*** 

Как медленно топятся печи…
Не скоро, видать, холода.
Да всё же не сбегать в заречье —
настыла густая вода.
Вся речка забита шугою —
попробуй пробиться сквозь лёд,
когда он идёт полосою,
а сверху метёт и метёт.
Невольно вздохнёшь о свободе,
о жизни на том берегу,
где счастье заблудшее бродит.
Найти лишь его не могу… 

    ..^..





У БЕЛОГО МОРЯ 

I 

Как древние греки,
мы тащим корабль из воды.
Прилив нам не страшен —
опасны растущие льды.
Не южное море
сияет за ближним холмом:
у Белого моря —
на речках-притоках — живём.
У этого моря
особая вольная стать —
цвета горизонта
с цветами волны не разъять.
Качается небо
на самых далёких волнах,
и пристани ищет
кораблик в густых облаках. 

II 

Сковало реку ненадёжным льдом,
и поневоле мы — островитяне.
Вдоль берега с соседкою идём,
ругаемся, что снег летит с дождём, 

и день недолгий, точно нитку, тянем — 

кудельную, а это тяжкий труд.
Как часто обрывается куделя!
Терпенья нет, и руки устают,
свалялась шерсть — и слёзы тут как тут,
а всё-таки закончилась неделя, 

и над землёю сиверко подул.
Хоть от ветров почти не знаем горя,
как отголосок, к нам донёсся гул —
неведомый, но столь могучий гул
штормов недавних, гневных, с Бела моря. 

III 

От Михайлова дня
и до Введенья?
не сломало на Чурьеге
леденья.
А на Кене промыло
непрочный лёд,
и теперь лишь шуга
по реке идёт.
До Николы
прямого
не ждать пути.
Утром брату
за тридевять вёрст
брести.
Он до света уходит,
и день-деньской
остаюсь я одна
со своей тоской.
И брожу я с тоскою —
рука в руке —
от застывшей реки
к стынущей реке. 

Михайлов день — 21 ноября — часто бывает днём большой оттепели (Михайловская оттепель). Тем же славится и день Введения во храм Пресвятой Богородицы — 4 декабря. В народе этот праздник называют Введеньё. «Введеньё ломает леденьё», — говорит народная пословица. Известно, что если «Михайла путь порушит, не жди его до Николы зимнего (19 декабря). 

    ..^..





ОТТЕПЕЛЬ 

Подтаял снег — что значит Введеньё!
Щенок и тот — артачится из дома
идти куда-то. Лужи, вороньё,
разбухшая от сырости солома
и запах талых веток, столь знакомый,
что сердце встрепенулось и поёт
без всякой убедительной причины,
забыв о том, что скоро Новый год,
и возраст ликовать уже не тот,
и много оснований для кручины. 

Мне всё равно. Короткая весна
закончится, и следом за капелью
придут совсем иные времена —
накроет дом и стужей, и метелью,
запахнет он рождественскою елью, —
когда-то для всего настанет срок.
— Ну, а сейчас — пойдём гулять, Дружок! 

    ..^..





МУЗЫКА 

Вот ещё одну хрупкую ноту —
и потом буду жить тишиной,
день наполнив привычной работой —
тоже музыкой, только земной,
потаённой, негромкой, обычной,
отчего и теряется звук
в суете, как в палате больничной
представлений сужается круг
до окна, до соседней палаты,
процедурной, дверей на углу…
Чу! Синичка играет стаккато,
исполняя его по стеклу. 

    ..^..





*** 

Порой бредёшь средь зимней тишины
дорогой до уныния знакомой.
Всё те ж поля окрестные видны,
всё та ж церквушка смотрит из-за дома,
всё тот же снег, пустынный и густой,
и кажется, что целый мир завален
снегами, как надгробною плитой,
от октября до самых до проталин.
Над головою слышишь вороньё,
но голоса безрадостны и глухи —
не по сердцу им зимнее житьё.
Нет певчих птиц, пропало комарьё,
и до весны в щелях уснули мухи.
Просвета нет. Ни в небе, ни в судьбе.
И хочется душе живого слова.
И Слово вдруг является тебе
воробушком обычным на столбе
иль ягодкой шиповника лесного. 

    ..^..





РУССКИЙ СВЕТ 

Ослепшие от снега фонари
качаются, плывут, вот-вот исчезнут.
Им не дожить до утренней зари,
бесцветной, запоздалой, бесполезной —
зари, что не изменит ничего,
и серый день над Родиной продлится.
Падение её как торжество
отметит пышным празднеством столица. 

С иванушек, не помнящих родства,
с раскрашенных и развращённых манек,
с петрушек, коих жизнь для шутовства,
с илеюшек, что всё с печи не встанут,
с залгавшихся и купленных емель,
с добрынюшек, пропивших меч в притоне,
какой же спрос? 

Над Родиной Метель,
и Русский Свет качается и тонет… 

    ..^..





ДОВЕРИТЬСЯ ТЬМЕ? 

Не веровать в Свет — это значит довериться Тьме,
её голубым и вселяющим ужас протокам,
как в царство Аида Хароном спешить на корме
плывущей ладьи, где обычной душе одиноко.
И только всегда равнодушно-безмолвен Харон,
он дело своё в срок исполнит без тени сомнений.
Послушно весло, и спокоен седой Ахеронт,
спасающий душу от зыбких людских заблуждений.
Довериться Тьме?
И качаться потом в забытье,
в желанных волнах обретённого сердцем покоя,
и бренная жизнь, может быть, перейдёт в житие… 

Но верую в Свет, что приходит за всякою Тьмою. 

    ..^..





*** 

Историю чистя от пыли,
ловя в ней грядущего нить,
не физику мы подзабыли,
а странное слово — любить, 

зовущее нас к переменам.
Далась же троянцам война!
Зачем вам, безумным, Елена —
чужая на все времена? 

Не выдумал Ньютон закона,
чтоб вспять потекли корабли,
и плачет во мне Гермиона,
забытая где-то вдали… 

    ..^..





ПО ВОДАМ 

И.Б. 

По водам иду,
но тревожит вечерняя мгла,
и встречные волны
порой превращаются в льдины.
Борей прогоняет
остатки дневного тепла,
а путь мой далёк —
удалось ли пройти половину?
Закрою глаза —
и бежит путеводный клубок
за тридевять вёрст,
в невозвратные страны Кащея.
Но лишь полынья
незастывшая
плещет у ног,
и нету земли,
и на краешке света цветок —
невиданной прелести —
так беззащитно алеет… 

    ..^..





ВОЗВРАЩЕНИЕ 

И.Б. 

Расколются льды —
и водою насытится снег,
вращенье земли
аргонавтов вернёт из похода.
Прихлынет волна,
и продлится томительный бег
по этим летейским,
катящим забвение водам.
И вещая мойра
печально кивнёт головой;
мелькнёт за плечом,
белизною сияя, Левкада.
В Чертоге Двух Истин
не выберу я ни одной
и мимо пройду
Элисейского пышного сада.
Не камень и свет,
а вода и земля — мой исток.
С Закатных морей
возвращаюсь к родному причалу.
Колхиду Златую
стряхнувши с натруженных ног,
любуюсь уснувшим у лодки Ясоном
устало. 

    ..^..





ПОСЛЕСЛОВИЕ 

Уходит вода, оставляя мучительный след.
И берег, и скалы подточены горьким прибоем.
Разрушен «Арго», и Ясона давно уже нет,
и только осталось на память руно золотое. 

Я печи топлю и гляжу на летящий огонь.
Доверься ему — и окажешься горсточкой пепла,
но крепок очаг — и моя лишь теплеет ладонь,
а Верность земле утвердилась и тоже окрепла. 

Спокойно иду к утомлённым зимой берегам.
Смотрю вслед ушедшей, подёрнутой льдами стихии,
и годы седые устало ложатся к ногам,
как сердце моё к переполненной ветром России…


    ..^..