Паркет скрипит,-с судьбою реверанс. Ненужный крик,звенящий резонанс. Дым,наступившее молчание. Тоска,одиночество,и отчаяние. Эго,нервно раздавленные окурки. Грань ,потенциальный пациент для "дурки." Рубашка,воротник,длинные волосы. Уставшие глаза,сомнения,домыслы. Учили,но был бесполезным урок , "другие выглядят уродливыми если ты одинок." Комната,шаги,зеркало где то тут, посмотрел,отошёл и забыл через пять минут. Стул ,брюки,ботинки,колени стол ,натюрморт,странные тени. Новая сигарета,клубится дымок. Туман,одиночество,внутрь диалог. *** ... Лопата.Шмат земли развалился , ударившись о крышку. Беспощадный приговор :за то что жил влепили вы... Карандаш сломался,твёрдый грифель не выдержал давления. На верху каркает птица,пик мрачного настроения. Чёрная тень .Выведена не до конца буква.Точка. Поиск.Трепетная мысль,жёсткая оболочка . Щепки.Швейцарский ножик.Будущее.Острота картины. Белое пространство.Стерательная резинка.Чёрные дыры. Письменный стол.Разбитые часы -попытка убить время. Вера.Маниакальная радость.Тяжёлое бремя. Жизнь .Привычка. Ежедневная монотонность . Шаги.Впереди расставания глубокая пропасть . Днём нервные движения,патологический страх. Ночью повторяющееся сновидение ,свободный полёт в горах. Настоящие.Мерцающие звёзды.Небо в окно. Надежда что когда нибудь станет совсем всё равно. Память . Коммунальная кухня . Мамино тесто. Желание, что когда нибудь старик Алцхаймер вернёт меня в детство. *** Акварельный город, мокрыми пятнами,расплывается. Осенняя меланхолия. Всё течёт,все меняется. Мистер X .В городе N, Старое либретто. Всё проходит, вот прошло ещё одно лето. Дождь.Осень.Зонты.Вода. "-Но где же сердце , что полюбит меня?" Мелодия из детства, весёлое аллегро. Всё куда то ушло, остались звуки ретро. Моросящий дождь , смывающий душу. Солёные слёзы,белыми каплями. Акварельный город.Осень . Всё вокруг течёт, расплывается пятнами. *** Рождественская ночь . Луна.Длинные тени. Кфедрал.Новый Папа вертится в постели. Жизнь подходит к концу. Страшный суд.Страхи. Ботинки Армани ,золото , кардиналы,монахи. Престарелый наместник.Прибыльное занятие. Распродажа .Направо ,налево икона,распятие. Бизнескласс. Священная колея,яркий тупик. Выход в народ,дрожащая улыбка,стеклянный броневик. Вифлеемская звезда.Мария.Библия,- чёрный томик. С дьяволом борется главный католик. Где то наверху Бог.Далеко босой пророк с рыболовной сетью. Швейцарская охрана.Не судьба умереть его смертью. Рим.Площадь .Паломники.Голубиный помёт. Святому старцу помогает вознестись чёрный вертолёт. "Любовь во всём мире!" гипнотизирующий голос с экрана, "В прошлом гвозди,уксус,кровавая драма. " Теперь пир. Рождество.В Италии душно. Папа страдает,а нам не нужно. ..^.. M&K *** города ли покрыты пылью или мы что живыми были отлетели и прахом стали вычленяем слога, детали комли крыш и кровли соборов белый крест святого Егора и в грязи над речкою Тяжбой пожелтевший голубь бумажный под крылом его - шито-крыто отшумевшая дольче вита ленты кос, линейки в тетради и не надо, и бога ради! От мирского остался запах трав речных и вареных раков от моллюсков, покрытых кожей острый запах остался тоже как в таверне (пилав, паэлья) что любили, что не успели? отразиться, соприкоснуться и упасть лепестком на блюдце *** там будет сосна, бушприт разбитый надвое шприц и в сером песке торец песочный дворец-ларец а те, что дворца творцы сегодня уже отцы надушенных толстых мам встречающих по яслям заборы стежки флажки заборные петушки забористая фигня но это не для меня а для меня нынче что? распахнутое пальто распаханные стерни распашистые огни подгнивший причал-качок качает уду-смычок и плавает водяной по темной воде за мной... *** Бытие хромает на две, а порой и на целых три по полям полынь-полынье, пустыри, вокзал, упыри. серый друг, ты вправду ли сер, или сед, как ранняя хмарь? головой качает от бед седоусый дед-пономарь он и раньше был нелюдим, невелик, как птица кулик а теперь богоматерь над ним наклонила девственный лик посчитай, как лает фонарь, как тик-тачит пуля в стволе как сгоняет кур пономарь чтоб дремали куры в тепле от реки всползает роса дышит квасом яблочный спас попроси свои небеса чтобы их молили за нас. ..^.. Илья Будницкий Сергею Шестакову Небо – стучусь – не пустит, кричит – вернись – Нужно ещё немного побыть прохожим, Больше отдать любимым, увидеть жизнь, Чтобы она на тебя посмотрела тоже… Не засыпай до того, как застынешь весь, Вспомни – ты видел не раз – этот снег растает, Вот и причина жить – водяная взвесь, Что, испаряясь здесь, достигает Рая… Женское имя может уйти в туман – Больше прикосновений, чем расставаний… Ты обознался – никто никуда не зван – В центре событий эхо твоих желаний… ... Качаются вершины, кружить обречены, Но ниже середины к земле пригвождены, Щедрее амплитуда – проверка на излом, Ты ожидаешь чуда, когда взмахнёшь крылом… То птицею на ветке, то белкою в дупло, То капелькою в клетке по жизни нас вело – Но выросли, врастая в зияющий простор, Размахом крон блистая, и что нам термидор? Пока за каждым шагом послеживал даймон, Неслась душа оврагом, ей учиняли шмон, Но детское бессмертье не победить ничем – Ни «письмецом в конверте», ни тем, что «я уж нем». Ни выходом на волю в безмолвие вершин… Всё ниже кольца боли. И ты опять один. Смотри – какие дали рисуют облака, Как выпуклы детали, как близко берега, Всё просит перемены, стать целым хочет часть, И кровь бежит по венам, в бессмертие стучась… ... Уже который век вращается праща, И не остановить ни притчей, ни обманом – Бессмысленно вещать природе о вещах, Завещанных толпе в «Записках» Адрианом – Нам мудрость не нужна и хитрость ни к чему, Рабочая среда, где человек – машина, Подкидывает вверх подмётную суму, И,век переломив, роняет сердцевину. Лети, мой амулет, свободою томим.. Неразличимы путь, значение предмета... - Физический закон,увы – неумолим, И мы,в конце концов – расплатимся за это… Ты в юности – Давид, зените – Голиаф, И надломилась твердь и падает, родная… Бессмертная праща – источник наших прав… ...Но впрочем, и устав я всё ещё не знаю… ... Доживём до седьмой воды, До прекрасного «далеко», До обманки, пустой руды. - Убежавшей, как молоко, Жизни. Рассеянного «привет», Обезличенного – «прости»... - Не слова, а кордебалет, Дабы вежливость соблюсти! Остывающая вода - Спитый чай, дорогой фарфор – Антрацитовая слюда, Вместо фаун и прочих флор. Что осталось на берегу После отмели, глубины? Что в итоге уберегу? – Ты уже не приходишь в сны... *** Вырытая канава будет полна воды, Медленно осыпаться, стариться, вспоминать… Так зарастают ряской брошенные пруды, Так исчезает время - то, что не нужно знать. Со временами года тоже порой беда – Выгорела страница, оси повреждены, Камень крошится. никнет в меридиан среда, Это закономерно – не было здесь войны. Я растворяюсь в ткани кажущихся пустот, Не нахожу на склоне высохшего следа, Где замолкают скрипки – в дело идёт фагот, Так закрывают двери. – Думаю – навсегда. *** Оле Родионовой на "Зеркало "О" Мы через сумрак можем в воздухе продышать Все откровенья сразу - некому помешать, Пересказать словами - как ты была легка, Как завивалась чёлка кольцами у виска, Как щекотали губы пальцы руки и кисть, Остановись, мгновенье! - или, вернее - длись В прошлое невозвратно, ссориться - нет врага, Мы с тобой - это пятна - солнечные - ага? Помнишь - летели птицы, даже гнездо вилось... В сумерках наши лица - то, что уже сбылось! ..Даже песок в пустыне не сбережёт тепло, Как нас тогда любили!... Видимо - повезло. ..^.. Сергей Шоргин *** Нам кашу незачем размазывать - у нас не мелкие масштабы, А если нечего рассказывать, то надо выдумать хотя бы, Быть на ноге короткой с вечностью, держать столетья на прицеле И поражать чистосердечностью - хотя бы пару раз в неделю. Чтоб быть невылазно на саммите, готовы мы вершить без ропота Раскопки в наслоеньях памяти, хождения по дебрям опыта. И помогает наше рвение - мы удивительно везучие! - Во тьме нащупать вдохновение, сыскать мелодию в беззвучии. Мы не лентяи, мы стараемся - и обойдёмся без медалей; Краснеть за ложь не собираемся - она реальнее реалий. Пусть слово явится уликою для привлечения к ответу - Заплатим цену невеликую: Харону мелкую монету. ИНАЯ СКАЗКА Поверить ли в сказку? Попробуем, так уж и быть: Волшебные звери, плывущая в небе луна... И тянется к зыбкому свету дрожащая нить, И светлые воды прозрачны до самого дна. И верным гаданьем нас радует мудрый шаман, И верится, будто удастся уйти от беды... Но мы слишком долго вдыхали словесный дурман, И всякая вера нам кажется рябью воды. Закончилась сказка. Луна раздробилась в воде, Попрятались звери, шаман надоедлив и глуп... А знаешь: далёко, далёко - неведомо где - Озябшая правда закуталась в драный тулуп. И эти морозы пребудут навеки виной, Что дивная сказка сокрыта - и ныне, и впредь. Но плакать не надо. Мы в сказке витаем иной, И где-то поблизости бродит косматый медведь. ..^.. Владимир Луцкер *** Нам - успеть поглядеть на озёрную гладь; Мне - успеть загорелую кожу погладить, Платье выполоскав, распластав, плоть ласкать, - Неналюбие и ненаглядие. Нам - успеть отыскать давний хит No To Co Про юбчёнки опольских девчёнок, И в словарике польском такое словцо, Чтоб в строке встрепенулся бесёнок: "В Польше пляшут дожди, в струях плещется лес, Опоясывая берег линиею," - И бежит, и журчит речь - узорчатый плеск С терпким вкусом сиропа малинового. О, успеть ещё раз полной грудью вдохнуть Эту магию чуждых наречий, Ощутить стих шитьём: строчка - плоть, строчка - путь, И стежками помечены встречи. Мне б успеть по канве вплесть в стежки канитель, Превращая плеск речи в орнамент, Пусть замрет перед ним Ангел Смерти моей, Прежде, чем пролететь между нами. Два посвящения 1. Такое время, что ни напиши, - Немедленно найдутся доброхоты, Чтоб уколоть: "Уже придумал кто-то Века назад подобные стиши!" Но те, давно почившие в тиши, Откуда знать им, сколь, в пол-оборота Присев на самый краешек капота, Вы невообразимо хороши! И пусть уже написаны давно Все самые достойные сонеты, Но Вами, я сейчас пленен, сейчас! И счастлив я сейчас слагать для Вас! И пусть твердят, что этот стих не нов, Что нам упреки их, и их наветы! 24.11.2006 2. Сохну, обезвожен и простужен. Облачность моя, я ль Вам не нужен?! Я не суховей и не пустыня, - что же мы весь век живем чужими. Пусть не ив-монтановский шансон, не пронумерованный гарсон, и не клод-вандамовская внешность, - все, что есть - немерянная нежность. Облачность! А, облачность, а что б нам, не, скитаясь по пустым вагонам, укатить неведомо-куда, где и с речью нашей незнакомы, где за горизонтом перегоны ждут любви... Метафора. - Дождя. Облачность, я невозможно нежен, и союз наш, значит, неизбежен... Если же нет, то иссохну в глуши. А я ли не нежил, когда еще жил?! ..^.. Алена Лаптинская *** Эти дни выкручивают мне мысли, Сворачивают в жгут, натягивая канаты. Я неистово жду, считаю: четвертый час, Когда ты придешь, когда ты Грохнешь дверью, Пройдешься по коридору. Я улыбнусь, как буддист, Покоривший гору. Я думаю, в кружке чая Капель больше, чем в океане. Я понимаю, что слово буря Взошло из чая в простом стакане. Штиль - вот стиль жизни, а мысли - морок, Простая влага с куском лимона. Я знаю, можно построить город И сад взрастить, не сходя с балкона. 29.11.2006 *** Мой восток лежал у меня на груди, Умирал от любви, Истекал песком между строк, Растворялся в багровом солнце, Убаюкивал страсти сердца, Ароматом кальяна дышал в висок. Ты сдавил свой лоб, обрывалась речь И твой зов по городу палантином Катился, как пение муэдзина. Золоторогий бык, его шкура - ночь, Клонился на шпиль кружевной мечети. Ты слышишь, вьюги веретено? Меня выкликает северный ветер. 01.12.2006 *** Сколько рук у бога Шивы? Немало. У тебя же нынче, утром, сорок штук, Двадцать левых, двадцать правых, - насчитала, Равновесие, бесспорно, дело рук. Это моя фантазия: красот ворох, В каждой руке подруга, и тетивой Каждая выгибается, чтобы хором Грянуть, как дождь, пронзить, поразить стрелой. Я наклонюсь поправить стальное стремя, Стрелы промчатся, не зацепив едва. Так ли поэты любят, бросая семя По ветру в поле, которому суть – молва? То ли трава гудит, то ли спелый колос, Нас позовут, а мы вдалеке. Будут судить нас те, кто имеет голос По единственно правой и левой руке. 22.10.2006 *** Наше братство – заявленный факт, Мы рисуем в четыре руки. Наша близость – превыше, чем акт, Мы шагаем в четыре ноги. Разнобоем – сердца-бубенцы, Русской песни отлаженный лад Мы поем: Слава! - наши отцы! Слава! - матери наши, не спят. Александр Сергеевич, Вам Трижды слава за вечную жизнь, Всем, кто делает наши слова Русской речью. Возьми, надышись! Наглотайтесь любовью, грачи. Губерманом забейте сортир. Не молчи, гой ты, Русь, не молчи, Ты ликуй, ты вгрызайся до дыр! И пусть катится огненный шар Русской речи по всем берегам. Я люблю тебя, Речь. Ты - пожар, Это свойственно русским глазам. 03.12.2006 ..^.. Татьяна Путинцева Лето. Сад. Акулина. Лукошко, малина. Лапотки, лубок. Глубок Взгляд глаз Из аквамарина. Сарафан, коса. Губки сладки. Летит оса. Лето. Сад. Фрося. Цыплята, просо. Сверчки, травы, росы. Форсила. Барин бросил. А как просила Не бросать. Лето. Сад. Настя. Ужасти, страсти, Страшные сказки, Грустные. Сонные глазки. Курносая. Русая. На ненастье Нет досад. Лето. Сад. Алёна. Лён по колено. Холсты белёны. Не ленива. Вплетены Ленты. У плетня Сплетни. Олений взгляд. Лето. Сад. Таня. Шаньги в сметане. Брань няни. Тайны. На танцы тянет. Стан тонок. Стон - омут: Утянет - Нету Пути назад. Лето. Сад. Стеша. В степи утешит, Станешь тише. С шестом шастает, Шестерых ушерстит В спешке. Стишки, насмешки. Сшила плат Полосат. Лето. Сад. ..^..