СОБЛАЗНЫ ВЛАГИ 

В однообразии своем разнообразны, 
Они разбросаны, как влажные соблазны, 
Глазами женскими, и женственны они, 
Как дальней юности растраченные дни. 
Я часто к ним иду, покорный власти зова. 
Один прохладный глаз лучится васильково. 
Другой - коричневый - лукавой глубиной 
Коварно ворожит, веселый, надо мной. 
И серый - третий - глаз, суровый, тайно-нежный, 
Напоминает мне о девушке элежной, 
Давно утраченной в те щедрые лета, 
Когда вот эта жизнь была совсем не та... 
И глядя на друзей, взволнованных и влажных, 
Я вспомнил девушек в домах многоэтажных 
И женщин с этою озерностью в глазах, 
Всех женщин, взрощенных и вскормленных в лесах 
Отчизны, взвившейся на мир змеей стожалой, 
Крылатой родины, божественной, но шалой... 

Их было у меня не меньше, чем озер 
В лесу, где я иду к обители сестер: 
Не меньше ста озер и женских душ не меньше, 
Причем три четверти приходится на женщин. 
И, углубляясь в приозерные леса, 
Я вижу их глаза, я слышу голоса 
И слезы вижу я, и смех припоминаю... 
Я ими обладал, - я их теперь не знаю. 
Я смутно помню их, когда-то близких мне, 
Мне отдававших всё со мной наедине - 
И души, и тела... И что боготворимо 
Когда-то было мной, теперь не больше дыма... 
В разнообразии своем однообразны 
Вдруг стали все они, и влажные соблазны 
Их некогда живых и мертвых ныне глаз 
Не будят нежности, не вовлекут в экстаз. 
Насколько радостны негаданные встречи, 
Настолько тягостны разлуки. Вы - далече, 
Непредназначенные женщины мои!.. 

И видя хлесткие движения змеи, 
Ползущей к озеру, и вспомнив о России, 
Глаза усталые, глаза немолодые 
Закрыв в отчаяньи, я знаю, что слеза 
Мне зацелованные женщиной глаза 
Кольнет нещедрая - последняя, быть может: 
Утеря каждая до сей поры тревожит... 
О, эти призраки! Мучительны они... 
Я силюсь позабыть растерзанные дни, 
Смотрюсь в озера я, но - влажные соблазны 
В однообразии уже однообразны... 

14 окт<ября> 1928 

    ..^..




В ПУТИ 

Иду, и с каждым шагом рьяней 
Верста к версте - к звену звено. 
Кто я? Я - Игорь Северянин, 
Чье имя смело, как вино! 

И в горле спазмы упоенья. 
И волоса на голове 
Приходят в дивное движенье, 
Как было некогда в Москве... 

Там были церкви златоглавы 
И души хрупотней стекла. 
Там жизнь моя в расцвете славы, 
В расцвете славы жизнь текла. 

Вспененная и золотая!
Он горек, мутный твой отстой. 
И сам себе себя читая, 
Версту глотаю за верстой! 

4 октября 1928 

    ..^..




В ПУСТЫЕ ДНИ 

Бывает: сразу станут дни пусты. 
Рьянь стихнет в них. Я складываю книжки 
И тридцать верст иду без передышки 
В свой девичий озерный монастырь. 

Идти лесными тропами легко, 
Бесчисленные обходить озера, 
Идти не очень тихо и не скоро, 
Дышать сосной и влагой глубоко. 

Со мною только удочка моя - 
Дороже всех услад земных тростинка. 
Об Аглавене грежу Метэрлинка 
И мучаюсь о Селизете я... 

К закату возникает монастырь. 
Мне шлют привет колокола вечерни. 
Все безнадежнее и все безмерней 
Я чувствую, как дни мои пусты... 

1928 

    ..^..




ВОДА ПРИМИРЯЮЩАЯ 

Сам от себя - в былые дни позёра, 
Любившего услад душевных хмель - 
Я ухожу раз в месяц на озера, 
Туда, туда - "за тридевять земель"... 

Почти непроходимое болото. 
Гнилая гать. И вдруг - гористый бор, 
Где сосны - мачты будущего флота - 
Одеты в несменяемый убор. 


А впереди, направо, влево, сзади, 
Куда ни взглянешь, ни шагнешь куда, 
Трав водяных взлохмаченные пряди 
И всё вода, вода, вода, вода... 


Как я люблю ее, всегда сырую 
И нежную, и ёмкую, как сон... 
Хрустальные благословляют струи: 
Я, ими углубленный, вознесён. 

Люблю сидеть над озером часами, 
Следя за ворожащим поплавком, 
За опрокинутыми вглубь лесами 
И кувыркающимся ветерком... 

Как солнышко, сверкает краснопёрка, 
Уловлена на острие крючка. 
Трепещущая серебрится горка 
Плотвы на ветхом днище челнока. 

Под хлюпанье играющей лещихи, 
Что плещется, кусая корни трав, 
Мои мечты благочестиво-тихи, 
Из городских изъятые оправ... 

Так как же мне от горя и позора 
К ненужью вынуждающей нужды 
Не уходить на отдых на озера 
К смиренью примиряющей воды?.. 


Сентябрь 1926 

    ..^..




ЛЕСНЫЕ ОЗЕРА 

За пустынною станцией Орро, 
От морской теплоты в стороне, 
Шелестят шелковисто озера 
О развееренной старине... 

К ним лесные приводят канавы, 
Тропки вьются, вползая в бурьян. 
Все в слепнях мечевидные травы. 
В медуницах цветет валерьян. 

Скрылось первое озеро в желтый 
Длинностебельный лильчатый шарф, 
Что при солнце слепительно золот: 
Это - тинистое Пиен-Ярв. 

А за ним - удаленное к югу, 
Растворенное в голубизне, 
Голубому подобное лугу, - 
Дремлет Изана-Ярв в полусне. 

Мы идем, как лунатики, в чарах, 
Отдаляясь от моря и рек. 
Нас приветствует, всё в ненюфарах, 
Сонно-нежное озеро Рэк. 

Под сосновою скользкой горою, 
Жуть в глубины бездонные влив, 
В час рассвета и лунной порою 
Угрожающе озеро Лийв. 

Салютуя удилищем влаге, 
Мы идем к благодати полян, 
Где береза сквозистые флаги 
Наклоняет над озером Пан. 


Но вся песня была бы бестактна, 
Если б этой, последней из строф, 
Я не отдал для озера Акна, 
Украшенья эстийских лесов. 

Август 1926 


    ..^..