Весна
(стихи о любви) 


1. 

Я растворяюсь. Господи, помоги…
Только и хочется так, чтобы здесь и сейчас.
Вдруг успокоились все, как один, враги –
все, как один, в ужасе от Меча. 

Чаша и Посох, если ты сам – Ковчег.
Красным драконом очерчены Небеса.
А на пороге нежданчиком «время Че» -
самое время закрыть насовсем глаза. 

Дальше теплеет – я начинаю жить,
я просыпаюсь и делаю первый шаг,
и никакой он не вечный их вечный жид,
и воскресает умершая душа, 

и ничего не надо – ни ад, ни рай
ни в шалаше, ни вообще нигде.
Я растворяюсь – я ухожу за край –
в духе и истине, кольцами по воде. 


2. 

Будет теплеть, и от сердца уйдет испуг –
облокотись на посох левой рукой.
Ты так легка, как тополиный пух,
как перелетная птица над талой водой. 

Луч проскользнул – зайчик кинулся за лучом.
Дециметровое счастье – одно на всех.
Жизнь напролет мы думаем ни о чём,
стоны и всхлипы пряча в кошмарный смех. 

Будет теплеть – с каждым днем, с каждым днем.
Здравствуй, и больше ни слова, ни шепотка.
Видишь, как я полыхнул для тебя огнём? –
Серебряным вензелем на уголке платка. 


3. 

Свечи по кругу, иконы и купола.
Страсти такие, что человеку петля.
Помнишь себя, когда ты уже была?
Я, между прочим, не меньшая сука и тля. 

Ведь, если вдуматься, то человек – никто.
Самый при этом значительный человек –
тень человека, лежащая от и до.
Как тебе наш превративший нас в комиксы век? 

Дети, конечно, даны, чтобы нас спасти.
Глядя на них, понимаю, что я за чмо.
Если вдруг что не так – ты меня прости.
Я бы наплёл ещё, но облом плести,
хоть и плетётся как будто бы всё само. 


4. 

Мир, опечатанный по рукам и ногам
календарём циферблата – секунды, года.
И человечество, как Вавилонский гам.
Город, в котором сходятся все города.
Город, которым правит пришедший хам. 

Дальше – теплее. Осталось совсем чуть-чуть.
Мир улыбается скорым приходом весны,
и хорошо от припездей и причуд,
и, как ребёнку, снятся добрые сны. 

Взрослый мирок, очарованный пустотой,
так и остался с той стороны плиты.
Не торопись, а просто застынь, постой –
выпуклым образом, имя которому – ты. 


5. 

Осознавая, не городи забор –
не обноси им изгородь, до тебя
вкопанную святыми – с тех самых пор,
как мы очнулись от жалости, возлюбя 

ближнего в дальнем. В нашей шведской семье
нечеловечески вывернутого нутра –
можно встретить тоску по родной земле,
и никакая бездонная яма, дыра 

не самоценна – всё здесь подчинено
высшему смыслу неизреченной, одной,
вечной надежды на вечное счастье, но
следует помнить о доле своей земной. 

Сердце, конечно, оттает – и новых начал
выбор коснется трепещущей в Боге души.
Демоны в ужасе от моего Меча,
данного мне Архангелом – чтоб я жил. 


6. 

Что же… Живи и ты, позабыв про ад.
Если захочешь – я подарю – возьми
всю поднебесную – от Кордильер и Анд.
Страшно представить, что значит – десять в восьми. 

Единство мужского, слитого с женским, с землёй.
Каждое слово приобретает смысл –
выжженное и удобренное золой.
Ты понимаешь, что я пишу Вам, мисс? 

Мир столь огромен, мы так ничтожны в нём,
что временами хотелось и мне умереть.
Видишь, как я полыхнул для тебя огнём?
Помни мой факел, когда станет грустно – впредь. 

В наших застенках непросто и нелегко
нам, зачастую, спрятаться от себя.
Небо разлито над нами, как молоко.
Дышит легко родившая нас земля. 


7. 

Звуки и отзвуки, запахи и касания.
Кальки пунктирных линий наших путей
вдоль периметра данного мироздания
миру людей, забывших про мир идей. 

В этой дуальности, в этой видимой прочности
материального чада и смрада лет –
высшее, что нам доступно – в своей порочности
не задохнуться под тяжестью звезд и планет. 

Помня, как догорают иные галактики,
и медитируя на хвосты комет,
не забывай, сестрица, о блудном братике,
сжавшем цивилизацию вмиг в момент. 


8. 

Я разрушал своим сердцем такие стены,
что не выдерживал ни один кирпич –
от корабля, увёзшего плач Елены,
до Соломона со сводом псалмов и притч. 

Люди всегда смотрели с опаской и искоса –
как бы чего не вышло себе в ущерб.
Вот я и высадился у истоков Стикса
ангелом киевских, псковских, тибетских пещер – 

еле доступно, но всё-таки осязаемо.
Не торопись, дорогая моя, не спеши –
в мире людей немного найдется займа,
могущего покрыть нищету души. 

Тысячу раз подумай, малейшим сполохом,
как фонарём, освещая свой узкий путь,
скрытый от зрения непроницаемым пологом –
вспомненного, о котором прошу – забудь. 


9. 

Власти склоняются, передавая силу
каждому из вернувшихся в детство нас.
Я полюбил всем сердцем мою Россию,
глядя в неё, как смотрят на иконостас. 

Лики и лица – черты восхождения.
Нимбы сияют – святостью озарены.
И ни малейшего, ни одного повреждения
непоправимого нет для моей страны. 

Дерзостью всепрощения, искупившего
братоубийственный омут кровавых жертв,
я открываю в дальнем подобие ближнего,
и начинается новый, иной сюжет. 

Всё ли по кругу? Кому-то оно, разумеется,
будет кружиться, как млечная карусель.
Ясное Солнышко просит тебя, красна девица –
на облаках для меня постели постель. 


10. 

Я обернусь облаками, лучами обласканный,
перья свои разбросав, как пушистый снег.
Всё здесь моё – ты своими красивыми глазками
видишь ли дрожь этих нечеловеческих нег? 

Можно попробовать остановить меня, выколов
на сердце кельтский орнамент ветхих узлов.
Меж полюсов моей жизнью свобода двигала
и привела туда, где бессильно зло. 

Хочешь – пари. Если хочешь – доверься течению
мягких ветров первородного естества,
не подчиненных еще числовому значению
времени, лёгшего мумией под пьедестал. 


11. 

Не постареешь… Морщинки потом изгладятся –
после того, как поднимешься от земли.
Звёзды на душу твою, как вечернее платьице,
лягут на выходе из шести, семи. 

В радуге, безусловно, есть притяжение.
Ах, поднебесная клетка нашей тюрьмы!
Только бы ты почувствовала моё жжение –
самосожжение «я», чтоб воскресли мы. 

Сложно об этом – непостижимом, неведомом.
Но умозрительно ты ведь совсем, как я –
чувствуешь и созерцаешь бессмертие – это нам
в равной мере дала отродясь земля. 


12. 

Разница стёрта и в ритуальной вышивке –
там, где даётся сила Бога словам –
даже такому, как я, прохвосту и выжиге
выпало, радость моя, не меньше, чем Вам – 

всякого и такого, о чем не думалось
и от чего мурашки до тошноты.
В мир этот окаянный не ветром вдуло нас.
Если мы встретились – значит, хотела ты. 


13. 

Ни поцелуи, ни трепетные касания
нам не заменят вечного счастья быть
в царских коронах венцом всего мироздания,
вырвавшимся живым из могильных плит. 

Все эти наши лживые притязания
так и останутся, так и остались там,
где мы еще не достойны венца мироздания.
Мир, поделённый на кавалеров и дам, 

нас разделил, разорвав себя в брызги, вдребезги
расколотив опечатанный свой удел
ленинцев, отказавшихся жить по-ленински –
в затхлых темницах забывших о Боге тел. 


14. 

Видишь? – дорога. Просто по ней иди.
Не оборачиваясь, покидай Содом.
И ничего не бойся – там, впереди
мир и счастливые вечные дети. Ом. 

Я тебя жду, потому что я здесь уже.
Время бессильно – времени больше нет.
Солнце с Луной в обнимку и свет в душе –
на покрывале галактик, в мире планет – 

там – за пределами всех магнитных лучей –
там, где так дышится – хоть не живи совсем –
там, где я всюду и никогда ничей –
древнее чудище. Я тебя просто съем. 

Господи Боже мой, убереги меня
от самого себя и всего, что не Ты.
Видишь, как я полыхнул языком огня,
лишь прикоснувшись к хранилищам темноты? 


15. 

Лишь шестикрылые вхожи за эту дверь.
Не горячись и не думай, что ты одна.
Я, как и каждый, и человек, и зверь.
Ты, между прочим, тоже насквозь видна. 

Самоуверенность, позы, гордость, ах-ах…
А если составлю наговор до детей? –
волей-неволей подумаешь, что ведьмак.
И неизбежно всыплешь себе плетей. 

Древние идолы смотрят с картонных стен,
перед глазами крутится веретено.
Я человек – пепел, прах и тлен –
червь, которому столько всего дано. 

Между бунтующей плоти, тугих жгутов
и ледяной купели с живой Водой –
мы воскресаем, и каждый из нас готов
с вечностью слиться – незыблемой и святой. 

    ..^..





Молитва Пресвятой Богородице 


Пресвята Богородица, спаси меня грешного, падшего – спаси, спаси
осквернённого миром, осквернившего мир, себя самого
извалявшего – не понять – то ли в клею, то ли в грязи –
не осталось чистого места – ни одного. 

А какая гордыня, какая спесь, изнанка-то какова! –
Не смотреть бы вовсе на то, что в этом нутре.
Закатать бы повыше революционные рукава
и притопить падлюку в выгребной яме, в помойном ведре, 

чтоб хлебнул с избытком… Хотя – какой там избыток для подобного упыря?
Хорошо бы каждого с их сраным Богом перевешать – чтоб остальным был урок.
…и перевешали, и перестреляли – вон какая кровавая полыхнула в закате заря.
Но даже над этим адом поддувает спасительный ветерок. 

  

  

    ..^..




молитва Господу Иисусу Христу через святого Владимира Мономаха 


Вода, которая превыше тверди,
и Слово, прозвучавшее впотьмах
кромешной и густой, как масло, смерти.
Что ж – заходи, Владимир Мономах! 

Я ждал тебя, как ждёт жена солдата,
с кровавых не пришедшего полей –
обкурена и третий день поддата –
шептал чертям и демонам: налей... 

Не подходи – кровавыми руками
не прикасайся, не тревожь меня
побасенками о пришедшем хаме.
Впрягай мне, Бог, четвёртого коня – 

и полетим, и перед нами ветер
расступится, и Слово сквозь века
Само Себя творит в Своём же Свете,
переплавляя воду в облака. 

  

    ..^..





молитва Господу Иисусу Христу через святого Александра Невского 


Забери и меня, и жену, детей...
Мать-отца забери и друзей-врагов...
Переплавь нас семь раз – в людей, людей...
И избавь от оков нас, венков, веков... 

Не бросай нас нигде, никогда не бросай...
Защити нас от тьмы, защити нас от нас...
...Не сгорай живьём, насмерть не замерзай,
мой любимый святой благоверный князь. 

Мой Господь, мой Христос, сохрани нас от
запаления огненного, тюрьмы
и от ересей, и от разлива вод...
Оживи нас – совсем погибаем мы. 

Проведи нас мимо ловушек и ям,
покажи нам спины чужих князей.
Исцели Россию! Дай руку нам...
Укроти звереющий колизей. 

  

  


  


    ..^..