===

пришел домой свеча одна горит
другая протекла на батарею
наверное действительно старею
зеленый стал что твой халькопирит

собака говорит звонил какой то
в глазах ее кудрячатся бокры
налью вина ей дам погрызть икры
а сам пойду и лягу прямо в койку

пускай приснится двадцать лет тому
как лето продолжалось больше года
под синим небом белым пароходом
в огромном ослепительном крыму

затем приснится солнце горячо
роняющее жидкую корону
когда я подошел и тронул
за каменное тонкое плечо

история о чуде этом юде
зашла тогда пожалуй далеко
была бессильна и мадам клико
мы целовались медленно как люди


===


ах как мне пелось по утрам
в ушко игольного верблюда
что твой кобзарь что мой малюта
а был ли срам тарам барам

оно пришло ко мне само
его очки я долго мерял
и осень сладостно шерепил
в ее замочное ярмо

в которое нельзя и дважды
и трижды плохо только раз
берем вино а в нем шираз
а он не пиво чтоб от жажды


===

через моря шагает циркуль
его глаза как кесаотл
он любит между тонких цапель
еёйных ножек проползти

себя не вижу в этом зеркаль
оно видать как миска утль
луна как грош летит на убыль
и осторожен травести

пятно легло на наши карты
и наши черты впопыхах
аорту трогают монмартра
себя напутствуя в стихах

зима февральские аборты
и уголовная луна
ложится прямо у окна
молниеносная когорта

опять ушла на сеновал
кронциркулю шагать не плакать
а он догнал поцеловал
где плакать означает слякоть


===

я дышал когда хотелось а было мне шестьдесят
по росту весу прочей херне не буду
повторять прилипчивую как простуду
мелодию с того кина про долбанувшихся поросят

мне тоже девочки наблюдали навырост
и облизывались на мой аппетит
так и состарился а кто запретит
здесь даже пиво не отдают на вынос

и если ева тебе обозначивает седло
а музыка опять протекает желчью
вспомни улыбку мою волчью
нам с тобой повезло

===

свое я спел и никому не верю
и расплываюсь черной киноварью
на самом приворотном воровстве
еще болею так себе холерю
от всякой встречной твари веет гарью
горчащей что та осень на листве

а ты красивая все попой поводила
и затевала дело на пол-дела
а за окном то снег а то гроза
такой вот оказался я мудила
душа моя пол-жизни прогудела
а ты все целовала мне глаза

===

и совсем-совсем неслышно
что там песня говорит
полночь и крадется мышь но
медленно у ней артрит

и воздушным дышат паром
одуванчика глаза
из страниц земного шара
появляется слеза

бьется сонная пичуга
не давая нам весны
чайник дышит плачет вьюга
и увидены все сны

===

записки с юга

Зимнее небо бывает теплей овчины.
Звезды поют колючими голосами.
Так и живем, прямо под парусами,
пряча души остаток в тепле брючины.

Где ты, мой снег? Где ты, метель живая?
Пыль ледяная стала алмазной крошкой.
Так и живем. Там и живем, где можно.
Только под вечер, кожу свою срывая,

ищем известный мускул. Пробитый клапан
тщимся заткнуть пальцем ли, авторучкой.
Так и живем. Может быть, даже лучше.
(Снега здесь кот наплакал)

===

медленной и старинной
осень плывет листвой
звали ее Мариной

ты подожди постой
не ускользай сегодня
вечер грядет пустой

ночью безлунно людно
как в нее не гори мы
будет опять безлунно

звали ее Мариной


===

пошто и вам с берданом на боку
поющим пиво пьющим краковянку
скачи мой конь ужасную скаку

а на рассвете вышли обезьянки
оставив избы пить сырой туман
топор забыв схватился за баян ты

а жить-то где любезная шарман?
как обессудить вышние загулы
забавы пороха протертый доломан

висит в углу унылый как акула
что мы ловили в прошлую сирень
такого воздуха что падаешь со стула

пошто и вам глазами набекрень
рассвет встречая в кресле у камина
закрыть бы их да батюшка мой лень

мне даже водки выкушать вломину
тогда иди сюда моя фемина
и шелк волос и взрыв твоих колен

===

Если на мост – по обе руки – река,
так ли я прост? Trust me, почти как Frost.
Вот тебе крест - любишь ты чудака.
Вот тебе wrist. Думаешь, это мост?

Пруст моих мыслей Сван, но глаза сухи.
Гессе моей игры попадает в бис
серого воздуха. Пряный ковыль в степи
прямо-таки припал пригибаясь вниз.

Пальцев моих не бить. Голосов не жечь.
Писем не открывать. На росу не звать.
Ты принеси мне пить. Донимает желчь.
И не давай мне спать.

===

маска лица для воска собранного в ложбине
зубы остры как это свойственно птицееду
ноги за годы стерли органы наслаждений
пища была упруга что недостойно яда

я бы опять уехал если бы стал моложе
были бы зенки суше сердце бы билось строже
был бы анфас попроще был бы смешнее профиль
маска лица стекает прямо на грязный кафель

так бы сидел и плакал серую клавишь факал
крякал бы и мяукал глюки свои кручиня
главное чтобы водку выдавили из злака
главное чтоб выпить осталась еще причина

===

голосом что замечал живую
плоть яблока им же его отведал
лошадь надела подковы и облизала сбрую
азы буки и веды

окружают меня поводя сиреневыми глазами
над бровями сделанными из воска
и воздух надув себя парусами
оказывается плоским

===

пригорюнившись

Вы думали, я сам себе - кильватер?
а я стою - так просто пермуотер,
сдавать пора, а карты вышел номер,
и газовая тютелька взошла.

Не улыбайся, ты еще не фатер,
ты сам себе могилы недорытель.
уже не жив, когда еще не помер,
и не хватает подлого башла.

Или бабла, поправит мне приятель.
Он ростом вышел, тот еще уметель,
его стихи - постылая обитель,
но слог суров, как нитка на носке.

Так выпьем же за царство новых ятей,
за бабочков, плетущих в небе петель,
за девочку, рыдающую в китель
в уродливой, но радостной тоске.

===

этой весне быть бы как суке плоской
что приседает под деревом лоб набыча
и возникает большая тупая куча

я бы и сам перетянувши леской
драл бы по черному прямо в живое тыча
до кровяного лоска

то у них дождь понимаешь как мальчик ссытся
то потеплеет так что висишь разбитый
в толстой петле глагола а где висеться

дал бы вам всем наотмашь а может статься
и улетел бы как мерзкая злая птица
дергая мышцей где раньше сердце


===

мне веселая тундра спляшет кудрявый танец
мне пугливая птичка голову вбок заделав
пропоет заводную малиновку и заплачет

продавец на углу мне задаром отдаст калачик
чтобы сытым и бодрым сделалось снова тело
чтобы в морду вернулся глянец

а потом ко мне в гости придут поэты
буду ямбы мои запивать ключевой но тонкой
но неженской рифмой и имя им будет имя

так давайте выпьем за странное это пламя
что летит в темноту что-то шепча негромко
наступило лето


===


когда ты музыку играла он смеялся
он целовал твои рассерженные пальцы
а ты ловила ловкие аккорды
что не успели взять карандаши
а он глазами толстыми как яйца
а лоб сверкал как вымазанный сальцем
а под столом свирепее бикфорда
на острие своей раскрашенной души

его угрюмый разум генацвале
его пенал его полночный плен
а ты плела симфонию колен
а после до рассвета танцевали
слова тугие кобчиком сипя
и продолжали миловать себя

рассвет однако заалел нелепо
ему бы тихо так не впопыхах
да что сказать - в неопытных руках
весну минуя наступает лето

она играла музыку ему
он подпевал - ну вылитый муму

и вбок смотрела дырка пистолета


===

Струна рвалась. До крови. До кости.
Ты удивленно плакала: "Прости."
А я молчал, и черная звезда
летела вниз, лучи свои ломая.
Судьба моя, постылая, хромая.
На небе распахнулась борозда.

Ты удивленно плакала, смеясь
что слезы, словно бабочки, роятся,
садятся на деревья на кусты.
Когда бы чистое рождало только грязь,
я сам бы не замедлил рассмеяться.
А так, что поле - видятся кресты.

На небе распахнулась борозда.
Летели вдаль тугие поезда,
ломая слух клыками перестука.
Судьба опять кольцо свое свела
до точки. До дрожания стекла.
Как черная медлительная сука,
следя в окно скользящие леса,
она ловила наши голоса.

===


гуляли люди птицы корабли
земли касаясь плакали травины
но не хватало малого любви

когда луны не стало половины
она ушла в глаза не посмотря
у неба развязалась пуповина

дождем лиловым головы пестря
и все летела луковым лекалом
луна недвижная и все глаза искал он

но было поздно у его костра
сидела ночь как мертвая сестра

===

...воздух или выпит...

Она ушла, эпоха. Впопыхах
мы пишем заводные некрологи,
а воздух остановлен, под углом
событих, растворенных в никуда.

А мы все ждем, и водка хороша,
но нам не выпить нашего рожденья,
и пустоты своей не пережить,
и суеты своей не обеспечить.

Мы будем спать. Мы будем пропадать
по одному, по семьям, по народам.
Налей еще. Как горько, как напрасно,
когда-то, помнишь, пело нам с листа:

мы с тобой на кухне посидим
сладко пахнет белый керосин

===

рыбное утро

Куда летит стеклянная плотва?
Цыплят по осени зарезала братва.
Я помню губы грустные твои,
а на рассвете рубаи

идет, как Марья, прямо по росе.
Я так старался снова быть, как все,
но не пустили острые края
твои, о Родина моя.

А волк все помнит вкусное седло
барашка памяти. И волны. И светло.
Ассоциация - кастрация души.
Не можешь петь - пляши,

и обойдет тебя печальная стезя.
А дважды в ту же можно, но нельзя
обратно выйти, если не возник,
а только намечается плавник.

===

Светлая, как небо в тундре, ты плясала на рассвете, ты плясала и кричала, что не пустишь и не дашь. Я бы взял тебя из тулки - ах, какие были б дети, ты бы в люльке их качала, обнимая патронташ. Так писалось мне, дурному, клавиш булькал и шатался, а в экране отражался ебанутый травести. А по дому бродят гномы, глянцевитые от сальца, я давлю их твердым пальцем до сосисок, до кости.

Так уймись моя подруга, не возьму тебя на небо, и корабль мой усталый не поднимет паруса. Лошадям нужна подпруга и ладонь с кусочком хлеба, - только гномы любят сало, чтобы толстыми в леса убежать, подружек щупать портативными руками, извлекая из ширинок непонятные стручки. Так что - пой, моя пичуга, чтобы плакал я, как камень, чтобы слезы стеарином залепили все очки.

===

Когда горло сдавливает ярмо, а в глазах стоит молодой пастух, ты становишься золотой луной, и тебя видать за версту, хотя ты и не лучшая глубина для погружения в тело твое ножа, и золотая эта луна истончается, как душа, когда ее лижут разные знатоки душ, соцветий, распускающих свой восток, а из руки, что твой душ, все льет и льет прозрачный поток.

Да, странный сегодня день, отметить бы, да не встать, поди. Далее и везде. Сзади и впереди. Когда горло сдавливает, пиши, ломай ногти в кровь о шкуру листа, и золотая клякса твоей души опять попадет в одного из ста. А потом пей лунный голубой спирт, ударяйся в хрусталь его головой. Если она спит, кто из нас больше живой?

===

не убивай меня веселый, не молчи,
тетрадь закрыта и посеяны ключи,
пожнешь подковы самых быстрых лошадей,
и не найдет тебя расстроенный халдей.

слова окончены, пора и на покой,
не плачь, веселый, эти слезы нам на кой?
и льется медленная памяти гюрза
в твои неидеальные глаза

рассвет печален, холодна игла,
сухие дельты моего крыла
раскрылись. вижу город. вижу даль
и ничего не жаль

===

Были мы люди. Нами читали песни.
Нами любили песьи, лающие, чужие.
Думаешь, это так из-под вожжи я?
Просто ты там, когда я не там, а здесь я.

Были нам чаи с кофями на перины.
Девушки нам любили навзрыд на память.
Знаешь какой надо отставить палец
тонкий куриный?

Пусто мне. Были бы люди, когда смурное
небо над этим городом. Город над нами.
И отвратительное иное
между домами.

===

Ночь собирает души на валу.
Ваал грызет постылую юлу.
Канат мой зол, да надо ли висеть?
Икаром крыл крепление крыла.
Икра с утра - и ты даешь курла.
Я б рыбой стал порвавши вашу сеть.

Я б волком выл, грызя гранит гнезда.
А за окном все те же поезда.
Какая ночь! На раскаленный лед
cкользит звезда сквозь пазуху небес,
Ваал пустил слезу, что мелкий бес.
Я продолжаю медленный полет.

Под брюхом темь. В три глаза - дурота
немого, но разинутого рта.
Луна сбирает судьбы дураков,
сбивает бренди в масло для ума.
А ты опять все сделала сама.
И сердце рвет трещетка каблуков.

===

эта тяжелое свинцовое книжное января
такое благодаря но не напишу не заколю
тебя карандашом шамкая ртом как швом
потому что я так тебя не люблю

так уходи от меня как уходит под лед вода
яд мой не для всякого высокого естества
я ем январь я грызу его прозрачные города
и опадает жизнь синяя как листва

===

живые татушки гуляют по траве
ты прошептала мокрое приве
луна открыла полное окно
пришло давно

а на запястье отмечает час
железный жук и он один из нас
его глаза как камушки блестят
усы свистят

а я все пью работаю и пью
я i love you ни капли не пролью
мой покер сдан но утонул в репье
дурак крупье

===

ты будешь чист но не спасти
осталось правило блюсти
кусаешь только до кости
но бит за это
ты плодовит но не весьма
в крови железная блесна
лови пока твоя весна
блюдет поэта

ладони липнут к верстакам
пусть будет полон твой стакан
в саду унылый истукан
к утру застынет
а ты все вьешь свою строку
все молишь слово барсуку
как вошь весь в огненном соку
судьбы пустыни

раздвинув слов привычный хлам
твой воздух встанет по углам
пришла пора колоколам
твоей пещеры
и ты пойдешь гулять с другой
такой как ты слепой нагой
вот только сердца перебой
не знает меры

тебя кляня но не любя
бутылке горло теребя
сегодня выпью за тебя
веселой белой
и будет пьян моя светла
как пар выходит из котла
как та подруга без весла
что песни пела

о дураках тарам-барам
о нас продравших наше время
о женах пьющих наше пламя
по вечерам


===

судьба в декабре поворачивает на юг
до земли склоняет рога краснобровый як
за окном стоят свою страшную песнь поют

молодым голосом я бы и сам пропел
утонув головой в медленном злом кольце
твоих рук пообещав толпе
такое вдруг что не вспомнят о подлеце

светло когда будет нам всем дышать
еще пожить еще полюбить ситро
а то и крем-соду тихо тянуть с утра
если уйду не ходи меня провожать

такая судьба судьбы всегда таки
стоишь у реки гладишь ее рукой
песня одна сколько ее не пой
и на волос траву падают мотыльки

===

Как колокол? Он все еще разбит?
Дома в листву уходят, как и прежде?
И улица, что вдаль меня несла,
так и не остановится? Привет
вам всем. Здесь, знаете, так пыльно,
что даже солнце не идет сквозь небо.

В березовом тумане золотом,
в багряном клене, что просвечивает синим,
когда лежу под ним и вверх смотрю,
что никогда, наверное, не делал.
Мне иногда так хорошо. Поверьте,
я никуда от вас не уезжал.

Нет, я убью тот бесконечный поезд,
что так спешил, на рельсы заходя,
сплести из них чудовищную букву.
Куда летели, вытянувшись в стрелы,
скажите мне, куда летели ветви?
Я вспомню все. Я все восстановлю.

Вы знаете, здесь иногда так странно,
такие маленькие, сморщенные люди,
и, если дождь, так обязательно больной.
Скажите, если будет снег, и, ночью,
я к дому подойду. Я сяду у стены.
Пусть он летит, пушистый, на меня.

Так говорить я мог бы без умолку,
я повторял бы пришлые слова,
смотрел бы на мерцающие капли
далеких окон. Душно мне, поверьте.
Как сильно опустилось это небо.
Нет, не могу. Я все-таки уехал.

===

Как жаль. Чтобы не прошептать другое,
зажал рот и огляделся. Рябое
пространство воздуха стояло поодаль.
К стеклу прижался нерасторопный упырь.
Книга лежала, раздавленная, как падаль,
и закрывала пыль.

Я стоял по углам, торопливо вдыхая.
Во рту осторожно перекатывалась сухая
смесь языка, кислорода, молчания. В забытье
думал о разном, что не сказал врачу бы,
также о мире - что ни на есть - лачуга,
и о ладье,

что продолжала, волне отвечая, падать,
вновь подниматься. Здесь не найти лампады,
кроме как гнаться за ней, колесом крутя.
Я подошел. Дверь, протянув кривую,
сделала "да". Все покрылось луною,
и, как дитя,

выглянул, боязливо моргая.
Как жаль. Это и есть - другая,
теплая ночь. Впрочем, как и вчера,
вижу в ветвях круглую тень. Корона
в нас развивает функцию скорпиона,
нет, пчела,

добрая тварь. Кушает липкий выброс.
Новую жизнь я подберу навырост,
лампу заменит каменная свеча.
Вдруг поднимусь быстрым прозрачным телом,
выйду наружу. Лбом обопрусь о стену,
и, замолчав,

все расскажу. Как падают птицы в полдень,
в белое небо. Как застывает пойнтер
в дальнем лугу. В неизвестно какой стране.
Там все, как и прежде, но никого не тронет
то, что я здесь. И, полагаю, никто не
думает обо мне.

===

Ветер срывает крыши. Навстречу солнцу
движется черная масса. Опухший воздух
падает на деревья. Читая книгу
себя обнаруживаешь уснувшим.

Газеты вялыми парусами
влекут корабли уменьшенных человеков.
Пробираясь ночью к чужому дому,
прощаешься с предыдущим.

===

под настроение

Сучье солнце ломит глаза. Колючий
свет его пролезает под темя.
Шум за окном, вероятно, лучше,
чем полное отсутствие тени
в мерзкий полдень. Липкие члены сдвинув,
закрывая лицо сморщенными руками,
разделяюсь на одинаковые половины -
себя и камень.

Это море больше не умывает.
Как не играй в воде - остаешься в мыле,
и за спиной, живая и неживая,
чужая страна. Скажи мне, мы ли
выбрали это историческое бесцветье?
Эти маленькие, опрокидывающиеся дали?
Даже когда здесь ветер,
воздуха нет, как ни крути педали.

Только утром, дернувшись в луже пота,
сообщаешь себе, что этого и хотели,
и еще что-то,
лежа навзничь в пустой постели.
Сучья лампа солнцем висит, ощерясь.
Пора собирать располовиненную колоду
себя, гниющего в этой пещере
четыре года.

===

Вышел наружу. Улицы недостаток
в фонарях по обе. В паребриках одиноких.
Сердце кричит, воспаленное, как простата.
Лица прохожих сплетаются, но венок их

мне не дано постичь и, покуда кабы,
как говорил мне в детстве один знакомый,
если действительно хочешь идти до бабы,
помни наличие насекомых.

Мир одинаков, можете мне не верить.
Даже в горах только сухие горы.
Даже когда воду свою крутую
дождь опрокидывает на город,

он это делает, я бы сказал, всухую,
только чтобы щупались по парадным,
добивая полузабытое чувство стаи
виноградным.


===

на зеленом снегу в шароваровых круглых ногах
молодой как рассвет золотой как березовый свет
вот и осень пришла умывая ладонью луга
и деревья стоят в позабытого цвета листве

и живем невпопад припадая на обе ноги
только снова пора так беги на разрушенный мост
на зеленом снегу у фарфоровой жуткой реки
ловит волк сам себя за ускользающий хвост

утром солнце проникнет сквозь гладкую воду стекла
теплый луч упадет на меня на тебя на кровать
помнишь тихо сквозь осень опять нас звала
та страна что придем умирать

===

Шаг за шагом, понурясь, глаза заквасив,
вдоль по улице, вдоволь вкусив похмелья,
улыбаясь, губы кривя условно.
Дома тетка, раскинувшись на матрасе,
одеялом создав подобие подземелья,
вновь уснула. Время идет неровно,

расширяя пазухи для убийства,
приема пищи, ласковых обмираний,
только дышать не попадаешь в дырку.
Шаг за шагом, губы жуя, как бисквит,
понимая, что окружен ворами,
прижимая бутылку,

вдоль по улице, дальние мысли щуря,
лицом напоминая плошку,
в которую сунули порцию злого супа.
- Нет, - думая, - сегодня не окочурюсь,
это никак не можно.
Еще подожди, сука.

===

Вечером, когда готовлюсь усопнуть,
мелкие мысли особенно неохотно
покидают голову, щурясь на бакенбарды,
и на далеком севере карты
перелицовывают, проверяя почву -
оказалась такой же точно,
что и была в день моего отъезда.

Помню, даже поезд железный
бок подставляя солнцу, вздохнул на совесть
и, набирая скорость,
покинул страну, где я гулял ночами,
где под окном мне иногда кричали,
где, проверяя карман, находил полтину,
складной нож, отсыревшую парусину,
табачную крошку и, наскребя затяжку,
делал ее. Как там трещали ляжки
в тесных юбках, что не задрать обидно,
что и старался. Также природу сбитня
обсуждал с приятелем, знавшим об этом хуже.
Если зима - часто бывал простужен,
предаваясь высокой температуре,
сидя на одиноком стуле.

Вечером, когда готовлюсь покинуть
самого себя, прячась себе за спину,
вспоминаю озеро, что никогда не видел,
лес осенний, что никогда не вспомню,
снег пушистый, что так медленно, так неслышно,
лица ваши, что, наверное, постарели.

===

Дождь умывает стены, зовет наружу.
Небо ломается надвое, как игрушка.
Я просыпаюсь, кем-то давно разбужен,
к воспаленным губам прижимаю кружку
темного камня. Чая на дне всего лишь
капнуть в глаза, бегая катаракты.
Новое время, если его позволишь,
сообщает - дурак ты.

Дождь все сильнее. Гром оглушает насмерть.
Смятое одеяло, не забывая
формы тела, ищет кого-то. Нас ведь
здесь больше нет. Белая, неживая
лента времени обрывается в полдень.
Стены, сползая в воду, открыли течи.
Время всегда слишком рано уходит,
самое страшное оставляя на вечер.

===


Вздохнул чистого, пока не успел оборваться
полет птицы. Как громко она кричала,
получив камнем в бок. Правильная причина
моей печали в том, что забыл начало,
чем ускорил кончину. Быть бы мне добровольцем,
что уходит в зари кровью сопящую пену,
или спящим агатом на груди у пастушки.

Одно знаю точно - пана, или пропала
не прощу. Обе - пустышки, хоть головой об стену,
вместо глаз вставив себе фисташки.

===

на лукоморье

1.
кровать качает как лодку и одеяла парус
надут как ветром подушки влага
охлаждает затылок встаю шатаясь

проверяю тело которое мне досталось
в это утро страшное как бумага
оно продолжает свой одинокий танец

начатый ночью зеркало искривившись
улыбается там где улыбкой давно не пахнет
что поделать отвечаю ему лишь бы

продолжая задуманное во сне вирши
выводила рука но в этих листах нет
ни света ни тени ни того что между

2.
отразившись увидел что все сделано без подвоха
обнял себя поцеловал себя в темя
спросил не удержавшись от обоюдного вздоха
ты сам собой или опять ты с теми
что до рассвета играют в жмурки
расправив обиженные тужурки

нет ответил я одинок как око
я как сука что пинали под брюхо
если утро я подхожу к себе сбоку
и говорю в самое ухо
помни ты просто должен быть твердым
придет вечер и дождь упадет мертвым

3.
весна приходит ка мне как чужая
женщина лежу не выпуская ножа я
глухая немота молнию провожая
бросила горсть воды на лицо столицы
впрочем не различаешь лица
встав на колени необходимо молиться

помнишь на вальс настроясь летали пары
столик обслуживал родственник валтасара
я становился необратимо старым
носил усы над презрительною губою
прислушиваясь к прибою
ощущал себя всяким но не самим собою

и тогда открылось окно на излете дома
и глаза роняя обломки дыма
заглянули внутрь только букет коралла
выдержал то что происходило
и от пепла ветви его поседели
остальное в комнате догорало

4.
сижу задыхаясь в шершавой петле глагола
местность обманчива цвета сухого чая
свет умирает сразу если надавищь горло
лампа его в тугой тишине вращая

влажный фитиль падает капельки керосина
оставляют надежду на ангелов на иное
не сомневаюсь что даже написанное курсивом
никогда не станет обратно мною

снова дождь роняя возле себя осколки
разбитого неба он уходит на север
чтобы уснуть в горах на каменистой полке
оставляя воздух таким же серым

5.
машинка для подрезания утреннего тумана
птица в который входит глаза потупив
уплыву и я улыбнувшись печальной сцилле

сопит в предвкушении звука свирелька пана
мальчик почти не касаясь крупа
прислушивается к силе

что рождает озноб выгоревшая туника
прилипла к бокам пена росы рыдая
убегает листьев рассерженные агаты

изучают тропинку в зарослях куманики
и следом бесшумно летит другая
утренняя легата

6.
утро избы в землю ушли по пояс
отсырев верхнею половиной
стрелки часов указывают на полюс
крепкое облако над овином

того гляди расплачется отвернувшись
чтобы не видели трезвеющие сельчане
даже корабль и тот пропадет в минувшем
позабыв о причале

7.
в лесу в сумерках раздвигая траву клюкою
в поисках гриба или другого какого черта
ветви сосен хмурятся словно забыв о чем-то
и туман стелется над рекою

дома разбив на порции найденные останки
сырого леса опускаешь их в соленую воду
и пальца скрипят словно покрыл их содой
и за стеной как танки

бродят жильцы чужие мебель сдвигая
и гитару хватая откашлявшись дрянью полдня
понимаешь что уже поздно
жизнь продолжается но другая

8.
воздух раздвинув устало взлетела птица
развернув перьев истрепанную колоду
последнее время если хочу напиться
осторожно дую на воду

беру ее пальцами бережно и неспешно
поднимаю навстречу раскрыв сухие
в сущности я такая же пашня
только отдался другой стихии

что не любит лишнего многоточья
раздвигая мною то что навстречу льется
освещая медленно и безнадежно точно
жуткий замысел высохшего колодца

9.
я скажу тихо и незаметно
развернув в линейку овал минутный
вглядываясь в профиль мутный
ладонь положив на все такой же медный

я отвечу и день опустив седые
по краям пробитого молний мелом
станет ночью чтобы она сумела
встретить губы мои молодые

я спрошу холодом злобных терций
улыбнется закат воздух местами длится
но уже исчезает там где летела птица
даже не бьется сердце

10.
поднимаю голову и впервые
понимаю что забываю знаки
наших отличий наших слепых звучаний

лампы горят тускло как неживые
тени прогуливаются как кривляки
и в самом начале

темного смысла светится малый пламень
тело свое ловким углом ломая
заглушая рассвет что вползает между столами
и недоступна надежда его хромая

мне почему-то кажется что рябина
это не ягода это висит в чудесном
зимнем морозном междометие счастья

судьба неправильный инструмент в руках господина
мир еслии в нем слишком тесно
сам себя разорвет на части

и в самом конце дороги на перепутье
пытался петь я но лютня в руках дрожала
я понимаю что забываю буквы
там где мы раньше жили

11.
на лукоморье было опять пустынно
волны травы жемчуга собачих улыбок
фасции где земля поднималась
корней деревьев солнечная усталость

на рассвете упоительный воздух
глотаешь глядя в глаза глазами
и дома невероятного роста
поднимаются как из картона сами

утро в шепоте покрывала
день в раскаленном тумане зноя
вечером в алом плаще заката

ночью когда сама себе колдовала
коварная но наивная будет тебе бояться
открывай принимай нового постояльца

12.
все продолжалось медленно и чутко
и солнце не оставив отпечатка
ложилось в пожелтевшую листву

кричал рыбак и это было честно
он отдавался осень как чувству
он оставался верен естеству

так и тебя я назову последней
желанной необузданной прохладной
твой облик летний голос юный
когда зовешь меня в ночную глубину

все продолжалось нежно и смиренно
и был необъяснимо славным
твой тонкий профиль в свете лунном
и я благословил луну


===

Нет, я не помню. Было все не так.
Катился камень с высохшего склона.
Я видел женщину, уснувшую в траве,
и мальчика, на корточках, у края
оврага, жухлой переполненного дрянью.

И мне казалось - встань и подойди,
коснись всего, и снова станет прежним.
Но только женщина не просыпалась,
и мальчик пел, беззвучно рот раскрыв,
и камень замер в метре от земли.

Все кончилось. Я в новый сон вхожу.
В нем солнечно, и воздух вновь янтарен.
Наверное, я снова стану старым,
одежду в изголовье уложу.

И прежнюю почувствую усталость,
предвидя наступающий рассвет.
И птица сонная, скользая по листве,
кричала громко. Только и осталось,

что боль, уже привычную, в груди,
считать ошибкой, сделанной когда-то
на острой кромке ржавого заката.
И стены воздуха руками разводить.

===


Вам смешно, а я сам подписал свой пропуск,
сам приехал в эту унылую палестину.
Я, такой северный. Теперь кусаю себя за локоть,
не доставая, естественно. Верно, и вам вестимо,
как устроено царство задатых девок,
смешных пилюлей, принимаемых с пищей.
Здесь, если ты пишешь - что бы еще ни делал -
все одно остаешься нищим.

В смысле, даже отсвет пустой монеты
тебя повергает в состояние гроги,
но не от голода. Этого тоже нету.
Просто здесь правят чужие боги.

И не мы сделали их чужими,
затыкая небо подушками цепеллинов.
Кто знает, откуда мы. Ты и скажи мне,
а затем повали на

теплую койку. Сделай мне шишли с маслом.
Оберни меня в ляжки свои тугие.
Я все такой же, только еще опасней,
если возьму за ладони твои нагие.

Где я? Что за столы и кресла?
Что за, я извиняюсь, чресла?
Верно, что-то или сдохло, или воскресло.

Или ветер ищет пустое русло,
чтобы гнать нас утром, как недозрелое сусло?
Мне тепло здесь, но жить здесь, увы, невкусно.

Так что - будет мне. Не изменюсь в лице я.
А стихи - тоже мне панацея.
Я попадаю, даже когда, не целясь,

подношу свой орган, опухший от лишних мыслей,
и, как спортсмен, только перебираю числа.
Посмотрел вниз. Что-то опять повисло.

Вам смешно. Этих буковок вереницу
я пишу наотмашь. Профессионально тупо.
Сам виноват. Сам попросил возницу
бить ее по голове и крупу.

Сам уселся. Весел был и спокоен.
Так о чем же я беспокоюсь?
Впрочем, что это я. Да и на кой им.
Все кончено. Увез меня поезд.

===

Светлое небо встречается только в тундре,
говорил мне один приятель. На холст наплевав картину,
шел продавать ее. Выручить желтый тугрик.
Мир - энциклопедия для кретинов.
Справочник для болванов. И одинокому извращенцу,
осознающему горестно свою непохожесть,
остается идти в театр, играть Лоренцо.
Но некому вдуть в закутке прихожей.

Темное небо - просто сгущенный воздух.
Поздней весной дождь омывает камни,
где и ногой ступить. Оказаться возле,
только припав губами к своей Оканне.
Вздрогнуть, почувствовав, как сквозит из-под пола.
Упасть в кресло. Скушать водочки сладкой.
Раскачиваться, как пустая гондола.
Книгу открыть на следующей закладке.

===

Гулкий филин, обозначивая соседство,
рядом со мной на кипарис уселся.
Рука у груди - самое лучшее средство,
если неровно колотит сердце
с той стороны стеклянной клетушки.
А земля полна клевера или кашки.
Иногда мне становится так душно,
что становится страшно.

Тогда беру тетрадь. Ухожу в угол.
Кафель и никель. Куклы пустых бутылок.
Легкие, очищая свой уголь,
вздрогнули так, что в ответ зазвенел затылок.
Я продолжал записывать. Облако улыбалось.
Рояль кабинетный, бегая музыканта,
спрятался под кроватью. Девочка закричала.
Филин ответил. Кончился дождь. Пришло лето.

===

Вышел в грязь. Сапоги из кирзухи
так набухли, что 0.7, в сельсовете,
не вошел в голенище. Вот невезуха.
Сразу вспомнил, как кричит на рассвете
дырка черная, подлые ляжки расставив,
а грибочек моченый, убегая от вилки,
позволяет прожечь полгортани горилке,
и друган утомленный лежит под кустами.

Вышел в чистое поле. Сморкнулся налево.
В небе звезды, а, значит, и ночь наступила.
Перло прелым навозом из открытого хлева.
Агрономова баба разродилась дебилом.

Снова утро настало. В грязи оступаясь,
согревая крестец испусканием газов,
вспоминая заразу-врача, что намазал свой палец
и не промахнулся ни разу.

===

Черным яблоком вечерним
свет разбитого заката,
и кудрявится в сочельник
золотая мелюзга.
Стены выбелены чисто
маляром недоусатым,
что стремился стать лучистым
и скатился, как звезда.

Благо - небо наклонилось,
дома нашего касаясь.
И, скажите мне на милость,
пробил ли последний час,
если к озеру сквозь травы
кралась девочка босая.
И воскликнули - пора вам,
даже в дверь не постучась.

===

Проснулся ночью. Дождь и седина
подсвеченных луною облаков.
Вокруг, естественно, не видно ни хрена,
и комариных мерзких голосков
слышна возня. Настали времена,
когда нельзя. И ветер, был таков,
пришел, готовя утренний сквозняк,
вздыхая, как его казнят.

Когда б ни пил - попробуй, захмелей
в стране, где нет березовых аллей,
где не найти, как ни ищи, репей,
и самый воздух, как его ни пей,
не заменяет светлого сукна
дороги, если смотришь из окна
и понимаешь - вот она, одна,
несчастная, но настоящая страна.

===

Руки разумны тоже. Они умеют
соединять поломанные кричалки
и запускать их по ветру. В полнолунье
дождь, как стеклянный, наяривал в колокольчик.

Дети кричали - ой, это очень страшно!
Дети прятались под одеяла
и засыпали.

Я промок под этим дождем. Шел быстро.
Ветви черные опасно змеились,
приближаясь и удаляясь. - Здравствуй,-
сказал ей с порога. А она отвернулась.


===

Раздвигая скрипучие струны сухой осоки,
угольками глаз сверкая над невысоким
лбом мыслителя. Рот, издавая цоки,
как бы рассеянно поджевывал угол
мнимого пирога с мнимыми же грибами.
И, на самой границе луга,
он вышел к реке со всеми ее берегами.

Горсть за горстью, не достигая цели,
падали мелкие капли. На ветви сели
две заводные птицы. - Будто бы вы хотели,-
говорила одна другой на языке дуделок,-
будто бы вы хотели крылья себе подрезать,
а это совсем неплохое дело,
только помните острое их железо.-

Проводя основное время за составлением текста,
можешь и не заметить, как появилось тесто
там, где было мясо. Сидя в клозете тесном,
трудно себе представиться тем героем,
что разрывал сараи, толики не воруя,
даже самого бритвенного осколка.

Так рассчитаемся на первое и второе,
растянув время, как золотую сбрую,
разбивая заката полную небом колбу,
раздвигая осоку. Зная, что приближается та, ничья,
полоса земли на берегу ручья.

===

Разломав сарай на обломки и искры досок.
Гром вбежал по листве на небо обратно.
Поле струилось, как спинки свирепых ласок.

Милые мои нелепые столбы верстовые,
ворох листьев, сгорающий горьким дымом.
Между прочим, я знаю - она живая.

Этот щедрый дождь не считает капель.
Газета на подоконнике намокает.
Молнии неостановимый скальпель
беру задумчивыми руками.

Последние гульдены на конфеты потратив,
открывая калитку в доме напротив.
(я так и думал, что он живет по-соседству)

И снова вопрос столетья - буду ли третьим,
и ветер листву одурелую в небе крутит.
Это настоящая осень сердца.

===

Честное слово, будь ты прямей осины,
даже тогда я не стал бы тебя тревожить.
Руки задернули протяжную парусину.

В темном углу подвала смеется нежить.
Дядьки седые вздернули пальцы ружей.
Честное слово, ты продолжал бы нежить

твердую холку кобылы, сопящей тихо,
поводящей нечеловеческими глазами
над бровями, цветными, как облепиха.

===

Охотник задумался. Птица остановилась.
На глазах у папоротника блеснули слезы.
Солнце садилось на голову крокодила.
Фонарь закатился в лузу.
Мох расстилался за пазухой у гиганта.
Терции воздуха распрямили пальцы.
Цигарка вздрогнула, но пепел остался,
как высушенная поганка.
И кричала: "Как вам не жалко!"
Жабка, фиалка, галка, девка-жужжалка.

Охотник прицелился. Глаз уловил вторую
тень. А навстречу солнцу вставали травы.
Мальчик, вздрогнув, поправил сбрую,
поворачивая направо.

Мех оказался выцветшим, как подкладка.
Лодка лежала в воде, как неживая.
И осторожная ворожея
ладонь прижав, отвечала гладко.

И тумана полосы в углах ивняка
обозначили утро наверняка.

===

А где-то заводные чемберлены,
смеющиеся бодрым колесом,
увы, увы, и прочие ужо,
когда наш сон сломали об колено.

И все кричит убогая Елена,
усталой писькой до земли склонясь.
Ее лицо круглее полнолуны,
когда, смеясь, навстречу вышел князь.

А у гитары снова вышли струны.
Все кончилось, как прошлая роса.
Мы знаем горы, города и страны
и на рассвете слышим голоса

детишек, приближающихся боком,
курчавых круглоглупой головой.

И над огромным расстилающимся лугом
кричит орел, прикинувшись совой.

===

Честное дерево даже огня боится,
даже мостик через ручей, поводя плечами,
даже когда, может статься,
мы тоже начнем колдовать ночами.
И, чистые ноги валежника напружинив,
светящиеся подбирая монетки,
как будто, трогая, но не жаля,
летая над коконами чужими.

Она называла меня Семеном,
я, однако, был еще и Иваном,
поэтому, когда подняли знамена,
мне пришлось спрятаться под диваном.

Честная девушка, даже потрогав дулю,
остается по-прежнему таковою.
Она наклоняется глупою головою.
Пожалею ее, молодую.

===

Заходя в ванную, внезапно в зеркале замечаю
забавную морду себя. Становясь большими,
утро в чужой стране начинаем с чая,
заканчивая в машине.

Вечером, открывая подполы,
доставая холодные разносолы:
Ах, мечты, мечты, сколь же клинок остер их,
как перец. Как Констанция в мушкетерах.

Плюнь к черту. Мир устроен, как терка,
норовящая в харю. Как унылая тетка,
в кабаке в Пярну, глядя поверх глагола,
пятерней волосатой бутылку брала за горло.

Забудь начисто все, что случится позже.
Любая мысль, в сущности, тот же поршень,
что толкает еёйную сущность вдоль головы,
всю в волосах травы.