Алексей Рафиев
Менеджеры и поэты
Что-то случилось с нами. Именно с нами – такими молодыми и веселыми еще несколько лет назад. Нам чего-то хотелось, мы к чему-то стремились, нам думалось, что таланта достаточно для того, чтоб выплыть из затхлого болотца усредненности. А потом начался цирк, подменивший то, что по сию пору принято по какой-то нелепости называть культурой. Цирк этот давно уже, конечно, начался. Это мы вросли в возраст гладиаторов. А ведь до нас примерно также все было. Произошла некая преемственность – причем самая паршивая из всех, какие можно было себе вообразить. Литературной ситуацией в культурной столице завладели менеджеры среднего звена, не лишенные собственных художественных амбиций. И вышло, по промежуточным итогам, что менеджеры эти до боли смахивают на комсомольцев! Они группируются в стайки, пропихивают друг друга, пользуются чужими именами для достижения своих меркантильных целей и просто игнорируют то, что пытается пресекать их попытки красть наследие, принадлежащее не им, а, скорее, выжившее им вопреки.
Не так давно меня вдруг осенило. Ведь, по идее, по здравому смыслу, менеджеры должны бы отчетливо понимать, кто они и какую роль обязаны – именно обязаны – выполнять. Их задача – помогать тем немногим реальным талантам, за счет которых у них есть шанс наколачивать рейтинги собственной значимости, подтягивать финансирования под свои проекты, втираться в доверие менеджеров постарше и поопытней-поизвестней. Ведь это талантам пресловутым и немногочисленным принадлежат и значимость, и финансовые потоки, и все остальное… Талантам, а не менеджерам, которые могут быть тысячи раз успешными в бизнесе, коммерческой и деловой хватке, умении организовать выход журнала, скажем, либо рекламного ролика-релиза-анонса открывающегося культурного центра. Но менеджер при этом остается менеджером. Увы, современные делатели от менеджмента не такие! В последние пару лет они вновь активно принялись изображать из себя деятелей культуры. Журналы, издаваемые менеджерами, заполнены менеджерскими стихами и критическими материалами, коммерсанты нынче пишут бестселлеры и устраивают роскошные их презентации. И все бы ничего, если бы не одно веское «но»!
Менеджер устроен иначе, чем поэт или писатель. Менеджер ближе к комсомольскому карьеристу эпохи продолжающегося до сих пор СССР, чем к тому, кого коллективными решениями этих карьеристов, в обилии наплодившихся сразу же после революции 17-го года, высылали из страны, сажали в тюрьму или просто игнорировали, тихо замаривая пищевым голодом и холодом отчуждения. Нынешние менеджеры от литературы прямые последователи слов и дел тех, благодаря чьим усилиям и трудам бесследно сгинул на пересылках Осип Мандельштам, засунула голову в петлю Цветаева, бился в одиночной камере своих истерик пожилой и внешне уважаемый Пастернак. Я уж молчу про ту баржу, на которой уплыла на чужбину чуть ли не вся русская философия. Не хочу говорить и об захолустной безвестности Губанова – одного из сильнейших поэтов минувшего века. Я слишком о многом не хочу говорить, потому что перечислять имена реальных мучеников и страдальцев в контексте проблематики победившего посткомсомольского менеджмента – неоднозначная услуга для тех, чьи строчки написаны в сердцах людей, вошли в состав языка моего родного. Не хочу, но буду, поскольку надо!
Менеджер устроен совсем иначе, чем творец! Зачастую, менеджер превращается в антитворца – особенно после того, как из владельца, предположим, книжной лавки (скромного и покладистого) он перерождается в стабильного, если не сказать преуспевающего коммерсанта или, пусть и начинающего, издателя, учредителя премии, члена жюри. Когда пиар-машина начинает работать на менеджера, потратившего кучу сил на раскрутку мощностей этой автоматики – творчество нередко вообще прекращается. Остается список выступающих на презентациях и прочих публичных мероприятиях персонажей, который должен соответствовать представлениям менеджера о успешности запланированной акции. И вот – очередной пройдоха с сальной улыбкой и мутноватым блеском в глазках, успевших привыкнуть к мерцанию фотовспышек, деловито сообщает залу про то, что сейчас перед аудиторией выступит трижды (страшно сказать – трижды!) номинированный на престижную премию стихоплет, который, разумеется, тоже менеджер по своей сути и по смыслу совершаемых им по жизни поступков. Но смысла этого никто не видит и не чувствует. Ведь кругом или такие же самопродвигающиеся на рынки сбыта себя самих менеджеры, или те, кто от них зависит. А, по сему, – вякнуть даже толком мало кто смеет.
А коль смеешь вякать, то разговор с тобой короткий. Как Пастернака (шутка ли – самого Пастернака!) снежком припорошили, как Бродского под хоровое улюлюканье за можай загнали, как Высоцкого споили, чтоб потом на его костях отплясывать – так и с тобой будет. Твой выбор! Твое решение! Тот, кто не с нами – против нас! Вот она – логика победившего (надеюсь, что пока побеждающего) менеджмента. Где сейчас Александр Еременко и Иван Жданов? Куда эти двое-то подевались? Да о каком Дне поэзии всероссийского масштаба можно говорить, если про них никто даже словечка в прессе на общей волне не обронил? А, если вскользь и припомнили где-то, то так незаметно и бегло, что в обвальном информационном потоке менеджерско-пиарасовской дезы оно водой сквозь пальцы протекло. Зато фиг поймешь что означающее общество эстетствующих приспособленцев типа ДООС звучит громко и четко. И чхать этому ДООСУ на то, что Всеволода Емелина и Андрея Родионова трясет во время выступлений на сцене, а к Евгению Лесину вовсе отношение у публики, как к хохмачу, с которым здорово выпивать, потому что он умный и добрый. Тот же Емелин читает залу трагичнейший стих о том, что он находится в загоне и его не признают за поэта, а собравшиеся, только что отхлопавшись ДООСУ, хохочут и просят прочитать на бис еще одну трагедию, чтоб еще разок вволю погоготать над ней. Речь ведь не о ком-то левом или правом, а о Емелине – авторе «Похорон Брежнева» - одного из сильнейших стихов последнего времени, написанных на русском языке. Но ДООС это не колышет. Он – этот ДООС – не замечает подобных мелочей. Ему удобней общаться с менеджерами, делясь с ними своим собственным менеджерским опытом организаций преуспевающих в самопродвижении литобъединений, чем мараться о поддатого из-за затянувшейся депры и неудобного во всех отношениях поэта – пусть даже он будет трижды гением.
Менеджеров интересуют только сломленные таланты. Справедливости ради, стоит сказать, что, в большинстве своем, менеджеры эти не понимают, что несут своими инициативами разрушение. Иные из них искренне убеждены в том, что, по мере сил и возможностей, помогают отечественной культуре не загнуться. При этом совершенно уходит из вида то, что реально одаренному творцу просто страшно приближаться к вонючей трясине, разливающейся вот уже почти сто лет кряду по подмосткам столичных (и не только) площадок. Идя на компромисс с менеджером, творец четко знает, что разменивает данный ему Богом дар. Но творец так устал от безысходности и нищеты, что просто сдается, ломается, превращается в художника (антитезу творца), выдумщика. Несколько лет всего прошло с того времени, как Кирилл Медведев публично отказался участвовать в свальном грехе тогда еще только устанавливавшегося менеджерского порядка вещей в отечественной литературе. Кто сейчас пишет о Медведеве? Удобнее о нем вообще не вспоминать. И что с того, что он одаренней почти всех, кто сейчас на слуху? Незаменимых людей не существует – вот еще один незыблемый рубеж логики менеджера среднего звена любого возраста.
Голковский когда-то относительно недавно тоже разразился на полосах «Независимой газеты» отповедью тем, кто пытался постоянно втиснут его в андеграунд. Он справедливо утверждал, что дети подземелья как раз они – комсомольцы, переквалифицировавшиеся в коммерсантов и их служак. И что? А ничего! Подумаешь, Голковский какой-то! И не таких забывали… Тошно и мерзко от всего этого разросшегося комсомольско-менеджерского капища, воздвигнутого на месте, где должен стоять храм культуры нации, храм ее духа, а, извините, не отстойник ее бездуховности, топящий всё, за счет чего он еще жив.
Про своих сверстников много пишу сейчас. Мне они родные какие-то, несмотря ни на что – ни на какие наши дрязги друг с другом и подростковое, эгоистичное злопамятство иных из нас. Мне эти дрязги вообще невидны, если честно, поскольку они все до единой выдуманы и спровоцированы все той же жутковатой ситуацией, о коей речь. Про Воденникова Дмитрия еще пару слов скажу обязательно. Когда-то, опять же недавно совсем, вышла книжка, называвшаяся «Поколение тридцатилетних». Несколько авторов, среди которых и Воденников. Он был, пожалуй, заглавным синглом, если так можно сказать, книжки припоминаемой. Недавно я услышал о том, что Воденников плохо себя ведет, заносчив дескать весьма стал. Сказал мне это один из соавторов пресловутого сборника. Хотелось ответить: «Да скажи спасибо, что он вообще с тобой разговаривает по сию пору»! Но, к сожалению, меня удержала моя политкорректность. Но вот прошло совсем чуть-чуть и от политкорректности ничего вообще не осталось. Как увидел доведенных до, если и не последнего, то предпоследнего предела Емелина и Родионова, трясущихся лихорадочно перед хохочущим над их стихами залом – так и ветром сдуло остатки сдержанности. Апостол Павел велел мне обличать и настаивать там, где надо. Вот я кратенько и прошелся по картинкам с выставки нашего литературного процесса, поедом сжирающего редкие проблески дарования. Двигатель кошмарной машины отлажен и запущен. Он будет работать до тех пор, пока есть топливо. Кому быть винтиком в двигателе, а кому топливом для скорого сгорания – решать каждому за себя приходится. Только иногда случается, смотрю на своих жену и детишек и в ужас прихожу от осознания убийственности менеджерской теории заменимости и усредненности.
Можно было бы еще столько же написать по теме, а потом еще столько же прибавить запросто, но и без того все понятно. Менеджерами-комсомольцами народные массы перевоспитаны до того, что большие тексты читать не любят. Долгое и муторное занятие – чтение длинных текстов. Ведь чтоб их усваивать – необходимо получать удовольствие от непосредственно процесса чтения, а не только содержательно-сюжетной стороны этого процесса. Так что – вот так… Но, что бы там ни было на самом деле сейчас – будущее видится мне светлым и отчищенным от менеджерских примесей с комсомольским душком. Я верю в Бога и Его справедливость. Тот, кто много плачет – утешится. Проще всего сказать, что талант прямопропорционален гордыне. Мол, эти одаренные ребятишки сами виноваты в том, что к ним так относятся. Кто в чем виноват и кто из-за чего тянет лямки бурлацкие – мне до конца неведомо. Но зато я хорошо помню пожелание Бога благословлять проклинающих. Так что – Господи, спаси и сохрани и менеджеров, и комсомольцев, и поэтов с писателями. Склочная публика, конечно. Именно поэтому реальность данной среды обитания не терпит политкорректности, которая тут же начинает попахивать холуяжем и просто враками заказными. Все есть, как оно есть. Ведь сколько не отматывай обратный отсчет времени, а поэты эти никогда друг с другом договориться не умели.