Валерий Бондаренко

Знакомьтесь, идиоты: КИТАЙ!..

(Уиткомб В., Бенсон М. Современный Китай. — М.: АСТ: Астрель, 2006. — 318 с., ил. — The comlete idiot’s guide)

«Не тревожьтесь о том, сколь мало людей вас знают, но стремитесь к тому, чтобы вас хотели узнать»
(Конфуций, с. 24)

 

Возможно, этой книге и всей серии не очень-то повезет на внимание нашего все еще самолюбивого читателя. Но в данном конкретном случае мы должны сказать, что знаем про Китай пока слишком мало. Разве что назовем Великую китайскую стену, Председателя Мао, да среднее поколение ввернет, быть может, слово «хунвэйбин», озорно по-русски переиначенное…

Так что, давайте лучше знакомиться загодя! И основной автор книги Ванесса Лайд Уиткомб — специалистка по экономике современного Китая, надо полагать, об этом основательно позаботится.

Понять современное китайское общество крайне сложно, ибо «оно являет собой замечательную смесь, отображающую хаотичное нагромождение эпох и стилей и воплощающую абсурдный, но реальный китайский опыт» (философ Чжао Тиньян, с. 255).

Вот почему авторы книги заботливо начинают повествование с истоков древнейшей из существующих ныне цивилизаций. О ее достижениях говорит хотя бы тот факт, что китайские врачи стали делать прививки от оспы в 11 веке, — за 7 столетий до европейцев. Успехи китайских эскулапов актуальны и посейчас: статистика свидетельствует, — в наши дни американцы чаще обращаются к методам нетрадиционной китайской медицины, чем к западным докторам, хотя страховка не предусматривает оплату таких услуг (см. с. 111).

О, как мало знаем мы даже о ближайшем к нам прошлом этой страны! Например, все события войны на Корейском полуострове в начале 50-х в сознании западного, да и нашего человека вполне исчерпываются видеокадрами выступления Мерилин Монро перед американскими солдатами. А ведь тогда в этом конфликте Китай потерял около 1 миллиона солдат!

Мало известно нам и о Председателе Мао. Кто из нас, например, знает, что в 1918 году Мао был помощником библиотекаря Пекинского университета, учась у него азам марксизма? Впрочем, наставник будущего Великого Кормчего оказался оппортунистом: он полагал, что движущей силой социалистической революции в Китае должно стать крестьянство (а не рабочие, как то полагается в марксисткой теории).

Мао подхватил эту идею и, став в 30-е гг. единоличным лидером КПК, отработал ее вовсю, — в пропагандистских целях. В итоге крестьянские массы помогли коммунистам изгнать армию Чан Кайши, которая превосходила военные силы компартии троекратно. Впрочем, китайский земледелец повторил судьбу русского мужика: победившие коммунисты «отблагодарили» его созданием колхозов и прочими очевидными здравому смыслу насилиями.

Деяния Мао привели Китай к самоизоляции и на грань экономической катастрофы. «Мао, находясь в эпицентре происходящего, по-видимому, даже не понимал, что уничтожает Китай. Подобно китайским императорам прошлого, он не замечал хаоса, в который вверг страну» (с. 152).

Маоизм морально умер еще до физической смерти Великого Кормчего. Его преемник Дэн Сяопин заявил: «Социализм означает уравнительную нищету» (с. 158). Пример Южной Кореи, Японии. Сингапура маячил перед глазами: успех — явно на этом пути.

Придя к власти, Дэн провозглашает программу четырех модернизаций: промышленности, сельского хозяйства, науки и техники, обороны.

Пятой модернизацией инакомыслящие и западные наблюдатели стали называть неизбежную, по их мнению, демократизацию Китая.

Но этой, пятой демократизации, помешал крах СССР, который в горбачевские времена начал реформы как раз с демократизации.

Центральной в книге является глава о событиях на площади Таньанмынь в апреле — июне 1989 г. Это было неслыханное по массовости и длительности выступление студенческой молодежи с требованием обновления общества. Китайские власти в буквальном смысле слова раздавили его танками.

Наступила новая эра для Китая, который пытается усидеть сразу на двух стульях, — экономической модернизации и политической стабильности (с ощутимыми элементами идеологической стагнации).

Успехи Китая на первом стуле и относительный покой на втором показались в начале 21 века привлекательными и для руководства России. В «сферах» тогда всерьез заговорили о перенимании «китайского опыта».

Что же собой представляет современный Китай, и в какой мере он может служить «образцом для подражания»?

Итак, идеологическая стагнация. Формально Китай остается социалистической страной с однопартийной системой. «Партия знает, что для народа лучше», — главный политический лозунг (с. 99). Что ж, «рядовых китайцев такая политика, похоже, устраивает: они заняты попытками разбогатеть и поисками сфер, где можно приложить свои силы и умения, чтобы самореализоваться, в которые государство не находит нужным вмешиваться» (с. 99).

Впрочем, подвижки есть и на идеологическом фронте: с 2001 года предпринимаются попытки сделать КПК политическим объединением всех сословий и классов китайского общества. Идеологической базой для этого все отчетливей становятся национализм и антиамериканизм (по мнению авторов книги, с .176).

КПК зорко следит за душами своих подданных. Репрессиям подвергаются любые конкуренты на идеологическом поприще, — вплоть до движения Фальуньгун, пропагандирующего древние даосские и буддийские практики самосовершенствования.

Правда, в нынешнем руководстве Китая ведущие позиции занимают относительно молодые технократы-прагматики. Их успехи (успехи китайской экономики) — можно сказать, вопиющи и всепроникающи. Но у китайских трудящихся перед глазами всегда маячит пример жителей Тайваня, которые не отвлекались на строительство социализма. Реальный капитализм не уходил с Формозы (другое название Тайваня), и вот итог: среднегодовой уровень доходов тайваньца составлял в 1990 г. 7600 долл., — в 15 раз больше, чем доход китайца на континенте!

Капитализм развивается в Китае бурно, но, с точки зрения официальной идеологии, его как бы и нет. Хотя в Китае средний класс составляет около 15 %, само это понятие в официальной терминологии отсутствует. Представителей среднего класса предпочитают здесь называть «рабочими с высоким доходом». Правда, молодой китайский бизнесмен пока и внешне не очень похож на своего элегантного западного коллегу. Обычно он одет «в серый пиджак, белую рубашку и шелковый галстук цвета металлик. На нем белые носки, — как те, что носят гимназисты. И все молодые люди носят небольшие барсетки, где хранят мобильные телефоны, наличные деньги и сигареты» (с. 265).

Бизнес здесь тоже имеет свои особенности. Вы не сможете провернуть никаких дел, если не обзаведетесь гуаньси. Гуаньси — «это личное знакомство, связь с человеком. Смысл гуаньси сводится к тому, что чем больше связей объединяет вас с другими людьми, тем больше у вас возможностей воспользоваться их помощью» (с. 284).

Ах, как это похоже на «блат» и связи с «нужными людьми» в позднем СССР!..

Нечего говорить, что практика гуаньси ведет к дичайшей коррупции.  И пусть поклонники «китайской модели развития» не кивают на громкие процессы и казни коррупционеров. Это — лишь капля в море. «По мнению экономиста Ху Аннана, в период с 1999 по 2001 г. ущерб от коррупции составил примерно 14,5 % ВНП Китая» (с. 216).

За годы реформ чиновники на местах заметно увеличили свои произвол, богатство и независимость от центральной власти. Само китайское руководство называет это «бомбой замедленного действия» (с. 196).

Правда, декор социализма все еще заботливо сохраняется. Иностранные инвесторы с изумлением узнают, например, что им придется также оплачивать жилье, образование и санитарно-курортное лечение своих работников, а в случае нахождения предприятия в зоне с жарким климатом — даже мороженое для них! (с. 211).

Но не завидуйте китайскому «гегемону»! Реорганизация производства, закрытие подчас градообразующих предприятий, а также вступление КНР в ВТО сделали безработными миллионы китайских рабочих, а некогда процветавшие островки социализма (рабочие поселки с налаженной социальной инфраструктурой) — рассадниками нищеты и отчаяния.

Увы, условия жизни тех, кто сохранил работу, также порой ужасающи. Койка в общаге, многочасовой рабочий день, вредное производство, отсутствие элементарных удобств и постоянные «переброски» лишней рабочей силы с места на место, — вот участь работниц южнокитайских провинций, где выделывается весь этот ядовитого цвета китч и ширпотреб, заполонивший наши базары.

Участь китайских крестьян, однако же, еще тяжелей. Из 97 млн. китайцев, живущих в крайней нищете, 96 млн. — крестьяне (с.213). А ведь черта бедности в Китае просто смешна: ею считается ежедневный доход в 60 центов… НА СЕМЬЮ!

Хотите еще статистики? Вот, пожалуйста: «Сельские жители составляют 75 % от общей численности населения Китая, однако на их долю приходится лишь четверть средств, ежегодно выделяемых китайскими властями на здравоохранение» (с. 213). Система первичного медицинского обслуживания сельского населения с распадом колхозов практически уничтожена.

Быть крестьянином в современном Китае — значит слыть лузером, безнадежнейшим неудачником.

Процветает в Китае и эксплуатация по признаку пола. Лишь 62 % женщин грамотны (при 90% грамотности мужчин). В Китае насчитывается 20 млн. проституток, а страна держит пальму первенства по количеству самоубийств среди женщин, — и это единственное место на Земле, где женщины чаще мужчин сводят счеты с жизнью.

За прорыв в экономике расплачивается природа Китая: Пекин, Шанхай и Нанкин — самые загрязненные мегаполисы мира.

Теперь капельку о культуре. В 1983 году Дэн Сяопин заявил: «Образование должно служить нуждам модернизации, мира и будущности» (с. 97). Однако отказ государства субсидировать высшее образование сделал его платным, а значит, и недоступным для семей с низким доходом.

Как оценивает все эти гримасы прогресса «по-китайски» местная гуманитарная интеллигенция? Приведем только один, но красноречивый факт. Единственный китайский писатель, удостоенный Нобелевской премии Гао Синьцзянь проживает в Париже, а его книги на родине находятся под запретом.

И все же «Восток — дело тонкое», уму европейца не постижимое. Чем объяснить, например, что огромное большинство молодых китайцев, получивших образование на Западе, все-таки возвращаются в Поднебесную? Да и многочисленные китайские общины вне родины не сливаются с местным населением. Цементирует их многотысячелетняя оригинальная культура и экономические успехи, которые дают гордость, надежду и силы.

«Сегодня занимающий шестое место по показателям ВНП Китай к 2040 г. мог бы стать крупнейшей страной мира с хорошо развитой экономикой… А насколько в действительности необходимы для здоровья страны и нации дальнейшие социальные и политические изменения — покажет только время», — осторожно прогнозируют авторы книги (с .312).

 

© — Copyright Валерий Бондаренко  

    ..^..