Нет ничего хуже на свете, чем зимняя Москва. Бедствие и наказание. Так думал я, вытаптывая грязную жижу возле станции метро "Маяковская" . Плечо оттягивала сумка, в руке вял букет роз. Розы - алые - смотрелись как цветная деталь в черно-белом фильме. На меня оглядывались. Я подумывал о том, не пора ли их кому-нибудь преподнести. Шел третий час моего ожидания. Все становилось очевидной глупостью, фрагментом грустной комедии, где главному герою не везет до самого финала. Я вспоминал приметы. "На мне будет короткая шубка, такая, знаешь, под леопарда, с пятнышками" , - пробивался высокий голос сквозь помехи межгорода, и я рисовал ту, которую никогда не видел. "...И шапочка, шапочка, такой ни у кого нет, я тебе точно говорю, джинсы кожаные, черные, ты меня узнаешь, ты меня обязательно узнаешь. А я тебя как узнаю?" Я описал себя, но ей было проще - имелось фото.
Три часа истекли. Сто восемьдесят минут глагола "ждать".
Я взял пива, выбросил цветы в урну, Урна стала тут же напоминать вазу, и вышел из перехода на улицу. Слякоть не кончалась, к тому же пошел снег, он таял, не долетая до земли, пиво казалось противным. Я встал возле какого-то дома под козырек, стал пить и думать, что делать дальше. Перспективы дня утратили ясность. А я даже - смешно сказать - договорился насчет гостиничного номера. Если что, я размышлял, можно будет сдать обратный билет на самолет. Потом бы выкрутился как-нибудь. В общем, утром этого дня в мире не было мужчины более уверенного в себе, чем я. Стою теперь, допиваю очередное пиво в центре циничной и мокрой столицы.
Каким-то образом время убить удалось. В больших городах время убивается быстрее и разнообразнее, чем в провинции. Вернулся в гостиницу. Вечером, точнее заполночь каждого дня, мы с моим соседом - правозащитником из Южно-Сахалинска - ужинали в номере (моя "Братская" водка вначале, а затем - регулярное пиво и его красная рыба и капуста с перцем), он рассказывал мне о своих встречах в штабе "Яблока" , с представителями какой-то загадочной Хельсинкской группы, наполнял свою тумбочку брошюрами, книгами, проспектами... Одна из них называлась: "Яблоко и земельный вопрос".
Я слушал рассказы о Сахалине, но слышал поезд, в котором ехала она. Отпросившись на работе, удрав на сутки, оставив дочь, забыв о делах, ехала, черт возьми, ко мне. Мне было хорошо думать об этом, я почти не верил. Я думал, мне повезло. Ведь я и сам прилетел в столицу ради нее. Я ни на что не надеялся, и просто хотел увидеть женщину, с которой переписывался около года. Мне нравились её письма - искренние и остроумные.
Итак, в январе двухтысячного года я сделался правозащитник. В интернете я наткнулся на сайт, предлагавший участие в некоем проекте. Предлагалось на адрес сайта отправлять сообщения о ходе предвыборных кампаний (в тот год мы выбирали Думу). И я старательно штудировал прессу, засматривался на столбы с наглядной агитацией, слушал дебаты. Отправлял корреспонденции, ни сколько из любви к истине, сколько из-за фразы, прочитанной в пресс-релизе: "По итогам участия в проекте состоится конференция..." . Другого пути в Москву у меня не было. Билет на самолет в один конец стоит три моих зарплаты, и я был готов ехать на поезде, да хоть на лыжах в тайге по сугробам. Все равно бы я до нее добрался. У меня всегда так - если я решил, лучше не мешать...
Решаю вот только долго...
Меня пригласили поработать на одного из кандидатов. Написал две статьи. Первую я написал за сорок минут. Сочинение на тему "Каким должен быть наш депутат" с моей подписью зависли на первых полосах. Второй опус - призыв к молодежи голосовать на выборах - занял минут двадцать. Вот и вся работа.
Эти две статьи - стыдоба моя...
Но мне было все равно, я рвался в Москву. Я заполнял базу данных сайта своими посланиями, писал Оле длинные письма, получая в ответ такие же, и чувствовал - все должно получится. Бывают такие моменты, когда знаешь - все получится, только не знаешь, почему...
Тем временем выборы завершились. Мы все - невеликий штат городских журналистов - здорово потрепали друг другу нервы. Было бы из-за чего? Нашими руками, глотками, амбициями, добились своих целей. Купили, а потом выбросили. Ну и ладно. Я, фактически отработав в штабе одного из кандидатов, проголосовал против всех. Мой приятель, циничный омоновец, по этому случаю высказался так:
- Жаль, что в бюллетенях нет пункта "за всех" . Я бы там крестик поставил.
Посмеиваясь, мы врубали "Element of crime" и выпивали, спасаясь то ли от холода, то ли от суеты, то ли от абсурда, а, скорее всего - просто так.
И когда стало совсем нехорошо - свершилось. "Вы приглашены на конференцию, посвященную итогам... дорога в оба конца, проживание - за счет принимающей стороны... от вас требуются следующие документы..." Я перечитывал письмо по нескольку раз в день, не верил. Я что-то слышал - мечты иногда сбываются. На оформление оставалось два дня. Успел.
На третий день, когда Ту-154 оторвался от полосы, я отдышался, и едва не завопил от радости. Стюардессы казались ангелами, а самолет летел быстрее света...
И поздно вечером, глядя в московскую мглу, где высился вдали силуэт телебашни, а справа, как напоминание о том, откуда я приехал, светилась неоном надпись - "Гостиница "Байкал" , я испытал что-то очень похожее на счастье. Смешно, но так оно и было. Потом я сел к телефону и набрал ее номер. У меня дрожали пальцы, когда я накручивал диск:
- Оля, знаешь, я прилетел...
И лишь после этого я позвонил домой.
Через день состоялась конференция. Центральной фигурой был один из бывших советников президента - Батаров. Он говорил о необходимости объединения, о неравнодушии, оценивал ситуацию. У нас сложилась небольшая компания, географией охватившая Сахалин, Братск, Омск, Таганрог. Вечером мы сидели в гостиничном баре и разговаривали. Дядька из Таганрога говорил об особенностях рекламы в своем городе. Симпатичные дамы из Омска отказывались от вина, но налегали на салаты. А в моей голове безостановочно кружилось: "Она знает - я здесь" .
И я снова позвонил. И она сказала:
- Я завтра выезжаю.
Жизнь - это здорово, думал я и спустился обратно в бар, где взял шампанского и предложил выпить за "Москву, место встречи изменить нельзя" . Даже строгие поедательницы салата из Омска не стали возражать и придвинули свои бокалы.
Второй день конференции, а после, вечером, ужин в ресторане Дома журналистов. Бывший советник президента поразил простотой и легкостью в общении. А тут он и вообще свистнул, привлекая внимание:
- Дамы и господа, друзья, я рад, что все мы собрались!
В тот вечер, слушая тост, мне подумалось, что мы, все вместе, может и сможем чего-то добиться. И наш нелепый и странный труд в деле сбора информации о работе действующего депутатского корпуса на местах принесет свои прекрасные и чистые плоды. Когда собираются вместе полсотни романтиков - это очень не зря... Стало немного стыдно, что для меня конференция - просто возможность приехать...
После ресторана мы отправились гулять. Ночной Арбат был многолюден и праздничен. Подсвеченный царь Петр казался стоящим на пластилиновом пьедестале. На одном из домов я различил табличку - "Посольство Мадагаскара" . Чувство нереальности происходящего не покидало. В конце концов, каждый имеет право на свои три дня сказки.
И уже, около часу ночи, когда я вернулся в гостиницу, снова раздался звонок:
- Сережка, как мы с тобой завтра увидимся?
И три часа я провел, с огромным букетом алых роз, в переходе "Маяковской" , всматриваясь в каждую женщину, стараясь никого не пропустить... думается, не каждый влюбленный столь терпелив.
Она не пришла. Не было её.
Я допил пиво и отправился "Библио-глобус" . Бродя среди долгих книжных рядов, я пытался ответить на вечный вопрос "почему?".
Стал подниматься на второй этаж. Дорогу загородила женщина с длинными рыжими волосами, в роскошном синем бархатном платье. Совершенно не соображая, я взял ее за талию, пытаясь чуть отодвинуть в сторону. Женщина оглянулась, в ее чертах мелькнуло что-то едва знакомое, и сказала: