Валерий Бондаренко (c) Об экранизациях: Идиот

В 1958 году всемогущий тогда глава советского кинематографа И. Пырьев приступил к съемкам фильма по роману Ф. М. Достоевского. В глазах многих он был фигурой вполне одиозной: творец фальшивых, лубочных картин из псевдонародной жизни, обласканный Сталиным, Пырьев обладал к тому же нелегким (если не сказать, отвратительным) характером, усугубленным реальной властью «хозяина» советского кинематографа. Так что врагов у него было несть числа. Они-то и пустили байку о том, что «Идиота» якобы невежественный Пырьев стал снимать, только потому, что случайно прочел этот роман.

Но артист Ю. Яковлев свидетельствует: Пырьев, хоть и человек не райского нрава, обожал Достоевского, не расставался с его произведениями, а замысел фильма по роману «Идиот» возник у него еще в конце 40-х гг. И лишь в середине 50-х, увидев начинавшего тогда актера Юрия Яковлева, режиссер понял: вот он, его князь Мышкин! Теперь можно снимать!

Снимать можно было и потому, что наступила «оттепель», разморозившая негласный сталинский запрет на пропаганду творчества Достоевского.

Здесь мы будем больше говорить о Пырьеве, чем об его картине. Потому что без учета личности режиссера понять его фильм (и принять как экранную версию классического романа) сегодня вряд ли уже возможно.

Пырьева, человека страстей (и низких страстей, в том числе), тянул мир Достоевского. Сладострастник и циник, приспособленец и одновременно азартный, властный жизнелюбец, Иван Пырьев выглядит одним из героев Достоевского и вытягивает у писателя, пускай, один, но крайне существенный и им самим, Пырьевым, пережитый мотив: мотив греха и раскаяния за грех. Впрочем, при этом для режиссера выношенным, выстраданным делается и оправдание этого греха как формы, способа выживания — существования! А можно и так сказать: Пырьев выступает как оппонент Достоевского; режиссер констатирует грех как одно из возможных проявлений инстинкта жизни (что блестяще разовьет в образе старшего Карамазова М. Прудкин в позднейшем фильме того же Пырьева, — при этом во многом «взяв» у режиссера черты его поведения и даже внешности!)

Н-да: представьте, что «Преступление и наказание» снимает Свидригайлов, а «Идиота» — Тоцкий и Ганя Иволгин. Вот примерно так мне хочется прочесть и пырьевскую версию романа о «положительно прекрасном человеке»…

Фильм оставляет странное, тревожное и почти безотрадное впечатление, он «задевает», как невротическая судорога. Картина назойливо, крикливо пестра (грубо доминирует красный); важнейшие монологи и диалоги смяты и опущены, зато вовсю звучит надрывная, мелодраматически окрашенная музыка М. Матусовского (т. е., настроение явно преобладает над смыслом). Крупные планы просто лезут в глаза, а глаза актеров при этом (да и их игра в большинстве случаев) как-то аффектированно театральны. Наконец, фильм снят только по первой части романа.

Говорили: режиссер планировал четыре серии, но был крайне недоволен исполнителем роли Рогожина (Л. Пархоменко) и всем женским ансамблем (исключая Ю. Борисову — Настасью Филипповну).

Мне же кажется: это отмазка. Все, важное для себя, режиссер успел тогда уложить в первую часть.

Эта лента — не столько о положительном человеке (несмотря на прекрасную игру, сам Яковлев-Мышкин оказывается, по сути, на обочине действия). Истинные страсти бурлят здесь вокруг темы продажности как оскорбительном, но неизбежном способе существования. Вот почему вполне равноправными с Мышкиным и даже более действенными становятся Настасья Филипповна и эпизодический у Достоевского Ганечка Иволгин (Н. Подгорный).

Герои второго плана какие-то, на мой вкус, не «достоевские»: слишком полнокровные, плотские. Это обитатели гоголевского Миргорода или Замоскворечья а ля А. Островский, но не Петербурга. Нет той выморочной чертовщины питерских «углов» и типов, без которой фильм бесконечно обытовляется. А собственно, почему бы и нет, если похерена бОльшая (и важнейшая для самого Достоевского!) часть идей и эпизодов, и главная мысль о том, что ТАК жить — «противу бога и человека»? Если толком нет бога — и ад не страшит, а всего-то лишь искушает!

Мне кажется, для Пырьева эта картина была глубоко личностной, и не только в силу волновавшей его темы продажности и греха. Сама эстетика ленты отсылает нас к мелодраме эпохи немого кинематографа. Словно где-то в подсознании режиссера возникали кино- и жизненные впечатления его юности, когда на экранах еще бушевали пышные страсти из жизни «господ», а сам этот мир рушился в не проясненную пока, смутную бездну. Все русское общество вдруг стало тогда скопищем «деклассантов», и атмосфера истерики, надрыва, скандала пронизала судьбы людей, — их повседневный, сломавшийся разом, ухнувший в бараки и коммуналки быт. Свободу от этого ада давала лишь «улица». «Я уличная!» — со значением, почти гордо, заявляет Настасья Филипповна в конце фильма и — то ли как победительница, то ли как добровольная жертва — уходит с Рогожиным. Куда? «На улицу». Туда, где бушуют страсти, где — наконец-то! — ВОЛЯ, пусть и страшная, словно смерть.

Даже этот назойливый в картине вихрь красного цвета, — только ли он бурю страстей здесь символизирует? Для поколения Пырьева это был, прежде всего, цвет ИХ времени, цвет пощадившей лично их, вскормившей и уже уходившей со всеми своими мифами и иллюзиями революционной эпохи.

Если мои предположения верны, то «Идиот» Пырьева — не экранизация классического шедевра, а завуалированная исповедь (полуисповедь и все-таки полуправда? Или попытка самооправдания и опровержения сути романа?), которую выдает нам один из героев времени, до сердца которого так и не достучался князь Мышкин — режиссер Иван Александрович Пырьев, человек «достоевских» страстей, но совершенно иного социального и духовного опыта.

ОТЗЫВЫ О ФИЛЬМЕ

(В фильме) все органично: сцены снятые крупным планом, прекрасная игра актеров и удивительно подходящая музыка. Пырьев смог передать атмосферу такого накала страстей, что становится просто страшно за актеров: как они смогли все это выдержать…

Есть в фильме и недостатки (как же без них?). Например, совершенно непонятно, почему на князя Мышкина произвела такое впечатление ничем не выделяющаяся среди остальных сестер Аглая Епанчина: в фильме она абсолютно невыразительна. На фоне замечательной игры актеров, исполняющих главные роли, семейство Епанчиных вообще выглядит очень бледно, несмотря на то, что генеральшу играет сама В.Пашенная.

(Галина Черемина)

Да, драматургия в общем-то театральна, но вместе с тем и театральность надо уметь снимать... что Пырьев и сделал…

Трагически крупные планы и психозное выражение глаз героев одно из достоинств актёрской игры. Оно и понятно - Достоевский только про психопатов и писал...

(Кабельщик)

Борисова умудрилась показать свою героиню так, что её поступки не вызывают ничего, кроме сострадания. Она мечется, словно птица, но её действия понятны зрителю, он с ней всей душой.

«Идиот» Достоевского открывает такие человеческие коллизии, которые только укрепляются и заостряются со временем. Современное прочтение – это, скорее, наведение крупного плана, когда даже такая человеческая молекула, как поручик Келлер, предстает страдающим героем… В фильме Ивана Пырьева 1958 года – другой «Идиот». Это, пожалуй, скорее общий и средний планы. Это стихия скандала. Никто не умел изображать так скандалы, как Достоевский, и Пырьев следует здесь за ним: там даже чаю просят так, как будто с жизнью расстаются. И мы наблюдаем за этим со странным чувством. За Достоевским, как за рекордсменом душевных страстей. Слово рекордсмен здесь не случайно: мы так же прилипаем к телевизору, глядя на людей, которые пробегают стометровку за десять секунд и прыгают в высоту на два с половиной метра, хотя нам-то самим, дай бог, до автобусной остановки добежать.

(Петр Вайль)

Значит, снята, собственно, 1/4 часть романа "Идиот", который состоит из 4 частей. Инсценировку написал сам Иван Александрович Пырьев, сценарий, только 1/4 части, не всего романа, эта работа предстояла еще, 4 серии должно было быть как минимум, а вышла только одна. Но очень многие зрители ошибаются, потому что там он заранее себя как бы перестраховал, Иван Александрович Пырьев, потому что там в заключительных титрах сказано "конец первой части" - это имелось ввиду первая часть романа "Идиот", а не конец первой серии.

(Юрий Яковлев)

Пырьев - классик нашего кино, но его «Идиот» - это большая неудача. Понимаете, у Пырьева социалистическое, если можно так сказать, прочтение романа: «...а в это время буржуазия разлагается». Юрий Яковлев играет замечательно, но он показывает какого-то глубоко больного человека. Видно, что старается Борисова, но ее истеричный хохот и рыдания – это все неправда! Герои романа – нормальные люди, такие же, как мы. А нормальных людей обуревают страсти, далеко не всегда светлые».

(Владимир Бортко)

ССЫЛКИ НА ОСНОВНЫЕ МАТЕРИАЛЫ И ОБСУЖДЕНИЯ6

http://www.nashfilm.ru/sovietkino/3049.html

http://www.kinoforum.ru/phpbb/viewtopic.php?t=5184&sid=f603647dcddb5192ff74c5018fcbfaf3

http://www.tvkultura.ru/news.html?id=91740&cid=1484

http://www.tvkultura.ru/news_print.html?id=2982&cid=1646

http://ruskino.ru/movie/forum.php?aid=724

http://www.kp.ru/daily/23041/4016/print/

Об И. Пырьеве:

http://www.kino-teatr.ru/kino/director/sov/21425/bio/

http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%98%D0%B2%D0%B0%D0%BD_%D0%9F%D1%8B%D1%80%D1%8C%D0%B5%D0%B2

В одном из своих интервью В. Бортко назвал фильм И. Пырьева «Идиот» «неудачей» и «советским», хотя как раз ничего такого обличающе советского «противу буржуазии» у Пырьева и в помине нет. Зато ремарка Бортко «изобличает» его обостренное (порою и чересчур?) восприятие всяких социальных моментов и веяний времени. В этом Владимир Бортко с Достоевским вполне совпадает. Но этим же совпадения и кончаются, в том числе потому, что Бортко — убежденнейший реалист. Он и в героях Достоевского видит, прежде всего, нормальных (и душевно здоровых?) людей, — пускай и страстных выше обычного.

Однако первые (и все последующие) читатели «Идиота» и сам автор, напротив, полагали смысл и оправдание вещи (ее характеров и сюжетных коллизий) в особенном отношении писателя Достоевского к обыденной жизни, — в отношении принципиально дистанцированном. «У меня свой особенный взгляд на действительность (и искусство), — писал он критику Н. Н. Страхову 26 февраля (10 марта) 1869 г., — и то, что большинство называет почти фантастическим и исключительным, то для меня иногда составляет самую сущность действительного».

Не берусь утверждать, ЧТО именно заставило Владимира Бортко взяться за экранизацию произведения художника, ему эстетически вряд ли близкого. Порой подмывает указать на особенность ситуации 2003 года: новый, молодой президент, его исповедальные интонации («говорение сердцем»), надежды и споры, поиски нравственной (в том числе) опоры и положительного героя времени после оглушительного цинизма конца 90-х, всего этого березовско-ельцинского «заката чести и разума»… Проследить можно даже и некоторую физиогномическую близость молодого тогда «гаранта» и героя сериала, — и кто у кого тогда же перенял эту «к сердцу идущую» интонацию?..

Опрокинув роман Достоевского в совершеннейший бытовой реализм (да с такими вкусными историческими деталями Тургенева или Л. Толстого инсценировать бы!), Бортко создает очень сложный художественный коктейль из культурных кодов, шифров и наложившихся друг на друга смыслов. Что ж, «коктейль» получился эффектный, питательный, даже вкусный, хотя что-то нет-нет, да и зацепит зубную эмаль. Это «что-то» — от несовпадения эстетик Бортко и Достоевского. Иной раз их трение высекает искру нового, порой — да, все ж таки лишь царапает…

А чтобы не быть голословным, разберу некоторые актерские работы.

Вообще, самым сложным для актеров, игравших в антикварных костюмах и среди достоверной музейной старины, оказался текст Достоевского, погонные метры его диалогов и монологов (ведь 500 минут, 10 серий!). Потому что язык этот, при всей его подчас просторечности (несколько уже архаичной) — НЕ-ОБИ-ХОД-НЫЙ! Это (по выражению Бахтина) «корчащееся слово» ВНУТРЕННИХ монологов и диалогов, размышлений-видений, а не просто обмен словами на житейском уровне. Это речь иной, «достоевской», реальности, вдруг выведенная режиссером на бытовую поверхность.

Справиться с таким наэлектризованным мыслями и эмоциями текстом любому актеру ох нелегко!

И мало кому в сериале это удается абсолютно. Даже Е. Миронов (князь Мышкин), даже И Чурикова (генеральша Епанчина) — главные звезды фильма — порой устают, выдыхаются, проборматывают.

Впрочем, Евгений Миронов создает удивительно полнокровный, пронзительный образ. Он нашел изумительно точную, подкупающе искреннюю интонацию. Игра с этой интонацией — сперва детски естественной, потом настойчивой, затем просительной и, наконец, испуганно тревожной, затравленной, — обозначает вехи движения образа Мышкина.

Но вот в сценах бытового и второстепенного плана (с Лебедевым — актер В. Ильин, с генералом Иволгиным — А. Петренко) и Мышкин порой сникает. Да и зрителю иной раз хочется убрать эти эпизоды (при всем блеске работ В. Ильина и А. Петренко). Потому что для Достоевского и Иволгин-старший, и Лебедев — персонажи принципиальной важности, в них так играет и корчится чувство оскорбленного достоинства (одна из ведущих и лирических тем Достоевского). Но здесь, в атмосфере бортковского жизнелюбивого, земного реализма, они просто тормозят действие и кажутся докучными психопатами. Впрочем, к работам второго плана мы еще вернемся.

Итак, Миронову удается создать образ пленительный, обаятельный, неподдельно светлый, и при этом не скрыть болезненность своего героя. Бортковская эстетика спускает с небес на землю даже необычайные провидческие способности князя Мышкина. В 4-й серии, в сцене предварительного объяснения с Рогожиным, Мышкин выглядит этаким экстрасенсом, читающим в душах и пронзающим внутренним взором карман собеседника. Но именно — экстрасенсом, человеком сверхспособностей, заброшенным в повседневность, а не фигурантом «достоевского» реала, где каждый герой — «экстрасенс», если на то пошло.

(К слову, очень чувствуется, КАК порой Миронову не достает сюрных, «достоевских» мотивировок для полнокровного проживания в образе. Этот момент чрезмерного усилия-насилия — над собой?.. над художественной логикой?.. над образом, созданным Достоевским?.. — привел к тому, что маска Мышкина прилипла к Миронову на несколько лет, и его интонации актер автоматически повторил в других работах. Мозоль он, что ли, своим «Идиотом» себе натер?..)

Первый мачо российского экрана В. Машков (Рогожин) сперва играет в привычном для себя формате. Но играть ему очень сложно: предмета страсти и соперничества в фильме, по сути, нет. Полностью оправдывает свою высокую актерскую репутацию он лишь в заключительной сцене, в эпизоде примирения с Мышкиным над телом убитой Настасьи Филипповны, — ведь теперь есть, что играть! Отдельные очень точные интонации Машкова-Рогожина в других эпизодах запоминаются, скорее, сами по себе, а не как составляющие общего смысла.

Ну, а теперь, о главной неудаче фильма — об образе Настасьи Филипповны (актриса Л. Вележева). Почему Бортко выбрал именно ее — удивительно! Актриса красивая, «фактурная», играет профессионально, — но не более. Отсутствие темперамента, «чёрта» (и это в наиглавнейшей достоевской инфернальнице!) — вопиет. Вележева «лепит» стильную даму, в оскорбленное самолюбие которой можно еще поверить, но где же бездна? Ведь не одно властолюбие заставляет ее мучить Рогожина, — там и плотское влечение дикой силы, сладострастие, на обиду помноженное. Для Достоевского Настасья Филипповна — эмоциональный эпицентр романа, от которого расходятся волны всех остальных коллизий. Зачем режиссеру понадобилось устраивать взрыв без эпицентра, обрекая и смысл фильма, и исполнителей главных ролей на ненужные трудности?

Вот почему повышать градус кипения страстей приходится двум другим как бы инфернальницам — Аглае (О. Будина) и генеральше Епанчиной.

И. Чурикова играет свою генеральшу отлично, хотя в двух-трех местах тоже, кажется, подустает от текста (по тем же причинам, что и Е. Миронов). Ольга Будина (многими почему-то раскритикованная), пожалуй, одна абсолютно безукоризненна в стихии текста Достоевского. Но ей повезло: она играет характер цельный и сложный, словно по подсказке писателя: невинную девочку и вместе с тем страстную женщину (до пробуждения собственно плотского начала в ней).

Труднее пришлось исполнителям ролей второго плана. Мощный рокочущий темперамент А. Петренко (генерал Иволгин) и почти концертно обозначенный В. Ильиным проходимец Лебедев, — что особенно нового вносят они в картину? Достоевскому-то они важны (выражают судороги его сознания). Но у Бортко, пожалуй, смыслово полностью оправдано лишь присутствие Лебедева. Он, изволите видеть, являет полуиностранцу Мышкину некоторые особенности русской ментальности (плутоватость и какое-то осторожненькое недоброжелательство, «себе на уме», подмеченное еще Пушкиным).

Что ж, если так, то Лебедев, согласимся, — важный, хоть и назойливо проведенный штрих в замысле режиссера. Потому что, мне кажется, мысль В. Бортко — не столько проверить реалом действенность проповеди Мышкина, сколько просто показать Россию на разломе эпох, понюхавшую капитализм, но оставшуюся верной своим идеалам (общинным, православным, социалистическим, — всяк по-своему теперь назовет, да и не так это важно. Важно, что всегда принципиально антикапиталистическим и незападным!)

При этом порой ловишь себя на том, что бедняга Мышкин не в Россию, а в сумасшедший дом попадает, где не согласующиеся, но одинаково мощные потоки энергии, идущие от людей, еще как-то хаотично сосуществуют между собой, — но они напрочь сметают, сводят с ума в прямом смысле человека более тонкой, цельной и, главное, ЕСТЕСТВЕННОЙ и позитивной душевной организации!

Словно все в сериале подверстано под заключительные слова генеральши Епанчиной: «И вся эта заграница, и вся эта ваша Европа, всё это одна фантазия, и все мы, за границей, одна фантазия…» Ну, и призыв к утратившему рассудок «хорошему человеку» вернуться в Россию, — звучит как несбыточная, беспомощная мечта...

(Напомним: в романе эти слова и призыв Епанчиной обращены не к Мышкину, а к сверхдеятельному и здоровому Евгению Павловичу Радомскому (в фильме актер А. Домогаров), — а потому и не звучат, как мольба бесплодная).

Господи, неужели эти слова опять, в который уж раз, окажутся вдруг пророчеством?

Не хочется, — хоть и верится…

Вот только трезвый взгляд «реалиста» Бортко на «фантазию» Достоевского чуть успокаивает.

Повзрослели все же мы, за полтора последних столетия?

Будем на это надеяться!

ОТЗЫВЫ О ФИЛЬМЕ

Ещё раз пересмотрела все 10 серий "Идиота" Владимира Бортко (2003 год). Вокруг экранизации романа Ф.М. Достоевского было и остаётся (и ещё долго будет) очень много споров о том, насколько близко к оригиналу подошли создатели фильма. На мой взгляд, ближе и не придумаешь!

Гиганты актёрского мастерства Евгений Миронов (Князь Мышкин) и Владимир Машков (Парфён Рогожин)сыграли два самых

противоречивых характера романа. Если честно, до фильма я и не понимала всего трагизма и боли этих героев! А Настасья Филипповна показана так, что всю смертоносную её красоту и болезненную натуру стало видно только благодаря ослепительно красивой Лидии Вележевой.

(http://www.univer.by/node/379/film-quot-idiot-quot-v-bortko-luchshaja-jekranizacija-klassiki)

Прекрасный сериал! Мне очень проникновенный! Миронов..... без комментариев!!!! Да собственно все актеры справились!!!

Бортко в одном из интервью сказал, что фильм Пырьева - это творческая неудача. Заявление, прямо скажем, очень смелое, тем более, что, на мой взгляд сериал Бортко этой творческой неудаче проиграл, и проиграл крупно…

Бортко не сумел набрать даже такую колоритную массовку, какая была в фильме у Пырьева. Там у людей из компании Рогожина такие лица... где Пырьев их только набрал. У Бортко же запоминающихся лиц-то нет. Афанасий Иванович Тоцкий, старый развратник, успешно маскирующийся под добродетельного, уважаемого человека получился дряблым и блёклым. Генерал Епанчин - не лучше. Олег Басилашвили хороший актёр, но и его роль получилась смазанной.

В общем сериал меня не поразил. Он и без всяких сравнений не выглядит шедевром, а в сравнении в фильмом И. Пырьева - вообще блекнет.

(Носферату)

Но самое главное, нет той особой атмосферы произведения Достоевского. Как мне показалось, похоже было на спектакль. По постановке. А вот за финальную сцену - браво. У меня аж холодок по спине прошёл. Ну что тут говорить, Миронов и Машков замечательные.

(Все обсуждение:

http://forum.kinomania.ru/showthread.php?t=8842)

Основная же беда картины - женские роли (не беря в расчет, конечно, роль генеральши Епанчиной - Чурикова есть Чурикова). Сказать, что Лидия Вележева с ролью Настасьи Филипповны не справляется значит ничего не сказать. Вележева на корню губит роль и вполне могла бы погубить всю картину.

Отсюда возникают проблемы прежде всего у Евгения Миронова, вынужденного искать достойную партнершу, так сказать, на других берегах и найти ее в лице Инны Чуриковой, сумевшей создать образ едва ли не всечеловеческой матери, одновременно строгой и доброй, немножко блаженной, крутенькой и растерянной в привычном мире, вдруг обернувшемся форменным дурдомом.

Миронов играет не сумасшедшего, а слабого, ВЫЗДОРАВЛИВАЮЩЕГО после болезни человека и человека слабого вообще, потому что доброго. Но такого слабого, однако, который не гнется, покуда не сломается.

(В. Распопин, вся статья:

http://cinemafor.gmsib.ru/index.php?resource=10006&book=2421&oldcat=)

Да, фильм удался!!!

Но лично мне Миронов показался неубедительным! Я б ему премию за эту роль не давал! Не допрыгнул он!!!

У Достоевского Мышкин - РЕБЕНОК! Это самое святое, что есть у писателя.

Так, в дневниках Смоктуновского про построение роли Мышкина сказано: перенял повадки своего шестилетнего сына...

Он-то почувствовал стержень этого образа! Как и Яковлев, кстати, глаза которого так по-детски смотрели на других персонажей!

А вот у Миронова не было детскости!!!

Быть может, он построил этот образ по-своему, быть может, такова была установка Бортко, но... Нет, не допрыгнул! Видимо, есть свой потолок у этого замечательного актера, выше которого ему (пока!) не прыгнуть.

Но Е.Миронов в роли "идиота" понравился больше. Очень убедителен, беззащитен, "блаженен", с моей точки зрения.

Именно не детскостью образа, а неумением приспособиться к изменчивости, двойственности мира. Ведь сужденья его были точны, проницательны и он в них верил совершенно. При этом и не пытаясь переставлять белое и черное местами. Говорят, это что-то похожее на феномен "дети индиго". Но я про это мало знаю.

Все обсуждение:

http://lena-talaeva.livejournal.com/15884.html

У режиссеров есть поверье: те, кто берется за экранизацию Достоевского, часто... заболевают и попадают в больницу. Можно относиться к этому скептически, но на «Идиоте» мистика сработала в обоих случаях. На Бортко во время работы над сценарием на улице напали грабители, избили его, и режиссер с сотрясением мозга был доставлен в больницу. А у Пырьева врачи во время съемок обнаружили раковую опухоль и срочно сделали операцию. Но это не помешало постановщикам довести фильмы до конца.

(http://www.kp.ru/daily/23041/4016/print/; там же сравнительный анализ фильмов И. Пырьева и В. Бортко)

Говорят: перевод всегда хуже оригинала. Быть может, поэтому, переводя «Идиота» на язык кино в 1951 г., А. Куросава заодно перевел его и на японский, — в реалии послевоенной Японии. (Впрочем, великий режиссер всегда заимствовал у европейских классиков лишь сюжеты).

Правда, в этом еще относительно раннем эксперименте Куросавы дух русского оригинала («русский дух») весьма ощутим: то повеет мелодией «Амурских волн», то вдруг (и при этом весьма органично) зазвучит текст Достоевского, — например, в сцене исповеди Камеды (так зовут японского Мышкина, — актер М. Мори) или в сцене над трупом Настасьи Филипповны (в фильме — госпожа Таэко в блистательном, грандиозном исполнении С. Хары).

Тень романа Достоевского постоянно присутствует в ленте, однако отнюдь не определяет ее смысла!

Ну, об этом чуть позже.

Итак, зима 1945 года. Япония разгромлена. На пароходике, что везет людей с оккупированной США Окинавы на Хоккайдо, японские пассажиры лежат вповалку, кутаясь в тряпье. Вот некий господин Камеда — странноватый субъект с всё понимающими глазами и робкой улыбкой ребенка. Только что он (как и Достоевский!) чудом избежал казни (здесь: по ложному обвинению в военных преступлениях). И весь этот нищий, разбитый послевоенный мир он видит теперь другими глазами, — глазами человека, понявшего истинную цену и ценность жизни. Да и какими еще глазами могли в 1945 году смотреть на мир японцы, — после Хиросимы и Нагасаки?! Но нет: жизнь продолжается, и, как водится, большинство людей остается погруженным в заботы бытовые и в страсти личной жизни. Таков нагловатый молодой тип по фамилии Акама (актер Т. Мифуне). Его встречает на пароходе Камеда-Мышкин. И вы, конечно, уже догадались, что Акама — японская аватара Парфена Рогожина.

Ну, а дальше все вроде бы близко к тексту (иногда и прямо по тексту) Достоевского. С существеннейшей, впрочем, поправкой! Нет в фильме Куросавы той нервической взвинченности, «достоевщинки», которая вообще-то всё и определяет в романе, организуя его эмоциональное и образное пространство. Герои Куросавы — люди совершенно психически здоровые и вполне (на европейский взгляд) уравновешенные. Их характеры и поступки растут из почвы естественной и даже рационально просчитываемы. Вспышки эмоций мгновенны, — но гораздо чаще лица актеров остаются по-восточному бесстрастными (хотя какие тончайшие оттенки чувств скользят при этом по ним!)

Конечно, Аяко (т. е. Аглая, — актриса Ё. Куга) — девушка своенравная, избалованная. Конечно, ее мать г-жа Сатоко (в превосходном исполнении Ч. Хигашиямы) — дама добродушно эксцентричная. Но не на грани надлома, – о нет! Атмосфера здесь настолько здорОво земная и трезвая, что разве русского зрителя насмешит последняя, чересчур прямолинейная и простодушная фраза ленты: «Это я была идиоткой!» — восклицает Аяко.

Куросава есть Куросава. И нас ждут не только сюжет Достоевского плюс японские лица и «вещи». Нас ждут поэтичнейшие вторжения картин природы и портреты «погоды», — все то, что крайне редко встречается в герметично закупоренном, наэлектризованном эмоциями, но душноватом мире самого Достоевского.

Переводя знаменитый роман на язык нормальной жизни, Куросава меняет и основную конфигурацию героев. Японскому режиссеру оказалось чуждо основное противоречие, которое буквально «снедает» христианина Достоевского: борьба в человеке идеала Мадонны и идеала содомского. Вот почему Таширо Мифуне (Акама-Рогожин) оказывается на обочине действия. Да и не особо он сам по себе интересный характер, — так, японский плейбой. Зато вовсю звучат темы «абсолютно хорошего человека» Камеды (Мышкина в пронзительном исполнении Масаюки Мори) и его любви к двум женщинам — Аяко (Аглая) и Таэко (Настасья Филипповна).

Больше того: именно г-жа Таэко (а не Акама-Рогожин) становится вторым после Камеды-Мышкина лицом этой драмы.

На мой взгляд, работа Сецуко Хары (г-жа Таэко) — едва ли не самая яркая в картине. Актриса лепит характер героини высокой трагедии, благородный и самоотверженный. Рядом с ее душевной силой и богатством бледнеет не только гуляка Акама, но и «святой человек» Камеда. Японская Настасья Филипповна гораздо чище, проще, цельней и сильнее духом, чем инфернальница Достоевского. Никакого надрыва, никакой истерики, — героиня С. Хары слишком сильна и значительна, чтобы размениваться на это. Ею движет страсть восстановить во что бы то ни стало жизненную справедливость (не по отношению к себе, – на себя-то она махнула рукой!), а в по отношению к «абсолютно хорошему человеку», который ее пожалел, пережил сходную с ее собственной трагедию и душе (а не проповеди) которого она ПОВЕРИЛА.

Вряд ли я ошибусь, назвав фильм Куросавы гимном во славу великой женщины — г-жи Таэко. Именно она — не только главная героиня здесь, но и как бы скрытая в образе истина о человеке самого Акиро Куросавы.

А вообще, В. Бортко много чего почерпнул у Куросавы для своей экранизации «Идиота», — что говорит о том, насколько современно переосмыслил роман корифей японского кино еще полвека тому назад. Впрочем, правоверно «достоевский» телесериал В. Бортко не только по смыслу, но и по сути есть фильм глубоко пессимистический, он куда безнадежней романа.

А вот реалист и гуманист Куросава из схватки со всей тьмой, заключенной в произведении Достоевского, вышел в послевоенном 1951 году, мне кажется, победителем!

ОТЗЫВЫ О ФИЛЬМЕ

Достоевский – мой любимый писатель, и я думаю, что никто так честно не писал о жизни. Ему в высшей степени свойственно сострадание. Сострадание – свойство высокой человеческой души, свойство святое. За это я и преклоняюсь перед Достоевским и обожаю его князя Мышкина. И мне кажется, что делая этот фильм, я понимал его по-настоящему.

(А. Куросава)

Зрелище, правда, непростое. Нужно преодолеть значительную эмоциональную и культурную дистанцию. Достоевский сам по себе труден, а тут еще и Япония, и полвека прошло.

(http://files.filefront.com/Kurosava+Idiotavi/;8951812;/fileinfo.html)

Это (один) из самых интересных фильмов Куросава, у нас его трудно найти.

(Мария Юрьевна Дориомедова)

Настасья Филипповна (Хара) - вот главное отличие от нашей культуры, вот где больше всего проявился дух Японии. Она не истерична, не вызывающа, как Борисова, и не пустовато-надменна, как Вележева. Скорее, драматические обстоятельства ее жизни сделали ее змееподобной. Она бросает вызов этому миру по-другому, иначе. Сцена сжигания денег в камине - скорее, ее первый открытый триумф, и она сама несколько напугана внутренне, она совсем не самоуверенна. Она не является центром этой драмы, а скорее ее... фоном, воздухом, что ли. Вообще, все герои, главные и второстепенные - это Япония в разных лицах. По настоящему чувствуешь, как же режиссер любит свою страну! И как уважает своего зрителя. Если вам удастся посмотреть этот фильм - не упускайте такой редкой возможности посмотреть на свою культуру глазами японского Мастера Куросавы. Сильные впечатления, даже если неоднозначные, вам гарантированы…

На ветках, посвященным отечественным версиям "Идиота" кипят страсти, а здесь ни одного отзыва... А жаль... Безмерно жаль, что наша публика совершенно не знакома с необычной адаптацией Куросавы. Мне посчастливилось увидеть вчера этот фильм. Действительно посчастливилось…

…Без ведома и разрешения Куросавы 100 минут из фильма были просто выброшены и уничтожены. Он считал это одной из своих самых серьезных потерь, порвал все отношения с этой студией и не общался с ее руководством около 30 лет. К сожалению, те 100 минут так и исчезли безвозвратно. Так что мы имеем возможность смотреть лишь усеченный вариант, то, что от Куросавы оставили безжалостные студийные цензоры.