Александра Таран

http://rmvoz.ru/forums/index.php/topic,576.msg2762.html  

По ту сторону холста.
ч.2. Лесные дали

Художник в своем творении должен, подобно Богу в природе,
быть невидимым и всемогущим; его повсюду надо чувствовать.
Гюстав Флобер

«Умом Россию не понять, аршином общим не измерить…» Так же многозначна и безмерна душа человека, судьба которого прошита нитями российской истории, российской судьбы. Он слушает и слышит радости-горести русской природы, лирику русских рек, исповеди лесов, молчание полей, сны озер. Для него это не отзвук, а звучание души, влюбленность и болезнь, страсть и совесть… жизнь.

В такую жизнь – в многоразличной простоте и полноте приводит творческий путь Ивана Ивановича Шишкина.

С широким кругом произведений этого «художника-лесовика» я встретилась на выставке два года назад. Там было представлено более ста картин, рисунков и гравюр Шишкина из собраний Третьяковской галереи и Русского музея.

Только когда творчество приведено не отрывочно, а «единой волной», можно уследить его переменчивость, увидеть движение художника, почувствовать «динамику многообразия». Увидеть, как общаются картины друг с другом и с судьбой художника, и самому поучаствовать в этом «цвето-представлении».

Впечатлений от выставки было много, и «они» не раз просили меня вернуться к картинам, как будто еще не все оговорено и досказано, как будто раз за разом от внимания ускользает что-то важное. Тайна его произведений влекла меня, очаровывала снова и снова, и до сих пор не «разочаровала».

Есть картины, к которым так и хочется прикоснуться; есть такие, в которые хочется «заглянуть» или «зайти». По картинам Шишкина нужно «гулять»: они открывают пространство. Хочется вдохнуть воздуха «Лесных далей», касаться сосен в «Корабельной роще», постоять под «Дождем в дубовом лесу».

И.И.Шишкин «Дождь в дубовом лесу»

Из-за этого оглушительного чувства правды Шишкина часто называют «фотографом». Но как же поверхностны такие выводы! «Фотографической», слепо копирующей живописи «не может быть, потому что не может быть никогда». Только суть, образ предмета – ключ к достоверному изображению. Если писать портрет человека без внимания к его душе и судьбе, на полотне получится прямой нос, широкие скулы, глаза какого-то цвета и губы, тонкие или пухлые, но вечно молчащие. Получится все, что угодно, но это «все» никогда не сольется воедино, не обретет лица. То же самое с живописью пейзажной. Если, пытаясь изобразить дерево, срисовать в точности каждую мелочь, но не поймать цельное впечатление, не услышать ритм сочетания изгибов ветвей и игры цвета, то есть не понять, почему дерево растет так, а не иначе, в чем его особенность, отличие, дающее ему право на существование, получится бессмысленный «натюр-морт». Груда «хвороста» и испорченный холст. Такое дерево никогда не будет на картине живым.

Только узнанная жизнь изображается. Но видение у человека глубоко личное, неповторимое. Природа на картинах Шишкина живая, значит особенная, значит преображенная личностью художника и воплощенная его заботливой и любящей рукой.

Как он лелеял каждый цветок, каждую травинку! Незаметная подробность, каждый случайный листок нашли в его картинах свое предназначение, свой смысл. Как солнце ласкает и утешает весь лес: от могучего и важного дуба и взмывшей в небывалую высь сосны до мельчайшего лепестка и заблудившейся букашки, – так и сердце художника освещает, пронизывает произведения, открывая тайны природы, не нарушая их. На картинах Шишкина нет случайных деталей: каждая подробность оправдана любовью. Он изображал не больше не меньше, чем вмещало его сердце.

И.И.Шишкин «Дубки»

У Шишкина есть и «идейные» картины, где пейзаж не самоцель, а только помощник в решении жизненной задачи. Художник не только помогает природе, но и советуется с ней. В картине «Дубки» можно ясно выделить идейную линию. Такое впечатление, что был поставлен вопрос, скажем, о различных жизненных дорогах, и сама природа иносказательно ответила на него.

А именно, на первом плане изображена полуразмытая развилка троп – как вопрос о дальнейшем пути: свернуть направо или налево, поступить так или иначе. И прямо по курсу ответ: небольшая группа «дубков», под ними разлеглось стадо коров, а над кронами трепещет легкокрылая «братия». Если предположить, что «дубки» символизируют жизнь, то «коровы» – это путь спрятавшихся от солнца, усталых и отмахивающихся от подвигов и порывов, «птицы» – путь интереса, странствий и риска. Первый – телесный, плотский. Второй – одухотворенный: если плоть подчиняет дух, то становится толстым животом; дух, подчинивший плоть, лепит из нее крылья.

И.И.Шишкин «Лесные дали»

А картину «Лесные дали» даже картиной назвать сложно. Тут сочетаются всевозможные планы, встречаются безграничные пространства, это целая звучащая поэма, поэтическая симфония. Поэма воздуха и небесной глубины, известных и пропавших без вести измерений, строгих деталей и стройной обобщенности. Здесь звучит гармония близкой, родной, переменчивой, знакомой до каждой травинки природы, но одновременно видна ее непреклонная отдаленность, королевская, благородная стать, которая манит и завораживает. Хочется разбежаться и, не оглядываясь, броситься со склона в неизведанное, вдаль, к недосказанным небесам и нерожденным очертаниям горизонта, достигнуть озера, где дремлют все тайны и замыслы земли, где живая вода и вечная жизнь соединились в зеркальной памяти, – разбиться и родиться заново.

Здесь звучит песня одинокого поэта. Образ сосны, рвущейся от земли, ветви которой словно охвачены бешеными порывистыми ритмами… Образ озера как мечты, идеала, вдохновения – отражения неба. Образ птицы – беспокойной ищущей души, погнавшейся за выдуманным ветром и теперь навсегда поселившейся в бездонных небесных просторах. И эти три образа составляют пространственно-диагональную линию картины, задавая ее глубину и высоту. Но птица вольна в своем полете, значит, картина становится безразмерной, динамичной. Она, поющая, оживает, всё тянется и тянется к более чистому звуку и высокой ноте и тянет тебя за собой.

Чем ближе подходил к земному завершению творческий путь Ивана Ивановича Шишкина, тем краски его картин становились более хрупкими и прозрачными, от этого не менее полноценными, но чувствительнее и полнозвучнее.

И.Н. Крамской восклицал о Веласкесе: «…Этот человек работал не красками и кистями, а нервами!..», он сам стремился к такой «технике». Мне кажется, что портретист Крамской по духу очень близок «поэту-лесовику» Шишкину. Шишкин тоже работал не красками и не кистями, а сплетал произведения лучами своей необъятно-любящей души.

    ..^..