авторы
Ратьер
Елена Тверская *** Каждой твари выбрано по паре. Некоторым тварям – невпопад. И глядит вперед одна из тварей, А другая – все глядит назад. Ничего, еще сомкнутся звенья, Станут очертания видны; Время не имеет направленья И обращено в две стороны. Ничего, еше не так бывает, Отплываем, горе - не беда, А вода, гляди, все прибывает, Прибывает, господи, вода!.. ..^.. Олег Горшков *** Этот воздух сквозной, эти дали усеяны светом, несть числа именам демиурга, который один пишет жизнь. Ну, а мы – лишь труха, уносимая ветром. Видишь, некий творец, сам себе на уме господин карабас-барабас, сочинитель державных комедий, ставит свеженький фарс, строя бравых болванов своих в буратиновый фронт. И грохочет кимвальною медью удалой балаган. Свищут, ноздри раздув, соловьи- записные разбойнички – чуют, засранцы, добычу. Деревянные цуцики радостно прут на рожон – вот ужо будет пир и чума на весь мир, как обычно. Впрочем, что до ужо, то держава давно уже в жо… Вот и строишь ковчег – сам в себе – безрассудно, упрямо – изнутри его строишь, застигнутый смертным стыдом, чудом черпая речь, выбираясь по слову из ямы безъязыкой тоски. Вот и ладишь свой призрачный дом. Ну, пускай не ковчег – что-то вроде укромной каморки, где за старым холстом только грубая толща стены. А за ней – только холод, лишь холод собачий, как в морге, и гремит балаган, и кимвалы повсюду слышны. поколенье шутов (памяти Гены Ермошина) Сам по себе живешь, но ты из поколенья трагических шутов, дышавших невпопад с эпохой. Всё торчит колпак закабаленья на темени твоём, всё просятся в приват подсобок, чердаков и коммунальных кухонь насущные слова, как будто бы вот-вот очнется ото сна могущественный Ктулху, и всех, кто в колпаках, под свой колпак возьмёт. Но будешь и тогда, дурак непоправимый, жить с миром вразнобой, бубенчиком бренча, пока в литавры бьют во славу и во имя усердные рабы, плодящие рабчат. Но будешь и тогда… Глагол, как пуля, послан во тьму, и оживёт зияющая тьма, сквозящей пустотой в лицо дыша, а после в разбуженных глазах разверзнется зима. Что век твой? – зверь тщеты, тоска о невозможном, но как ни разрослись полынь и лебеда, спасибо всем табу, границам и таможням за сладостную суть запретного плода, за жалость к мертвецу, что был живых живее, и ненависть к нему, за ярость и за стыд. Ещё от всех шутов, конечно, Москвошвею особенный респект за клоунский прикид. Скудна твоя лоза, почти все гроздья страха и гнева ты собрал, но послевкусье длишь. И всё ж, хвала и честь собесу и госстраху за их науку жить и полагаться лишь на Бога и себя, за то, что хватит духу на ярмарке тщеты быть голью шебутной. Так будь благословен и ты, проклятый Ктулху, за общий хула-хуп и жажду быть собой. Чем явственней зима, тем проще улыбаться, заглядывая в тьму, чьи дебри глубоки. Вовсю идёт призыв поэтов и паяцев под зов нездешних труб в бессрочные полки. Повсюду снег да снег, его здесь по колено, и кем-то стёрта грань меж небом и землей. И белой пылью прочь уносит поколенье тех, чьи глаза полны покоем и зимой. *** Век оглоушен пьяненькой, площадной совестью толп, дурью торжища век пронизан. Кто там над звездами скрипочкою-тщетой пилит неистово? Претерпеванье жизни – через усталость, сквозь лед занемевших мин – в лицах читается, и ни черта помимо. Срок свой земной мотая в тоске голимой, как заведенный бормочешь: аминь, аминь. Будто обещано: так обретешь покой, сможешь постичь начальное в человеке. Чуешь, как воздух, запертый в костяной матрице плоти, ютится в своей ячейке? Сколько же в этом, набитом всегда битком, клеточном улье, в бесчисленных ломких сотах спрятано воздуха, слышишь, как там, в пустотах, колокол бредит? Вот и скажи, по ком? И говоришь, будто страх выдыхаешь, но голос разбуженный слышится еле-еле в сумрачной чаще, где даже дышать темно, где, как столбы геракловы – ели, ели… ..^.. Александр Шапиро Остров Борнгольм Советский солдат, рядовой Карамзин Взял штурмом остров Борнгольм. Гуляет, пинает останки машин. Дракон подпирает балкон. Смеркается. Кончив войну, рядовой ныряет на драный топчан, и дальше, и глубже, туда, с головой, где мы все по ночам. Луна болтается на кустах, как на шинели медаль. Пылающий Кремль поджигает рейхстаг (солдат Кремля не видал). Союзничек Джон смакует глинтвейн. Качается на шесте модель человека по имени Джейн в безбрежном декольте. Хлопает бомба. Сыпется дом. Рыцарь бросает щит. Птенец, распластавшийся под гнездом, отчаянно верещит. Бедная дева сидит взаперти, Без друзей, без подруг. Плевое дело - деву спасти, только нам недосуг. Война пролетела, крылом не задев, драконьим огнем не убив. Какое нам дело до дев, до дев, которым не до любви? На пепелище ни ночи, ни дня, ни бабы, ни мужика. присядем, дружище, хлебнем огня из битого котелка. Все, кто нам пожелал: умри, нами побеждены. Мы наш, мы новый, неоновый мир выстроим из войны. А дева не наша. К ней прежний мужик воротится из атлантид, и жизни раскрашенные чертежи в реалити воплотит. ............................... Остров оставлен. Оставлен добром. Режет носом рассвет занятый войском гражданский паром. Никто не стреляет вслед. Замок, как нищий на казино, глядит на корабль с холма. Зря старается. Все равно жалость теперь задарма. Смерть осталась позади. Жизнь восходит впереди. Ветер, сердца не хлади. Не вреди ума. *** Кто о чем, а мертвый о припарках. Парит непроточная вода. Тачки припаркованы при парках. Парами гуляют господа. Над свистящей реактивной бездной озерца, сквозь лиственный навес, человек не бешеный, не бесный наблюдает игрища небес. Иногда прорвется и обрушит солнечным звенящим кирпичом, иногда насупится и душит - впрочем, "иногда" здесь ни при чем. Человек несомый, а не сущий, трогает привычное ярмо: хочешь быть несуетным - не суйся. Все придет и все пройдет само. *** С клена летит послание на десяти листах: Что-то случилось на небе, что-то идет не так. Чем мы вторженье вызвали? В комнату к нам с тобой лист залетает издали, словно к себе домой. Правильно обвинение, тягостна похвала. Вспомним дела семейные, совестные дела. Раньше случилось, позже ли? Память темна вдали. Счастье когда-то прожили, горе перемогли. Пережитое выжжется. Но посылает высь мелочь, закладку в книжицу - старый кленовый лист. Знаки, приметы, случаи шепчут ученику, что в неблагополучии важно быть начеку. Сон по Штирлицу Рольф просыпается в городе Черемша. Гибель земная пройдена до середины. Словно похмельная, грязно болит душа - Главный орган для здешней варварской медицины. Вспомнилась Барбара. Как ее отыскать? Рольф затевает поиски северной Вари. Бродит по скверу, высматривает Зин и Кать - неарийская тварь на неарийской твари. Рольф заявляется, как положено, в паспортный стол. Стол занимает анкета. Заполнять ее нечем. Был, позабыл, раздобыл, потерял, нашел. Все здесь хорошие. Каждый врет, как разведчик. Девочка с куклой Барби скрывается за поворот. Быстро за нею. Вокзал - толковище - издохшая стройка - зов подгоняет - окраина - вот он, заветный завод. Вахтой заведует Гельмут, убивший Рольфа. *** Сегодня вечером такое началось. Откуда-то народу набралось, повылезло, заволновалось - великий понедельничный футбол, присядь в кафе за пластиковый стол, и сразу голова сломалась. Не скоро вторник, никогда среда, и хочется напиться навсегда, нагомониться без расчета, и хочется обнять коснеющей рукой вечерний город, все равно какой - войди в малиновое фото, броди по городу, от радости ори, бей пузыри о злые фонари, о неприятные витрины, где отражаются, вдоль кукольной фигни, тревожные вечерние огни, как блеск пожарища ложится на руины. Мы спасены, здесь невозможен труд, пусть наши выиграют, ихние просрут - но вот уж звезды покидают поле уходят судьи, унесли флажки, пришел домой, свалился, снял носки, и что-то понял, что - не понял. Экклезиаст Какие у нас планы на сегодня? Займемся на холодном побережье Бросанием камней и ловлей ветра, чем увлекался Ньютон. Как мертвый все равно боится смерти, так дождь идет, но с нами остается. Такая здесь зима, мой друг - зимнЕе Уже не будет. Всему есть время, даже не хватает. Легко вообразить и стыдно вспомнить, Как лакомое время расхватали, как после расхотели. Чем далее, тем ближе этот опыт. Нам говорят: смотри на вещи шире! Но широта не стала долготою, А пустотою стала. Прозрения на заданную тему, Кустистая тропинка к побережью - Идем, Экклезиаст! - Где стало тихо, где парус опустел, где ловят ветер Крыла электромельниц. ..^.. Владимир Антропов Ольберс Ты выше ожиданья. - Темнота, Граничащая с дальней пустотою... Прикрыв глаза, бредет твоя звезда Вдали, за влажной толщей мировою. Где черное густое молоко Пространство цедит. Налипает глины Невысыхающий тяжелый ком. Ночные расстояния безвидны: На сколько световых, - ни огонька, Ни берега, ни лодки, - что же, где я? - Но, устья не пробив, стоит река, В беспамятном тумане холодея. И черное отчаянье тогда Откроет зренье, обернется молча, Зашепчет тихо дальняя звезда Сквозь полушарие кромешной ночи... 1.10.2011 ..^.. Юрий Рудис *** Внутренний Сальери встает спозаранку, поднимает веки, опускает взгляд, он оставил Австрию на шарманку, но желал бы теперь получить назад небо её от можа до можа, вороны, ласточки, облака. И землю австрийскую тоже, тоже, хотя бы на глубину штыка. *** Барабан да дудка, крючки закорючки, всякого любого доведут до ручки. А на ручке ранка, а на ранке ватка. У Амадея Моцарта мертвая хватка, трость золотая, со слезою око. Высоко летает, хоронит глубоко. Для того булатный нож за голенищем. Всё чего награбит, раздает нищим. Стучит каблуками, платочком машет, а вокруг голота вся поёт и пляшет. А его товарищ был за свободу, подсыпал яду, подул на воду, выстрелил в затылок, столкнул с моста, у них, белофиннов, с этим делом просто. Кончается Моцарт, помирает, плачет. А музыка играет шибче, жарче. ..^.. Изяслав Винтерман Конфетам "Моцарт" посвящается Фольгой хрустящий "Моцарт", марципан. Покоя нет. Где прячется Сальери? И на рояля чертовой галере от адских песен прячусь, как рапан. Но жгут меня и достают, как боль из табакерки - чертик на веревке. Я так устал от ветра и ветровки. Трезвеет память, каменеет соль. Я на игре, я на любой из клавиш. И так легко, как только обезглавишь себя, и музыка польется с потолка и вырастет из пола тенью полой... И Големшой уставится бесполой: "смелей, монхер, я теплая пока". ..^.. Серхио Бойченко * * * ну, не судите, я накормил благословил и во флот отправил вот компас - папа времен, ветрил а англия есть исключенье правил. она просто хотела есть с ушами кошка так похряцать немножко встопорщить шерсть. а я не дал ей ни холодца, ни борща ни гречечки ни картопли размазал кошечке по еблу я сопли какого мазо в себе ища. ну, не судите, я накормил благословил и во флот отправил вот компас - папа времен, ветрил а англия есть исключенье правил. Галя сегодня был тяжелый день я заплету тебе косички забуду лихорадку буден у заплетающейся речки у горной беглой адагумки качает чащи из осоки я трону камешками губки я выпью брызнувшие соки отбой от трех и до пяти утра под круглыми часами друг друга мы в тот день чесали узнали мы себя почти сегодня был тяжелый парк он обволакивал и пах айва орехи алыча все впопыхах и сгоряча. 10.05.00 День I Вечiр iще один, а далi знову сплячка, до сходу сонця соннii тетерi сопуть. збрехне iржавая собачка у нефарбованiй одвiку дверi. натягнешь вовни, ворухнешь ногами, капелюха iзсунешь геть на лоба, та вийдешь у долину, а там гави лякаються та ворожать - чого би? надходе вечiр. легкii напiви позвуть вечеряти, а з синьоi далi казковi нас жахають тенi-леви, iз рiдной народившись землi. 2000 эч угрюм-река несет плоты люблю я сплав по рекам быстрым по девкам декстрам и синистрам срезаются болты. то как сказал мой друг чернота про их амур в шесть тысяч волт то молния - английски болт воткнулась дурою в болото. есть девки правые и левые любвеобильные притоки целуем начиная с устья отчизны чистые истоки. ударят болты во плоты а мы заплатим по заботам мы руки в краги ноги в боты а девкам жизнь и животы. 13 фев 04 Дикая осефония (ваpиация по O.Уайльду) пузатый автобус - жирная старая бабочка напоминать нам пытается легкого мотылька туда себе ездиет и сюда неустанная лапочка порхает душечка с а на бэ травки-цветка плывет по реке допустим в париже по сене оренбургский пуховый недорогой платок полные сена баржи ботают с ним по фене морской флажками - ведь на чужой роток... а на самом деле баржа проплывает по темзе а на самом деле болтаю я не по теме и баржа ползет по бледно-зеленой змее едва и желтая блекнет на вязах церковных листва. не отступая от основной темы разные прочно-давно знакомы сены мосты и мосты темзы германо-романские идиомы. запад германии там где запах франков тройного одеколона юг - от италиков в пьяных граппах до кристобаля мой свет колона. ползет по мосту желтый омнибус поет мадам чио-чио-сан ора про нобис пекаторибус дай нам днесь насущный наш круасан. из Jorge Luis Borges SPINOZA Las traslucidas manos del judio labran en la penumbra los cristales y la tarde que muere es miedo y frio. (Las tardes a las tardes son iguales.) Las manos y el espacio de jacinto que palidece en el confin del Ghetto casi no existen para el hombre quieto que esta sonando un claro laberinto. No lo turba la fama, ese reflejo de suenos en el sueno de otro espejo, ni el temeroso amor de las doncellas. Libre de la metafora y del mito labra un arduo cristal: el infinito mapa de Aquel que es todas Sus estrellas СПИНОЗА пергаментные руки иудея снуют, шлифуют линзы в полумраке, день умирает, в страхе холодея. (за днями дни, в таком же точно страхе). а сами руки и пространство гиацинта, поблекшего перед простором гетто,- их для него теперь почти что нету, он тих, но оглушает лабиринты. не трогает слава и не важна эта гамма снов, отражений их в снах другой амальгамы, и ни любовь пугливая девственниц, поздно. свободный от мифов, метафор, устал, но полирует твердый упрямый кристалл: бесконечную карту Того, чем и есть все Его звезды 14.10.99 И ты, Брут кот ушел с головою в март житье померкло заподозрить в измене хотел но - мелко прохудился сандаль износился пеплум. кот как собака к теплу привязан свитер для этого тоже связан. а по весне всяка тварь линяет даже змею это извиняет. шерсть подметая дурак скучает. 13.03.00 * * * милый мой, ты бываешь ко мне жесток как к средней азии очень дальний восток мы оба употребляем в пищу похожий рис но у нас тут пески поют, а у вас там бриз у нас тут долины оазисы, а у вас море и океан. не увидит глаз мой, бинокль с соленой линзой слезы, твои берега. оптики это азы а ухо твое мой не услышит смех. это уже азы акустики. впрочем грех жаловаться нам на безжалостные пространства они учат любви терпению и постоянству для географа - средняя азия дальний восток а для нас с тобой - ожидание и восторг 15.09.99 BOATSWAIN - 905 дудка болтается на груди никель успел просвистать аврал боцману ведомо впереди с ночи фланелечку выстирал. что позади а кронштадский снег невский с гнильцой запотелый лед "бодрый" эсминец крейсер "олег" и экипажей мед. в море косом в желтую муть долго до дна идти с кэпом со старшим а штурман путь скажет... а дудка болтается на груди. 8 дек 01 * * * приснился вальс запястья брал и трогал пылилась за ослицею дорога втридорога я сторговал снега. с железом сплю зимой демисезонами днем дождь а от заката точит ржа над пропастью. мой плащ пропах резонами не удержал я пулю, ривку рыжую. еврейский данко вел через пески мы сердца не просили - только манны устал и в бороде своей тоски уснул не добредя до иордана. задворками токует тульский токарев на огонек сзывает толстых дур буханку хлеба режет вкровь и около под утро объявляет перекур. я буду жить, пока над нами каплет, пока тоскует тульский автомат, пока жемчужно-медленные цапли, учась ходить, диктуют сопромат. приснился вальс - запястий тонких вин коров и толстых лошадей овин и мельница и у реки навин. 1 дек 01 Юлдуз Каренина лапка моя хромая что коготок - то лезвие только из-под трамвая снова под поезд лазаем. сколько тогда тебе было фортин, почти четырнадцать по подворотням я чистил рыла вместо отца. не караван у нас, не сарай и не бахча, и не тот источник юбку на голову не задирай личико мне, не люблю подстрочник. 1 фев 02 Курага Абрикос у егерей привинчены к зимним френчам значки спят на груди в кармане розовые лилечки. у егерей в прицелах горы и белая точка коз из самых сладких целок тонкая абрикос. у этой козы в косичках эдельвейсы и кровь у этой козы в привычках только любовь и небо. тонет медаль в стакане за тоненькую зейнаб сверху кусочек хлеба это ее любовь. 25 дек 02 * * * равномерно колеса стучат на стыках, зная рельсы длину, измеришь скорость. можешь пальцем в окно на корову тыкать, а корове-соседке, увы, лишь выкать. осень. местные бабы сбирают хворост, сучья тоже годятся, блины коровьи. от пространства, купленного навырост - сухость в горле, в глазах соленая сырость. позаботиться в поезде о здоровье очень просто - хлебнув коньяку из фляжки. вспомнив давнее - странной люблю любовью - видишь даже в корове-соседке вдовье. то, как-будто случайно, покажет ляжки, то припудрит нос, то подкрасит губы. не заметить сложно, а видеть тяжко - предлагаю ей из заветной фляжки. ее ласки, наверно, дики и грубы, как потуги осенней родной природы... снова пялюсь в окно долго и тупо, воплощая образ живого трупа. Она была ди катце, да у катцхен анхен сломана лапхен оторван хвостхен откушен ушхен отсутствует зубхен еще один зубхен еще один зубхен еще один зубхен... бегает кляйнес анхен по штрассе как ненормальное слегка на катцхен похожее явление аномальное 14.07.99 * * * люблю я вас своих курочек дурочек, белых, черных, рябых, худых толстых пампушек, попой под дых он бросит судьбу,- подниму окурочек. курить-докуривать я не стану пускай догорает моя при мне налью дорогой полведра стакана и как собаке-сучке "ко мне". за что люблю вас стервозы-девочки за пьяный штоф на столе сюрпляс за полутрезвые днем припевочки кабан не выдал, и бог не спас. мне все дают, кабаны и боги ко мне от рима ведут дороги не верите, загляните в блоги. но бог мне даст и приснятся в памяти и пажити, лица и на краю у ржи отживший почти без памяти я на коленях стою. * * * я закрою дверь на один щелчок и поймаю, теперь ты мой, щелкунчик белка с цукатами, мой дурачок мой заводной пончик. пишу артему давиду и винтерману откройте рот а еще карманы не уши ибо до вас числа исчислены. я погулять вышла. отец борис, мама дина, жена роза есть ощущения? нет вопроса оскал сучий, в зубах папироса любимый город - одесса. я украинец и клык даю шо с дядя левой я постою хромой еврей он меня спасал пока я ссал. мс не белое небо, не влажный комок грусти а косточкой белой, авророю, лапка хрустнет прижмет эрмитажем, анничковым попустит. зеленою медью страдают мои мосты в балтийскую зелень впадают мои каналы позеленевшие смотрят сквозь сон фигуры. с досок соскабливают анналы и тычут в дождь и ворон персты смеющиеся надо мной авгуры. ..^.. Татьяна Путинцева Грустная сказочка «Я, бабушка, сказывать маме не стала, Как я заблудилась в лесу, Куда я попала, кого повстречала, Какую я муку несу. Я вышла пригорком к Ведьмачью болоту, Хотела вернуться - ан нет: Гудут мои ноги, неможется что-то, Не радует солнечный свет. И тянет с поляны в чащобу - тревожно Там, холодно, сыро, темно. Вдруг вижу - изба не изба, а сторожка, И светится красным окно. И дверь распахнулась. Смотрю я - выходит Корявый кудлатый урод, Хохочет, кричит: «Ты дождался, Мефодий!» И манит меня, и зовет: «Поди, моя ягодка. Будешь послушной - Не знать ни забот, ни труда. Отведаешь праздничной жизни нескушной. Сюда, моя люба, сюда! Не бойся, пичужка, я ласковым буду. Привыкнешь к моей седине. Зато ни обману тебе, ни остуды. Ко мне, моя лада, ко мне!» И сыпет мне прИгоршню свечек пасхальных. Как вспомню, так щеки горят: И что предлагал он мне, старый охальник, И что принялсЯ вытворять. Дрожу и шепчу: «С нами крЕстная сила.» Тоска - будто каменный гнет. Я, бабушка, нехристя перекрестила. Как взвоет он, как чесанет. А я - по болоту бежать, что есть силы, Не глядя, не видя. Спаслась. Но нет мне Спасения: не отпустил он, В село к нам являлся не раз. Нельзя ни порезаться, ни уколоться - Сладка ему кровь, тут как тут. Нельзя на закате стоять у колодца - Кричит из воды, шелапут. И начали с пАрнями беды случаться: Дошло до ножа и петли. Кузнец наш Сережа стал мне улыбаться - Вчера утонувшим нашли. А мне под подушку гостинчика ложит: То пряничка, то леденца, То стужи напустит - замёрзну до дрожи, То в зеркале вместо лица Увижу Трезоркину морду в короне. Сказать ли чего захочу - То крячить и каркать начну по-вороньи, А то как корова мычу. Ко сну раздеваться мне мукою стало: Сопит и вздыхает, урод. Загубит меня чернокнижник, пропала Я, бабушка… Вот он идёт!» И вихрь налетел. И ее завертело, Пушинкою вскинуло ввысь. И бабушка крикнула той, что летела: «Молись, моя детка, молись!» *** На, пожирай меня, тоска. Отведай свежего мяска. Что, любо мягонькую плоть Расплющить и перемолоть? Не раз пугал, не раз дразнил Твой лик - безжизнен и уныл. Ты ныла гнойным комарьём, Что блеска нет в труде моём. Мне искажённые черты - Мои! - показываешь ты. Но мне хватает куражу - Не вскрикну и не задрожу. Напротив, буду хохотать, Пока меня ты гложешь, тать. Давай, зубастая, вперёд. Я знаю - смех тебя убьёт. *** Спи, любовь. Засни, любовь. Хватит уж - навоевалась. В уголке - клубком Как жалость - Чутко-чутко - спи, любовь. Отдохни, любовь, засни, Под рукой храня трофеи, Тихий сон навеют феи, Притуша твои огни. Время отдыху, любовь, Мирной дрёме у камина. Пусть напрасна половина Прошлых яростных боёв. Пусть покажется, что ты Присмирела и устала. Ты взметнёшься по сигналу - Бодрый вид, глаза чисты. ..^.. Скит *** Вселенная за окнами мурыжит мокрой сауной. По бибисям пиликают лихое траляля. Страна моя окутана белесым легким саваном, А в высоте за саваном мерещится земля, Где Шаповалов с Горчевым потягивают водочку- Нектары да амброзии отставлены как класс... Где много-много воздуха, И все плывет по воздуху Невнятная мелодия недолетевших нас. Земля скрипит под шинами, возней полна мышиною, И длятся петушиные потешные бои. И мчатся до агоньицы, все гонят или гонятся, Все ратуют товарищи и недруги мои. А где-то Костя с Горчевым потягивают горькую- Им, верно, беспонтовая забавой наша рать... И каплей к переносице Откуда-то доносится Нездешняя мелодия, что здесь не разобрать. ..^.. Илья Будницкий Игорю Северянину с любовью Шампанского! – в бочонках от лото! – И Вас в шато на башне, так высоко! – В оранжевом, как яблоко, манто, - Всей прелестью, спасающей от рока, Благославен Ваш Игорь ЛОТАрев, - А вот бокал из оникса, опала – Я Вас любил, молитвенно, без слов, Поскольку слов для восхищенья - мало… - Но мы напьёмся даже из трубы! – Сыграем гамму ливня и фонтана, - Из рук моих, и пусть они грубы, Я – дон Жуан, так будьте – Донна Анна! – И мы уедем завтра… навсегда… - Остановив веселье грозовое, Где в бочках «Шипром» пенилась вода, Зато в бочонках становясь живою… И я запомню Вас на высоте! – Среди зубцов угрюмого донжона, С шампанским, словно лилией в кресте, - Так невозможно, полуобнажённо… ..^.. Ника Батхен *** ...Впрочем, чувство, с которым глядишь на себя... И. Бродский ...Впрочем, чувство, с которым глядишь на себя - Это чувство бессилья. Веки, руки, бока - устарелый, немодный наряд. Отречёшься, любя, от любого рожка изобилья, От любого дружка, что не впишется в видеоряд. Понапрасну шумят обо мне соплеменные волны - Молодой гондольер, напевая, везет кенотаф. Список женщин - сожги. Без тебя этот список неполный. Я - последний матрос, что с наганом штурмует состав Колыбельного поезда первых пяти революций - Две ещё впереди - всем равняться на строй языка. Золотые слова в океане дождями прольются, Серебро немоты переплавит сибирский закат В оголтелую медь. Пусть играют веселые трубы! Вспомяни обо мне, возвращаясь с работы домой, Как искали тепла посинелые жалкие губы, Как мотала метель по подъездам, и дворник хромой Подарил нам ключи от нетопленой пыльной мансарды. Я ладонями лед отогрел до живого стекла. Ты была молода и веселые кавалергарды Отдавали салют и свистели вослед. Ты - была. Я бросаю в огонь безнадежно пустые страницы. Все дороги на свете приводят к порогу. За ним Мы с тобой, наши лошади, дети и птицы Достаются бумаге и вновь превращаются в дым... Нарисуй же меня - милосердным мазком акварели, В неизменном шарфе, разноцветном, как хвост какаду. Мы увидимся вновь, в заурядном и мокром апреле, На Васильевском острове. Жди у метро - я приду. *** Витебск не слышал выстрелов много лет. Линии улиц сложно связать в петлю. Лампы июля - клены. В пыли аллей Мальчики пишут шагом своё "люблю", Девочки пьют какао и на губах Не обсыхает пенка - поди сотри. В каждой второй машине играет Бах, Каждая третья баба полна внутри. Дворники ходят строем по-на заре, Мусор сгребают в широкий рукав реки. Каждый, кто крестится - будущий назорей. Помнишь ли, Витебск, где твои старики? Помнят ли улочки черный и пестрый скот? Помнят ли лавки виленских торгашей? Помнят ли окна два огонька суббот, Помнит ли небо иглы и слово «шей»? Призваны без разбора, штопали облака Канторы и портные, дочери и зятья, Дырки от пуль – словно следы быка В поле беленом. Что там писал судья? Небо над Витебском, словно дорога в рай. Нынче же, ребе, выпьем с тобой в раю. В нашем а шейне Витебске юденфрай Всем, кто играл на крыше, пришел каюк. Всем, кто играл на крыше… а я спою: - Ойфн припечек Зиц ди ребеню Комец-алеф-о… ..^.. Игорь Смирнов *** Меня зовут Игорь Смирнов и я понятно не Фернан Леже родился в Санкт Петербурге так же как и Карл Фаберже тюрьмодинамика, анализ перспектив развития в призме Я художник дерьма и парфюма инь янь в мистическом дуализме меняется физическая подоплёка. неизменна субстанция я жирная точка на белом листе, в посланиях Горация, высокопарное предложение следующее за жалобами и ропотом я законченный роман и повесть, прочитанные шёпотом живое воплощение мечты, Океания, Сомерсет Моэма, незаконченная рецензия на "абсолютную пустоту" Станислава Лема Я крылатое выражение, в дырявый карман не полезу, постоянное возрождение я специалист по палингенезу Я жвачка приклеенная к одной из колон Колизея, незаметная трещина в гранитной плите мавзолея звенящий колокол, реже барабанным бой мощный звук, русский набат, возвышаюсь над толпой Животворящий свет превращаю иконы, в чёрные квадраты, Разбиваю глиняные распятия, точите кинжалы Мараты я храм сверкаю золотом, средь многоэтажной помойки тридцатишестилетний памятник жертвам перестройки я свидетель, с подробностями кровь леденящими певец деградации, сопровождаем цимбалами звенящими, я клоун, развил в себе способность к восприятию комизма Я нос Александра Македонского, снято покрывало с муляжа из гипса Я развитая способность, себя обнаружил, это мой фугизм Я зацепка в мозгу, сплошная ошибка, сознательный деконструктивизм русский дребезжащий трамвай, я знаю всех пассажиров и их количество Доктор Живаго смотрит в окно, я возвращаю на родину своё электричество Я остывшая злоба. Недопитое кофе, я рассыпаюсь коричневыми зёрнами предмет гадания, под какими флагами сегодня и знамёнами всенародные молитвенные завывания под барабаны упругие трусы на рогатине Андрея Миронова -тёмно синие хоругви ругательство на стене, жизнеутверждающая позиция сам себе режисёр, мой отец Бог меня бережёт полиция возникшее сумасшествие, сжёг все мосты, я сам себе лгу пятнадцать минут внимания, незаметное движение в мозгу мышечно жилистая анатомия, недолгое ожидание, проснувшаяся любовь и свобода потаенного желания само неприличие, я бурлящая жизнь во всех членах генетический код заложенная информация в генах вопль, я рождение, дом для престарелых, я будильник Альфа и Омега, кто сомневается брось в меня булыжник по закону Бог, опровержение, мгла и ясность ни чего не строю из себя, осознаю сказанного мною важность крайность, безграничность, я точка на листе бумаги источник свободы воли и безудержной отваги *** Чёрное кофе, белая пенка В Москву едет Матвиенко! Коричневое здание, триколор Ребят причесали под пробор Курсанты сняли свою форму получили пиво и вяленую воблу гражданский долг, военная присяга Бутылка водки, солдатская фляга Рота подьём, всем переодеться Солдату всё равно ни куда не деться Окружной округ, кружится Валентина избирательный участок, гонится скотина Чёрные машины, букеты цветов Собрано достаточно голосов Кандолиза Райс, Хилари Клинтон Русская мадам, переедет в Хилтон Сливки общества, молочная пенка Устроила лотерею Матвиенко Бабье лето, женщина рулит Она только ест не пьёт и не курит Руль. Августовский переворот Горный велосипед, избирает народ Тройной подбородок, роговые очки Заведённое дело, депутатские значки Чудо техники. Упаковочная машина Фабрика грёз и крепдешина Шёлковый народ. Можно вить верёвки здесь не нужно таланта и сноровки Её поставили. Шахматная позиция Старушку блокадницу забрала полиция Губернатору камчатки пришили дело Обеды в Смольном, её пышное тело. Группа песняры. Пёс смердящий Член партии под флагами стоящий. Женщина рулит. Ух прокачу! я своё место знаю и его получу. *** К моему стилю надо привыкнуть, я сам к нему привыкаю сложен в меня сразу не вникнуть не говорю изрекаю мои инструменты глаза, я вижу вас всех в темноте Человеческие слабости - постиг во всей полноте, Мне не нужно далеко ходить, и бежать уже не куда с каждым годом всё крепче, я любитель водки не вермута ... Это стена, короткое слово, приведёт в замешательство отряхивается мел с плаща, сыпется очередное ругательство *** - Вашему вниманию предлагается стул, обратите внимание на вышивку, - На нём засыпал с сигарой граф, а теперь попал на нашу выставку Страшная тайна . множатся изображения, окнами и зеркалами - Музейный экспонат товарищ, пожалуйста не трогайте вещь руками... - а что за граф? Если не сложно поделитесь секретом - Ну знаете ли он давно уже умер.....сидя на стуле...но не будем об этом..... ................................................ Белая скатерть, солнце тенью рисует квадраты и чёрточки. "Дон Кихоты"пьют кофе ... их жёны, кряхтя, открывают многочисленные форточки..... Трещат динамики на кухнях,"Тореадор смелее в бой" .... жарится яичница на плите.... ................................................ Наступило моё время, вспоролось стулом, засверкало бриллиантами "Картье", резануло бритвой, покатилось фуражкой из театрального реквизита..... Я долго ждал этого часа, под подошвой хруст.Раздавленные баранки Ипполита, торчащие пружины, руки в ссадинах, мне нужно доказательство неопровержимое. ржавый нож - я безжалостно порчу красоту, за ней спрятано содержимое ..... *** Музыка пластмассовых молний, скрипят кожей тесные сапоги... путешествие в маразм начнём с большого пальца правой ноги -завяжем шнурки на ушанке, вывалимся на улицу гурьбой крича, ударим "пыром" по коробке, будем надеяться что там нет кирпича. Продолжим путешествие - на цыпочках, по школьному коридору свалим с уроков, стрельнем на улице "стрелы" или "беломору" будем снова держать курящих прохожих взглядом на прицеле пожелаем скорее встать взрослыми, выпьем из горла Ркацители... Музыка пластмассовых молний, я тащусь в магазин покупать дёготь чищу сапоги, рассматриваю жёлтый палец, обломанный ноготь... Путешествие затянулось, сбылись мечты, мы стали взрослыми как хотели... Ну что ж, по рюмочке, или сгоняем опять в винный за Ркацители? *** когда к тебе подойдут люди с холодными глазами, это случится и точно будет тёмно вспомни, как она приезжала к тебе...ее заплетенные волосы...вспомни как ты пил с ней вино когда к тебе подойдут люди с холодным оружием и будут убийственны их взгляды... вспомни как ты поправлял ей утром платье и вы меняли каждый день свадебные наряды когда к тебе подойдут страшные люди, и процедят: "Тебе конец" - сквозь зубы вспомни её прекрасные груди, вспомни шёпот и её: "Я люблю" - и мягкие губы когда к тебе подойдут твою жизнь забирать ................................. вспомни как ты сказал: "После всего, что с нами было, мне легко умирать..." ..^.. Владимир Луцкер моей жене, Нине Слова какие: кампсис, бугенвилия… Волнующие чары красоты. А крокусы, и ландыши, и лилии – На первый взгляд неброски и просты, На палисаднике твоем всегда цветы, Их холишь и выращиваешь ты – Благоухания и красок изобилие! Неприхотливая махровая сирень; Ее ломают явно ей на пользу – Из года в год пышнее, гуще цвет, Замысловат затейливый букет; В гармонии нежданных сочетаний, Играя в прятки, затаилось знание, Что миру красоты предела нет! *** Затейливая вязь проворных слов, изустные мои, неуставные… не неприличные, что ж кажутся чужими? – Не в меру сложный мелодеструктивный джаз? А снится: в Минске женщина из бронзы Отполированными бедрами сияет… Нельзя так много личного в стихах? ..^.. Артем Тасалов *** Уста онемели Глаголы Твои – не мои - Мерцают как звёзды над городом мёртвых надежд В гримёрке театра тоски Перед зеркалом сна Лицо словно маску снимаю Снимаю, снимаю… Никак… Стекает старательный грим Увидел бы кто – ужаснулся Вот так и сижу взаперти – потерявшийся в смерти паяц Давно прозвучал уже третий звонок И ломится в дверь режиссёр-недоумок Щелчок Портсигар мой любимый раскрыт Щелчок Зажигалки плеснул огонёк Затяжка мгновенно смывает придуманный мир В раскованном сердце голодные звёзды ярятся *** По короткой улице можно долго идти, Можно всё обыскать и ничего не найти, Можно даже голову потерять, И об этом никогда не узнать. Посему поэтому говорю: За судьбу поэтову благодарю, А кого - не знаю… Тебя, Тебя… А Ты в душу смотришь, скорбя, любя. ..^..