Владимир Нарбут

В ГОРОДЕ ГЛУХОВЕ

 Идет ночной луны дозор.
 
 А теплый ветер гонит тучи
 И, без дождя их пронося,
 Ломает ими свет текучий,
 Снопами бледными кося.
 
 И лишь на дальнем промежутке
 Луна подымет свой фонарь
 И проплывет. И снова жуткий
 Блеск хрупкий льется, как и встарь.
 
 Хлеба склонились в полудреме,
 Чернеют густо и молчат.
 И свет луны сильней в изломе.
 А ветры туч овчины мчат.
 
 1909
 
 САД
 
 Амфитеатром сад сошел
 На луг с звенящею канавой.
 А там — напевы диких пчел
 И ос, баюкающих травы.
 
 Еще холодная коса
 Стеблей цветочных не коснулась,
 И серебром лежит роса,
 И ива аркою согнулась.
 
 И луг живет. А утро светит.
 И воздух чист и голосист.
 И вешний миг скворец приветит,
 И томно-долог иволг свист.
 
 Берез веселый хоровод
 Шумит, сверкая и белея:
 Кругами мерными идет
 На луг зеленая аллея!
 
 И яблоня, в наряде Мая,
 Под снежно-розовой фатой
 Замлела, платье подымая
 Над осторожной высотой.
 
 И старый тополь — точно маг
 В остроконечной темной шапке.
 А аист грезит на часах,
 Как бы держа гнездо в охапке...
 
 1909
 
 Кудрявых туч седой барашек
 Над неба синей полосой
 И стебли смятые ромашек —
 Следы, забытые грозой.
 Она промчалась над лугами,
 Бесцеремонно грохоча,
 И, издеваясь над ольхами,
 Пугала лезвием меча.
 Но ветер, хлынувший из рощи,
 Как перья легкие, разнес
 И облаков сквозные мощи,
 И хохот каменных угроз.
 И день, склоненный полумраком,
 Опять серебряно парит,
 И солнце вновь расцветшим маком
 В выси поднявшейся горит.
 
 1909
 
 У СТАРОЙ МЕЛЬНИЦЫ
 
 Облака, как белые межи,
 Поделили голубое небо.    ,
 Ветер дунул, крикнул: — Не лежи,
 Уходи: вон — дождевая треба! 
 
 Чуть толкнул и к югу улетел.
 А — почти сейчас — и дождь нахлынул
 И струями ярко заблестел,
 Как стальные обручи кто кинул.
 
 Л иловато-красный свет мелькнул,
 Окаймил разорванные тучи.
 Миг — и вздрогнул небосклон. И гул
 Звонко пал, серебряно-текучий.
 
 1909
 
 Сонно светит снежный серп
 В водомете вешних верб.
 Зелень зыбкая зарит
 Близость пыльных плавных плит.
 
 Поле. Плачет пьяный пес.
 Водяной в воде сопит.
 Дух дохнул, дошел, донес
 Шумы. Шелком шелестит.
 
 Рваной рясой рыжий поп
 Запахнул ребенка в гроб.
 Веет вешний вертоград.
 Звезды — в злате виноград.
 
 1909
 
 
 НА КОЛОКОЛЬНЕ
 
 Синий купол в бледных звездах,
 Крест червонной поздней ржи.
 Летом звонким режут воздух
 Острокрылые стрижи.
 
 А под маковкой за уши
 Кто-то Темный из села,
 Точно бронзовый груши,
 Прицепил колокола.
 
 И висят они, как серьги,
 И звонят к Христову дню.
 В меловой живя пещерке,
 Голубь сыплет воркотню;
 
 Вот, в ветшающие сени
 Поднимается старик.
 И кряхтят под ним ступени,
 И стенной добреет Лик.
 
 И рукой дрожащей гладит
 Бронзу сгорбившийся дед:
 Ох, на плечи в тихом ладе
 Навалилось много лет.
 
 Стелет рваною овчиной
 На скамейке свой тулуп,
 Щурит око на овины
 И жует трясиной губ.
 
 1909
 
 ПРЕДУТРЕННЕЕ
 
 Свежает. В побледневшем небе
 Еще стоит одна звезда.
 Она четка, как яркий жребий,
 Красна, как медная руда.
 
 Но и она жива минутой,
 Но и она потухнет вдруг!
 Каймой широкой н согнутой
 Ушел в туманы росный луг.
 
 И на пригорке посизевшем
 Заметны знаки уж утра:
 Обдаст лицо теплом осевшим
 И дымом позднего костра.
 
 1909
 
 ЧЕРНАЯ СМОРОДИНА
 
 Как тошнотворно пахнут листья
 Смородины — не красной — черной!.
 А берег речки асе скалистой
 Идет извилиной узорной.
 
 Короче тени. Но под ними —
 В воде синей тростник стоит,
 Крупнее рыбы, будто в дыме.
 Их плавники струя двоит.
 
 Скал раскаленная ограда
 Под солнцем стойким горяча.
 И тянет вянущей прохладой
 К бассейну светлого ключа.
 
 Тут искупаться бы. Но кору
 Смородина на зное жжет.
 Дурман плывет. Восходит в гору.
 И тяжким тленьем обдает...
 
 1909
 
 Сверкали окна пред грозой,
 Как полированная сталь.
 И дождь косой шел полосой,
 И грохотала грузно даль.
 
 Лес понижал и посерел
 В колонне первой дождевой.
 И хутор скорбно присмирел
 И стал заплаканной вдовой.
 
 Зернистый дождь по камышу
 Покатых крыш застрекотал.
 И в огороде чрез межу
 Крапиву ветер закатал. 
 
 Но скоро шумное каре
 Вождь тучевой к реке увел.
 Сияет в млечном серебре
 Березы влажный ствол.
 
 1909
 
 ПОД ВЕЧЕР
 
 Вода в затоне нежна, как мрамор
 Голубоватый и сквозной.
 В скалистом гроте гурьба карамор
 Пережидает скудный зной.
 
 Блестит сухая там паутина,
 Белеет воздух — молоко.
 А под вербою, зарывшись в тину,
 Лягушка дышит глубоко.
 
 1909
 
 Уж вечер недалек, и с поля тянет
 Струёй пахуче-ровной ветерок.
 И знаешь: за пригорком сено вянет,
 И цвет травы, как старый хром, поблек.
 
 И, утомленная теплом душистым,
 На отдых собирается земля.
 Сафьяном золотеюще-лучистым
 Закат, грустя, подернул тополя.
 
 Уж скоро вечер голубым потопом —
 С отливом зелени — зальет луга,
 И осторожный сумрак по окопам
 Канав сойдет, как призрак, в облога.
 
 А ночь вновь будет душной и беззвездной.
 Вновь из зарниц гудящих семя гроз
 На нивы упадет, краснея, слезно-
 Как пахнет теплой сыростью берез!..
 
 Густеет мгла.,. И голубиной стаи
 Над садом снежные летят клочки.
 Уж мчат, над черной липою блистая,—
 Как будто смотришь в белые очки...
 
 1909
 
 ЗНОЙНЫЕ ТРУБЫ
 
 Как в накаляемой печи,
 В тиши лиловый воздух гас,
 И солнца желтые мечи
 Пронзали полдня первый час.
 
 Как разноцветный пыльный хлам,
 Пылал под зноем огород.
 На кухне трубы по углам
 Раскрыли жадно черный рот.
 
 И, точно жала, языки
 Их колебались, но острей —
 В зловещем пламени легки —
 Крыл бархатных нетопырей.
 
 Жизнь отмирала. Даже куст
 Крапивы ржавой под окном
 Увял, зачах, И был он пуст
 Под зыбью тронутым огнем.
 
 И, глядя на полы, во мглу,
 Вся, как змея в клубке, груба,
 Согнув колено по углу,
 Зияла черная труба.
 
 1909
 
 ЗАХОЛУСТЬЕ
 
 Прилипли хаты к косогору,
 Как золотые гнезда ос.
 Благоговейно верят взору
 Ряды задумчивых берез.
 Как клочья дыма, встали купы,
 И зеленеет пена их,
 А дали низкие — и скупы,
 И скрытны от очей чужих.
 Застенчиво молчит затишье,
 Как однодневная жена.
 И скромность смотрит серой мышью
 Из волокового окна.
 А под застрехой желто-снежной —
 Чуть запыленный зонтик ос.
 И веет грустью безнадежной
 От косогора, хат, берез.
 
 1909
 
 ТОРФ
 Поэма
 
 Торф, слегка коричневатый,
 У спокойных зреет вод,
 Мягкий, как волокна ваты,
 И сырой — из года в год.
 
 Глохнет он, покрытый илом,
 Заложенный веком здесь,
 Весь — подвластный тайным силам,
 Весь — сожжений тайных смесь.
 
 Огоньки по нем блуждают
 В ночь пред душною грозой,
 И туманы пеной тают,
 Восходя к селу косой.
 
 Погруженный в сон тяжелый,
 Редко дышит ядом он,
 Но тогда идет на долы
 Тихий-тихий странный звон.
 
 И баюкает сень гая,
 И колышет в поле ржи,
 Умирая, угасая
 Над росою у межи.
 
 А наутро — тот же самый
 Пласт лежит, как и лежал,
 И на нем из черной рамы
 Топь синеет, как кинжал.
 
 Будто траурной каймою
 Вся она обведена.
 Не замерзнет и зимою,
 И никто не знает дна.
 
 Как-то глупая корова
 Оступилась, подойдя,—
 И пастух не слышал рева,
 И узнал, лишь счет сведя!..
 
 С тех пор стадо издалека,
 Запоет когда весна,
 Торфяное видит око —
 Темень грязного окна.
 
 Ниже — руслом, измененным
 Буйной полою водой,
 Протекает полусонно
 Мрамор ржаво-золотой.
 
 И ручей реки потомок,
 Отошедшей, как Мамай,
 Не болтлив, не быстр, не громок
 В мерном плеске струйных стай.
 
 Нежный вир точит стрелы
 На неведомых врагов
 И в канаву смотрит смело,
 Наклоняясь с берегов.
 
 Черно-синие стрекозы
 Пляшут, крыльями звеня.
 Облака белы, как козы
 На горах в излучьи дня.
 
 А под ними жадным оком
 Торф глядится в небосклон,
 Как во времени далеком
 Утонувший рыжий слон.
 
 1909
 
 ШМЕЛИ
 
 Мохнато-грузные шмели
 Бичуют воздух, золотясь,
 И синей радугой вдали
 Плетут вдвоем на солнце вязь.
 
 Друг друга хлопая с разбега,
 Совьются клубом, упадут:
 
 В траве прохладной стынет нега
 И колокольчики цветут.
 
 И, медленно ползя по стеблю,
 Как бы уверившись, что цел,
 Гудит... И крылья вдруг окрепли:
 В лазурь он снова улетел.
 
 Другой лежит еще спокойно
 В траве, как будто бы угас,
 Но тельце движется нестройно,
 Огнем блестят агаты глаз.
 
 В тени от зноя сладок отдых.
 Но через миг уж и второй
 В прозрачней аметиста водах
 Мерцает солнечной игрой.
 
 Лучи полудня горячи.
 А в доме — гул колоколов:
 То, как упругие бичи,
 Шмели шныряют у углов.
 
 1909
 
 Облака на богомолье
 В скит лазоревый идут.
 Солнцу вешнему — раздолье:
 Дрема, нега и уют.
 
 Озимь гонит стебель тощий
 И в испарине дрожит,
 А кукушка в ближней роще,
 Озираясь, ворожит.
 
 Кто-то едет грузным шляхом:
 Верховой иль на возу?
 Но тяжелым верным взмахом
 Набирает зной грозу.
 
 В скит ушли или вернулись
 Богомолки-облака,—
 Только тучи изогнулись,
 Накренились на бока.
 
 И — ползут в глуби акулой
 Серохвостой и большой:
 Уж катятся громов гулы
 Меднозвучною межой.
 
 1909
 
 НОЧЬ
 
 Налилась золотистая вишня
 Соком алым, как кровь, как вино-
 Почернела, обвисла в затишьи,
 Ожидая, что ей суждено.
 
 Урожай от нежданного груза
 Опустил гибких веток концы,
 И на штамбе — зеленая блуза