Град обреченный 
 
Заснеженный пейзаж глубок и чист – 
зима дисциплинирует природу. 
Ни звука. С колченогой каланчи, 
превозмогая утреннюю одурь, 
продрогший ворон, словно в тьму времён, 
куда-то в небо целит цепким оком – 
лаокоон, застывший над потоком 
событий, что во тьме почуял он? 
 
И город, в струнку вытянувшись весь, 
стоит – сосредоточенный и строгий, 
как будто ждёт решительную весть. 
Он помнит всё – мясистый запах оргий, 
вкус ветреной свободы, зычный зов 
слепого естества, имперский почерк 
страстей, чудачеств, помыслов и прочих 
своих безумств. Но чашами весов 
играет необузданный борей, 
и зябнут покачнувшиеся сферы 
в пугающе пустынном декабре 
оглохшего столетья стылой эры. 
 
И помнит город всё, что кралось вслед 
неистово пирующей гордыне – 
цветение удушливой полыни 
и ужас пустоты, объявшей свет, 
проникшей в камни цирков и церквей, 
содравшей лак с их лика щегольского, 
поправшей то, чем родствен иудей 
был эллину – связующее слово. 
 
Плывут воспоминанья, их не счесть, 
но окликает колокол, зашедшись, 
юродивых своих и сумасшедших, 
и сумерки тесней, и ближе весть…

 
    ..^..